"Доктор Великанов размышляет и действует" - читать интересную книгу автора (Шубин Алексей Иванович)

Глава третья

Перед нами площадка лестницы, освещенная мертвенным, синим светом маскировочной лампы. На голубой стене — черные пятна телефона и репродуктора. Под ними маленький столик и два стула. На одном — доктор Великанов, на другом — Ульяна Ивановна. Они безмолвствуют и почти недвижимы. И оба они сейчас не просто доктор Великанов и Ульяна Ивановна, а командный пункт ПВО…

Представьте себе на минуту совсем другую картину: вспененное бурей море и парусный корабль, потерявшийся среди беснующихся волн. На мостике корабля — капитан. Спокойно облокотившись на поручни, он ждет. Ветер коварно стихает, давая кораблю небольшую передышку, но капитан знает, что худшее — впереди. Ему прекрасно известно, что корабль и укрывшиеся в его трюме пассажиры подвергаются страшной опасности. Но свое непоколебимое и мудрое спокойствие он черпает в сознании, что им, капитаном, сделано все для спасения корабля и жизни путешественников… Неподалеку от капитана стоит рулевой — старый, седой матрос. Он спокоен, как и капитан, приказание которого готов выполнить в любую минуту.

Величественно и прекрасно могло бы быть такое полотно, но первая, набросанная моей несовершенной кистью, картина — величественней и прекрасней.

Не спорю — она лишена экзотики беснующегося океана и, пожалуй, несколько обыденна для нашего видевшего виды глаза. Но я спрашиваю: не страшнее ли эта мертвенная синева больничных стен, мутной синевы гневного моря? Каприз стихии еще можно предугадать, можно попытаться противопоставить ему находчивость и смелость, но что может противопоставить доктор Великанов злобной воле случая?

Если бы стены больницы могли чувствовать и трепетать, доктор Великанов и Ульяна Ивановна слышали бы в эти минуты тревожное биение сердец, укрытых внизу, в бомбоубежище.

— Внимание! Внимание! — говорит репродуктор. — Принимайте сигнал воздушной тревоги!..

Потом воет сирена, и снова наступает тишина. Такая тишина, что слышно, как шелестит в руках у доктора газета и брякают, спицы Ульяны Ивановны. Й чем дальше движется по кругу минутная стрелка равнодушных часов, тем грознее и зловещее становится этот покой.

Доктор Великанов сидит, облокотясь на стол, сутулясь над газетой, и его маленькая фигурка кажется от этого еще меньше. Лицо его грустно, но спокойно. Он держит в руках газету, но не читает. Он думает и слушает.

Ульяна Ивановна сидит с другой стороны, прямая и величественная, возвышаясь над репродуктором и над доктором Великановым. Лицо у нее такое румяное и свежее, что даже безжалостный синий свет не может лишить его теплоты. Только пряди белых волос, выглядывающие из-под косынки, говорят о ее возрасте. Она вяжет, но очень медленно, потому что все внимание ее сосредоточено на звуках.

Если бы мы сказали, что Ульяне Ивановне ничуть не страшно, — это было бы неправда. Но нет той силы, которая могла бы заставить ее уйти с поста. Разве только категорическое, продиктованное обстоятельствами приказание доктора Великанова.

Если бы, например, сейчас перед ними упала бомба замедленного действия, Ульяна Ивановна, не задумываясь, встала бы между доктором Великановым и нею. И сделала бы это очень просто и быстро, потому что такая возможность давно уже ею продумана. Поступила бы так Ульяна Ивановна по двум причинам. Во-первых, потому, что доктор Великанов в ее глазах незаменим, как самые стены больницы, а во-вторых… Но вот этого «во-вторых» Ульяна Ивановна не скажет никогда и никому!

А тишина продолжается.

Воспользуемся же этим безмолвием, чтобы наскоро перелистать немногословные страницы биографии моих героев.

Очень, очень давно, когда доктор Великанов был молодым, начинающим врачом-хирургом, одно трагическое событие нежданно переломило его жизнь. Он потерял жену и только что родившегося ребенка.

Находясь на грани отчаяния, он бессонными ночами изучал историю болезни навсегда ушедшего от него горячо любимого человека. Час за часом прослеживал он зигзаги температурной кривой, предугадывая зловещие симптомы подкрадывающегося недуга. И, наконец, понял: опасность была страшна, но предотвратима. Причиной несчастья было не бессилие науки, а убожество и нищета старой медицины.

Доктор Великанов, сделав этот вывод, сумел обобщить его, поднявшись выше личного горя. Бросив прежнюю специальность, он взялся за гинекологию.

Первым из врачей города пришел в совдеп молодой Великанов. Он положил на стол председателя, еще не успевшего смыть с лица пороховую копоть уличных боев, докладную записку об улучшении системы родовспоможения. Председатель принял ее и прочитал, а прочитав, задумался и вызвал Великанова.

— Пишешь-то ты дельно, — сказал он, — а самое работу, если случится, потянешь?

— Потяну! — коротко ответил доктор.

— Ставлю положительную резолюцию. Иди и ворочай. Ты перед советской властью вопрос поставил, тебе и ответ держать.

Так родилась, а в последующие годы выросла и окрепла образцовая гинекологическая больница.

Почти одновременно с доктором Великановым перешагнула больничный порог и Ульяна Ивановна. Маленькое учреждение, по мысли доктора Великанова, должно было стать образцовым, а для этого нужны были люди особой складки.

Едва ли не самой трудной задачей, выпавшей на долю молодого врача, стало налаживание мелочного, но сложного хозяйства больницы. Дело это требовало щепетильной бдительности и, при требовательности Великанова. почти немыслимой аккуратности. Люди на хозяйственной работе менялись каждую неделю, а вопрос как был, так и оставался неразрешимым.

…Однажды ночью доктора Великанова вызвали к роженице. Отказывать было не в его характере, и он неожиданно попал в бедную рабочую квартиру, где на кровати лежала молодая, здоровая, рослая женщина. При помощи доктора она легко и быстро родила горластого, здорового мальчугана.

Доктор сделал свое дело и мог уйти, но его поразила совершенно особенная, доведенная до блистательного предела, чистота в квартире. Простыни, посуда, приданое новорожденного, стены, окна — все свидетельствовало о бесконечной любви к хозяйству и об умении его вести.

Доктор понял, что искомое найдено. Тщетно Ульяна Ивановна, (читатель, конечно, уже понял, что молодая женщина была именно она) отговаривалась материнством, неопытностью, малограмотностью. Доктор Великанов был настойчив и последователен в своих доводах и, будучи, как мы уже знаем, большим мастером убеждать, вышел победителем.

Он угадал талант Ульяны Ивановны.

С тех пор прошло четверть века, и вот…

Доктор Великанов и Ульяна Ивановна одновременно услышали отдаленный прерывистый гул моторов, и глаза их встретились. Доктор сложил газету и посмотрел на часы, Ульяна Ивановна свернула вязание и сунула его за трубу парового отопления.

Где-то, вначале очень далеко, раздался первый, похожий на стук по деревянному ящику выстрел зенитки. Потом второй, третий… Тяжелый гул медленно нарастал, становясь почти нестерпимым, — было слышно, как в соседней палате задребезжало дверное стекло.

Внезапно выстрелы раздались совсем близко.

И доктор и сестра-хозяйка хорошо знали, что это бьет зенитка, установленная на крыше соседнего дома. При первом же выстреле Ульяна Ивановна обязательно вздрагивала и, чтобы немного оправдать себя, всегда говорила:

— Вот и наша ударила!

Но сегодня она не успела договорить этой фразы…

И она и доктор услышали страшный, быстро нарастающий вой.

Ульяна Ивановна успела взглянуть на доктора: он сидел в той же совершенно спокойной позе, положив маленькую белую руку на край стола. Лицо его было бледно и спокойно…

Потом раздался треск. Он был силен настолько, что обоим показалось, будто обрушилось все, что нет уже ни стен, ни фундамента, ни самой земли. В здание больницы вместе со звоном разбитых стекол ворвался ветер, горячий, пыльный, несущий едкий запах пороховой гари.

— Ульяна Ивановна, нужно подняться наверх и узнать, в чем дело!

Сестре-хозяйке показалось, что голос доктора Великанова доносится издалека, и, поднимаясь со стула, она почувствовала такую тяжесть во всем теле, словно оно вдруг превратилось в глыбу камня.

— Поскорее, Ульяна Ивановна!..

На верхнем этаже сквозняк чувствовался еще сильнее, а от запаха пороха началась тошнота. Но Ульяна Ивановна быстро с собой справилась. В самом конце коридора, откуда шла лестница, ведущая на чердак, она остановилась и окликнула санитарку Варю, находившуюся на пожарном посту у бочки номер три. Варя Олейникова почему-то не ответила.

— Варя! — позвала еще раз Ульяна Ивановна и полезла вверх.

Первое, что она увидела, было небо — странное и страшное, изуродованное и разорванное бродячим светом ракет, вспышками выстрелов и качающимися полосами прожекторных лучей.

— Варя!..

Споткнувшись о какое-то бревно, Ульяна Ивановна начала шарить около бочки, и ее руки нащупали лицо лежащей девушки.

— Что с тобой, Варюшка?

Сестра-хозяйка подняла обмякшее тело девушки и бережно понесла вниз.

Но ни она, ни сам доктор Великанов ничего уже не могли сделать для Вари Олейниковой. Ульяна Ивановна поняла это по бездействию осмотревшего девушку доктора. Поняла и все-таки сказала:

— Получше посмотрите, батюшка Арсений Васильевич, — жива, может быть?…

— Нет, Ульяна Ивановна, — медленно ответил доктор Великанов. — Она убита.

— Как же так сразу?

Молодая, веселая Варя Олейникова лежала на скамейке, и ее глядевшее вверх лицо казалось удивленным.

«А ведь я ее сегодня ругала, — пронеслось в голове Ульяны Ивановны. — И за что ругала? За пустяк, за невытертый стол…»

Это воспоминание было сейчас таким горьким, что Ульяна Ивановна всхлипнула. Она и расплакалась бы, если бы доктор Великанов не положил на ее плечо руку.

— Не надо, Ульяна Ивановна, — мягко сказал он. — Я вас вполне понимаю, но сейчас — не надо. Мы на посту и должны думать о живых. Им не следует видеть этого. Нужно убрать тело. И… потом вам следует сменить халат.

Ульяна Ивановна заметила, что халат ее выпачкан липкой черной пылью и покрыт влажными, лиловыми от синего света пятнами.

Потом был отбой, и больные вернулись в уцелевшие палаты, и ординатор Анна Дмитриевна сообщила доктору о том, что во время бомбежки в родильной комнате убежища были роды, к счастью, благополучные.

А в пять часов, когда оранжевое солнце осветило дымящийся, раненый город, в кабинете доктора зазвонил телефон.

Доктор Великанов взял трубку и услышал страшное слово:

— Эвакуация.