"Сказание о верном друге" - читать интересную книгу автора (Харламов Дмитрий)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ СТРАНА ПРЕДКОВ

ВЕЛИКИЙ ДИВ – СОЛНЦЕ

Искать дыру, в которую влетал Сийю, – вот что им делать!

Мудрый Аун сказал – дыра есть. Они найдут ее. Теперь им не так страшна черная пещера, как раньше: великая Вещь, рождающая огонь, в руках Лана. Не беда, что вяленого мяса всего несколько горстей, они скоро найдут дыру.

Они найдут дыру, чтобы вернуться к племени и сказать справедливое слово: сордо!

Они найдут дыру, чтобы люди таж прогнали Черного Ворона, пролившего кровь соплеменника.

Они найдут дыру, чтобы вместе с Ауном не умерли тайны племени, не умерла великая тайна рождения маленького огня, брата Солнца.

Тяжко на душе у Лана. Горькое, еще неведомое ему чувство утраты, непоправимое и безысходное, камнем залегло в груди.

Совсем недавно принесли раненого отца. Но ранения на охоте не были редкостью, к ним привыкли. Бывало, и погибали люди. Беды во время охоты были обычны, к ним всегда готовы. Женщины в таких случаях вопили и плакали. Мужчины сдержанно переживали несчастья.

А тут умер старый Аун. Нет, не умер – убит соплеменником!

Кем был он для Лана? Что сделал для него? Старик не давал ему сладкую печень молодого оленя, не мастерил для него настоящего лука со стрелами, как отец. Он говорил древние, непонятные сказы.

Что-то особенное было в них. Лану не всегда удавалось осмыслить до конца сказанное Мудрым Ауном. Часто он просто запоминал притчи и заповеди, чутьем ощущая их значимость и силу.

Еще вчера разговоры со стариком служили ему забавой, необычным развлечением, увлекательным, как их мальчишеская игра в охотников. А сегодня – он единственный, кто может сохранить для племени важные тайны и среди них – тайну рождения огня.

Эти тайны – жизнь племени!

Своими сказами, притчами, заветами, своим отношением к окружающему, такому непонятному и загадочному, Аун осветил для мальчика полную лишений жизнь новым заманчивым смыслом, зажег интерес к мудрому, таинственному и всесильному чуду – познанию. Лан тянулся к старику, как тянется к солнцу былинка из-под камня.

И теперь тайны предков, тайны многих безвестных Мудрых Аунов непосильным грузом легли на его неокрепшие плечи, и мысль, что ему не донести их до племени, приводила его в отчаяние…

Они пошли. Медленно, потому что Зурру идти трудно, потому что нелегко уйти от лаза в родное жилище, уйти в угрожающую и глухую темень.

Только теперь Муна вспомнила о волчонке, поискала его глазами и не нашла. Он исчез. Про него просто забыли в горестной нервной сутолоке.

Шли до изнеможения, до тех пор, пока двигались ноги. Много раз и Лан, и Муна, и Зурр падали, оступившись на неровностях каменных нагромождений. Однажды Муна свалилась в яму, наполненную водой, и с трудом выбралась оттуда.

Они то поднимались куда-то вверх, то спускались по наклонным скользким коридорам. Много раз пещера разветвлялась на два, а то и три хода, и приходилось выбирать, куда повернуть. Несколько раз возвращались обратно, потому что забирались в тупик или проход сужался настолько, что протиснуться дальше было невозможно.

Наконец Зурр лег на камни и не смог подняться. Нога у него к этому времени ужасно раздулась.

Съев по горсти вяленого мяса, ребята заснули, примостившись между камней, кто как сумел. Даже холод не помешал всепобеждающему сну… Волчонок не убежал от людей. Когда все почему-то забыли про него, он принялся с наслаждением обгладывать громадный костяк. Острые зубы быстро отдирали лоскутки мяса и хрящей в ложбинках между позвоночниками. Сначала он жрал торопливо, жадно, потом, уже насытившись настолько, что бока его раздулись, он ухватил большую кость и поволок ее в темноту, подальше от сполохов огня, которые страшили его и беспокоили.

Устроился волк в расщелине, у основания каменной стены. Лениво поглодал холодную голую кость и задремал. Разбудили его шаги, прошелестевшие мимо, и страшные оранжевые блики пламени.

Волчонок вжался в камни, даже глаза зажмурил от страха. Но вот шаги затихли вдалеке, и слабое красноватое мерцание уже чуть заметно мелькало на каменных выступах пола и стен. Он выбрался из своего укрытия. Никого. Снова вернулся к скелету, лениво поглодал хребет лося и прислушался к смутному беспокойству, которое толкало его вслед за Людьми.

Не темень, нет. Глухая тишина – вот что пугало его. Смутное ощущение одиночества, беззащитности понуждало волчонка бежать на запах Муны, самый манящий, самый памятный сейчас запах.

О, это было совсем нетрудно. Звереныш бежал по свежим следам девочки так же верно, как мы пробирались бы по лабиринту при помощи шнурка, протянутого от входа.

Вскоре он снова увидел огонь. Волчонок так и не решился приблизиться к людям, пока пламя не угасло.

Уже в темноте нашел он Муну и доверчиво привалился к ней теплой, будто под бок волчицы.

Спали ребята тревожно. Лан вздрагивал во сне и плакал. Зурр вскрикивал, часто просыпаясь от боли в ноге. Муне снилась мать и родное жилище. Большой костер горел у входа. Как хорошо согревает он ей бок! Она хочет повернуться к огню другим боком, но почему-то не может. Проснулась в темноте, ужаснулась. Они проспали, и огонь умер. Тихо заплакала, обняв волчонка. Она плакала и прислушивалась к сонному бормотанию мальчишек и горестно поглаживала шелковистую шерсть зверя: значит, он не убежал, как они думали, он нашел ее.

Сама не заметила, как уснула снова, но теперь сон ее был беспокойным и страшным.

Лана разбудил жестокий холод. Ноги застыли так, что он перестал их чувствовать. Нащупав в темноте заветную Вещь, рождающую огонь, мальчик принялся двигать взад и вперед лучок, с восторгом вслушиваясь, как жужжит палочка в мягкой древесине бруса.

Работа и волнение согрели Лана. Вскоре он почувствовал слабый запах гари и увидел чуть заметное свечение тлеющего дерева. Вот оно, рождение огня!

Лан наклонился и усердно принялся раздувать крохотные искорки. На глазах они вырастали, ширились и приятно веяли дымком.

Да, но разжечь огонь нечем: нет сухого мха, нет бересты, хвороста. Это не очень огорчило мальчика, он упивался самой возможностью непонятным волшебным способом получить тлеющие искры.

Проснулись ребята.

– Бо-бо-бо! – жалобно сказал Зурр. – Огонь умер?

– Ничего, – успокоил его Лан, – Аун дал нам Вещь, из нее получается маленький новый огонь.

Невидимая в темноте Муна сообщила о возвращении волчонка.

– Сладкое мясо – хорошо, – откликнулся Зурр. – Крепко держи – убежит…

Зубами Лан отщипывал от палки факела крохотные щепочки, скоро набралась полная пригоршня. Он сушил их теплом своего тела и мельчил в ладонях.

Потом он снова быстро вращал лучком палочку в брусе и терпеливо раздувал маленькие слабые искорки, осторожно подсовывал поближе к ним мелкую щепу.

В ушах звенело, голова кружилась, но Лан настойчиво продолжат трудиться.

Вот он закашлялся дымом, вот вспыхнул и тут же погас первый маленький огонек.

Зурр и Муна со страхом и удивлением глядели, как в темноте все ярче разгораются оранжевые точечки. Лан пыхтел и сопел, но ничего, кроме нескольких красных светлячков, не было видно.

И вдруг из роя светлячков возникло крохотное пламя и скупо осветило бронзовое лицо Ла-на. Огонек то разгорался, то пригасал. Лан не переставал дуть на него, пока пламя не охватило горсточки щепы, и тогда – это уже было хорошо видно – мальчик поднес к пламени факел. Несколько мгновений – и синеватые язычки пробежались по смолистому оголовку, раз, два – и вот вспыхнуло большое настоящее пламя. Широко раскрытыми глазами глядел Зурр. Если бы вот сейчас произошел обвал или случилось наводнение, он не поразился бы так, как поразился рождению огня из загадочных крошечных светлячков.

Зурр подполз к горящему факелу и сунул палец в огонь. – Вах-ха! – Пламя настоящее, жжется. В голове у Зурра неуклюже ворочались недоуменные мысли: «Лан это сделал, не жрец, не вождь – детеныш!» Медлительный ум его не связывал появление огня с хитроумно перевязанными палками – непонятной вещью у ног Лана. Огонь как бы возник из ничего, силой таинства и волшебства. Конечно же, это проделки добрых дивов! Муна крепко прижимала к себе дрожащего от страха и вырывающегося волчонка. Звереныш привязался к девочке той врожденной щенячьей привязанностью, которая связывает малышей с матерью, но стоило ему увидеть огонь, как еще более сильное чувство – древний инстинкт самосохранения погнал его прочь от опасности, но Муна не отпускала его.

Наконец Лан поднял глаза на своих попутчиков, счастливые и смеющиеся. Он самостоятельно повторил чудо Мудрого Ауна! Он сможет повторить его еще и еще!

При свете факела они съели остатки вяленого мяса и напились из ближней лужицы.

Муна поделилась едой с волчонком. Тот проглотил свой кусочек, не жуя, и уставился голодными глазами на остатки мяса в руке девочки. И этот кусок достался зверю.

Зурр крякнул от досады…

Как узнать в подземелье, ночь сейчас или день? Ребята шли и шли, садились отдыхать, засыпали и опять шли. Сколько прошло дней, как они плутали в пещере, кто может сказать? Много. Больше все мучил их голод. На одном из привалов Зурр взбунтовался.

– Хочу мяса, – решительно заявил он. – Убьем зверя! Муна прижала волчонка к себе, решительно тряхнула головой.

– Нет! Не дам звереныша. – В непроглядно-черных зрачках полыхнул злой огонь. – Уйду без вас.

Лан молчал. Раздумывал.

– Сейчас убивать нельзя!..

И вдруг Зурр заплакал.

Большой, сильный и выносливый, он не мог больше переносить мук голода. Он готов был наброситься на волчонка и больно, до крови укусить его, чтобы хоть на миг ощутить на губах приятный вкус. Он так и сделал бы, наверное, но теперь Муна с волчонком держались поодаль.

– Не сейчас, – повторил Лан. – Мы еще можем идти. Но когда не станет сил, мы возьмем его кровь и его мясо… Так надо, Муна! Смотри не отпусти звереныша. Мы должны вернуться к племени.

Опухоль на коленке Зурра уменьшилась, и болела нога меньше.

– Надо идти. – Лан подхватил Вещь.

Зурр поднялся, нехотя взял факелы: их осталось совсем немного, всего три.

Голодные, они старались идти быстрее, спешили. Теперь им уже не казалось, что вот за тем поворотом они наконец увидят свет. Позади осталось несчетное число поворотов, а дыра все не появлялась.

У очередной развилки остановились передохнуть. Что-то часто они отдыхают! Лан хотел повернуть в более просторный проход, но заметил, что волк тянет Муну в другую сторону, к узкому отверстию. Лан помнил, как зверь находил дорогу в темноте, как он привел их к Зурру, а потом помог вернуться в пещеру предков. Может, и теперь зверь показывает верный путь, хотя непонятно, как он может его знать.

Запалив новый факел от огарка, Лан свернул в тот проход, куда стремился волк. Скоро пещера сузилась настолько, что пришлось идти согнувшись.

От такой ходьбы у Зурра снова стала побаливать нога.

«Надо было идти в широкий проход, здесь только зверю удобно бежать», – подумал Лан.

У очередной развилки он сам выбрал направление, хотя зверь тянул Муну в узкую дыру.

Коридор, куда они свернули, с каждым шагом становился выше и просторнее, и вот они уже вышли в обширную пещеру с желтыми гладкими столбами. Таких пещер много встречалось им на пути. И опять надо решать, куда сворачивать, какое из трех возможных направлений выбрать?

Присели передохнуть.

Неожиданно между камней Лан увидел огарок факела. Сомнений не было – это их огарок. Они уже побывали тут, в этой пещере.

Холодный пот выступил на лбу: значит, они напрасно сожгли два факела, впустую потратили силы.

Осторожно, чтобы не заметили Зурр и Муна, мальчик прикрыл огарок ногой и задвинул его под камень. Оглянулся на волчонка. Только на него надеялся теперь Лан, на него да на добрых дивов.

А волчонок, поводя черным носом, принюхивался к чему-то и тянулся к тому узкому проходу, куда они уже сворачивали однажды. Лан передал факел Муне, а сам взялся за кожаный ремешок зверька. Напуганный страшным открытием, мальчик окончательно решил довериться непонятной способности волка находить дорогу.

Шли узкой пещерой, и Лан узнавал ее, в то время как его спутники и не подозревали, что идут этим путем вторично.

Может быть, они давно уже кружат по одним и тем же подземным ходам и суждено им погибнуть? Но нет, Лан не станет слушать шепота злых дивов, от которого тяжелеют ноги и туманится разум, от которого хочется лечь на острые камни и умереть.

Вот здесь они свернули в широкий проход, а волк ведет их к узкой дыре. С трудом Лан протиснулся вслед за зверенышем и обернулся к Муне. С факелом в руках девочка медленно пробиралась через узкую щель.

Факел осветил небольшую пещеру, из нее было два выхода, если не считать того, которым они проникли сюда.

Но что это! Огонь факела ожил: он трепетал и извивался. Сийю, див ветра Сийю играл пламенем. Лан вдруг захохотал и выхватил факел из рук девочки.

– Глядите – Сийю! Дует Сийю! Значит, дыра близко, значит, волк ведет верно!

Муна радовалась вдвойне, ведь это волчонок, ее волчонок, вывел их на правильный путь.

Теперь они не шли, а бежали, вернее, им казалось, будто они бегут, потому что сил осталось совсем мало.

Теперь, кроме волка, еще див Сийю указывал им путь, добродушно играя пламенем.

Но скоро у них не будет огня, потому что догорает последний факел. Никто из троих не звал передохнуть. Даже Зурр не напоминал о своей больной ноге, даже Муна, сжав зубы, старалась не отставать, Даже Лан перестал слушать коварный шепот дивов ночи.

Волк порезал свои лапы об острые камни, кровавые следы оставались на серой поверхности пола пещеры, где проходил бедный зверь. Во время коротких остановок он зализывал раны и снова бежал дальше. У него, должно быть, тоже отважное сердце охотника.

Догорел факел, и ребят плотно обступила тьма. Радостное возбуждение угасло. Усталость и голод валили с ног.

Прилегли отдохнуть. Все молчали. Слышно только тяжелое дыхание. Тугие толчки крови гулко отдаются в висках.

Холод быстро сковывал руки и ноги, подбирался, казалось, к самому сердцу.

«Лучше идти, чем мерзнуть», – подумал Лан, но сил подняться у него не было. Шум в ушах не проходил. Шум в ушах и голодное бурчание в животе.

– Там что-то шумит, – сказала Муна.

Лан и Зурр прислушались. И правда, что-то чуть слышно шумело впереди.

Один поворот, второй, третий, и за каждым следующим шум становился слышнее, заполнял собой все пространство пещеры. Уже можно разобрать – это шумит вода, падая с высоты.

Напуганный волк отказывается идти дальше, рвется с привязи. Муна старается успокоить его.

У крутого спуска ребята остановились. Мокрые камни стали скользкими. Куда идти дальше?

Вдруг Лан потерял опору и заскользил вниз. Несколько раз он больно ударился о невидимые выступы и наконец с шумом плюхнулся в черную, с чуть заметными серебристыми бликами воду.

Не падение, не боль от ушибов, не опасность ошеломили его. Падая, он выпустил из рук чудесную Вещь Ауна. О горе ему!

Сверху доносились встревоженные голоса Муны и Зурра. Ребята окликали его. Он не отвечал. Стоя по пояс в воде, он в отчаянии шарил вокруг руками. Ему удалось найти лишь толстые палки, крепко перевязанные жилами, – вот и все, что осталось от чудесной Вещи.

Лан застонал, призывая на себя наистрашнейшие из страшных кар злых дивов ночи. Он бился головой о скользкие равнодушные камни, колотил себя кулаками по лицу и груди. О горе! Он не сберег для людей великую мудрость, не донес чуда, рождающего огонь. О, лучше бы ему умереть!

Напуганные ребята затаив дыхание слушали горестные вопли Лана и скорбели вместе с ним о невозвратимой утрате.

Когда отчаяние немного притупилось, к Лану вернулась способность воспринимать окружающее. Руками он ощупывал скользкие скалы, под ногами было твердое каменистое дно подземной реки. Была она неглубокой и не очень быстрой.

Где-то неподалеку в темноте падала вода, с мягким шумом плескалась на невидимых ступеньках, а тут уже текла она спокойно, и даже почему-то было не так темно, как будто вода могла источать свет.

Мальчик сделал несколько шагов по течению и задел головой о камни свода.

Неужели вода уходит под скалу? Лан нагнулся к самой поверхности воды и заметил, что вода впереди ярко блестит и серебрится.

– Дыра, там дыра! Там свет! – крикнул Лан. – Сюда! Скорее сюда!

Первым в воду скатился Зурр, за ним Муна с отчаянно вырывающимся волчонком на руках.

По пояс в обжигающе холодной воде брели они навстречу ярким бликам, разглядывая с удовольствием сумеречно освещенные скалы и живые говорливые струи черной воды с бегущими серебристыми блестками.

Вон впереди широкий поворот. Речка разливалась вширь и мелела.

Яркий, ослепительно яркий свет ударил в глаза. Ребята остановились: больно стало глядеть. В широкое отверстие скалы вольно струился непрямой, отраженный солнечный свет.

Они еще не верили, что вырвались из тьмы гигантской пещеры, как не Сразу верит в свободу птица после долгой неволи.

Жадно глядели на зеленую траву, на орла в синем небе, щурились на яркое солнце и смеялись или плакали. Разве тут разберешь?

В радости Муна выпустила волчонка, и он первым оказался на зеленом берегу реки, вырывавшейся из-под мрачных скал на вольный воздух, на простор.

О Солнце! О, добрый див, Солнце!

Ты несешь тепло и свет и крохотному муравью и злому тигру, и нам, людям. В добре своем ты для всех одинаково. Твой свет прогоняет ночь и будит цветы.

Когда ты сияешь – радость царит вокруг.

Когда щедры твои лучи – земля хороша и плодовита. О, если бы ты не пряталось на ночь – злые дивы подохли бы!

О великий див, Солнце!