Глава 5

Итак, я отправился в Дикмаут, разыскал там «Гранд-Отель» и спросил мисс Ле Фэй Морган. Бой попросил меня подождать и проводил в обсаженный пальмами двор громадных размеров; я развлекался тем, что наблюдал за людьми, — поскольку Дикмаут становился все более шикарным местом, наблюдать было интересно. Меня всегда изумляло: отчего женщины носят невероятно уродливые одежды, пытаясь выглядеть привлекательными?

Тут вошла женщина. Она была высокой и хрупкой, на голове у нее был черный бархатный шотландский берет с бриллиантовой брошью, а одета она была в черную меховую шубу с невероятных размеров воротником и манжетами. Я подумал, что такая одежда ей к лицу, хотя в ней она слишком выделялась среди остальных — линии ее фигуры были длинными, прямыми даже под драпировкой одежды, тогда как фигуры окружающих выдавали то там, то здесь телесные излишества. Я не мог видеть ее лица, так как берет и высоко поднятый воротник шубы скрывали обращенный ко мне профиль; могу сказать лишь, что, судя по походке, она была настоящей красавицей.

Оглядевшись по сторонам, как будто в поисках кого-то, она подозвала боя, а тот указал на меня.

— Ага, — сказал я себе. — Так вот кто отпиливает у стульев ножки!

Увидев, что она направляется ко мне, я поднялся, чтобы приветствовать ее. Все еще не видя лица женщины из-за воротника, я, тем не менее, увидел достаточно, чтобы понять, отчего Скотти вернулся домой с такой поспешностью. У нее были изумительные глаза и вызывающе накрашенный рот. Безусловно, даже во мраке ночи для Скотти это было слишком.

Странно как вспоминать первую встречу с человеком, который в дальнейшем будет играть важную роль в твоей судьбе, так и думать о том, было ли тогда, в начале, предчувствие последующих событий. Признаюсь честно: хотя я и не видел лица этой женщины, точно так же не замечал, я никого из присутствующих в комнате, пока она находилась там.

Она подала мне руку, и мы обменялись общепринятыми любезностями; я взглянул на нее и увидел, что она смотрит на меня в упор. Если меня не подвело чутье, она спустилась вниз с решимостью взяться за трудное дело. Скотти явно не делал секрета из своего виденья ситуации. Не составляло никакого труда понять причину ее появления. Скотти, вступивший в законный брак с дочерью местного мелкого предпринимателя, был крайне мало пригоден для обольщения, а мисс Ле Фэй Морган (весьма благоразумно) и не пыталась никоим образом обольщать его. Однако, будучи наследником своего отца, я могу доказать и обратное; ведь мой отец казался матери сущим дьяволом.

— Мистер Максвелл? — спросила она.

— Да, — ответил я.

— Я знала вашего отца, — сказала она.

Я не знал, что ответить. Я мог с уверенностью заявить этой женщине прямо в глаза, что она лжет, — и не хотел этого. Когда-то я слышал, что Сара Бернар давала сцену из Эглона в мюзик-холле. Она была стара; так же стара должна была быть и эта женщина — если верить ей (а сейчас я более чем на половину склонялся к тому, чтобы ей верить) — и у нее был такой же золотой грудной голос. Король Лир говорил, что низкий голос у женщин — замечательная вещь, но я сомневаюсь, что он имел в виду именно такой тип низкого голоса.

Я повел ее к своей машине. Она продолжала хранить молчание. Вне всякого сомнения, она была женщиной, хорошо умевшей держать себя в руках; а это очень сильное качество, если действительно знаешь, как им воспользоваться. Посадив ее в машину, я взглянул на ее колени.

А ты совсем не похожа на старую каргу, — глядя на эти колени, сказал я себе. На ногах у нее были изящные темные чулки, весьма подчеркивавшие ее женственность.

В машине она сидела молча. Я почувствовал что должен что-то сказать и отпустил несколько банальных замечаний о городке. Она лаконично ответила «да», не проронив более ни слова, однако чем дольше я сидел рядом с ней, тем острее чувствовал ее присутствие рядом.

Я спланировал нашу поездку в виде кольцевой и, припарковав машину в стратегической точке моего плана, мы начали осмотр домов. И тут я узнал о мисс Ле Фэй Морган нечто большее. Немного было тех сведений о недвижимости, которых она не знала бы. Более того: она знала не только словарь строителя во всех его тонкостях, но имела также изрядное представление о самих основах строительства. Далеко не каждый, даже имея необходимый опыт, усваивает это; но что меня всегда поражало в нашей переписке с мисс Морган, даже в ее письмах четвертьвековой давности, — так это ее удивительное четкое понимание основных принципов. Я был рад, что воротник шубы моей компаньонки скрывал ее лицо; я не особенно желал его видеть, даже, скорее, определенно не хотел этого.

Мы прошли к дому в конце эспланады, так что до машины нам пришлось бы совершить маленькую прогулку обратно. Дом представлял собой маленькую, стоявшую особняком виллу; примыкавшая к ней земля в основном была отдана под посевы. Через задние окна виднелись болотистые низины вокруг устья реки. Взглянув в направлении болот, я увидел надвигающейся морской шквал.

— Нам лучше переждать непогоду здесь, — сказал я.

Выглянув в окно, она увидела, как надвигавшаяся буря поглотила далекие холмы и согласилась.

Мы сидели в небольшой задней комнатке, отапливаемой газовым камином. Увидев газовый счетчик в буфетной, я опустил в него шиллинг и поднес спичку к горелке. Однако сидеть здесь было не на чем. Мисс Морган разрешила проблему, усевшись на пол; прислонившись спиной к стене, она скрестила прямо перед собой свои длинные, стройные ноги, дав мне возможность еще раз обозреть ее замечательные чулки.

— Люблю сидеть на полу, — сказала она.

— И поэтому вы отпилили ножки у своих стульев? — спросил я, не особенно заботясь о смысле сказанного, хотя до сего момента я обращался к ней исключительно как профессионал к профессионалу.

Она рассмеялась тем глубоким, золотистым, грудным смехом, который с первого раза вызывал во мне удивительное ощущение.

— Боюсь, что для вашего партнера знакомство со мной было выше его сил, — сказала она.

— Да уж, боюсь, что вы правы, — ответил я, не зная, что еще добавить к сказанному.

— Он — не тот человек, которому можно что-либо объяснить, — продолжила она.

— А я? — спросил я со странным чувством, будто на меня собирается напасть вампир.

Она посмотрела на меня оценивающе.

— Вы лучше него — но не намного, — произнесла она как бы про себя, и мы оба рассмеялись. В моем мозгу молнией мелькнула мысль что, почувствовав мою реакцию, она мгновенно и умно переменила позицию — в противном случае, как бы ни был я уверен в своем впечатлении, мне пришлось бы признать, что она никогда и не собиралась пить мою кровь. Я инстинктивно почувствовал, что в мисс Ле Фэй Морган было нечто необычное; в любом случае, она несомненно была личностью — а это искупает многое.

Шторм со звоном ударил в стекла и отвлек наше внимание; я не жалел об этом, ибо стремился вновь вернуться на твердую почву профессионализма, насколько это вообще возможно, если, скрестив ноги, сидишь на полу друг напротив друг друга. Но, очевидно, мисс Ле Фэй Морган не чувствовала никаких неудобств. Она прибыла сюда с тем, чтобы завершить трудное дело, и отступать не собиралась.

— Я хотела бы поговорить с вами, — сказала она.

Я внутренне подобрался и постарался придать лицу самое невозмутимое выражение, на какое я только был способен; я зорко стоял на страже.

— Ваш партнер давеча без обиняков назвал меня воровкой, — сказала она. — И, если я не сильно ошибаюсь, мысленно он был бы не прочь приписать мне еще и убийство.

— Нам действительно хотелось бы знать, что случилось с мисс Ле Фэй Морган.

— Но ведь мисс Ле Фэй Морган — это я.

Я ничего не ответил. На улице шел проливной дождь, настоящий жидкий ад, и никому из нас не хотелось в такую погоду уйти, хлопнув дверью.

— Разве вы мне не верите? — спросила она.

— Я сейчас не в том положении, чтобы судить, — сказал я. — За вашим воротником особенно ничего не разглядишь.

Подняв руки, она расстегнула шубу, и та скользнула вниз, открыв лицо и грудь.

Она была темноволосой и кареглазой, с темными, немного сросшимися у переносицы бровями; кожа ее была бледно-оливкового цвета, с несколько кремовым оттенком. Глаза ее не были подведены — они в этом не нуждались, — но губы были карминно-красного цвета. У нее были длинные, тонкие белые руки с остро заточенными ногтями, казавшимися красными от крови. Темный мех, белое лицо, красные пятна губ и ногтей делали ее слишком яркой женщиной, чтобы оставить ее наедине с холостяком из забытой Богом дыры, каковой являлся Дикфорд. Когда она расстегивала шубу, до меня донеслось дуновение едва уловимого аромата, не сладкого, а очень острого и пряного. Это был очень необычный аромат; думаю, что в нем было много мускуса. Одернув себя, я всеми силами сосредоточился на работе агента по продаже недвижимости.

— Как вы думаете, сколько мне лет? — спросила она. Я взглянул на нее. На ее безупречно гладкой коже, похожей на белый, с оттенком слоновой кости бархат, не было ни морщинки. Я никогда не видел столь привлекательной кожи; она отличалась от кожи моей сестры, как мел отличается от сыра. В то же время ее глаза не были глазами юной девушки. У нее не было юношеских припухлостей под глазами, кожа была упругой, как у молодой женщины; но сами глаза смотрели с тем особым выражением скрытой наблюдательности, которое приходит лишь с опытом. Несмотря на фигуру, ее определенно нельзя было назвать юной — я был вполне готов признать это; но все же как мисс Ле Фэй Морган удалось настолько хорошо сохраниться (каким бы неподходящим не казалось это выражение Скотти, я так и не смог подобрать другого слова)? Казалось, она угадала мои мысли.

— Итак, вы не верите в способность салонов красоты сохранять молодость? — сказала она.

— Но не до такой же степени, — откровенно сказал я.

— А в использование вытяжки из желез вы тоже не верите?

— Если честно, — нет.

— А если предположить, что все это использовалось совместно со знаниями о возможностях человеческого разума?

Я замялся с ответом; и тут неожиданно в моей памяти всплыло другое лицо, виденное мною ранее и необычайно похожее на ее — лицо Жрицы Моря из моих видений, сидевшей в большом резном кресле на возвышении кормы корабля и читавшей книгу с большими застежками на переплете.

Эффект от такого сопоставления получился ошеломляющий. На какое-то мгновение я перенесся к устью реки, в сумерки и морской туман. Ощущение времени и места полностью исчезло, и я очутился во вневременном пространстве. Очевидно, мои ощущения отразились на лице, ибо темные глаза мисс Ле Фэй Морган неожиданно вспыхнули.

Возвратившись в нормальное состояние, я взглянул на нее. Создалась странная ситуация. Вот передо мной стояла она, в своих роскошных мехах, а вот, в старом дождевике, перед ней стоял я — и все же между нами находилось нечто весьма странное. Я вспомнил замечательную сцену из повести Райдера Хаггарда, когда «Ее» рука проходит сквозь штору. У меня было ощущение, будто женщина напротив меня положила ладонь на штору и могла при желании убрать ее, открыв взору нечто в действительности странное. И тут она заговорила.

— Я далеко не молода, — сказала она. — И я не была молоденькой девушкой, когда стала мисс Морган. Рассмотрите меня получше и вы увидите это сами. Просто я следила за своей колеей, а мое тело само позаботилось о себе — и все.

Ее манеры не были манерами молодой женщины, это точно; но ведь мы находили ее имя в конторских книгах полувековой давности. Сейчас ей должно было быть по меньшей мере под семьдесят. Свыкнуться с этой мыслью было нелегко.

— Ну что же, мисс Морган, — сказал я, — я действительно не знаю, наше ли это дело — сколько вам лет. Мы будем и дальше отсылать чеки по тому адресу, который у нас указан, и нас, как обычно, вполне удовлетворят ваши расписки о получении. С моей точки зрения, вы выглядите слишком молодо; но, если вы говорите, что это результат ухода за собой — что ж, я не вправе это обсуждать.

— А я думала, что вы авторитет в оценке антиквариата, — загадочно улыбнулась мисс Ле Фэй Морган; это вынудило меня рассмеяться, хотя на самом деле мне было вовсе не до смеха. Однако она позволила занавесу вновь закрыться, и, думаю, мы оба с облегчением вздохнули.

Она встала и подошла к окну.

— Как вы думаете, сколько еще продлится этот водопад снаружи? — спросила она.

— Думаю, что уже скоро закончится, — ответил я. — Как только он станет слабее, я выскочу и подгоню машину.

Она безразлично кивнула и продолжала стоять спиной ко мне, глядя в окно и погрузившись в свои мысли. Меня заинтересовало: о чем она думает? Если она в действительности была мисс Ле Фэй Морган, то ей воистину было что вспомнить. Может быть, она вспоминала франко-прусскую войну, а может быть — крымскую кампанию.

Я пытался подвести итог: насколько серьезно мы увязли бы в этом, если бы держали рты на замке и делали вид, что ничего не случилось. Совершенно очевидно, что она не была антикварной компаньонкой мисс Морган Первой. Я, может быть, совершенно не разбираюсь в женщинах, но все же кое-что доступно моему пониманию. Я подумал: что же произошло с настоящей мисс Ле Фэй Морган? Однажды я читал детективный рассказ о том, как в одной из европейских стран умерла богатая старуха, и ее компаньонка стала ее двойником. Оснований предполагать убийство не было, даже если мисс Морган Второй уже не было. Мисс Морган Третья вполне могла присутствовать при последних днях своей предшественницы, ухаживая за ней, что в дальнейшем позволило ей стать удивительно точной копией. Отнюдь не было маловероятным также, что мисс Морган Вторая в свою очередь последовала примеру мисс Морган Первой, оставив все своей верной компаньонке за неимением маленьких племянников или племянниц — с моей точки зрения, вполне достойный поступок — во всяком случае, он гораздо лучше организованной благотворительности. Возможно, в завещании был какой-то недочет — например, оно не было должным образом засвидетельствовано, — и верная компаньонка увидела, что завещанное ей отходит какому-нибудь дальнему родственнику, уже и так имевшему предостаточно, и приняла завещание к. исполнению в прямом и переносном смысле, забыв поставить нас в известность о факте смерти и подделывая подписи на расписках о получении.

Я предвижу, что иному человеку такие выводы при ближайшем рассмотрении покажутся весьма надуманными. Тем не менее, одно я знал совершенно точно: у меня и в мыслях не было становиться частным детективом и из чисто альтруистических побуждений ворошить осиное гнездо. Я бы ограничился лишь признанием, что мисс Ле Фэй Морган мне весьма понравилась, что именно по этой причине я в значительной степени не доверял ей и что я находил ее решительно стимулирующим началом. Именно по этой причине я собирался переехать в Лондон; на этих же основаниях я основывал свое предположение относительно деловой переписки с женщинами; но полагаю, что, приехав в Лондон, я быстро бы убедился в собственной ошибке.

Единственная писательница, которую я когда-либо видел, напоминала Офелию в сцене безумия, и невозможно было понять, что к чему.

Казалось, мисс Ле Фэй Морган забыла о моем существовании; я же со своей стороны всеми силами стремился не связывать себя никакими обязательствами, не посоветовавшись предварительно со Скотти и нашим адвокатом Хедли. Нам не хотелось исполнять роль декораций, если чувствовалась возможность половить в таком рыбном месте. Я не мог себе представить ничего более способствующего принятию обязательств, чем необходимость провести какое-то время наедине с мисс Ле Фэй Морган на пустой вилле во время бури. Так что я тихо пересек комнату, стараясь не привлекать внимания к своей особе, поднял воротник своего плаща и выскользнул за дверь. На улице колыхалась пелена дождя, и холодные капли под порывами ветра текли у меня по затылку, но здесь уж я ничем не мог помочь себе; ничего е оставалось, как что есть мочи припустить к машине. Я забрал мисс Морган и повез ее в отель. Она почти по-матерински побранила меня за прогулки под дождем, и если я выглядел хотя бы наполовину тем дураком, каким я себя чувствовал, — тогда у меня был вид первостатейного дурака. По дороге она предложила мне где-нибудь остановиться и выпить с ней чаю, но я отказался, сославшись на необходимость переодеться, что было сущей правдой; но если бы даже мне пришлось лгать, я бы сделан это, потому что сегодняшнего дня в обществе мисс Ле Фэй Морган мне было предостаточно.