"О чем умолчал ваш учебник: Правда и вымысел в теории эволюции" - читать интересную книгу автора (Кузнецов Д. А.)

Механизм эволюции

Есть еще одна проблема с теорией эволюции — а именно, как, на основании каких фактов ее сторонники предположили, что эволюционные процессы действительно происходили? В самом деле, как один тип организмов эволюционировал в другой, существенно отличающийся от него? Эволюционисты утверждают, что причина этого — мутации. Мутации — внезапные изменения наследственности — как предполагается, дают «сырье» для эволюции. Но существует проблема, связанная с мутагенезом, с чем согласились бы даже эволюционисты—ортодоксы. А именно, большинство мутаций вредно. Доктор K.П. Мартин, профессор генетики из университета Мак—Гилл в Квебеке (Канада) утверждает: «… кажется, что все мутации по своей природе являются повреждениями, которые до некоторой степени нарушают плодовитость и жизнеспособность пораженных ими организмов. Я сомневаюсь, что среди многих тысяч известных типов мутантов может быть обнаружен один, который превосходит дикий тип в его нормальной среде. Только очень немногие из них могут быть названы превосходящими дикий тип, но в экспериментальной, необычной среде… Масса данных показывает, что все, или почти все известные мутации являются, несомненно, патологическими, а немногие остальные — очень подозрительными» [29, с. 100, 103].

Американская энциклопедия признает: «Тот факт, что большинство мутаций разрушительно для организма, кажется, трудно примирить со взглядом, что мутации — источник сырья для эволюции. В самом деле, мутанты приводятся в биологических учебниках как примеры коллекции уродов и чудовищ, и кажется, что мутация является скорее разрушительным, чем созидательным процессом» [30, т. 10, с. 742].

Выдающийся французский ученый—эволюционист доктор Пьер—Поль Грассе, бывший президент Французской Академии наук, который также возглавлял кафедру эволюции в Сорбонне в течение двадцати лет, решительно заявляет: «Независимо от своей многочисленности, мутации не могут быть причиной эволюции» (курсив наш. — Д.К.) [31, с. 88].

Далее ученый развивает эту мысль: «Своевременное появление полезных мутаций, позволяющих животным и растениям лучше удовлетворять свои нужды — это кажется мне тем, чему трудно поверить. Тем не менее, теория Дарвина очень и очень требовательна: каждое отдельное растение, отдельное животное потребовало бы тысяч и тысяч благоприятных и своевременных соответствующих событий для своей эволюции. Таким образом, чудеса стали бы правилом: события с бесконечно малой вероятностью могли бы происходить… Нет закона против сновидений наяву, но наука не должна их себе позволять» [Там ж е, с. 103].

Воздействуя на генетическую основу жизни через, в частности, считающиеся благоприятными мутации, естественный отбор представлялся основным механизмом эволюционного изменения. Но как мог естественный отбор быть причиной какого—либо, типа эволюционного изменения, когда мутации, которые он требует как генетическое сырье, неизменно вредны? Как заметил Грассе, «мутации не вызывают никакого вида эволюции» [Там же].

Пример пяденицы березовой в Англии и другие подобные случаи часто цитируются в учебниках биологии как доказательства, подтверждающие эволюцию. Но хотя такие явления являются отличными примерами естественного отбора, это, конечно, не примеры эволюции. Об этом говорит английский биолог доктор Харрисон Л, Мэтьюс: «Опыты показывают, как влияет хищничество на выживание темной и нормальной форм пяденицы березовой в чистой окружающей среде и в среде, загрязненной промышленным дымом. Эти опыты прекрасно показывают естественный отбор — или выживание наиболее приспособленных — в действии, но они не показывают ход эволюции, так как хотя эти популяции и могут изменяться по содержанию в них светлой, промежуточной, либо темной форм, все пяденицы остаются от начала до конца Biston Betularia» [32, с. XI].

Другими словами, пяденицы не изменялись в качественно иную форму насекомых. Они оставались пяденицами с начала до конца. Усложнения их информационной структуры не произошло. Описание Дарвином вьюрков на Галапагосе — это также пример естественного отбора, но, конечно, не эволюции. Как и в примере с пяденицей березовой, вьюрки оставались вьюрками. Итак, хотя естественный отбор может играть роль в появлении новых разновидностей, т..е. в нарастании «горизонтального многообразия» форм живого, никогда не наблюдалось, чтобы он создавал организм «нового сорта».

Суммируя эту ситуацию, доктор Джон Моур заключает: «При тщательном исследовании и анализе любое догматическое утверждение… что мутации генов — это сырье для любого Эволюционного процесса, включающего естественный отбор, — миф» [33, с. 111].