"Исследование о природе и причинах богатства народов" - читать интересную книгу автора (Смит Адам)

Глава V. О ПРЕМИЯХ

В Великобритании часто подаются петиции о вывозных премиях, и последние иногда предоставляются для продуктов определенных отраслей отечественной промышленности. Как утверждают, наши купцы и владельцы мануфактур будут благодаря им в состоянии продавать свои товары столь же дешево или дешевле, чем их соперники на внешнем рынке. Говорят, что таким образом будет вывозиться большее количество товаров и торговый баланс, следовательно, склонится больше в пользу нашей страны. Мы не можем обеспечить нашим производителям монополию на внешнем рынке, как сделали это на внутреннем. Мы не можем заставить иностранцев покупать их товары, как сделали это с нашими собственными гражданами. Поэтому решили, что лучший способ — это платить иностранцам, чтобы они покупали наши товары. Таким-то образом меркантилистическая система расс читывает обогатить всю страну и наполнить деньгами все наши карманы посредством торгового баланса.

Допускают, что премии следует давать только тем отраслям торговли, которые не могут вестись без них. Но всякая отрасль торговли, в которой купец может продавать свои товары по цене, возмещающей ему с обычной прибылью весь капитал, затраченный на приготовление их и доставку на рынок, может вестись без премии. Такая отрасль торговли находится, очевидно, в одинаковых условиях со всеми другими отраслями, которые ведутся без премии, и потому не больше их может требовать для себя премии. Только те отрасли торговли требуют премии, в которых купец вынужден продавать свои товары за цену, не возмещающую ему его капитал вместе с обычной прибылью, или в которых он вынужден продавать их дешевле, чем обходится ему доставка их на рынок. Премия дается в целях покрытия этого убытка и поощрения его продолжать или, может быть, начать торговлю, издержки которой согласно предположению превышают доходы, каждая операция которой съедает часть капитала, вложенного в нее, и которая отличается таким характером, что, если бы все другие отрасли торговли походили на нее, в стране скоро совсем не осталось бы никакого капитала.

Следует заметить, что отрасли торговли, которые ведутся при помощи премий, являются единственными, которые могут вестись между двумя нациями сколько-нибудь продолжительное время таким образом, чтобы одна из них постоянно и регулярно несла убыток или продавала свои товары по цене, которая меньше действительной стоимости доставки их на рынок. Но если бы премия не возмещала купцу то, что он при ее отсутствии терял бы на цене своих товаров, его собственный интерес скоро заставил бы затратить свой капитал иным образом или найти такую отрасль торговли, в которой цена товаров возмещала бы ему с обычной прибылью тот капитал, который затрачен на доставку их на рынок. Результатом премий, как и всех других мероприятий меркантилистической системы, может быть только искусственное направление торговли страны в русло, гораздо менее выгодное, чем то, по какому она естественно шла бы, будучи предоставлена сама себе.

Остроумный и хорошо осведомленный автор трактатов о хлебной торговле очень ясно показал, что со времени введения вывозной премии на хлеб цена вывозимого хлеба, исходя из довольно умеренной ее оценки, превысила цену ввезенного хлеба, исчисленную по очень высокой оценке, на гораздо большую сумму, чем вся сумма премий, выпла ченных за этот период. Это, думает он, исходя из принципов меркантилисти ческой системы, служит несомненным доказательством того, что такая искусственно вызванная хлебная торговля благотворна для нации, поскольку стоимость вывоза превышает стоимость ввоза на гораздо большую сумму, чем весь чрезвычайный расход, понесенный государством для достижения такого вывоза. Он не принимает во внимание, что этот чрезвычайный расход, или премия, составляет ничтожнейшую часть издержек, с которыми фактически связан для общества вывоз хлеба. В расчет должен быть также принят и капитал, затраченный фермером на добывание его. Если цена хлеба при продаже его на внешнем рынке не возмещает не только премию, но и этот капитал вместе с обычной прибылью на капитал, то общество терпит убыток на всю разницу, или национальный капитал соответственным образом уменьшается. Но ведь установить премию было сочтено необходимым именно потому, что цена на хлеб признавалась недостаточной для этого.

Средняя цена хлеба, как утверждали, значительно понизилась со времени введения премии. Я уже пытался показать, что средняя цена хлеба начала понижаться приблизительно к концу минувшего столетия и продолжала понижаться в течение первых шестидесяти четырех лет настоящего столетия. Но это явление, если считать его действительно установленным, — а я полагаю, что это так, — должно было иметь место вопреки премии и никак не могло произойти вследствие ее. Оно имело место во Франции, так же как и в Англии, хотя во Франции не только не было никакой премии, но и вывоз хлеба вплоть до 1764 г. был вообще воспрещен. Поэтому такое постепенное падение средней цены зерна в конечном счете обусловлено, вероятно, не тем или иным мероприятием, а тем постепенным и незаметным повышением действительной стоимости серебра, которое, как я пытался показать в первой книге этого труда, происходило на общеевропейском рынке в течение настоящего столетия. Представляется вообще невозможным, чтобы премия могла когда-либо содействовать понижению цены зерна.

Как уже было замечено, в урожайные годы премия, вызывая чрезмерный вывоз, необходимо удерживает цену хлеба на внутреннем рынке на более высоком уровне, чем тот, на котором она естественно держалась бы. Достичь этого было признанной целью введения премии. Хотя в неурожайные годы премия часто временно отменяется, однако увеличение вывоза, вызываемое ею в годы урожайные, часто препятствует тому, чтобы изобилие одного года уравновесило скудость другого. Таким образом, как в годы урожайные, так и в годы неурожайные премия неизбежно ведет к несколько большему повышению денежной цены хлеба на внутреннем рынке, чем это было бы при отсутствии ее.

Что при современном состоянии земледелия премия необходимо должна иметь такую тенденцию, это, полагаю я, не станет оспаривать ни одно разумное существо. Но многие думали, что она имеет тенденцию поощрять земледелие, и притом двояким образом: во-первых, открывая хлебу земледельца более обширный внешний рынок, она, по их мнению, увеличивает спрос на этот продукт, а следовательно и производство его, а, во-вторых, обеспечивая ему лучшую цену, чем он мог бы без такой премии ожидать при современном состоянии земледелия, она, как они полагают, поощряет развитие земледелия. Такое двойное поощрение должно, как они воображают, вызвать по прошествии продолжительного периода такое увеличение производства зерна, которое может понизить его цену на внутреннем рынке в гораздо большей степени, чем может повысить ее премия при том состоянии земледелия, в каком оно будет находиться к концу этого периода.

На это я отвечаю, что всякое расширение внешнего рынка, обусловленное премией, должно происходить в каждом данном году за счет внутреннего рынка, так как каждый бушель хлеба, который вывозится благодаря премии и который при ее отсутствии не вывозился бы, оставался бы на внутреннем рынке, увеличивая потребление и понижая цену этого продукта. Премия на хлеб, следует заметить, как и всякая другая вывозная премия, налагает на народ два различных налога: во-первых, налог, который он вынужден вносить, чтобы выплачивать премию, и, во-вторых, налог, который порождается высокой ценой этого продукта на внутреннем рынке и который, поскольку вся масса народа является покупателем хлеба, должен быть оплачиваем при покупке этого продукта всем народом. Таким образом, этот второй налог, уплачиваемый на этом особом товаре, гораздо тяжелее первого. Предположим, что в среднем для ряда лет премия в 5 шилл. при вывозе квартера пшеницы повышает цену этого товара на внутреннем рынке только на 6 п. на бушель или на 4 шилл. на квартер сравнительно с той ценой, которая стояла бы при данном урожае. Даже при таком осторожном предположении вся масса народа, помимо уплаты налога, из которого покрывается премия в 5 шилл. за каждый вывозимый квартер пшеницы, должна платить еще 4 шилл. за каждый квартер пшеницы, который она сама потребляет. Но согласно весьма хорошо осведомленному автору трактатов о хлебной торговле, среднее отношение количества вывозимого хлеба к количеству его, потребляемому внутри страны, не превышает 1 к 31. Следовательно, на каждые 5 шилл., вносимые народом на уплату первого налога, он должен затрачивать 6 ф. 4 шилл. на уплату второго. Такой тяжелый налог на предмет самой первой необходимости должен или понижать уровень существования трудящихся бедных классов, или вести к некоторому увеличению их денежной заработной платы, пропорционально увеличению денежной цены необходимых им средств существования. Поскольку он действует в первом направлении, он должен понижать способность трудящихся бедняков воспитывать и кормить своих детей и в результате этого должен вести к ограничению населения страны. Поскольку он действует во втором направлении, он должен сокращать возможность для предпринимателей давать работу такому количеству людей, которое они занимали бы без этого, и, следовательно, должен вести к ограничению промышленности страны. Таким образом, чрезмерный вывоз хлеба, вызываемый премией, не только в каждом отдельном году уменьшает внутренний рынок и потребление ровно настолько, насколько расширяет внешний, но, сокращая население и промышленность страны, своей конечной тенденцией имеет остановку роста и задержку постепенного расширения внутреннего рынка, а потому в конечном счете скорее уменьшение, чем увеличение общего рынка и потребление хлеба.

Однако полагали, что такое повышение денежной цены хлеба, делая этот товар более выгодным для фермера, должно необходимо поощрять его производство. На это я возражаю, что было бы именно так, если бы следствием премии являлось повышение действительной цены хлеба или предоставление фермеру возможности содержать на прежнее количество хлеба большее число рабочих таким же образом (более щедро, умеренно или скудно), как обычно содержатся в его местности остальные рабочие. Но очевидно, что ни премия, ни какое-либо иное человеческое учреждение не могут иметь такого влияния. Не на действительную, а только на номинальную цену хлеба может сколько-нибудь заметно влиять премия. И хотя налог, который эта премия накладывает на весь народ, может быть очень обременителен для уплачивающих его, он приносит совсем мало выгоды тем, кто полу чает его.

Действительно, следствие премии состоит не столько в повышении действительной стоимости хлеба, сколько в понижении действительной стоимости серебра, так что одинаковое количество его обменивается уже на меньшее количество не только хлеба, но и всех других товаров внутреннего производства, ибо денежная цена хлеба определяет цену всех других товаров внутреннего производства.

Она определяет денежную цену труда, которая всегда должна быть такова, чтобы давать возможность рабочему покупать количество хлеба, достаточное для содержания его самого и семьи в изобилии, умеренности или скудости, в зависимости от того, находится ли общество в состоянии процветания, застоя или упадка.

Она определяет денежную цену всех других видов сырого продукта земли, которые на всех ступенях развития должны находиться в известном соотношении с ценою хлеба, хотя оно и неодинаково в разли чные периоды. Цена хлеба определяет, например, денежную цену травы или сена, мяса, лошадей и фуража для лошадей, а следовательно, сухопутного транспорта или большей части внутренней торговли страны.

Но, определяя денежную цену всех других видов сырого продукта земли, она вместе с тем определяет и цену материалов почти всех мануфактурных изделий. Определяя денежную цену труда, она определяет цену мануфактурного труда и искусства, а определяя их, она определяет денежную цену готового мануфактурного изделия. Денежная цена труда и всего того, что представляет собою продукт земли или труда, должна неизбежно повышаться или понижаться соответственно повышению или понижению денежной цены хлеба.

Поэтому хотя благодаря премии фермер сможет продавать бушель хлеба за 4 шилл. вместо 3 шилл. 6 п. и платить своему землевладельцу денежную аренду, соответствующую такому повышению денежной цены его продукта, все же, если в результате такого повышения цены хлеба можно будет покупать на 4 шилл. не больше товаров внутреннего производства, чем раньше можно было купить на 3 шилл. 6 п., то от такой перемены ненамного улучшится положение фермера или землевладельца. Фермер не сделается способным значительно лучше обрабатывать землю, землевладелец не получит возможности жить много лучше. При покупке заграничных товаров такое повышение цены хлеба может дать им некоторую небольшую выгоду, но при покупке продуктов внутреннего производства она не может дать им никакой выгоды, а между тем почти вся сумма затрат фермера и даже значительно большая часть затрат землевладельца приходятся на продукты внутреннего производства.

То уменьшение стоимости серебра, которое является результатом богатства рудников и которое действует равномерно или почти равномерно в большей части торгового мира, весьма мало задевает каждую отдельную страну. Обусловливаемое им повышение всех денежных цен хотя и не делает в действительности более богатыми тех, кто получает их, но и не делает их и более бедными. Серебряный сервиз становится действительно более дешевым, а все остальные предметы обладают той же точно действительной стоимостью, какою обладали и до того.

Но такое уменьшение стоимости серебра, которое, будучи результатом особого положения или политических учреждений отдельной страны, происходит только в этой стране, имеет очень большое значение и, далеко не делая кого-либо действительно богаче, делает каждого действительно более бедным. Повышение денежной цены всех товаров, которое в таком случае характерно для этой страны, имеет тенденцию более или менее задерживать развитие всех отраслей промышленности, существующих в ней, и давать другим нациям возможность конкурировать с ними не только на внешнем, но даже и на ее внутреннем рынке, поскольку они могут доставлять почти все виды товаров в обмен на меньшее количество серебра, чем могут это делать ее собственные производители.

Особое положение Испании и Португалии как собственников рудников делает их поставщиками золота и серебра для всех других стран Европы. Эти металлы поэтому, естественно, должны быть несколько дешевле в Испании и Португалии, чем в любой другой части Европы. Впрочем, разница не должна превышать размеров фрахта и страховой премии; а ввиду значительной стоимости и небольшого объема этих металлов их фрахт не играет большой роли, а страховая премия за них не превышает премии за любой другой товар такой же стоимости. Поэтому Испания и Португалия очень мало страдали бы от своего особого положения, если бы не отягчали его невыгод своими политическими учреждениями.

Испания, облагая налогом, а Португалия, запрещая вывоз золота и серебра, обременяют этот вывоз расходами по контрабанде и повышают стоимость этих металлов в других странах сравнительно со стоимостью их в Испании и Португалии на всю сумму этих расходов. Когда вы запруживаете поток воды, то, как только уровень воды достигнет высоты плотины, волна должна переливаться через плотину, как будто бы последней совсем не было. Воспрещение вывоза не может удержать в Испании и Португалии большее количество золота и серебра, чем они могут при данном годовом продукте их земли и труда употребить на монету, утварь, золочение и серебрение и другие украшения из золота и серебра. Когда они получат это количество, уровень плотины достигнут и вся вода, притекающая после этого, должна переливать через нее. В соответствии с этим годовой вывоз золота и серебра из Испании и Португалии, несмотря на все ограничения, почти равняется, согласно всем сообщениям, всему годовому ввозу их. Однако так как уровень воды перед плотиной всегда должен быть выше, чем за нею, то количество золота и серебра, которое эти ограни чения удерживают в Испании и Португалии, должно в соответствии с годовым продуктом их земли и труда быть больше того количества, которое имеется в других странах. Чем выше и крепче плотина, тем больше должна быть разница в уровне воды за и перед ней. Чем выше налог, чем строже кары, ограждающие действующие запрещения, чем бдительнее и строже надзор, который следит за соблюдением закона, тем больше должна быть разница в отношении между золотом и серебром к годовому продукту земли и труда в Испании и Португалии и в других странах. Действительно, сообщают, что оно очень значительно и что вы часто можете встретить там обилие золотой и серебряной посуды в домах, где отсутствуют другие предметы, которые в других странах считались бы подходящими или соответствующими такого рода великолепию. Дешевизна золота и серебра, или, что то же самое, дороговизна всех товаров, являющаяся неизбежным следствием такого обилия драгоценных металлов, затрудняет развитие земледелия и промышленности Испании и Португалии и дает возможность другим нациям снабжать их многими видами сырья и почти всеми мануфактурными продуктами в обмен на меньшее количество золота и серебра, чем то, которого стоило бы производство этих продуктов в самой Испании и Португалии. Налог и запрещение вывоза действуют двояким образом: они не только очень значительно понижают стоимость драгоценных металлов в Испании и Португалии, но, удерживая там известное количество этих металлов, которое без этого отливало бы в другие страны, они удерживают их стоимость в этих других странах несколько выше естественного уровня и таким образом дают этим странам двойное преимущество в их торговле с Испанией и Португалией. Откройте шлюз в плотине, и перед нею будет теперь меньше воды, а позади — больше, и скоро она окажется тут и там на одном уровне. Отмените налог и запрещение, и так как количество золота и серебра значительно уменьшится в Испании и Португалии, то оно несколько увеличится в других странах и стоимость этих металлов, их отношение к годовому продукту земли и труда станет одинаковым или почти одинаковым во всех странах. Потеря, которую Испания и Португалия могут иметь в результате такого вывоза их золота и серебра, будет вообще номинальной и воображаемой. Номинальная стоимость их товаров и годового продукта их земли и труда уменьшится и будет выражаться меньшим количеством серебра, чем до того, но их действительная стоимость останется прежней и будет достаточна для того, чтобы содержать, распоряжаться и занимать прежнее количество труда. Так как номинальная стоимость товаров уменьшится, то действительная стоимость оставшегося у них золота и серебра увеличится и меньшее количество этих металлов будет удовлетворять всем тем потребностям торговли и обращения, которые раньше требовали большего количества. Золото и серебро, ушедшие за границу, уйдут не без соответствующего возмещения, они принесут на такую же стоимость товары того или иного рода. Притом не все эти товары будут представлять собой предметы роскоши, предназначенные для потребления праздных людей, которые ничего не производят в оплату своего потребления. Поскольку действительное богатство и доход праздных людей не увеличатся в результате такого необычайного вывоза золота и серебра, постольку вследствие этого не увеличится значительно и их потребление. Эти товары в большей своей части, во всяком случае в некоторой своей части, будут состоять, вероятно, из материалов, инструментов и продовольствия для занятия и содержания трудящихся людей, которые воспроизведут с прибылью полную стоимость своего потребления. Таким образом, часть мертвого капитала общества обратится в действующий капитал, и он приведет в движение большее коли чество труда, чем было занято до того. Годовой продукт земли и труда немедленно несколько увеличится, а через несколько лет увеличится, по всей вероятности, очень значительно, поскольку промышленность этих стран избавится от самого тяжелого бремени, задерживающего ныне ее развитие.

Вывозная премия на хлеб необходимым образом оказывает такое же действие, как и эта нелепая политика Испании и Португалии. Независимо от фактического состояния сельского хозяйства она несколько удорожает наш хлеб на внутреннем рынке сравнительно с тем, сколько он стоил бы при данном состоянии сельского хозяйства, и несколько удешевляет его на рынке внешнем; а так как средняя денежная цена хлеба определяет более или менее денежную цену всех других товаров, премия значительно понижает стоимость серебра на внутреннем рынке и имеет тенденцию немного повышать ее на внешнем. Она позволяет иностранцам, в особенности голландцам, не только питаться нашим хлебом по более дешевой цене, но иногда даже по- дешевле, чем может иметь его наш собственный народ, — так уверяет нас безусловный авторитет сэр Мэтью Деккер. Премия не позволяет нашим производителям поставлять свои товары за такое небольшое количество серебра, за какое они могли бы отдавать их при отсутствии премии, и дает голландцам возможность поставлять их за меньшее количество серебра. Она имеет тенденцию удорожать несколько наши мануфактурные изделия на всех рынках, а изделия голландцев — несколько удешевлять, а следовательно, давать их промышленности двойное преимущество перед нашей собственной.

Так как премия повышает на внутреннем рынке не столько действительную, сколько номинальную стоимость нашего хлеба, так как она увеличивает не количество труда, которое определенное количество хлеба может содержать и занимать, а только количество серебра, на которое оно обменивается, то оно задерживает развитие наших мануфактур, не оказывая сколько-нибудь значительных услуг нашим фермерам или землевладельцам. Конечно, она дает тем и другим несколько больше денег, и, пожалуй, будет трудновато убедить большинство их, что это отнюдь не оказывает им значительной услуги. Но если стоимость этих денег, т. е. количество труда, предметов продовольствия и всякого рода продуктов отечественного производства, которое можно купить на эти деньги, понижается, и притом понижается пропорционально увеличению их количества, то польза от этого будет почти только номинальная и воображаемая.

Во всем государстве имеется только один класс, которому премия была или может быть действительно полезна. Это — торговцы хлебом, экспортеры и импортеры хлеба. В урожайные годы премия необходимо вызывала более значительный вывоз, чем это было бы при отсутствии ее; препятствуя изобилию одного года восполнять скудость другого, она в неурожайные годы вызывала больший ввоз, чем это было бы необходимо в противном случае. В обоих случаях она увеличивала обороты хлеботорговцев, а в неурожайные годы она не только давала им возможность ввозить большее количество хлеба, но и продавать его по лучшей цене, а следовательно, и с большей прибылью, чем это было бы, если бы не была более или менее устранена возможность восполнять недостаток хлеба в одном году обилием его в другом. В соответствии с этим именно среди этого класса я наблюдал наибольшее стремление сохранить или возобновить вывозную премию.

Наши землевладельцы, вводя высокие пошлины на ввозимый иностранный хлеб, которые в годы среднего урожая равносильны запрещению ввоза, и устанавливая премию, подражали, по-видимому, пове- дению владельцев наших мануфактур. При помощи первых они закрепляли за собою монополию на внутреннем рынке, а при помощи второй пытались помешать тому, чтобы этот рынок оказался когдалибо переполненным их товаром. Посредством обоих этих мероприятий они старались повысить действительную стоимость хлеба точно таким же образом, как наши владельцы мануфактур посредством таких же мер повышали действительную стоимость различных видов мануфактурных изделий. Они, вероятно, не обратили внимания на большое и существенное различие, самой природой установленное, между хлебом и почти всеми другими товарами. Когда посредством монополии на внутреннем рынке или вывозной премии вы даете владельцам наших шерстяных или полотняных мануфактур возможность продавать их товары по несколько более высокой цене, чем они могли бы без этого получить за них, вы повышаете не только номинальную, но и действительную цену этих товаров. Вы делаете их эквивалентными большему количеству труда и предметов существования; вы увеличиваете не только номинальную, но и действительную прибыль, действительное богатство и доход этих владельцев мануфактур; вы даете им возможность или самим жить лучше, или занимать большее количество рабочих на своих мануфактурах. Вы оказываете этим владельцам мануфактур действительное поощрение и направляете к ним большее количество труда страны, чем это, вероятно, было бы при естественном ходе вещей. Но когда посредством таких же мероприятий вы повышаете номинальную или денежную цену хлеба, вы не повышаете его действительную стоимость — вы не увеличиваете действительное богатство, действительный доход наших фермеров или землевладельцев, вы не поощряете производства хлеба, так как вы не даете им возможности содержать и занимать больше рабочих для выращивания его. По самой природе вещей хлеб имеет определенную действительную стоимость, которая не может быть изменена одним лишь изменением его денежной цены. Никакая вывозная премия, никакая монополия на внутреннем рынке не могут повысить эту стоимость. Самая свободная конкуренция не в состоянии понизить ее. Во всем мире стоимость эта равна количеству труда, которому она может дать содержание, и в каждой отдельной местности она равняется количеству труда, которое — обильно, умеренно или скудно в зависимости от обычного уровня существования рабочих в этой местности — она может содержать. Шерстяные материи или полотно не являются регулирующими товарами, которыми в конечном счете должна измеряться и определяться действительная стоимость всех других товаров; таким товаром является хлеб. Действительная стоимость всякого другого товара измеряется и определяется в конечном счете отношением его средней денежной цены к средней денежной цене хлеба. Действительная стоимость хлеба не изменяется вместе с теми изменениями его средней денежной цены, которые иногда происходят от одного столетия к дру- гому. В результате этих изменений изменяется лишь действительная стоимость серебра.

Вывозные премии на любой продукт отечественного производства вызывают, во-первых, то общее возражение, которое может быть выдвинуто против всех вообще мероприятий меркантилистической системы, а именно что они насильственно направляют некоторую часть труда страны в русло, менее выгодное, чем то, по какому он направлялся бы, будучи предоставлен самому себе; во-вторых, то специальное возражение, что они направляют его не только в менее выгодное, но и фактически в невыгодное русло; торговля, которую можно вести только при существовании вывозной премии, обязательно должна быть убыточной торговлей. Вывозная премия на хлеб вызывает то дальнейшее возражение, что она ни в каких отношениях не может увели чивать производство того продукта, которое она имеет в виду поощрять. Таким образом, наши землевладельцы, требуя установления премии, хотя и подражали при этом нашим купцам и владельцам мануфактур, не проявили того правильного понимания своих собственных интересов, которое обычно руководит поведением этих двух других классов общества. Они обременили общественный доход весьма значительным расходом; они взвалили очень тяжелый налог на всю массу народа, но не увеличили в сколько-нибудь значительной мере действительную стоимость своего собственного товара; понизив несколько действительную стоимость серебра, они в известной мере затруднили развитие всей вообще промышленности страны и вместо того, чтобы подвинуть вперед, более или менее замедлили улучшение своих собственных земель, которое необходимо зависит от общего состояния промышленности страны.

Могут предположить, что в целях поощрения производства какогонибудь продукта более непосредственное действие будет иметь премия за производство, а не вывозная премия. Кроме того, такая премия будет облагать народ только одним налогом, а именно тем, который ему придется вносить для выплаты этой премии. Вместо того чтобы повышать, она будет иметь тенденцию понижать цену данного продукта на внутреннем рынке, а потому, не налагая на народ второго налога, она сможет по крайней мере отчасти возмещать ему то, что он внес в виде первого налога. Однако премии за производство выдавались очень редко. Предрассудки, привитые меркантилистической системой, приучили нас думать, что национальное богатство создается главным образом вывозом, а не производством. В соответствии с этим вывоз больше поощрялся как более непосредственное орудие привлечения денег в страну. Вместе с тем утверждали, что премии за производство, как это выяснилось на опыте, в большей степени допускают обманы, чем вывозные премии. Не знаю, насколько это справедливо. Очень хорошо известно, что вывозными премиями злоупотребляли для многочисленных надувательств. Но отнюдь не в интересах купцов и владельцев мануфактур, главных изобретателей всех этих мер, чтобы внутренний рынок был переполнен их товарами — явление, которое может иногда вызывать премия за производство. Это переполнение устраняет вывозная премия, позволяя им отправлять за границу излишки и поднимая цену остающегося на внутреннем рынке продукта.

Ввиду этого из всех мероприятий меркантилистической системы купцы и владельцы мануфактур больше всего одобряют именно эту меру. Мне приходилось слышать, что предприниматели определенной отрасли промышленности вступали между собою в частное соглашение о выдаче из их собственного кармана премии за вывоз определенной доли товаров, составлявших предмет их торговли. Эта мера действовала так удачно, что более чем удваивала цену товаров на внутреннем рынке, несмотря на значительное увеличение производства. Действие же вывозной премии на хлеб следует считать совершенно противоположным, если она вела к понижению денежной цены этого товара.

Впрочем, нечто вроде премии за производство предоставлялось в некоторых специальных случаях. Близкими по своему характеру подобным премиям следует, пожалуй, считать потонные премии, выдаваемые ловцам белых сельдей и китоловам. Можно предполагать, что они непосредственно ведут к удешевлению на внутреннем рынке определенных товаров. В других отношениях их действие следует признать аналогичным действию вывозных премий. Благодаря им часть капитала страны употребляется на снабжение рынка товарами, цена которых не покрывает издержек вместе с обычной прибылью на капитал.

Но хотя потонные премии этим рыболовным предприятиям не содействуют увеличению богатства нации, можно, пожалуй, думать, что они содействуют ее обороне, поскольку увеличивают численность ее моряков и судов. Это, пожалуй, может быть достигнуто иногда посредством таких премий с гораздо меньшими издержками, чем посредством содержания большого, если позволено так выразиться, постоянного флота наподобие постоянной армии.

Вопреки этим благоприятным предположениям нижеследующие соображения заставляют меня полагать, что при установлении по крайней мере одной из этих премий законодательство сделало грубую ошибку.

1) Премия за ловлю сельдей на парусниках представляется слишком высокой.

С начала зимнего рыболовного сезона 1771 г. до конца зимнего рыболовного сезона 1781 г. потонная премия на сельдяной промысел на мелких парусниках равнялась 30 шилл. за тонну. За эти одиннадцать лет весь улов от мелкого сельдяного промысла в Шотландии достигал 378 347 бочонков. Сельдь, выловленная в море и тут же засоленная, называется сельдью морской заготовки. Для того чтобы сделать ее так называемой продажной сельдью, необходимо перебрать ее, добавив некоторое количество соли. Поэтому считают, что из трех бочонков с сельдью морской заготовки получаются обычно два бочонка продажных сельдей. Таким образом, общий улов продажной сельди за эти 11 лет выразится, согласно этому расчету, только в 252 231 1/3 бочонка. За эти 11 лет потонной премии было всего выплачено 155 463 ф. 11 шилл., или 8 шилл. 2 1/4 п. на каждый бочонок продажной сельди.

Для заготовки этой сельди употребляется иногда шотландская соль, иногда заграничная; та и другая предоставляется рыбопромышленникам освобожденной от всякого акциза. Акциз на шотландскую соль составляет в настоящее время 1 шилл. 6 п., а акциз на заграничную соль — 10 шилл. на бушель. На бочонок сельдей требуется, согласно расчетам, около одного бушеля с четвертью заграничной соли; шотландской соли требуется в среднем два бушеля. Если сельди предназна чаются для вывоза, этот акциз совсем не взыскивается; если они предназначаются для внутреннего потребления, уплачивается с каждого бочонка всего 1 шилл., безразлично, заграничная или шотландская соль была употреблена на заготовку. Таков был размер старинного шотландского акциза с бушеля соли, т. е. того количества, которое считалось необходимым для заготовки бочонка сельдей. В Шотландии заграничная соль очень мало употребляется для других целей, кроме засолки сельдей. Но с 5 апреля 1771 г. по 5 апреля 1782 г. количество ввезенной заграничной соли достигло 937 974 бушелей, по 84 ф. в каждом, а количество шотландской соли, доставленной соляными предприятиями рыбопромышленникам, не превышало 168 226 бушелей, по 56 ф. в каждом. Отсюда явствует, что при засолке сельдей употребляется главным образом заграничная соль. Кроме того, за каждый бочонок сельдей, вывозимый за границу, выдается премия в 2 шилл. 8 п., а вывозится больше двух третей всего улова сельдей мелких парусников. Если принять в соображение все эти факты, то окажется, что за эти 11 лет каждый бочонок сельдей улова мелких парусников, на заготовку которого была употреблена шотландская соль, при вывозе его за границу обходится правительству в 17 шилл. 11 3/4 п., а при назначении его для внутреннего потребления — в 14 шилл. 33 3/4 п. и что каждый бочонок, на заготовку которого была употреблена заграни чная соль, при вывозе его за границу обходился правительству в 1 ф. 7 шилл. 5 3/4 п., а при назначении его для внутреннего потребления — 1 ф. 3 шилл. 9 3/4 п. Цена бочонка продажных сельдей хорошего качества колеблется от 17–18 до 24–25 шилл., равняясь в среднем одной гинее.

2) Премия, установленная для промысла белых сельдей, представляет собой потонную премию и пропорциональна вместимости судна, а не успешности или усердию ловцов; и я боюсь, что слишком часто суда снаряжались с единственной целью вылавливать не рыбу, а пре- мию. В 1759 г., когда премия достигала 50 шилл. за тонну, весь промысел на мелких парусниках Шотландии дал всего только четыре бочонка сельдей морской заготовки. В этом году каждый бочонок сельдей морской заготовки потребовал от правительства затраты на одну только премию 113 ф. 15 шилл., а бочонок продажной сельди — 159 ф. 7 шилл. 6 п.

3) Самый характер промысла по ловле белых сельдей, за который выдавалась премия (на палубных судах вместимостью от 20 до 80 т), по-видимому, приспособлен не столько к условиям Шотландии, сколько к условиям Голландии, откуда он, как кажется, заимствован. Голландия расположена на большом расстоянии от морей, в которые главным образом устремляются сельди, и потому может вести этот промысел только на палубных судах, которые могут забирать с собой достаточно воды и провизии для рейса в далекое море. Но Гебридские, или Западные, острова, острова Шотландские, северные и северозападные берега Шотландии, по соседству с которыми главным образом ведется ловля сельдей, повсюду прорезаются морскими заливами, глубоко вдающимися в сушу и называющимися на местном языке морскими озерами. В эти-то морские озера преимущественно и стекаются сельди в те периоды, когда посещают эти воды: эта рыба, а также и многие другие виды рыб, как меня уверяли, появляются не регулярно и не всегда. Ввиду этих обстоятельств ловля рыбы с баркасов представляется наиболее приспособленной к специальным условиям Шотландии, ибо рыбаки доставляют сельдь на берег сейчас же после того, как выловят ее, для заготовки или потребления в свежем виде. Но значительное поощрение, оказываемое рыбному промыслу на парусных судах выдачей премии в 30 шилл. за тонну, неизбежно наносит ущерб баркасному промыслу, который, не получая никакой премии, не может доставлять свой улов на рынок на таких же условиях, на каких доставляют его промышляющие на парусных судах. Благодаря этому почти совсем пришел в упадок рыбный промысел на баркасах, который до введения премии для парусных судов был очень значителен и, как передают, давал занятие не меньшему числу людей, чем в настоящее время занято промыслом на парусных судах. Впрочем, должен признать, что относительно прежних размеров этого ныне подорванного и покинутого рыбного промысла я не могу говорить с большой точностью. Так как никакой премии не выдавалось на участвующие в промысле баркасы, таможенные и соляные чиновники не вели регистрацию их.

4) Во многих частях Шотландии в течение известных периодов года сельди составляют довольно значительную часть питания простого народа. Премия, понижающая их цену на внутреннем рынке, могла бы много содействовать улучшению положения многочисленных наших соотечественников, которые не всегда обладают достатком. Но премия, предоставленная сельдяному промыслу на парусни- ках, совсем не содействует этой благой цели. Она разорила баркасный рыбный промысел, который лучше всего приспособлен для снабжения внутреннего рынка, и добавочная вывозная премия в 2 шилл. 8 п. на бочонок ведет к вывозу за границу большей части улова (более двух третей). Меня уверяли, что 30–40 лет тому назад, до введения премий для промысла на парусниках, 16 шилл. за бочонок составляли обычную цену белых сельдей. Лет 10–15 тому назад, когда баркасный рыбный промысел не был еще совершенно уничтожен, цена колебалась, как сообщают, в пределах от 17 до 20 шилл. за бочонок. В течение последних пяти лет она в среднем достигала 25 шилл. за бочонок. Впрочем, такая высокая цена могла вызываться малым количеством сельдей у берегов Шотландии. Точно так же я должен заметить, что самый бочонок, который продается обычно вместе с сельдью и цена которого включена во все приведенные выше цены, со времени начала американской войны вздорожал вдвое против прежнего, а именно — с 3 шилл. до 6 шилл. Должен равным образом заметить, что сообщения, полученные мною относительно цен прежних лет, отнюдь не сходятся друг с другом и не единодушны и один старик, отличающийся большой точностью и опытностью, уверял меня, что более 50 лет тому назад обычная цена бочонка хорошей продажной сельди равнялась одной гинее, и эту цену, мне кажется, можно и для настоящего времени считать средней ценой. Как бы то ни было, все сообщения, кажется мне, сходятся в том, что цена на внутреннем рынке не понизилась в результате введения премии для промысла на парусниках.

Если рыбопромышленники после предоставления им таких щедрых премий продолжают продавать свой товар по прежней или даже еще более высокой цене, чем обычно продавали раньше, то можно ожидать, что их прибыли будут очень высоки, и весьма вероятно, что прибыли некоторых из них действительно таковы. Однако по общему правилу, как я имею все основания полагать, дело обстоит совершенно иначе. Обычное действие подобных премий выражается в том, что они поощряют опрометчивых предпринимателей браться за дело, которого они не понимают, и то, что они теряют в результате собственной неосмотрительности и незнания, с избытком поглощает все то, что они могут выгадать благодаря чрезвычайной щедрости правительства. В 1750 г. тот самый закон, который впервые устанавливает премию в 30 шилл. за тонну в целях поощрения ловли белых сельдей (закон, изданный в 23-й год правления Георга II, гл. 24), учреждал также акционерную компанию с капиталом в 500 тыс. ф., причем акционерам (помимо всех прочих поощрительных мер: только что упомянутой потонной премии, вывозной премии в 2 шилл. 8 п. за бочонок, безакцизного отпуска британской и иностранной соли) на протяжении 14 лет предоставлялось право получать на каждые 100 ф., подписанные ими и внесенные в капитал общества, по 3 ф. в год, выплачиваемые им главным заведующим таможенными сборами равными долями каждые полгода. Помимо этой большой компании, председатель и директора которой должны были жить в Лондоне, разрешалось учреждение разли чных рыбопромышленных контор во всех внешних портах королевства при условии подписки в капитал каждой из них не менее 10 тыс. ф., причем они должны были вести операции на свой собственный риск. Этим малым конторам были предоставлены такие же ежегодные дотации и такие же поощрения разного рода, как и большой лондонской компании. Капитал большой компании был скоро полностью внесен, а в различных внешних портах королевства возникло несколько рыбопромышленных контор. Несмотря на эти поощрения, почти все эти компании, как большие, так и малые, потеряли весь или большую часть своего капитала; в настоящее время от них почти не осталось следа, и промысел по ловле белых сельдей ныне целиком или почти целиком ведется отдельными предпринимателями. Если какая-либо отдельная отрасль мануфактур необходима для защиты общества, не всегда будет благоразумно оставаться зависимыми в деле снабжения ее изделиями от наших соседей, и может оказаться целесообразным обложение всех других отраслей промышленности для поддержания ее, если она иначе не может существовать внутри страны. Этот принцип может, пожалуй, оправдывать выдачу премий на вывоз парусины и пороха британской выделки.

Но хотя очень редко может оказаться разумным обложение налогом труда широкой массы народа в целях поддержания труда какогонибудь одного разряда владельцев мануфактур, однако при расточительности, свойственной периодам большого процветания, когда публика получает больший доход, чем может с толком употребить, можно, пожалуй, признать такие премии излюбленным отраслям мануфактур не менее естественными, чем всякий другой ненужный расход. В деле государственных, как и частных, расходов ссылкой на большое богатство часто считают возможным оправдать большую расточительность, но, конечно, требуется нечто большее, чем нормальная глупость, чтобы продолжать такую расточительность в периоды общих затруднений и нужды.

Так называемые премии нередко представляют собою не что иное, как возврат пошлин, и к ним поэтому в таких случаях неприложимы те возражения, какие делаются против премий в собственном смысле слова. Премия, например, за вывозимый рафинад может рассматриваться как возврат пошлины, взимаемой с сахарного песку, из которого он выделывается; премия за вывозимый выделанный шелк — как возврат пошлины с ввозимого шелка-сырца и трощеного шелка; премия за вывозимый порох — как возврат пошлины с ввозимой серы и селитры. На таможенном языке только те выдачи называются возвратом пошлин, которые предоставляются за товары, вывозимые в той же самой форме, в какой они ввезены. Когда их форма так изменяется при мануфактурной переработке, что они получают новое обозначение, эти выдачи называются премиями.

Награды, даваемые обществом художникам или мануфактуристам, которые выделяются в своей специальности, не могут вызывать тех же возражений, как премии вышеописанного характера. Поощряя выдающиеся способности и умение, они служат поддержанию соревнования между работниками, занятыми в этих специальностях, но недостато чно велики для того, чтобы направлять в какую-либо из них большую долю капитала страны, чем это было бы при отсутствии таких наград. Они имеют тенденцию не нарушать естественное равновесие занятий, а сделать работу, выполняемую в каждом из них, возможно более искусной и совершенной. Кроме того, расход на такие награды незначителен, тогда как премии требуют очень больших расходов. Одна только премия на хлеб обходилась иногда государству в течение года более чем в 300 тыс. ф.

Премии иногда называются наградой, как возвратные пошлины иногда называются премиями. Но мы должны во всех случаях считаться с сущностью вещей, не обращая внимания на слова.

Отступление по вопросу о хлебной торговле и хлебных законах

Я не могу закончить эту главу относительно премий, не указав, что совершенно незаслуженны похвальные отзывы, которыми удостаивали закон, устанавливающий премию на вывозимый хлеб, и связанную с ним систему мероприятий. Специальное выяснение природы хлебной торговли и изучение главных законов Великобритании, относящихся к ней, достаточно подтвердят справедливость этого утверждения. Важность этого вопроса должна оправдать размеры нашего отступления.

Хлебная торговля состоит из четырех различных ветвей, которые, хотя и могут иногда вестись все одним и тем же лицом, по самому характеру своему представляют собою четыре самостоятельные и особые отрасли торговли. Это, во-первых, торговля хлебом внутри страны; во-вторых, импортная торговля для внутреннего потребления; в-третьих, экспортная торговля хлебом страны для иностранного потребителя и, в-четвертых, транзитная торговля хлебом — ввоз хлеба в целях обратного вывоза.

I. Интересы торговца хлебом внутри страны и широких слоев народа, как бы они ни казались противоположными с первого взгляда, совершенно тождественны даже в годы сильнейшего неурожая. В интересах торговца поднимать цену своего хлеба так высоко, как этого требует скудость урожая, и в его интерес никогда не может входить поднятие ее выше этого уровня. Поднимая цену, он ограничивает потребление и заставляет всех, а в особенности низшие классы народа, более или менее соблюдать бережливость и умеренность. Если чрезмерным повышением цены он уменьшает потребление столь значительно, что запасы урожая могут превысить потребление до следующей жатвы и оставаться у него некоторое время после того, как начнет поступать хлеб нового урожая, он рискует не только потерять оставшийся хлеб в силу естественных причин, но и оказаться вынужденным продать оставшийся хлеб по гораздо более дешевой цене, чем мог получить за него несколькими месяцами раньше. Если он поднимет цену недостаточно высоко и благодаря этому так мало ограничит потребление, что запасов урожая не хватит до новой жатвы, он не только теряет часть прибыли, которую мог бы в противном случае полу чить, но и заставляет народ терпеть до нового урожая если не тягости дороговизны, то убийственные ужасы голода. В интересах народа, чтобы его потребление за день, неделю и месяц по возможности точно соответствовало запасам урожая. Интересы торговца хлебом внутри страны таковы же. Снабжая население по возможности соответственно такому расчету, он, наверное, продаст свой хлеб по наиболее высокой цене и с наибольшей прибылью; а знание им состояния запасов и размеров своей ежедневной, еженедельной, месячной продажи позволяет ему судить с большей или меньшей точностью, в какой мере население действительно снабжается указанным образом. Не имея в виду соблюдения интересов населения, он неизбежно побуждается ради соблюдения своих собственных интересов обращаться с ним даже в годы неурожая совсем так, как осмотрительный капитан корабля иногда оказывается вынужден обращаться со своим экипажем. Когда он предвидит, что провианта может не хватить, он сажает его на уменьшенную порцию. Из избытка предосторожности он иногда делает это при отсутствии действительной необходимости, тем не менее все неудобства, которые от этого может терпеть экипаж, незначительны в сравнении с опасностью, страданиями и гибелью, которым могут иногда подвергнуться при менее предусмотрительном поведении. Хотя точно так же торговец хлебом внутри страны может нередко под влиянием чрезмерной жадности поднять цену на хлеб несколько выше, чем это требуется недостатком хлеба, все же все те неудобства, которые население может испытывать благодаря такому образу действий, фактически избавляющему их от голода в конце года, будут незна чительны в сравнении с тем, что им пришлось бы пережить, если бы он в начале года проявил меньшую строгость. Хлеботорговец сам скорее всего пострадает от такой чрезмерной жадности, и не только ввиду возмущения, которое он в таком случае возбудит против себя, но также и потому, что, если даже он сумеет избежать последствий этого возмущения, все же у него на руках к концу года останется непроданный хлеб, который, если новый урожай окажется более благоприятным, ему придется продать по более низкой цене, чем это могло бы быть в противном случае.

Конечно, если бы было возможно, чтобы одна большая торговая компания захватила в свои руки весь урожай обширной страны, в ее интересах было бы, пожалуй, поступать с ним так, как голландцы, по рассказам, поступают с пряностями с Молуккских островов, а именно уничтожают или выбрасывают в море значительную часть их, чтобы удержать на высоком уровне цену оставшегося количества. Но даже с помощью принудительного воздействия закона вряд ли возможно установить такую всеобъемлющую монополию в отношении хлеба; и всюду, где закон охраняет свободу торговли, хлеб из всех товаров труднее всего сосредоточить в одних руках или монополизировать при помощи немногих крупных капиталов, скупающих значительную часть его. Стоимость хлеба не только намного превышает размеры капиталов тех немногих частных лиц, которые попытались бы его скупить, но даже при предположении, что этих капиталов достаточно для скупки всего хлеба, ее делает вообще неосуществимой самый способ, каким производится хлеб. Так как во всех культурных странах хлеб представляет собою продукт, потребляемый больше всего, то на производство хлеба затрачивается большее количество труда, чем на производство всякого другого продукта. Далее, когда снимается жатва, хлеб оказывается по необходимости распределенным между большим числом владельцев, чем всякий иной товар, и их никак нельзя собрать в одно место, как небольшое число независимых владельцев мануфактур; они необходимо разбросаны по всем концам страны. Эти первона чальные владельцы или непосредственно снабжают потребителей в своей округе, или снабжают других торговцев хлебом внутри страны, которые, в свою очередь, снабжают им потребителей. Поэтому торговцы хлебом внутри страны, включая фермера и булочника, по необходимости более многочисленны, чем торговцы всяким другим товаром, и разбросанность их делает для них вообще невозможным вступать в какие-либо общие соглашения. Ввиду этого, если в неурожайный год один из них увидит, что у него на руках значительно больше хлеба, чем он может рассчитывать продать по существующей цене до нового урожая, он ни за что не станет держаться этой цены в убыток самому себе и лишь к выгоде своих соперников и конкурентов, а сейчас же понизит ее, чтобы сбыть свой хлеб до того, как станет поступать хлеб нового урожая. Те же соображения, тот же самый интерес, которые определяют в данном случае образ действия одного торговца, будут определять и образ действий всякого другого и побуждать их всех продавать свой хлеб по цене, наиболее соответствующей, по их крайнему разумению, недостатку или обилию его в данном году.

Всякий, изучающий внимательно историю периодов дороговизны и голодовок, которые поражали ту или иную часть Европы в течение настоящего или двух предшествовавших столетий и относительно которых мы имеем довольно точные данные, убедится, что дороговизна никогда не возникала в результате какого-либо соглашения между со- бой торговцев хлебом внутри страны или какой-нибудь другой причины, а порождалась действительным недостатком хлеба, который создавался иногда и в некоторых отдельных местах ввиду расточительности войны, а в гораздо большем числе случаев — из-за плохого урожая, и что голод никогда не возникал по какой-либо иной причине, как в результате насильственных мероприятий правительства, пытавшегося негодными средствами устранить неудобства дороговизны.

В обширной земледельческой стране, между различными частями которой существует свободная торговля и сообщение, недостаток хлеба, порожденный самым сильным неурожаем, никогда не может быть так значителен, чтобы вызвать голод, и даже самый скудный урожай, если обращаться с ним с бережливостью и умеренностью, прокормит в течение всего года такое же количество людей, какое обычно прокармливается более щедро в годы среднего урожая. Больше всего неблагоприятна для урожая погода слишком засушливая или слишком дождливая. Но так как хлеб растет одинаково на высоких и низменных местах, на почвах очень влажных или очень засушливых, то засуха или дожди, гибельные для одной части страны, полезны для другой; и хотя как в дождливый, так и в засушливый год урожай бывает значительно хуже, чем в год с более равномерной погодой, однако в обоих этих случаях потери в одной части страны в известной мере уравновешиваются избытком в другой. В странах, выращивающих рис, где для этого растения необходима не только очень влажная почва, но и нахождение в известный период его произрастания под водой, последствия засухи гораздо более серьезны. Однако даже и в таких странах засуха редко бывает столь повсеместной, чтобы обязательно породить голод, если только правительство допустит свободную торговлю. Засуха в Бенгалии несколько лет тому назад могла, вероятно, вызвать очень сильную дороговизну. Ряд неправильных мероприятий, ряд неразумных ограничений торговли рисом, установленных служащими Ост-Индской компании, содействовали, наверное, превращению этой дороговизны в голод.

Когда правительство в стремлении устранить неудобства дороговизны приказывает всем торговцам продавать хлеб по цене, которую оно считает разумной и справедливой, оно или удерживает их от доставки хлеба на рынок, что может иногда вызвать голод даже в начале года, или, если они и привозят его туда, это дает населению возможность и потому поощряет его потреблять хлеб так неумеренно, что это должно неизбежно породить голод еще до конца года. Неограниченная, ничем не стесняемая свобода хлебной торговли не только представляет собою единственное средство для предотвращения бедствий голода, она является также наилучшим средством против неудобств дороговизны, ибо неудобные последствия действительного неурожая ничем нельзя предотвратить, их можно только смягчить. Ни один род торговли не заслуживает в большей степени покровительства закона и ни один из них не нуждается в нем в такой степени, ибо ни один другой вид торговли не рискует вызвать такого возмущения и нападок населения.

В неурожайные годы низшие классы населения приписывают свои лишения алчности хлеботорговца, который становится предметом их ненависти и возмущения. Поэтому, вместо того чтобы наживать в таких случаях барыши, хлеботорговец часто подвергается опасности разориться и видеть свои склады разграбленными и разрушенными в результате их насильственных действий. Тем не менее именно в неурожайные годы, когда цены высоки, хлеботорговец рассчитывает получить наибольшую прибыль. Он обычно имеет договоры с несколькими фермерами на поставку ему в течение определенного числа лет установленного количества хлеба по определенной цене. Эта договорная цена устанавливается в соответствии с тем, что считается умеренной и справедливой ценой, т. е. в соответствии с обычной или средней ценой, которая до последних неурожайных годов колебалась в пределах от 8 до 20 шилл. за квартер пшеницы с соответствующими изменениями для прочих хлебов. Поэтому в неурожайные годы хлебный торговец покупает значительную часть своего хлеба по нормальной, а продает его по гораздо более высокой цене. Но что эта сверхобычная прибыль не более чем достаточна для того, чтобы поставить его торговлю в такие же условия, как и другие виды торговли, и компенсировать многочисленные потери, которые он несет в других случаях как из-за порчи товара, так и из-за частых и непредвидимых колебаний его цены, представляется вполне очевидным уже в силу одного того, что большие состояния в хлебной торговле приобретаются столь же редко, как и во всякой другой. Однако народное недовольство, которому она подвергается в неурожайные годы, — единственные годы, когда она может быть очень прибыльной, — внушает людям честным и самостоятельным нежелание заниматься ею. Она оказывается предоставленной низшему разряду торговцев, и мельники, булочники, мучные торговцы и мучные комиссионеры вместе с жалкими мелочными лавочниками представляют собою единственных посредников, которые на внутреннем рынке оперируют между производителем и потребителем.

Политика, установившаяся в прежнее время в Европе, вместо того чтобы устранить эту общераспространенную вражду по отношению к торговле, столь благодетельной для общества, по-видимому, напротив, только освящала и питала ее.

Законом, изданным в 5-й и 6-й год правления Эдуарда VI, гл. 14, было установлено, что всякий, покупающий какой бы то ни было хлеб или зерно в целях перепродажи его, будет объявлен незаконным скупщиком и будет подлежать в первый раз двухмесячному тюремному заклю чению и штрафу в размере стоимости этого хлеба, во второй раз — шестимесячному заключению и штрафу в размере двойной стоимости и в третий раз — тюремному заключению до королевского распоряжения и конфискации всех его товаров и имущества. Политика большей части остальной Европы была не лучше политики Англии.

Наши предки воображали, по-видимому, что люди смогут покупать хлеб дешевле у фермера, чем у хлеботорговца, который, как они боялись, будет брать с них сверх цены, уплаченной им фермеру, чрезмерную прибыль в свою пользу. Поэтому они пытались совсем уничтожить его торговлю; они даже старались по возможности помешать тому, чтобы существовал какой-либо посредник между производителем и потребителем; таков был смысл многих ограничений, которым они подвергали торговлю так называемых ими перекупщиков или перевоз чиков хлеба, — торговлю, которой никто не имел права заниматься без разрешения, удостоверяющего его честность и добросовестность. Согласно статуту Эдуарда VI, для выдачи такого разрешения требовалось согласие трех мировых судей. Но даже и такое ограничение было впоследствии признано недостаточным, и в силу статута Елизаветы право выдавать его было передано четвертным судебным сессиям.

Политика Европы в минувшие времена пыталась таким образом регулировать сельское хозяйство, главный промысел деревни, принципами, совершенно отличными от тех, которые она установила по отношению к мануфактурной промышленности, главному занятию городов. Не оставляя фермеру других покупателей, кроме потребителей или их непосредственных комиссионеров, перекупщиков и перевозчиков хлеба, она пыталась заставить его заниматься промыслом не только фермера, но также крупного хлеботорговца или торговца хлебом в розницу. Первым законом она имела в виду служить общему интересу страны или удешевить хлеб, сама, пожалуй, не отдавая себе отчета, как это может быть достигнуто. Вторым законом она имела в виду служить интересам определенного класса — лавочников, которым владелец мануфактуры, если бы только ему было позволено вести розничную торговлю, составил, как полагали, такую сильную конкуренцию, что они были бы совсем разорены.

Однако если бы даже владельцу мануфактуры было дозволено держать лавку и продавать свои товары в розницу, он все же не мог бы успешно конкурировать с обыкновенным лавочником. Какую бы часть своего капитала он ни вложил в свою лавку, он должен был бы взять ее из своей мануфактуры. Для того чтобы вести свое предприятие в обычных условиях, он должен был бы получать, с одной стороны, прибыль в качестве владельца мануфактуры, а с другой — в качестве лавочника. Предположим для примера, что в городе, где он живет, десять процентов составляют обычную прибыль как на капитал, вложенный в мануфактурное предприятие, так и на капитал, вложенный в розничную торговлю. В этом случае он должен накидывать на каждую единицу своего товара, продаваемого в его лавке, двадцать процентов на прибыль. Вывозя товары со склада к себе в лавку, он должен расценивать их по цене, по которой мог бы продавать их лавочнику или купцу, которые купили бы их у него оптом. Если он расценивает их дешевле, он теряет часть прибыли со своего капитала, занятого в мануфактуре. Когда же он продает их в своей лавке, он теряет часть прибыли со своего торгового капитала, если только не выручает такую же цену, по которой продавал бы их лавочник. Поэтому, хотя и может казаться, что он получает двойную прибыль на одной и той же единице товара, на самом деле, поскольку эти товары составляли последовательно часть двух различных капиталов, он получает обычную прибыль на весь капитал, затрачиваемый на них. А если он получает прибыль меньшую, он терпит убыток или оказывается затрачивающим свой капитал с меньшей выгодой, чем большинство его соседей.

То, что воспрещалось владельцу мануфактуры, в известной мере предписывалось делать фермеру, а именно — делить свой капитал между двумя различными назначениями: одну часть его он должен держать в амбарах и на гумне для удовлетворения требований рынка, а другую — затрачивать на обработку своей земли. Но подобно тому как он не может затрачивать последнюю с меньшей прибылью, чем это обычно для фермерского капитала, столь же мало он может затрачивать первую с меньшей прибылью, чем это обычно для торгового капитала. Принадлежит ли капитал, на который фактически ведется предприятие хлеботорговца, лицу, называемому фермером, или лицу, называемому хлебным торговцем, в обоих случаях необходима одинаковая прибыль, чтобы возместить собственнику употребление его таким именно образом, чтобы его промысел находился в таких же условиях, как и другие предприятия, и чтобы у него не появилось стремление возможно скорее переменить это занятие на другое. Поэтому фермер, вынужденный таким образом заниматься промыслом торговца хлебом, никак не может продавать свой хлеб дешевле, чем всякий другой торговец хлебом при наличии свободной конкуренции.

Торговец, который может вкладывать весь свой капитал в одно определенное предприятие, обладает такого же рода преимуществом, как и рабочий, который может затрачивать весь свой труд на одну определенную операцию. Как последний приобретает ловкость, позволяющую ему теми же двумя руками выполнять гораздо большее количество работы, так и первый приобретает навык столь легко и быстро вести свое дело, покупать и сбывать свои товары, что с одним и тем же капиталом он может делать гораздо большие обороты. Как первый обычно может продавать свой труд значительно дешевле, так и второй обычно может продавать свои товары несколько дешевле, чем в том случае, когда его капитал и его внимание были бы заняты не одним только делом. Большинство владельцев мануфактур не в состоянии продавать в розницу свои товары так дешево, как старательный и деятельный розничный торговец, единственное занятие которого состоит в покупке их оптом и в продаже потом в розницу. Большинство фермеров еще меньше может продавать в розницу свой хлеб, снабжать жителей города на расстоянии, может быть, четырех или пяти миль по такой же цене, по какой может делать это старательный и деятельный хлеботорговец, единственное занятие которого состоит в покупке хлеба оптом, в доставке его на склад и последующей его продаже.

Закон, воспрещавший владельцу мануфактуры заниматься промыслом лавочника, пытался форсировать отмеченное разделение в употреблении капиталов; закон, обязывавший фермера заниматься промыслом хлеботорговца, пытался задержать развитие в этом направлении; оба закона являлись явным нарушением естественной свободы, а потому были несправедливы; вместе с тем они были столь же нецелесообразны. В интересах всякого общества, чтобы в подобного рода делах не было ни принуждения, ни стеснения. Человек, употребляющий свой труд или свой капитал на большее число занятий, чем требует его положение, никогда не сможет повредить своему соседу, конкурируя с ним: он скорее повредит самому себе, и это обычно так и бывает. Хватающийся сразу за несколько дел никогда не разбогатеет, говорит пословица. Закон должен всегда предоставлять людям самим заботиться об их собственных интересах, так как о своих специальных условиях и положении они, по общему правилу, более способны судить, чем законодатель. Из вышеупомянутых законов более вредным был закон, который обязывал фермера заниматься промыслом хлеботорговца.

Этот закон не только задерживал деление употребляемого капитала, столь выгодное для каждого общества, но и препятствовал также улучшению и обработке земли. Заставляя фермера заниматься двумя промыслами вместо одного, он принуждал его делить свой капитал на две части, из которых только одна могла быть употреблена на возделывание земли. Если же, напротив, фермер был бы волен продавать весь свой хлеб хлеботорговцу, как только успеет обмолотить его, весь его капитал мог бы немедленно вернуться к земле и быть употреблен на покупку добавочного скота и на наем добавочных батраков, чтобы лучше возделывать землю. Будучи же обязан продавать свой хлеб в розницу, он был вынужден держать значительную часть своего капитала на протяжении года в амбарах и на гумне и потому не мог обрабатывать землю так хорошо, как мог бы делать это в противном случае при том же капитале. Таким образом, закон этот мешал улучшению и обработке земли и вместо того, чтобы вести к удешевлению хлеба, должен был уменьшать его количество, а потому и удорожать в сравнении с тем, что было бы при естественном ходе вещей.

После промысла фермера промысел хлеботорговца представляет собой в действительности тот промысел, который при надлежащем поощрении и охране может больше всего содействовать производству хлеба. Он может содействовать промыслу фермера точно так, как промысел оптового торговца содействует промыслу владельцев мануфактур.

Оптовый торговец, доставляя владельцу мануфактуры готовый рынок, беря у него товары, как только он успевает изготовить их, и иногда даже выплачивая ему вперед еще до их изготовления, позволяет ему держать весь свой капитал, а иногда и еще большую сумму, постоянно в производстве, а потому и вырабатывать гораздо большее количество товаров, чем если бы он был вынужден сам сбывать их непосредственным потребителям или только розничным торговцам. При этом так как капитал оптового торговца обычно по своим размерам равен капиталу нескольких мануфактуристов, то эти деловые отношения между ними делают владельца крупного капитала заинтересованным в поддержке владельцев большого числа мелких капиталов и в оказании им помощи при тех потерях и неудачах, которые в противном случае могли бы оказаться для них гибельными.

Если бы подобного же рода деловые отношения повсюду установились между фермерами и торговцами хлебом, то это имело бы столь же благодетельные последствия для фермеров. Они получали бы возможность постоянно держать вложенным в земледелие весь свой капитал и даже больше этой суммы. В случае одного из тех несчастий, которые нигде не случаются так часто, как в фермерском промысле, они находили бы в своем постоянном покупателе, богатом хлеботорговце, человека, который и заинтересован помочь им, и в состоянии сделать это, и они не зависели бы целиком, как в настоящее время, от снисходительности своего землевладельца или от милости его управляющего. Если бы было возможно установить такие деловые отношения повсеместно и сразу, если бы было возможно обратить одновременно весь фермерский капитал королевства к его действительному назначению, к возделыванию земли, отвлекши его от всех тех других занятий, на которые в настоящее время затрачивается его часть, и если бы было возможно в целях содействия и поддержки в необходимых случаях операций этого большого капитала добыть сразу другой капитал почтой таких же размеров, то трудно даже представить себе, какие большие, глубокие и быстрые успехи земледелия повлекла бы за собою во всех частях страны такая перемена.

Следовательно, статут Эдуарда VI, запрещавший всякое посредничество между производителем и потребителем, старался уничтожить промысел, свободное занятие которым представляет собой не только лучшее средство против неудобств дороговизны, но и лучшее предупредительное средство против этого бедствия, ибо после фермерского промысла ни один другой промысел не содействует так производству хлеба, как промысел торговца хлебом.

Суровый характер этого закона был впоследствии смягчен изданием нескольких новых статутов, разрешавших последовательно скупку хлеба, когда цена пшеницы не превышала 20, 24, 32 и 40 шилл. за квартер. Наконец, законом, изданным в 15-й год правления Карла II, гл. 7, скупка или покупка хлеба в целях перепродажи его, поскольку цена пшеницы не превышала 48 шилл. за квартер (при соответственной цене других хлебов), объявлялась дозволенной всем лицам, не являющимся барышниками, т. е. не перепродающим его на том же рынке до истечения трех месяцев. Вся та свобода, которой с тех пор пользовалась торговля хлебом внутри страны, была установлена этим законом. Статут, изданный в 12-й год правления нынешнего короля и отменяющий все остальные прежние законы против скупщиков и перекупщиков, не отменяет ограничений, установленных этим законом, которые поэтому сохраняют свою силу и по сию пору.

Однако статут этот в известном смысле подтверждает два совершенно нелепых общераспространенных предрассудка.

Во-первых, он предполагает, что при повышении цены пшеницы до 48 шилл. за квартер (и всех других хлебов соответственно) будет происходить такая скупка в одни руки, что это неблагоприятно отразится на народе. Но из сказанного выше, кажется, достаточно очевидно, что ни при какой цене не может происходить такая скупка хлеба торговцами внутри страны, чтобы это отражалось на населении; притом цена в 48 шилл. за квартер, хотя она и может казаться очень высокой, в неурожайные годы нередко устанавливается сейчас же после сбора урожая, когда не может еще быть продана сколько-нибудь значительная часть нового хлеба и когда даже невежественные люди не могут предполагать, чтобы хотя небольшая часть его могла быть скуплена в одни руки в ущерб населению.

Во-вторых, статут предполагает, что существует определенная цена, при которой обычно происходит спекуляция хлебом, т. е. при которой хлеб скупается в целях перепродажи его в ближайшем будущем на том же рынке, что причиняет ущерб населению. Но если купец когда-либо скупает хлеб, направляемый на рынок или уже находящийся там, чтобы вскоре снова продать его на этом же рынке, то это объясняется только тем, что он полагает, что рынок в течение всего года не может снабжаться так обильно, как в данный момент, и что поэтому цена должна скоро повыситься. Если его расчеты на это ошибо чны и цена не повысится, он теряет не только всю прибыль с капитала, затрачиваемого им таким образом, но и часть самого капитала ввиду издержек и потерь, необходимо связанных со скупкой хлеба и хранением его. Поэтому он самому себе причиняет гораздо больший ущерб, чем может нанести его тем отдельным людям, которым он помешает приобрести нужный им хлеб в данный базарный день, потому что они могут позже, в один из следующих базарных дней, купить хлеб так же дешево. Если его расчеты оправдываются, он не только не причиняет ущерба главной массе народа, но оказывает ей весьма важ- ную услугу. Заставляя население почувствовать неудобства дороговизны несколько ранее, чем это было бы в противном случае, он не дает ему чувствовать эту дороговизну впоследствии так остро, как это было бы, если бы дешевизна хлеба поощряла потребление его в большем количестве, чем это совместимо с недостатком хлеба в данном году. Когда недостаток хлеба действительно существует, самое лучшее, что можно сделать, это распределить проистекающие от этого неудобства по возможности равномерно на все месяцы, недели и дни года. Интерес хлеботорговца побуждает его наблюдать за этим с возможной для него точностью; и так как никто другой не может быть в этом так заинтересован и не может обладать таким же знакомством с положением дела и такой же способностью точно следить за ним, то эта важнейшая функция торговли должна быть всецело предоставлена хлеботорговцу, или, другими словами, торговля хлебом, поскольку по крайней мере дело идет о снабжении внутреннего рынка, должна быть оставлена совершенно свободной.

Широко распространенную в народе боязнь скупки хлеба и спекуляции им можно сравнить со столь же широко распространенными страхами и подозрениями относительно колдовства. Несчастные жертвы, обвинявшиеся в этом последнем преступлении, были столь же виноваты в бедствиях, приписываемых им, как те, кого обвиняли в первом преступлении. Закон, положивший конец всем преследованиям за колдовство, лишивший возможности любого человека удовлетворять свою собственную злобу обвинением своего соседа в этом воображаемом преступлении, по-видимому, действительно положил конец этим страхам и подозрениям, устранив главную причину, питавшую и поддерживавшую их. Закон, который восстановит полностью свободу внутренней торговли хлебом, окажется, вероятно, столь же действительным для полного устранения общераспространенных опасений относительно скупки и спекуляции хлебом.

Несмотря, однако, на все свои несовершенства, закон 15-го года правления Карла II, гл. 7, наверное, больше содействовал достаточному снабжению внутреннего рынка и развитию хлебопашества, чем какойлибо другой в нашей книге статутов. Именно благодаря этому закону внутренняя хлебная торговля получила ту свободу и защиту, которыми она с тех пор пользовалась, а как снабжению внутреннего рынка, так и интересам земледелия гораздо более содействует внутренняя торговля, чем торговля импортная или экспортная.

Согласно вычислениям автора трактатов о хлебной торговле, отношение среднего количества всех хлебов, ввозимых в Великобританию, к среднему количеству всех хлебов, потребляемому внутри страны, не превышает 1 к 570. Следовательно, в деле снабжения внутреннего рынка внутренняя торговля в 570 раз важнее импортной торговли.

Среднее количество всех хлебов, вывозимых из Великобритании, не превышает, согласно этому же автору, одной тридцать первой части годового продукта. Следовательно, для поощрения земледелия внутренняя торговля, обеспечивая его продукту рынок, имеет в 30 раз большее значение, чем экспортная торговля.

Я не придаю особенно большой веры политической арифметике и не думаю ручаться за точность этих расчетов. Я привожу их только для того, чтобы показать, насколько меньшее значение, по мнению самых благоразумных и опытных людей, имеет экспортная торговля хлебом сравнительно с торговлей внутренней. Значительная дешевизна хлеба в годы, непосредственно предшествовавшие установлению пошлины, пожалуй, не без основания может быть приписана в известной мере действию этого статута Карла II, изданного за 25 лет до того и, следовательно, имевшего уже достаточно времени, чтобы проявить свое действие.

Немногих слов будет достаточно для объяснения всего того, что я хочу сказать относительно других трех отраслей хлебной торговли.

II. Торговля купца, ввозящего иностранный хлеб для внутреннего потребления, очевидно, содействует непосредственному снабжению внутреннего рынка и постольку должна быть непосредственно полезна для массы населения. Она имеет тенденцию несколько понижать среднюю денежную цену хлеба, но не уменьшать его действительную стоимость или количество труда, которое он может содержать. Если бы ввоз всегда был свободен, наши фермеры и землевладельцы выручали бы, вероятно, за свой хлеб в среднем за ряд лет несколько меньше денег, чем выручают в настоящее время, когда ввоз почти всегда оказывается в действительности воспрещенным; но деньги, которые они получали бы, имели бы большую стоимость, на них можно было бы покупать больше всяких других товаров и занимать большее количество труда. Таким образом, их действительное богатство, их действительный доход были бы такими же, как и в настоящее время, хотя и выражались бы в меньшем количестве серебра; это не лишило бы их возможности и не помешало бы им производить хлеб в таком же количестве, как и теперь. Напротив, так как повышение действительной стоимости серебра в результате понижения денежной цены хлеба несколько уменьшает денежную цену всех других товаров, это создает для промышленности страны, где это имеет место, некоторое преимущество на всех иностранных рынках и потому ведет к поощрению и развитию этой промышленности. Но размеры внутреннего рынка для хлеба должны соответствовать общим размерам промышленности страны, в которой он произрастает, или количеству тех, кто производит что-то иное и потому обладает ценой чего-нибудь другого для обмена на хлеб. При этом внутренний рынок, будучи в каждой стране самым близким и наиболее удобным, является вместе с тем самым обширным и наиболее важным рынком для хлеба. Поэтому отмеченное повышение действительной стоимости серебра, являющееся следствием понижения средней денежной цены хлеба, ведет к расширению самого большого и наиболее важного рынка для хлеба и таким образом поощряет его производство, а не ведет к уменьшению последнего.

В силу закона, изданного в 22-й год правления Карла II, гл. 13, ввоз пшеницы, когда ее цена на внутреннем рынке не превышала 53 шилл. 4 п. за квартер, был обложен пошлиной в 16 шилл. на квартер и пошлиной в 8 шилл., когда цена не превышала 4 ф.; первая из этих двух цен на протяжении более столетия имела место только во времена очень большого неурожая, а вторая, насколько мне известно, ни разу не была отмечена. Тем не менее, пока цена пшеницы не поднималась выше этой последней нормы, закон облагал ее очень тяжелой пошлиной, а пока она не достигала первой, он облагал ее пошлиной, имевшей запретительный характер. Ввоз других видов хлеба был ограничен пошлинами — пропорционально стоимости данного вида — почти одинаково высокими* [* До закона, изданного в 13-й год правления теперешнего короля (Георга III), на разного рода привозной хлеб уплачивалась следующая пошлина:

Бобы: при цене до 28 ш. за квартер пошлина составляла 19 ш. 10 п.

’’ ’’ 40’’ ’’ ’’ 16’’ 10’’

’’ ’’ св. 40’’ ’’ ’’ — ’’ 12’’

Ячмень ’’ до 28’’ ’’ ’’ 19’’ 10’’

’’ ’’ 32’’ ’’ ’’ 16’’ — ’’

’’ ’’ св. 32’’ ’’ ’’ — ’’ 12 ’’

Ввоз солода воспрещается ежегодным биллем о пошлине на солод.

Овес при цене до 16 ш. за квартер пошлина составляла 5 ш. 10 п.

’’ ’’ св. 16’’ ’’ ’’ — ’’ 9 1/2’’

Горох ’’ св. 40’’ ’’ ’’ 16 ’’ — ’’

’’ ’’ св. 40’’ ’’ ’’ — ’’ 9 3/2’’

Рожь ’’ до 36’’ ’’ ’’ 19’’ 10’’

’’ ’’ до 40’’ ’’ ’’ 16’’ 8’’

’’ ’’ св. 40’’ ’’ ’’ — ’’ 12’’

Пшеница ’’ до 44’’ ’’ ’’ 21’’ 9’’

’’ ’’ до 53 ш. 4 п. ’’ ’’ 17’’ — ’’

’’ ’’ 4 ф. ст. ’’ ’’ 8’’ — ’’

’’ ’’ св. 4’’ ’’ ’’ около 1’’ 4’’

Гречиха ’’ св. 32 ш.’ ’’ ’’ 16’’ — ’’

Пошлины эти были установлены отчасти постановлением 22-го года правления Карла II вместо старой пошлины, отчасти постановлениями о новой пошлине, о пошлинах в одну треть и в две трети и о пошлине 1747 г.]. Последующие законы еще более повысили эти пошлины.

Лишения, которые в урожайные годы вызвало бы для народа строгое проведение этих законов, были бы, вероятно, очень велики, но обыкновенно в таких случаях их применение приостанавливалось временными статутами, которые разрешали в течение ограниченного срока ввоз иностранного хлеба. Необходимость таких временных статутов достато чно свидетельствует о непригодности этого общего закона.

Эти стеснения ввоза, хотя они и предшествовали установлению вывозной премии, были внушены тем же духом, теми же принципами, которые впоследствии привели к указанной мере. Те или иные ограничения ввоза, как ни вредны были бы они сами по себе, сделались необходимыми вследствие введения премий. Если бы при цене пшеницы ниже 48 шилл. за квартер или несколько выше этого заграничный хлеб мог ввозиться или вовсе без пошлины, или с уплатой лишь незначительной пошлины, его можно было бы вывозить обратно с прибылью в размере всей вывозной пошлины к большому ущербу для государственной казны и при полном извращении того установления (премии), целью которого было расширение рынка для хлеба отечественного производства, а не для хлеба чужих стран.

III. Торговля купца, вывозящего хлеб для потребления его за границей, безусловно, не содействует непосредственно обильному снабжению внутреннего рынка, но делает это косвенным путем. Из какого бы источника ни производилось обычно это снабжение, за счет ли выращиваемого в стране хлеба или ввозимого из-за границы, снабжение внутреннего рынка никогда не может быть очень обильным, если обычно не выращивается или не ввозится в страну больше хлеба, чем потребляется в ней. Но если при нормальных условиях нельзя вывозить этот излишек, производители постараются производить, а импортеры — ввозить не больше того, чего требует одно лишь потребление внутреннего рынка. Этот рынок очень редко будет переполнен хлебом; напротив, по общему правилу он будет снабжаться недостаточно, так как люди, занимающиеся его снабжением, будут обычно опасаться, как бы их товар не остался у них на руках. Запрещение вывоза ограничивает возделывание и улучшение земли тем размером, которого требует снабжение населения страны. Свобода вывоза позволяет стране расширять обработку земель в целях снабжения других народов.

Законом, изданным в 12-й год правления Карла II, гл. 4, был дозволен вывоз хлеба во всех тех случаях, когда цена пшеницы не превышала 40 шилл. за квартер. Законом, изданным в 15-й год правления того же государя, эта свобода вывоза предоставлялась при цене до 48 шилл. за квартер, а законом 22-го года она сохранялась при любой более высокой цене. Правда, при вывозе взимался весовой сбор в пользу королевской казны. Но для всех хлебов были установлены такие низкие ставки, что на квартер пшеницы приходился весовой сбор всего в 1 шилл., на квартер овса — 4 п. и на все другие хлеба — 6 п. В силу закона, изданного в 1-й год правления Вильгельма и Марии и установившего вывозную премию, этот небольшой сбор фактически отменялся всякий раз, когда цена пшеницы не превышала 48 шилл. за квартер, а законом 11-го и 12-го годов правления Вильгельма III, гл. 20, он был специально отменен и при более высокой цене.

Таким образом, торговля экспортера не только поощрялась премией, но и была сделана гораздо более свободной, чем промысел торговца внутри страны. На основании последнего из этих законов хлеб для вывоза можно было скупать при любой цене, тогда как для прода- жи внутри страны его дозволялось скупать только тогда, когда цена не превышала 48 шилл. за квартер. Между тем, как уже выяснено, интересы торговца внутри страны никогда не могут идти вразрез с интересами широких слоев населения, а интересы купца-экспортера могут расходиться и иногда действительно расходятся с ними. Если в момент, когда собственная родина экспортера страдает от дороговизны, соседняя страна поражена голодом, в его интересах, может быть, вывозить туда хлеб в таких количествах, что это очень сильно увеличит бедствия дороговизны. Обильное снабжение внутреннего рынка не было прямой целью этих законов; под предлогом поощрения земледелия они имели в виду поднять по возможности выше денежную цену хлеба и таким образом по возможности вызвать постоянную дороговизну на внутреннем рынке. Благодаря затруднениям, которые ставились ввозу хлеба, снабжение этого рынка даже в периоды большого неурожая ограничивалось хлебом внутреннего производства, а благодаря поощрению вывоза, когда цена не превышала 48 шилл. за квартер, этот рынок не мог получать всего урожая страны даже в периоды значительного недостатка хлеба. Временные законы, воспрещавшие на определенный срок вывоз хлеба и на определенный же срок отменявшие ввозные пошлины, — меры, к которым Великобритания так часто вынуждена бывала прибегать, — достаточно свидетельствуют о непригодности ее общей системы. Если бы система эта была хороша, Великобритании не приходилось бы так часто отступать от нее.

Если бы все нации придерживались либеральной системы свободного вывоза и свободного ввоза, то многочисленные государства, на которые распадается великий континент, уподобились бы различным провинциям одного большого государства. Подобно тому как свобода внутренней торговли между различными провинциями одного большого государства представляется не только лучшим средством против дороговизны, но и самым действенным средством для предотвращения голода, так подобное же значение имела бы свобода вывозной и ввозной торговли между различными странами, на которые делится континент. Чем обширнее континент, чем легче по суше и по воде сообщение по различным частям его, тем меньше будет какая-либо его часть подвергаться когда-нибудь этим бедствиям, так как недостаток хлеба в одной стране сможет восполняться изобилием его в другой. Но очень немногие страны целиком приняли эту либеральную систему. Свобода хлебной торговли почти везде более или менее ограничена, а во многих странах стеснена такими нелепыми правилами, которые нередко превращают неустранимое несчастье дороговизны в ужасное бедствие голода. Спрос таких стран на хлеб может иногда быть столь большим и столь настоятельным, что небольшое государство по соседству с ними, которое как раз в это время страдает от некоторой дороговизны, не решится снабжать их, чтобы не рисковать самому подвергнуть- ся столь же ужасному бедствию. Таким образом, неправильная политика одной страны может делать в известной мере опасным и неосторожным проведение в другой такой политики, которая при других условиях явилась бы наилучшей. Неограниченная свобода вывоза будет гораздо менее опасной в больших государствах, где сбор хлебов гораздо более значителен и где поэтому на снабжении редко может чувствительно отразиться вывоз любого количества хлеба. В каком-нибудь кантоне Швейцарии или в одном из мелких государств Италии может, пожалуй, оказаться иногда необходимым ограничить вывоз хлеба, но в таких обширных государствах, как Франция или Англия, это вряд ли когда-нибудь может понадобиться. Помимо того, препятствовать фермеру отправлять его товары в любое время на наиболее выгодный для него рынок, очевидно, равносильно принесению обычных законов справедливости в жертву идее общественного блага, своего рода соображениям государственной пользы. Такого рода акты законодательной власти должны иметь место и могут быть оправданны только в случае самой крайней необходимости. Цена, при которой воспрещается вывоз хлеба, если он вообще когда-либо воспрещается, должна всегда устанавливаться на очень высоком уровне.

Законы относительно хлеба можно сравнить с законами, касающимися религии. Люди чувствуют себя столь заинтересованными в том, что касается их существования в здешней жизни или их блаженства в жизни будущей, что правительство бывает вынуждено уступать их предрассудкам и, чтобы сохранить общественное спокойствие, устанавливать ту систему, которую они одобряют. Может быть, именно поэтому нам так редко приходится встречать разумные системы, установленные в этих двух важнейших областях.

IV. Участие купца в транзитной торговле, т. е. импортирующего иностранный хлеб для обратного вывоза его, содействует обильному снабжению внутреннего рынка. Правда, в цели его торговли прямо не входит продавать на внутреннем рынке свой хлеб, но обычно он охотно делает это и даже по гораздо меньшей цене, чем он мог бы получить на заграничном рынке. Он это делает потому, что таким образом сберегает издержки по погрузке и разгрузке, на фрахт и страхование. Страна, которая благодаря такой транзитной торговле становится складочным местом и хранилищем для снабжения других стран, очень редко сама может терпеть нужду в хлебе. Хотя таким образом транзитная торговля может содействовать понижению средней денежной цены хлеба на внутреннем рынке, она этим отнюдь не понижает его действительной стоимости: она только несколько повышает действительную стоимость серебра.

Транзитная торговля в Великобритании была фактически запрещена при нормальных условиях благодаря высоким пошлинам на ввоз иностранного хлеба, на большую часть которого не выдавались возвратные пошлины; что же касается чрезвычайных обстоятельств, ко- гда недостаток хлеба делал необходимой отмену этих пошлин временными законами, то в это время оказывался почти совсем запрещенным вывоз хлеба. Ввиду этого существовавшая система законов фактически запрещала транзитную торговлю во всех случаях.

Поэтому та система законов, которая связана с установлением вывозных премий, совсем, по-видимому, не заслуживает и части той похвалы, которая высказывалась по ее адресу. Богатство и процветание Великобритании, столь часто приписывавшиеся этим законам, могут быть очень легко объяснены другими причинами. Та уверенность, которую законы Великобритании дают каждому человеку в том, что он сможет пользоваться плодами своего труда, сама по себе уже является достаточной для процветания любой страны, несмотря на те или другие нелепые правила о торговле; и эта уверенность была упрочена революцией как раз около того времени, когда была установлена премия. Естественное стремление каждого человека улучшить свое положение, если ему обеспечена возможность свободно и беспрепятственно проявлять себя (security), представляет собой столь могущественное начало, что одно оно не только способно без всякого содействия со стороны довести общество до богатства и процветания, но и преодолеть сотни досадных препятствий, которыми безумие человеческих законов так часто затрудняет его деятельность, хотя эти препятствия всегда более или менее ограничивают его свободу или ослабляют его действие (security). В Великобритании труд беспрепятственно проявляет себя, и хотя он далек от того, чтобы быть совершенно свободным, он, во всяком случае, не менее или даже более свободен, чем в любой стране Европы.

Хотя период наибольшего процветания и благосостояния Великобритании последовал за установлением системы законов, связанной с премией, мы не должны все же приписывать его этим законам. Этот период ведь следовал также и за появлением национального долга. А последний, несомненно, не был его причиной.

Хотя система законов, связанная с установлением премии, имеет совершенно такую же тенденцию, как и политика Испании и Португалии, а именно тенденцию несколько понизить стоимость драгоценных металлов в стране, применяющей ее, все же Великобритания, несомненно, является одной из самых богатых стран Европы, тогда как Испания и Португалия должны быть причислены, пожалуй, к самым нищенским. Но такое различие в положении этих стран может быть легко объяснено двумя причинами: во-первых, налог в Испании на вывоз золота и серебра, запрещение его в Португалии и бдительная полиция, которая следит за выполнением этих законов, должны в этих двух очень бедных странах, ввозящих ежегодно на 6 млн ф. ст. с лишним, влиять не только более непосредственно, но и гораздо более действительно на понижение там стоимости этих металлов, чем могут делать это в Великобритании хлебные законы; во-вторых, эта плохая политика не уравновешивается в этих странах общей свободой и безопасностью населения. Труд там не свободен и не обеспечен, а гражданское и церковное управление как Испании, так и Португалии таковы, что их одних достаточно для увековечения их нынешней бедности, даже если бы их законы, относящиеся к торговле, были столь же мудры, как нелепо и неразумно большинство их в настоящее время.

Закон, изданный в 13-й год правления ныне царствующего короля, гл. 43. установил новую систему в отношении хлебных законов, во многом лучшую, чем прежняя система, но кое в чем, пожалуй, не столь удовлетворительную.

На основании этого закона высокие пошлины на хлеб, ввозимый для потребления внутри страны, отменяются всякий раз, когда цена пшеницы среднего качества повышается до 48 шилл. за квартер, цена среднего качества ржи, гороха или бобов — до 32 шилл., цена ячменя — до 24 шилл., а овса — до 16 шилл., вместо них взимается небольшой налог — всего лишь 6 п. с квартера пшеницы и в соответственных размерах с остальных хлебов. Таким образом, в отношении всех этих хлебов, а в особенности в отношении пшеницы, внутренний рынок открыт для снабжения его из-за границы при ценах, гораздо более низких, чем это было раньше.

На основании того же закона прекращается выдача при вывозе пшеницы прежней премии в 5 шилл., как только цена поднимается до 44 шилл. за квартер вместо цены в 48 шилл., при которой прежде прекращалась выдача премии; прекращается выдача прежней премии в 2 шилл 6 п. при вывозе ячменя, как только цена поднимается до 22 шилл. за квартер вместо прежних 24 шилл.; премия в 2 шилл. 6 п. при вывозе овсяной муки перестает выдаваться, как только цена поднимается до 14 шилл. вместо прежних 15 шилл. Премия при вывозе ржи понижена с 3 шилл. 6 п. до 3 шилл., и ее выдача прекращается, как только цена достигает 28 шилл. вместо прежде установленных для этого 32 шилл. Если вывозные премии столь нецелесообразны, как я это пытался доказать, то чем скорее они отменяются и чем они ниже, тем это лучше.

Этот же закон разрешает, при самых низких ценах, беспошлинный ввоз хлеба в целях обратного его вывоза при том условии, если он до вывоза хранится на складе за пломбами казенной и импортера. Правда, эта свобода ввоза распространена только на 25 портов Великобритании, но это — все главные порты, и в большей части остальных портов не найдется складов, приспособленных для этой цели.

В указанных отношениях закон этот представляется очевидным улучшением прежней системы. Но этим же законом устанавливается премия в 2 шилл. за квартер при вывозе овса, когда цена его не превы- шает 14 шилл. До сих пор не существовало никакой премии за вывоз этого зерна, как и за вывоз гороха или бобов.

Этим же законом равным образом воспрещается вывоз пшеницы, как только ее цена повышается до 44 шилл. за квартер, вывоз ржи — при цене в 28 шилл., вывоз ячменя — при цене в 22 шилл. и вывоз овса — при цене в 14 шилл. Все эти цены представляются установленными слишком низко, и, кроме того, кажется нецелесообразным запрещать вообще вывоз как раз при тех ценах, при которых отменяется премия, установленная для поощрения его. Нет сомнения, что либо премия должна отменяться при гораздо более низкой цене, либо же вывоз должен быть допущен при гораздо более высокой цене.

В этом отношении новый закон представляется уступающим прежней системе. Тем не менее при всех его несовершенствах мы можем, пожалуй, сказать о нем то, что было сказано о законах Солона, а именно, что хотя он сам по себе и не является наилучшим, он все же лучше всего того, что допускают интересы, предрассудки и нравы его времени. Может быть, он подготовит со временем почву для лучшего закона.

Два следующих расчета присоединены здесь для иллюстрации и подтверждения того, что сказано в пятой главе четвертой книги по поводу премии за тонну улова белых сельдей. Я надеюсь, что читатель может вполне положиться на точность обоих расчетов.

Расчет судов для лова сельдей, снаряженных в Шотландии в течение одиннадцати лет, числа взятых пустых бочек и бочек, заполненных сельдями: средняя премия за каждую бочку сельдей морской заготовки и за каждую наполненную бочку

‹…›

Расчет количества иностранной соли, ввезенной в Шотландию, и шотландской соли, выданной беспошлинно из солеварен для рыбной ловли с 5 апреля 1771 г. по 6 апреля 1782 г., и среднее количество той и другой в год

‹…›