"Паутина Лайгаша [=Ворон]" - читать интересную книгу автора (Браславский Дмитрий)

Глава X

Некогда Тенистый квартал слыл одним из самых дорогих и престижных районов Катэны. Дубрава, которую пощадил быстро разраставшийся город, придавала этому уголку тот неповторимый привкус респектабельности, который притягивал и купцов, и офицеров дворцовой гвардии, и даже, как говорили, одного из членов Совета лордов. Ну, уж это, пожалуй, вряд ли!

Теперь же едва ли кто-нибудь, кроме старожилов, мог вспомнить, почему этот квартал называли Тенистым. Никто не хотел селиться вблизи от места, которое считалось проклятым, и даже бездомные в поисках убежища на ночь не решались забредать в покинутые жилища.

От вырубленных во время одной из холодных зим благородных деревьев остался лишь покрытый сиротливыми пеньками пустырь, окруженный унылыми заколоченными домами.

А всему виной – неприметный каменный особняк, окруженный высокой, увитой плющом стеной.

Дом Зеантиса. О нем говорили не иначе как полушепотом. Словно могущественный маг покарал бы любого, упомянувшего его имя без должного почтения.

Пересуды в окрестных тавернах давно уже стихли: любители поболтать и перемыть косточки ближнему своему пришли к выводу, что маг мертв, а в его жилище поселились исчадья Тьмы, питающиеся человеческими душами.

Не единожды Совет отправлял к дому Зеантиса воинов и чародеев, чтобы те выяснили, что же там происходит. Раз отправлял, другой, третий. И наконец решил, что у него не так уж много лишних воинов и чародеев.

Ни одного вора не привлекали рассказы о сокрытых там богатствах. Ни один стражник не заходил в Тенистый квартал, обходя город.

Поливая стоящие на окне цветы, Зеантис с грустью вспоминал былую дубраву. Покуда к нему в любое время дня и ночи мог заглянуть любой, нуждавшийся в помощи, покуда посланцы Совета всегда находили в доме радушный прием, все было в порядке. Но стоило ему отлучиться, как первый же воришка, перебросивший ногу через забор, был испепелен на месте. А когда чародей вернулся обратно, внутренний дворик напоминал заброшенное кладбище, на котором поразвлеклась дюжина неумелых некромантов.

Жить рядом с особняком, несущим смерть, не захотел никто. Да и Зеантис не торопился вновь распахнуть ворота своего дома. Не время.

А ведь Кхарад наверняка сказал бы на это: «Разве уединение – это не то, что нужно настоящему магу?»

Да, Кхарад… Вот и последний разговор с ним не особенно удался. А ведь могли бы… Ладно, попробуем еще раз. Вот только знать бы, с кем придется разговаривать: с возможным союзником или затаившимся врагом.

Поставив кувшин на подоконник, Зеантис вытер руки о белое хрустящее полотенце и стал неторопливо подниматься по крутой винтовой лестнице. Когда-то его развлекало, что дом одновременно похож и на роскошный антронский дворец, и на рыцарский замок. Теперь же он задумывался, не поменять ли винтовую лестницу на обычную.

– Что ж, милый мой, – пробормотал он про себя, – мы идем разными путями в этом мире. Однако то, что сотрясет Двэлл, затронет нас обоих.

Поднявшись на третий этаж, чародей прошел через просторную комнату с широкой низкой кроватью, прикрытой голубым магическим куполом. Все-таки с ним спокойнее.

Перед тем как войти в кабинет, Зеантис мгновение помедлил. Старая традиция: все лишние мысли должны остаться по эту сторону порога.

Удобно устроившись в древнем как мир и столь же привычном кресле, Зеантис поставил перед собой большое зеркало, покрытое цветастым платком. Архаика какая-то, сказать кому – засмеют! Такие артефакты сейчас, пожалуй, только в музее Созвездия и встретишь. Жрецы давно уже предпочитают шары, а молодые маги и вовсе щеголяют друг перед другом умением заколдовать самую обычную вещь так, чтобы при случае она могла послужить и защитой, и средоточием Силы, и средством связаться друг с другом.

Только к чему все это? И чем, собственно, плохо старое доброе зеркало?

Сняв покрывало, маг не без грусти взглянул на свое отражение.

Да, годы не делают его краше. Конечно, если тело надоест, его всегда можно поменять. Однако Зеантис и сам уже порядком привык к нему.

Впрочем, не без самодовольства подумал чародей, многим оно еще нравится. Он улыбнулся: седина в бороду… Впрочем, какая там седина!

Заклинание привычно и легко всплыло в памяти, как клинок, который сам ложится в руку искусного воина. Зеантису даже не пришлось произносить его вслух.

Удивительная все же штука – магия. Это сейчас любой юнец, едва овладевший умением открыть взглядом книгу, знает и откуда берется Сила, и в чем таинство Слияния, и почему его почтенный учитель так никогда и не сможет пройти сквозь стену своей лаборатории. А они в свое время собирали знание по крупице, изумляясь собственному могуществу и не понимая его природы. В свое время…

Поверхность зеркала потемнела, и в нем появился силуэт Кхарада. Интересно, почему брат никогда не показывает комнату вокруг себя? Не то, чтобы Зеантиса расстраивало, что за последние четыре столетия его так ни разу и не пригласили в гости, но у любой осторожности тоже ведь должны быть свои пределы…

Два чародея обменялись приветствиями.

– Удалось?

Зеантису показалось, что во взгляде Кхарада сквозит не до конца понятная ирония.

– Кажется, кое-что нащупал.

– Не соблаговолишь ли сообщить мне результаты? – Кхарад явно настроился не терять времени даром.

– С превеликим удовольствием, о возлюбленный брат мой, – на лице Зеантиса появилось выражение, с которым обычно вручают подарок, купленный в немалых трудах задолго до праздника. – Боюсь, что демиурги возвращаются.

Зеантис с наслаждением полюбовался, как изменилось лицо Кхарада.

– То есть все настолько серьезно?

– А ты думаешь, я прервал свой многолетний сон только ради того, чтобы прогуляться в Верганд и подышать свежим воздухом? – не выдержал Зеантис. – Слушай, после Нетерты ты стал совершенно невыносим! Да я бы и разговаривать с тобой не стал, если бы…

– Если бы не дрожал за собственную шкуру, – не слишком вежливо хмыкнул Кхарад.

– Дурак! – в сердцах плюнул Зеантис, чувствуя, что надежды найти с братом общий язык улетучиваются на глазах.

– Ладно, не злись, – неожиданно примирительно сказал Кхарад. – Похоже, сейчас действительно не время ссориться. Ты знаешь, что Нетерта пробуждается?

Такую новость было трудно пропустить, практически невозможно. Кхарад не сомневался, что в скором времени Зеантису станет известно об этом и без него.

Если все пойдет, как задумано, надо, чтобы Зеантис до последнего сохранял иллюзию, что они – союзники. По меньшей мере, потенциальные союзники. И ради этого стоило потерпеть его общество.

Пусть брат сейчас слишком слаб, пусть большая часть его Силы уходит на то, чтобы отвести беду от города, к которому он столь необъяснимо привязан… У Зеантиса по-прежнему слишком много друзей. Особенно среди чародеев Созвездия. И чужими руками он в силах сделать не меньше, чем сам Кхарад.

Круг и Созвездие… Вечные соперники. Искреннее уважение друг к другу – и когти, до поры до времени спрятанные в мягких подушечках напружиненных перед прыжком лап. Интересно, кстати, Созвездие – его рук дело?

– Сама по себе? – вторгся в его мысли Зеантис.

– Пока не знаю. Хочешь, спроси у богов. Если, конечно, они это заметили.

– Да ты ли передо мной? – изумился Зеантис. – Думаешь, боги не захотят еще раз поразмять старые кости?

– А если и так?! Можешь не верить, – Кхарад задумчиво потер подбородок, – но на сей раз я не против. Представляешь Силу неизвестного нам чародея, если он готов взяться за возрождение Нетерты?!

В голосе Кхарада промелькнул страх. Или брат умело сыграл – в чем, в чем, а в этом он был мастером.

– И ты даже не попытался узнать, кто бы это мог быть?

– Знаешь… Скажу тебе откровенно, я мечтаю никогда больше не иметь к этому месту никакого отношения.

Пара ничего не значащих пустяков, и разговор завершился. Зеркало затуманилось, в нем снова появилось отражение усталого чародея с грустными, немолодыми глазами.

Что ж, если братец надеется, что он ему поверил, – пусть. Нетерта возрождается… Будто кто-нибудь, кроме Кхарада, рискнет к ней приблизиться.

Однако даже Кхараду не возродить город за пару дней. Да брат и не станет торопиться: стоит ему активно зашевелиться в окрестностях Нетерты, как Темес сразу это почувствует.

А ведь, по большому счету, жаль: в грядущие смутные времена Нетерта оказалась бы весьма кстати. Но только не в руках брата.

Эх, развернуться бы сейчас в полную силу… Хотя нет, это бы сразу испортило отношения с Кхарадом. А он пока не готов отказаться от мысли выступить плечом к плечу с братом. Может быть, когда Кхарад поймет, что победа одного из богов станет проблемой не только жителей Двэлла…

И все же закрывать глаза на попытку восстановить Нетерту было бы чистым безумием. Что ж, значит, Абу Дамлаху вновь придется вступить в игру… x x x

Выйдя из дома, Бэх почувствовала, как тяжесть, мертвой хваткой вцепившаяся ей в плечи, постепенно уходит, рассасывается.

– Ну у него и Сила! – уважительно прошептал Айвен.

– Ты про нежить? – уточнил Торрер. – Да уж, это вам не в мешках по двору монастыря прыгать. Два эльфа – и то еле справились!

И не замечая свирепого взгляда Мэтта, Торрер принялся насвистывать с энтузиазмом приговоренного к смерти, только что получившего известие о помиловании.

– Да Орроба с ней, с нежитью, – отмахнулся Айвен. – Я про того мага, от которого один скелет остался. Я почти уверен: когда он понял, что умирает…

– Он просто проклял этот домишко со всеми его обитателями, – кивнула Бэх. – Очень похоже на правду. Эх, жреца Ашшарат с нами нет: вот бы уж кто точно знал, в чем тут дело.

– Я тебе и так скажу, – Айвен покосился на входную дверь, точно мертвец мог их подслушать. – Маг не только проклял дом – вся его ненависть, вся его Сила воплотилась в этих стражей. Перед смертью еще и не такое бывает.

– Ладно, пустое все это, – махнула рукой Бэх. – Чародея нам все равно к жизни не вернуть, хорошо хоть сами ноги унесли. Но я, честно говоря, не стала бы больше пытаться познакомиться со всеми тайнами Двэлла в один присест. Можете считать меня не такой любопытной, как некоторые…

– Ну вот, – расстроился мессариец, – опять Макобер виноват! Айвен, кажется, тоже был не против…

– А разве я тебя в чем-то упрекнула? – лукаво улыбнулась Бэх.

Откинув назад волосы, она поставила правую ногу на порог домика и опустила на нее лайнору. Струны с готовностью отозвались, стоило лишь ей пробежать по ним пальцами.

Девушка удивленно подняла брови, еще раз убедилась, что инструмент, как ни странно, отлично настроен, и обвела взглядом талиссу:

– Веселое или печальное?

– Давай уж лучше повеселее, – пробасил Мэтт. – Чует мое сердце, печального нам впереди и без того хватит.

– Как скажешь.

Пристроив лайнору поудобнее, жрица задорно ударила по струнам.

Залюбовавшись ладной фигуркой Бэх и игрой послеполуденного солнца на ее золотистых волосах, гном неожиданно почувствовал в сердце странную щемящую грусть. Песня показалась ему одновременно и веселой, и печальной; в ней чудилась обреченность на вечные скитания, без своего дома, без угла, где можно было бы преклонить голову. Скитания добровольные, дарящие радость и сулящие надежду, – и все же скитания. Можно называть их путешествиями, поисками приключений, чем угодно – суть-то от этого не меняется.

Давным-давно он и сам выбрал свою судьбу. И не бродяжки – бродяги. Или это Судьба его выбрала?..

Бродяжка… Было в этом слове одновременно что-то и озорное, и очень ласковое. Оно подходило Бэх, как подходит идеально сшитое платье, подчеркивающее достоинства и скрывающее недостатки.

И все же… Талисса стала и ее домом, и ее семьей. До поры до времени? Навсегда? Сражаясь с ней бок о бок уже несколько лет, Мэтт в глубине души не переставал желать девушке лучшей участи. Настоящего дома, куда можно было бы вернуться и где бы ее ждали.

И песенка словно откликнулась на его мысли:

– Ну как, веселая?

Не входя в домик, Бэх аккуратно прислонила лайнору изнутри к косяку и медленно закрыла дверь, точно борясь с желанием взять инструмент с собой.

– Можно сказать и так… – задумчиво проронил гном. – Твоя?

Девушка кивнула.

– Только оч-чень старая, я лет в шестнадцать, наверно, ее написала…

– Похоже, ты с тех пор не слишком изменилась, – улыбнулся Торрер. – Про леса – это ты здорово! Как там: «Нужны мне листья, что шумят в голубизне?». Знаешь, мне понравилось!

– Высокой поэзией, конечно, не назовешь, – скептически возразил ему Терри. – Но для человека в шестнадцать лет, может быть, и неплохо…

– Будто эльфы в шестнадцать лет лучше пишут, – фыркнула Бэх, и Айвену показалось, что реплика Терри все же несколько испортила ей настроение. – Ну что, в путь?!

До вечера оставалось уже не так много, и солнце еще не успело скрыться, когда перед талиссой раскинулась коричнево-зеленая гладь болот, за которыми, точно на старинной картине, виднелись на фоне темнеющего неба развалины древнего замка.

– Это здесь, что ли, озера были? – удивился Макобер. – По-моему, наш граф, как бы это помягче сказать, слегка приврал.

– Лебеди, белоснежные кувшинки… – вздохнула Бэх. – Знаешь, мне кажется, что я все это даже вижу. И эти болота еще помнят себя прекрасными озерами…

Затянутая ряской жижа, оживляемая лишь кваканьем лягушек, и впрямь требовала немалого воображения от каждого, кто хотел бы представить себе былое великолепие.

– Вряд ли Беральд стал бы фантазировать, – резонно заметил Айвен. – Да, в общем-то, какая нам теперь разница? Однако я бы предложил не торопиться и не соваться туда на ночь глядя.

– Никто и не собирался! – быстро ответил мессариец и тоскливо подумал: «Все же иногда Айвен бывает настоящим занудой!».

Окружающий талиссу пейзаж навевал безграничное уныние и ненавязчиво напоминал о том, что все преходяще и нет ничего нетленного в этом мире. Однако друзья не склонны были предаваться пустым философствованиям: с аппетитом поужинав, они завалились спать, не забыв распределить ночные дежурства.

Лишь Бэх в этот вечер молилась своему богу чуть дольше обычного…

Когда громкий крик: «Да помогите же, Орроба вас побери!» вырвал Терри из сна, у лунного эльфа не мелькнуло и тени сомнения в том, что с талиссой, наконец, решили покончить. Он даже почувствовал облегчение от того, что ожидание закончилось и впереди бой.

Однако увиденная им в угасающем свете костра картина отнюдь не напоминала нападение таинственных ночных убийц.

Первое, что бросилось в глаза – мирно похрапывающие Торрер и Макобер. Вместо того, чтобы охранять покой талиссы, оба, похоже, видели весьма качественные, хотя и несколько несвоевременные сны.

– Великий Тигр! – Бэх даже ущипнула себя, чтобы убедиться, что не спит.

При свете луны извивающаяся футах в четырех от земли фигура Айвена выглядела совершенно неправдоподобно. Никто и ничто не удерживало мага в воздухе, и все же он не переставал звать на помощь, отчаянно пытаясь вырваться из невидимых рук.

Зрелище изрядно походило на один из распространенных иконописных сюжетов – «Орроба забирает до срока души нераскаявшихся грешников».

Первым спохватился Мэтт. Приподнявшись на локте, гном отправил в полет острый метательный нож, целясь фута на полтора правее корчащегося тела Айвена. Проследив за клинком взглядом, Мэтт удовлетворенно крякнул: как он и ожидал, нож вонзился в нечто невидимое и начал медленно клониться к земле.

– Бэх, давай!

Но жрица и так уже была на ногах.

Тигр, Вышедший на Охоту, покажи нам лицо врага, и пусть начнется честная схватка!

Пасть благородного зверя оскалилась. Девушке даже показалось, что она слышит тихое угрожающее рычание: Темес терпеть не мог, когда коварство заменяло сражение.

В то же мгновение друзья увидели четыре фигуры, закутанные в серые плащи. Две из них уносили Айвена, третья сидела на земле, схватившись коченеющими пальцами за рукоятку ножа, а четвертая – с кинжалом наготове – на цыпочках заходила за спину лунному эльфу.

Мэтт потянулся было к мечу, но Терри едва заметно покачал головой: враги по-прежнему были уверены, что остаются невидимыми. Дождавшись, пока убийца занесет кинжал для удара, лунный эльф, извернувшись, перехватил его руку и одним движением вскочил на ноги, заставив врага пригнуться к земле. Убийца жалобно заскулил, однако Терри не склонен был причинять ему лишнюю боль. Сильный удар ладони чуть ниже основания черепа, хруст позвоночника – и на землю упало уже мертвое тело.

Обернувшись на предсмертный крик своего товарища, похитители бросили Айвена на землю и мгновенно скрылись в темноте.

– Эх, даже выспаться как следует – и то не дадут! – Мэтт брезгливо разжал скрюченные пальцы трупа и вытер кинжал о его плащ. – Айвен, ты как?

– Кто бы сомневался, что в первую очередь ты схватишься за свой драгоценный нож, – проворчал маг, потирая добрую дюжину ушибленных мест. – Ну вы и мастера дрыхнуть! Еле докричался!

– Кто уж действительно мастера… – Терри потряс Торрера за плечи, но тот только досадливо отмахнулся и перевернулся на другой бок.

Брови лунного эльфа удивленно поползли вверх.

– Мак, драку проспишь! – крикнула Бэх над самым ухом у мессарийца.

– Спишь… спишь… спишь… – с готовностью откликнулось эхо.

– Да тише ты! – шикнул на нее гном.

– А что, есть шанс кого-нибудь разбудить? – заинтересовалась девушка. – Айвен, без заклятья Развеивания чар здесь, кажется, не обойтись.

– Утром, – отрезал маг. – В конце концов, сейчас это ничего не решает, а я бы предпочел немного прийти в себя.

– Разумно, – кивнул гном. – Давайте тогда я сам до утра покараулю. В моем возрасте, знаете ли, не так уж и просто второй раз уснуть.

– В моем тоже, – улыбнулась Бэх. – Не против?

Мэтт молча подвинулся, освобождая место у костра, и подбросил в огонь новую охапку хвороста.

– Не прав я, конечно, – вполголоса признался он, когда Терри с Айвеном, наконец, уснули. – Теперь мы так и не узнаем, кто это был.

– Терри тоже хорош! Есть же силушка…

– Честно сказать, я вообще никогда не слышал, чтобы лунные эльфы брали пленных, – Мэтт поворошил угли, и костер ответил ему сытым довольным гулом. – Как-то на них это не похоже.

– Что значит не похоже?! – неожиданно обиделась Бэх. – Лунные эльфы, если кому интересно, не только пленных берут!

– Надо же? – широко ухмыльнулся гном.

– Они вообще – умные. И догадливые. Не то что некоторые. Ладно, – Бэх резко поднялась на ноги, и звенья ее кольчуги обиженно звякнули, – пойду еще хвороста соберу, косточки твои старые греть.

Мэтт молча улыбнулся ей вслед.