"Катрин Блюм" - читать интересную книгу автора (Дюма Александр)Глава V. ЗмеяУ Бернара был такой взволнованный вид, что, казалось, оба товарища не сразу его узнали. Наконец, Лаженесс решился: — Гляди-ка, это Бернар, — сказал он, — здравствуй, Бернар! - — Здравствуй, — раздраженно ответил молодой человек, явно недовольный этой встречей. — — Ты… здесь? — в свою очередь осмелился спросить Бобино. — А почему бы и нет? Разве запрещено участвовать в празднике, если хочешь развлекаться? — Да нет, я вовсе этого не говорю, разрази меня гром! — возразил Бобино. — Но меня удивляет, что я вижу тебя в одиночестве! — В одиночестве? — Да. — Ас кем я должен прийти? — Мне кажется, что у тебя есть молодая и красивая невеста… — Не будем больше об этом говорить, — нахмурив брови, сказал Бернар и, ударив о стол прикладом своего ружья, крикнул: — Вина! — Тсс! — остановил его Лаженесс. — Почему? — Здесь господин инспектор! — Ну и что из этого? — Я тебя предупреждаю: будь осторожен! Здесь господин инспектор, вот и все. — Ну и мне какое дело до того, здесь он или нет? - — А-а, ну тогда другое дело! — Должно быть, он с кем-то поссорился дома, — сказал Бобино Лаженессу, беря его под руку. Лаженесс утвердительно кивнул и, повернувшись к Бернару, сказал: — Я это сказал вовсе не для того, чтобы командовать тобой или обидеть тебя, Бернар. Но ведь ты знаешь, что господин инспектор не любит заставать нас в трактире! — Но я хожу туда, куда хочу, и господин инспектор не может вмешиваться в мои дела! — возразил Бернар и, с яростью ударив по столу, повторил: — Вина! Лесничие поняли, что Бернар заупрямился не на шутку. — Ну что же, — сказал Бобино, — пусть бесится, если ему хочется. Пойдем, Лаженесс! — Да, здесь ничего не поделаешь, — согласился Лаженесс. — Прощай, Бернар! — Прощай! — резко и раздраженно ответил тот. Лесничие удалились в направлении, противоположном тому, откуда должен был появиться инспектор. Но тот был так занят каким-то важным разговором, что прошел мимо трактира, не заметив ни их, ни Бернара. — Да придут сюда или нет! — закричал Бернар, с такой силой ударив прикладом ружья по столу, словно хотел разбить его на мелкие кусочки. Матушка Теллье поспешила на его зов, неся две бутылки и недоумевая, кто этот нетерпеливый посетитель, требующий вина с такой яростью. — Иду, иду! — сказала она. — У нас кончилось вино, и нужно было достать новую бочку! Узнав молодого человека, она удивленно воскликнула: — А, это вы, дорогой мсье Бернар! Боже мой, как вы бледны! — Вы находите, матушка? — спросил юноша. — Поэтому я и хочу выпить — говорят, что вино возвращает краски! — Но ведь вы больны, мсье Бернар! — настойчиво сказала матушка Теллье. Бернар пожал плечами. — Давайте сюда! — сказал он, вырывая бутылки у нее из рук. И, поднеся одну бутылку к губам, он залпом осушил ее. — Милосердный Боже! — вскричала добрая женщина, потрясенная столь необычным поведением Бернара. — Вы погубите себя, дитя мое! — Да… — сказал Бернар, ставя бутылку на стол, — но дайте мне допить все это! Кто знает, увидите ли вы еще меня у себя? Удивление матушки Теллье было столь велико, что она оставила других посетителей и всецело занялась молодым человеком. — Но что случилось, дорогой мсье Бернар? — с тревогой спросила она. — Ничего, но дайте мне, пожалуйста, перо, бумагу и чернила! — Перо, бумагу и чернила? — Да, и поскорее! Матушка Теллье поспешила исполнить его приказание. — Перо, бумагу и чернила? — повторил Моликар, который уже был совершенно пьян, так как заканчивал третью бутылку Бобино и Лаженесса. — Простите, господин нотариус! Разве в трактир ходят за перьями, бумагой и чернилами? В трактир ходят, чтобы пить вино! — И, словно подавая пример, закричал: — Эй, матушка Теллье! Вина! В это время матушка Теллье, предоставив Бабет обслужить Моликара, вернулась к Бернару и положила перед ним на стол все то, что он попросил. Бернар поднял глаза и, заметив, что она вся в черном, спросил: — Почему вы в трауре? Бедная женщина смертельно побледнела и воскликнула задыхающимся голосом: — О, Боже мой! Разве вы не помните об этом ужасном не счастье, которое со мной случилось? — Я ничего не помню, — сказал Бернар. — Ну, так почему вы в трауре? — О, вы прекрасно это знаете, дорогой мсье Бернар, ведь вы были на его похоронах! Я ношу траур по моему дорогому сыну Антуану, который умер в прошлом, месяце! — Ах! Бедная женщина! — У меня никого больше не было. Это был мой единственный сын, мсье Бернар! И, несмотря на это, Бог отнял его у меня! Когда мать видит своего сына двадцать лет, а затем он уходит, ей остается только плакать. Можно плакать, но это ничего не изменит, — что ушло, то уже не вернешь! И бедная женщина разразилась рыданиями. В этот момент Моликар затянул свою любимую песенку, что свидетельствовало о том, что он был абсолютно пьян. Он запел: Если б рос в моем саду Ну хоть кустик винограда… Эта песня, которая звучала как насмешка над горем матушки Теллье, внезапной болью отдалась в сердце Бернара, который, несмотря на кажущееся равнодушие, воспринял его близко к сердцу. — Замолчи! — закричал он. Но Моликар, не обращая никакого внимания на его слова, снова начал: Если б рос в моем саду… — Замолчи! — повторил молодой человек с угрозой в голосе. — А почему я должен замолчать? — спросил Моликар. — Ты разве не слышишь, что говорит эта женщина? Она оплакивает своего погибшего сына! — А, действительно, — сказал Моликар, — я буду петь тише! — И вполголоса он продолжал: Если б рос… — Ни тише, ни громче! — закричал Бернар. — Замолчи или убирайся отсюда! — О, — сказал Моликар, — в таком случае я ухожу. Я люблю те трактиры, где смеются, а не те, где плачут. Матушка Теллье, — позвал он, ударив ладонью по столу, — получите с меня! — Иди, — сказал Бернар, — я оплачу твой счет, оставь нас! — Прекрасно! — ответил Моликар и, шатаясь, встал из-за стола. — О большем я и не мечтаю! — И, натыкаясь на деревья, он пошел в лес, распевая все громче и громче по мере того, как удалялся: Если б рос в моем саду Ну хоть кустик винограда… Бернар посмотрел ему вслед и повернулся к хозяйке, которая продолжала плакать. — Да, вы правы, матушка Теллье: что ушло, того уже не вернешь! Но я бы хотел, чтобы ваш сын был жив, я сам с удовольствием оказался бы на его месте! — Да хранит вас Бог! — воскликнула добрая женщина. — Что вы такое говорите, мсье Бернар! — Да, клянусь вам! — У вас такие замечательные родители! — сказала она. — Если бы вы знали, какое горе для родителей потерять своего единственного ребенка, то вы бы никогда это не сказали! Бернар попытался что-то написать, но не смог. Рука у него дрожала, и он не мог вывести ни одной буквы. — Нет, я не могу, не могу! — воскликнул он, бросая перо. — В самом деле, — сказала хозяйка, — вы дрожите как в лихорадке! — Послушайте, матушка Теллье: окажите мне одну услугу! — попросил Бернар. — О, с удовольствием, мсье Бернар! — сказала добрая женщина. — Какую? — Отсюда не так уж далеко до Нового дома по дороге в Суассон, не так ли? — Да, это примерно четверть часа быстрой ходьбы. — Окажите мне любезность, сходите туда и простите, что причиняю вам беспокойство! — Говорите, что я должна сделать. — Сходите туда и вызовите Катрин. — Так она уже вернулась? — Да, сегодня утром. Скажите ей, что я ей скоро напишу. — Может быть, вы ей сейчас напишете? — Лучше завтра, сейчас у меня дрожат руки! — Вы уезжаете? — Да, говорят, что мы вступаем в войну с Алжиром. — Но какое это имеет отношение к вам, ведь вы же вытянули белый билет! — Вы ведь сходите, куда я вас прошу, матушка Теллье? — Я иду сейчас же, мсье Бернар, но… — Но что? — А ваши родители? — А потом вы сходите к моим родителям. — Что я должна им передать? — Ничего. — Как? Ничего? — Нет, только скажите им, что я заходил к вам, что они меня больше никогда не увидят, и что я прощаюсь с ними. — Прощаетесь с ними?! — вскричала матушка Теллье. — Скажите им, чтобы они заботились о Катрин, что я буду благодарен им за все, что они для нее сделают. И если меня убьют, как вашего бедного Антуана, то я прошу их сделать ее своей наследницей. — И, потеряв последние силы, молодой человек со стоном опустил голову на руки. Матушка Теллье с жалостью смотрела на него. — Хорошо, мсье Бернар, — сказала она. — Уже темнеет, и посетителей не так уж много, так что Бабет вполне с ними справится. Я бегу в Новый дом! — и тихо добавила: — Мне кажется, что нужно помочь бедному мальчику! Вдалеке слышался пьяный голос Моликара, который пел: Если б рос в моем саду Ну хоть кустик винограда… Несколько минут Бернар сидел, погруженный в тяжелые грустные размышления, вдруг он резко вздрогнул и, подняв голову, прошептал: — Мужайся, Бернар! Еще один стакан и нужно уходить! - — Ну, а я бы просто так не ушел! — произнес позади Бернара голос, от звука которого его бросило в дрожь. Бернар обернулся, хотя и так узнал, чей это голос. — Это ты, Матье? — спросил он. — Да, это я, ответил бродяга. — Что ты сказал? — Разве вы не слышали? Видимо, вы стали туги на ухо! — Я слышал, но не понял, — Ну, что же, тогда я повторю! — Повтори! — Я сказал, что на вашем месте я бы так просто не ушел. — Ты бы просто так не ушел? — Я бы не ушел, пока… ну, достаточно, вы уже слышали. — Пока, что? — Пока я не отомстил им обоим. Слово сказано! — Что? Кому? — Одному и другому, ему и ей! — Разве я могу мстить отцу и матери? — спросил Бернар, пожимая плечами. — Разве дело в них? Разве они виноваты? — А о ком же тогда ты говоришь? — — О Парижанине и мадемуазель Катрин! — О Катрин и мсье Шолле! — вскричал Бернар, вскочив на ноги, как будто его ужалила змея. — Да. — Матье! Матье! — Ну вот! Опять ничего нельзя сказать! — Почему? — Да потому, что мне опять попадет, если я что-нибудь скажу! — Нет, нет, Матье, клянусь тебе! Говори! — Но разве вы не догадываетесь? — удивился Матье. — О чем я должен догадываться? Говори, повторяю тебе! — Черт возьми, сказал бродяга, — зачем нужен ум и образование, если все равно остаешься глухим и слепым.? — Матье! — воскликнул Бернар. — Ты видел или слышал что-нибудь? — Сова хорошо видит ночью, — сказал Матье, — она открывает глаза, когда другие их закрывают. Она бодрствует, когда другие спят! — Ну, так что же ты видел или слышал? — спросил Бернар, стараясь смягчить свой голос. — Не тяни больше, Матье! — Существует препятствие к вашему браку. Ведь оно существует, не так ли? — Да, и что же? - — Вы знаете, от кого оно исходит? По лбу Бернара струился пот. — От моего отца, — сказал он. — От вашего отца! Да он только и мечтает о том, чтобы вы были счастливы! Он вас так любит, бедняга! — Так препятствие исходит от того, кто меня не любит? — Конечно! — сказал Матье, не сводя своих косящих глаз с Бернара и внимательно наблюдая за всеми изменениями на его лице. — Вы же знаете, что существуют люди, которые всегда говорят: «Дорогой Бернар! Дорогой Бернар!», — и при этом обманывают вас! — Ну, так от кого исходит препятствие, дорогой Матье? — О, нет, вы меня опять схватите за горло и задушите! — Нет, нет, слово Бернара! — Но все-таки, — сказал Матье, — разрешите мне отойти от вас! — И с этими словами он сделал два шага назад, после чего продолжал более уверенно: — Неужели вы не видите, что препятствие исходит от мадемуазель Катрин? Лицо Бернара покрылось смертельной бледностью, но он не сдвинулся с места. — От Катрин? — повторил он. — Ты сказал, что препятствие исходит от того, кто меня не любит. Уж не хочешь ли ты сказать, что Катрин меня не любит? — Я хочу сказать, — сказал Матье, введенный в заблуждение притворным спокойствием Бернара, — что существуют молодые девушки, которые особенно после того, как они побывали в Париже, предпочитают быть любовницами богатых молодых людей, чем женами бедняков из деревни! — Я надеюсь, ты говоришь не о Катрин и Парижанине? — Эх, — вздохнул Матье, — кто знает? — Негодяй! — закричал Бернар, бросаясь на Матье и хватая его за— горло обеими руками. — Ну, что я вам говорил? — спросил Матье полузадушенным голосом, тщетно пытаясь освободиться от железных объятий Бернара. — Вы меня задушите, мсье Бернар! Честное слово, я вам больше ничего не скажу! Но Бернар хотел знать все до конца. Кто хоть раз пригубил горький кубок ревности, не остановится, пока не выпьет все до конца. Бернар отпустил Матье и сказал: — Матье, я прошу у тебя прощения. Говори! Но если ты лжешь… — И он с силой сжал кулаки. — Ну, если я лгу, то у вас еще будет время рассердиться. Но если вы рассердитесь раньше, чем я начну говорить, то я ничего не скажу. — Я был не прав, — сказал Бернар, стараясь придать своему лицу спокойное выражение, в то время как змея ревности кусала его в самое сердце. — Ну, в добрый час! — сказал Матье. — Вот вы и поумнели! — Да. — Но, впрочем, неважно, — продолжал бродяга. — Как это неважно? — Да, я бы предпочел, чтобы вы лучше все увидели своими глазами. Вы же Фома неверующий! — Да, — сказал Бернар, — ты прав, Матье, я хочу это увидеть, помоги мне в этом! — Я согласен. — Ты согласен? — Да, но с одним условием. — С каким? — Вы дадите слово, что досмотрите все до конца! — До самого конца, честное слово! Но когда я узнаю, что это конец? - — Боже мой, да когда вы увидите мадемуазель Катрин и Парижанина у источника Принца. — Катрин и мсье Шолле должны встретиться у источника Принца? — воскликнул Бернар. — Да. — И когда я это увижу, Матье? — Сейчас восемь часов, не так ли? Посмотрите на ваши часы, мсье Бернар. Бернар достал из кармана часы и открыл крышечку. Казалось, что с приближением боя к исполину возвращаются силы. — Без пятнадцати девять, — сказал он. — Прекрасно! Через четверть часа вы все увидите, — заверил его Матье. — Ждать придется не так уж долго! — Итак, в девять часов, — сказал Бернар, вытирая пот, потоком струящийся у него по лбу. — Катрин и Парижанин — у источника Принца! — прошептал Бернар, все еще не в состоянии поверить в это, несмотря на уверенность Матье. — Что же они там будут делать? — Откуда я знаю? — ответил Матье, продолжая внимательно следить за выражением лица Бернара и за каждым его движением. — Наверно, готовиться к отъезду! — К отъезду! — повторил Бернар, сжимая голову руками и чувствуя, что сходит с ума. — Да, — продолжал Матье, — сегодня вечером в Вилльер-Котре Парижанин искал деньги. — Деньги? — Да, он у всех просил взаймы! — Матье, — прошептал Бернар, — ты меня заставляешь страдать. Если ты это делаешь для своего удовольствия, то берегись! — Тсс! — сказал Матье. — Я слышу топот коня, — прошептал Бернар. Матье взял Бернара за руку и подтолкнул его в том направлении, откуда слышался шум. — Посмотрите! — сказал он. За деревьями мчался всадник, в котором, несмотря на то, что было темно, Бернар с ужасом узнал своего соперника. Он невольно бросился вперед и спрятался за ближайшим деревом. |
||
|