"Неложные мотивы" - читать интересную книгу автора (Пригов Дмитрий Александрович)По мотивам поэзии ФилипповаЭто — первый сборник проекта, состоящего из тринадцати сходных. В чем же суть проекта и этого конкретного сборника, первого и первопричинного, как бы натолкнувшего меня на идею всего проекта? Конечно, конечно, и до сей поры, учитывая мой в принципе паразитический тип существования в искусстве (признаюсь, признаюсь, но не совсем в том смысле, в котором как бы от меня это признание ожидается), я писал разного рода аллюзии и вариации на стихи чужие. Но, заметьте, это были известные стихи известных поэтов, так сказать, поп-материал, сразу ставивший меня в позицию жесткого отстранения (отнюдь не соперничества, как бывало когда-то, когда великие соперничали с великими). Я был маленьким и посторонним. Я разговаривал с памятниками, мой разговор был слышен, явен и звучал только по причине их усиливающего медно-чугунного звучания. Мой же голос был слаб и убог. Даже как бы и отсутствовал вовсе, являя этим отсутствием единственную мою возможность соприсутствия с ними в качестве немого укора (но не им, не им, великим, конечно, а судьбе!). Конечно же, всякие экзистенциальные штучки вырастали только как махровые цветочки комплексов и амбиций, впрочем, вполне бессознательно, как им и должно. Иное дело стихи людей еще не канонизированных, моих коллег, живых современников. Я как бы входил в живой и непосредственный контакт с ними, притворяясь соавтором, толкователем, нисколько (может быть, опять-таки по собственной гордыне) не умаляясь перед ними. Но и, конечно, конечно, прилипал к ним как уже упомянутый и неистребимый в себе паразит, используя их — но уже не славу и имидж, как в случае с великими, а начальный творческий импульс, их находки и конкретные сюжетные и словесные ходы, на которые бы меня самого и не достало бы. Заранее прошу прощения у авторов, мной использованных, что я не испрашивал разрешения, что своим вмешательством я нарушил некое табу суверенности творческой личности (слабым оправданием мне в этом может служить моя собственная открытость любому вторжению в мою деятельность — приходите, дорогие, вторгайтесь!). При этом я соображал так: произведения этих авторов сами по себе живут, неуничтожимы, как во времени, так и в вечности — подходи, снимай с полки, наслаждайся, забывай или вовсе не знай о всяких там перелицовщиках и мусорщиках. Тем более, опусами по мотивам чьих-то творений баловались и до меня многие великие, так что сам жанр нарушения подобного табу как бы введен в традицию, окультурен и может быть списан на шутки и проделки великих, и в наше время не выглядит уже столь варварски, как иногда казалось и мне самому в процессе затрагивания грубыми пальцами тонкой плоти чужих творческих порождений. Естественно, я отбирал стихи, чем-то меня затронувшие, отбирал я их и в сборниках, и в периодической публикации. При этом присутствовала задняя немного жалостливая мысль: может, кто-нибудь из этих тринадцати мной используемых станет со временем известен, и я, как на подножке трамвая, зайцем, может быть, проникну в прихожую вечности. А что — такое бывало, бывало. Все-таки в тринадцать, вернее, учитывая и себя, в четырнадцать раз больше вероятность подобного. А уж коли станется и моему недостойному имени послужить каким-то своим пригодившимся боком истории, то уж буду рад, счастлив помянуть там и имена моих соратников по данному проекту. Да, и напоследок, — все слабости, неувязки, неловкости и несуразности, а порой и непристойности прошу, конечно же, списать на мой счет как проявление низости, несуразности и суетливости моей натуры. Оригиналы тут ни при чем. Коснулся разговор высокого Все стихли, как налившись соком Неведомого Как будто острою осокою Коснулись тела, и осока Вдруг налилась девичьим телом И неземным самоотдельным Цветком махровым расцвела Так вот было В наши времена Ты видишь, разве ж я не лью Не проливаю Немытые большие слёзы? – Рыдает Роза Соловью О Господи, когда бы в розе Всё дело было! Вон, страна рушится! Кровь льётся! Города, как Сталинград, погребены под собственными останками! – Об этом, об этом надо! Ребёнок чистит пальчики От мокрого песка К нему подходят мальчики Местные Его берёт тоска Но они проходят кучкою Неясно веселясь И он безумной Жучкою Вдруг Виляя и виясь На четырёх лохматых лапах В ужасе летит за ними Лая и задыхаясь Однообразный ход вещей – Летают мухи преотлично Я наварю к обеду щей Жирных Правда скорее символично Чем реально И станет хорошо и скучно Глядь — за спиною кто-то скушал Всё Не мыши ведь Я безумен, но ругать Бабушка не станет Безумная же Меня Хорошо в полях гулять На колхозном стане По осени Ноги в грязи извозив Ой, как сладко! сладко! Вон, уже лежит в грязи Тёплой Дивная солдатка Меня ожидая Есть некъя низменная часть От целого меня Что воспалив дурную страсть И вдруг переменя Меня Нежного Тихого Целиком переменя Бросает в некий страшный омут А ведь могло б всё по-другому Выйти Между нами Двоими |
|
|