"Уснуть и только" - читать интересную книгу автора (Лампитт Дина)

Глава сорок первая

Легкие моросящие дождички, в течение недели омывавшие долину, наконец, завершились обильным проливным дождем. Центральный тракт – сердце Мэйфилда – превратился в озеро грязи, которое с трудом преодолевали кареты и повозки. Порой они застревали, и тогда дюжие парни подставляли свои плечи и под одобрительные возгласы присутствующих освобождали плененные экипажи. Это был май, это была Англия, и никто не ворчал и не жаловался по поводу того, что идет дождь.

Посреди этого океана влаги дворец казался безопасным островком. Старый сквайр чувствовал себя в эти дни совсем плохо и все время мерз, поэтому почти во всех жилых помещениях постоянно поддерживали огонь в очагах, а Люси целыми днями хлопотала, заботясь о том, чтобы всем было тепло, уютно, удобно, вкусно и сытно. Она укутывала отца в такое множество шалей и пледов, что из-под них торчало только сердитое лицо старика, напоминая выглядывавшую из-под панциря черепаху. На семьдесят восьмом году жизни он был как раз таким зловредным, ворчливым существом, каким вес и ожидали его видеть.

Из-за плохой погоды Бейкеры целый день сидели в гостиной, играя и разговаривая. Найзел набрасывал карандашом карикатурные портреты своих родственников, остальные, следуя национальной мании, играли в карты. За ломберным столом сидели старый сквайр, Люси, Джордж и Филадельфия; старику казалось, что все его обманывают, и он недовольно бубнил, пряча карты под своими шалями. Порозовевшая Филадельфия пыталась с ним спорить, но ее то и дело одергивал Джордж, надевший в этот день новый, воистину устрашающих пропорций, парик.

Томас, громогласно заявив, что деревенские жители обязаны идти в ногу с лондонской модой, пытался объяснить Генриетте все тонкости кадрили, в то время как его собеседница, тщетно стараясь сосредоточиться на том, что он говорит, думала о Джейкобе Чаллисе.

Подали чай, что внесло некоторое оживление в эту идиллическую картинку мирной деревенской жизни. Во время чаепития звуки издавал только старый сквайр, громко чавкая и шумно прихлебывая чай. В разгар церемонии вошел слуга и, склонившись над старым хозяином, что-то прошептал ему на ухо.

– Повторите погромче, – буркнул тот, прикладывая к уху ладонь.

– Вас хочет видеть лейтенант Грей, сэр. Он говорит, что дело срочное, и просит разрешения поговорить с вами наедине.

– Черт бы его побрал! Как раз, когда я только начал выигрывать! Ну ладно, проводите его в салон. Я приду, когда допью чай.

Сквайр дожевал кекс, взял следующий и с громким бульканьем осушил чашку.

– Чего ему надо, хотел бы я знать? – пробормотал он. – Люси, чего он хочет?

– Не знаю, отец. Может быть, есть какие-то новости насчет разбойника.

– Насчет разбойника! – встрепенулась Генриетта. – Не может быть, чтобы его поймали!

– Почему бы и нет? – прищурился Томас. – Не может же он надеяться, что будет бесконечно промышлять на одной и той же дороге и всегда уходить безнаказанным.

Ответная реплика Генриетты утонула в грохоте, с которым старик отодвинул стул и встал, разбрасывая во все стороны свои шали. Он оперся на руку Джорджа, одновременно требуя, чтобы ему подали трость. Найзел поспешил за тростью, рассыпав при этом свои карандаши и наброски, Люси и Филадельфия подбирали шали, и в этой всеобщей суматохе никто не заметил, как Генриетта, смертельно побледнев, опустилась на стул.

Выпроводив отца, Люси попыталась навести по рядок, настояв, чтобы все выпили еще чаю, и через некоторое время Генриетта обнаружила себя сидящей с чашкой в руке возле красного, как пион, Найзела. Она предпринимала героические усилия, чтобы скрыть свое состояние, и даже попробовала вступить с ним в беседу.

– Найзел, мы едва ли обменялись двумя словами с тех пор, как я приехала. Как ваши успехи в живописи? Мне очень хотелось бы взглянуть на ваши акварели.

– Они… они не так уж хороши, – промямлил бедняга, побагровев от смущения и став в этот миг до ужаса похожим на отца.

– Все равно я хотела бы посмотреть.

– Что ж… Э-э-э… Они висят в прежней комнате Черити. Если вы захотите… – Молодой человек внезапно умолк, осознав, что едва ли подобает приглашать юную леди в спальню, пусть даже чужую, и покраснел до такой невероятной степени, что Генриетта подумала, уж не хватит ли его сейчас удар.

– Может быть, вы могли бы принести некоторые из них вниз, – начала Генриетта, но ей не суждено было закончить фразу, потому что из примыкающего к гостиной салона донесся вопль, напоминающий рев разъяренного быка.

– Что?! – кричал старый сквайр. – Вы упустили его! Да что же это такое, Грей?!

Последовал неразборчивый ответ, и беседа продолжалась уже в более спокойных тонах. Сердце Генриетты глухо стучало, но она испытывала некоторое облегчение. Кто бы ни был тот, за кем гнался лейтенант Грей, ему удалось ускользнуть. Глаза девушки наполнились слезами, которые уже готовы были пролиться, когда вошел все тот же слуга и обратился к ней:

– Мисс Тревор, вас хотел бы видеть лейтенант Грей.

– Меня?

– Совершенно верно, мадам. Господин сквайр сказал, что будет весьма обязан, если вы выйдете в салон.

Выходя из гостиной, Генриетта чувствовала на себе взгляды всех присутствующих. Ее охватил страх, приглушивший все остальные чувства. За то время, которое потребовалось, чтобы перейти в салон, она успела убедить себя, что их с Джейкобом видели вдвоем, что теперь она вернется в Глинд, навеки покрытая позором, и ей останется только уехать за море и постричься в монахини.

Когда она подняла руку, намереваясь постучаться, дверь внезапно распахнулась, и на пороге показался опирающийся на руку лакея сквайр.

– Грей сам захотел поговорить с вами, дитя мое, – шепнул он. – Не давайте ему запугать вас. У него есть новости насчет Чаллиса.

– Его схватили? – также шепотом спросила Генриетта.

– Он улизнул, хотя и ранен. Теперь его поимка – дело нескольких часов. Вам нечего бояться.

Он говорил что-то еще, но Генриетта уже не слушала и не слышала его. Взмахнув пышными, натянутыми на обручи, юбками, она переступила порог и во второй раз за последние три дня замерла, глядя в темно-серые глаза Николаса Грея. К ее изумлению, они блеснули, когда он предложил:

– Присядьте, мисс Тревор. Я постараюсь не отнять у вас много времени.

Генриетта очень натянуто произнесла.

– Вы хотели меня видеть, лейтенант?

– Да. – Он присел на край письменного стола. – Речь пойдет о человеке, которого вы видели, но не опознали здесь, во дворце. Я устроил для него западню, в которую он не замедлил угодить. Это тот самый человек, мисс Тревор. Похоже, вы совершили ошибку.

Изо всех сил стараясь сохранить самообладание, Генриетта сказала:

– Боюсь, что не совсем понимаю вас, лейтенант.

– Разбойник с Пенни-Бридж – Джейкоб Чаллис. Ваша попытка спасти его с помощью лжи провалилась, Генриетта.

– Как вы смеете! – Она вскочила. – Я просто ошиблась, вот и вес. Так или иначе, я вам не верю. Вы что, поймали его с поличным?

– Он пытался ограбить карету, на крыше которой я находился.

Несмотря ни на что, Генриетта в изумлении переспросила.

– На крыше?

Николас усмехнулся.

– Трюк, которому я научился несколько лет назад – править лошадьми с крыши кареты и затем, как снег на голову, свалиться на противника. Обычно это срабатывает – до сих пор я не промахивался.

При других обстоятельствах мисс Тревор рассмеялась бы, но сейчас ей было не до этого.

– Где же теперь Чаллис?

– Исчез. Я подстрелил его, когда он убегал.

Комната неприятно покачнулась, и Генриетта невольно схватилась за голову.

– Господи помилуй, – прошептала она.

Николас подошел к ней и взял ее руки в свои.

– Генриетта, – очень серьезно заговорил он. – Вы можете ничего не отвечать, но есть кое-что, что я хочу сейчас сказать вам. Я уверен – пожалуйста, не возражайте – что вы узнали Чаллиса, но по каким-то причинам отрицали это. Я не знаю, много ли значит для вас этот человек, но считаю своим долгом предупредить вас, что он обречен. Против него пущены в ход огромные силы, по сравнению с которыми я – ничто, и рано или поздно он кончит на виселице. Это не подлежит сомнению, и я умоляю вас, ради вашего же блага, прекратить всякие отношения с этим человеком.

Его темно-серые стали очень строгими, когда он заговорил опять:

– Наверное, я не мог бы выбрать более неподходящего момента для признаний, мисс Тревор, но пусть будет, что будет. Как вы уже, наверное, дога дались, вы мне не просто нравитесь. В ту ночь, взбудораженный музыкой и вином, я даже сказал, что люблю вас.

– Я знаю, – прошептала Генриетта.

– Я рад, что тогда у меня вырвались эти слова, потому что это правда. Наверное, я влюбился в вас с самой первой нашей встречи. Конечно, я понимаю, что мне не на что надеяться. Я – скромный лейтенант и стою на общественной лестнице гораздо ниже, чем дочь сквайра, владельца Глинда. Но это не значит, что я не хочу защитить вас и видеть счастливой и спокойной. Поэтому, дорогая, любимая, прекрасная Генриетта, я заклинаю вас быть осторожной. Чаллиса подстерегает опасность – и вас тоже, если вы будете продолжать общаться с ним.

Генриетта не могла отвечать; она лишь разрыдалась и бросилась в объятия Николаса, прижавшись к его груди и услышав, как бьется его сердце.

– Николас, Джейкобу действительно угрожает серьезная опасность?

– Более чем серьезная. Старый сквайр намерен назначить награду за то, чтобы его схватили, живого или мертвого. Каждый охотник за вознаграждением в Суссексе сочтет своим долгом начать погоню. К несчастью, два таких профессиональных охотника уже здесь, в Мэйфилде. Они не успокоятся, пока не вонзят свои когти в Чаллиса.

– Значит, он должен бежать отсюда?

– Это единственный путь.

Наступила пауза, во время которой лейтенант и молодая женщина внимательно смотрели друг на друга. Потом Генриетта спросила.

– Вы сказали мне это для того, чтобы я предупредила его, разве нет?

– Генриетта, – последовал сдержанный ответ, – я считаю, что если вы когда-нибудь еще встретитесь с ним, то поставите себя в очень сложное положение. Однако, зная вас, я не сомневаюсь, что вы будете упорствовать. Самое лучшее, что вы можете сделать для Чаллиса – уговорить его бежать и убедиться, что он последовал вашему совету. Я уже предупредил вас о возможных последствиях, если он этого не сделает.

Помолчав, Николас продолжал:

– Я говорю вам все это не ради того, чтобы убрать с дороги соперника, а потому что, если с ним что-нибудь случится, это причинит вам боль. Я стараюсь быть честным, насколько это в моих силах.

Генриетта снова прижалась к нему.

– Вы делаете даже больше, вы – воплощение чести и доброты. Они сияют в ваших глазах.

Николас сжал ее в объятиях.

– Но не думайте, что от этого я перестаю быть мужчиной. Я люблю вас, я желаю вас, и я переверну небо и землю, если увижу, что у меня есть хоть малейший шанс завоевать вашу любовь.

Он не дал девушке возможности ответить – отбросив всякую осторожность, не обращая внимания на то, что в соседней комнате находятся все Бейкеры, а по коридору ходят слуги, Николас наклонился и поцеловал ее. Теперь Генриетта знала, что он настоящий соперник Джейкоба – его жадный, требовательный поцелуй сказал ей, что лейтенанта влечет к ней ничуть не меньше, чем разбойника. Однако этот поцелуй, в отличие от поцелуев Джейкоба, не вызвал в ней ответного огня, не всколыхнул ни сердца ее, ни тела. Это был глубокий, спокойный поцелуй, но с ее стороны в нем не хватало той божественной искры, которая отделяет дружбу от любви.

Они отстранились друг от друга, и Николас сказал.

– Любовь моя, пойди, вытри глаза. Я попрощаюсь с мисс Бейкер и уйду. Обещаю, что больше не буду разыскивать Чаллиса, при условии, что вы ясно объясните ему, в какой он опасности.

– Но если он ранен, то где же его искать?..

Николас криво улыбнулся.

– Я бы на вашем месте попытал счастья в доме мистера Лэнгхема, хирурга.

Генриетта тоже улыбнулась.

– Если вы знаете, что он там, почему бы вам не арестовать его?

– И навсегда потерять надежду на то, что вы полюбите меня?.. Никогда! Хоть я и таможенник, но не дурак. Нет, Генриетта, пусть в ваших глазах мы с Чаллисом будем в равных условиях.

На этот раз Генриетта сама встала на цыпочки и поцеловала лейтенанта.

В этот вечер дождь прекратился довольно рано, поэтому, когда Бейкеры отобедали, у них появилась возможность выйти из дома и насладиться свежим воздухом. Томас и Люси заказали экипажи; она, как решила Генриетта, для того, чтобы нанести визит Джону Лэнгхему, он же, разряженный в пух и прах, исчез в направлении Танбриджа, без сомнения, собираясь покрутиться среди светской публики вокруг источника минеральных вод. Найзел, надев еще более старую и потертую шляпу, чем обычно, прихватил свои краски и кисти и тоже исчез.

Оставшись в обществе Джорджа и Филадельфии, Генриетта решила предпринять небольшую прогулку, чтобы хоть немного разобраться в своих мыслях и чувствах. Она завернулась в плащ, накинула капюшон и, выйдя из ворот дворца, зашагала по восточному тракту.

Справа от нее раскинулись поля и луга, окрашенные начавшим спускаться солнцем в золотистый цвет. Скоро небо засветится розовым, лиловым, желтым и красным, но пока едва начавшийся вечер был светлым, острым и прохладным, как свежесрезанная мята.

Вдыхая живительный, благоухающий воздух, Генриетта миновала старый, покосившийся дом, всегда напоминавший ей корабль. Именно таким, по ее представлениям, был Мэйфилд в прошлом веке. Переполнявшие девушку чувства, беспокойство о Николасе и Джейкобе, потребность разобраться в себе сегодня мешали ей ощутить гармонию слияния с природой.

Погрузившись в свои мысли, Генриетта не заметила, как вышла на середину дороги и едва успела отпрыгнуть в сторону, увидев, что прямо на нее мчится какой-то всадник. С силой натянув поводья, он остановил лошадь и заговорил.

– Прошу прощения, мадам. Я задумался и не заметил вас. Примите мои извинения, прошу вас.

Генриетта улыбнулась, увидев перед собой довольно молодого, высокого, худощавого человека в мундире лейтенанта Гроувского полка. Он спешился и по-военному ей поклонился.

– Надеюсь, что вы никак не пострадали, мисс?

– Тревор. Генриетта Тревор. Нет, все в порядке, благодарю вас.

– Слава Богу. – Он улыбался, но Генриетта заметила, что, в то время как его губы раздвинулись, обнажив два ряда ровных белых зубов, глаза оставались холодными и смотрели на нес внимательно и оценивающе, не упуская ни одной детали.

– Джекилл, мадам, – еще раз поклонился он. – Лейтенант Джекилл, к нашим услугам.

Генриетта ответила вежливым реверансом.

– Вы приехали в Мэйфилд с визитом, лейтенант?

– В некотором роде. Я остановлюсь в «Казармах».

– В казармах? Где это?

– В Фир-Толле. Там, где жили драгуны перед недавним арестом разбойника.

– Вот как! Значит, вы здесь по делам службы, лейтенант Джекилл?

– Не стоит вам забивать себе голову такими пустяками, милая леди. – Он засмеялся, еще раз продемонстрировав свои зубы. – Просто надо присмотреть кое за чем. – Как и прежде, его глаза не изменили выражения.

У Генриетты екнуло сердце. Может быть, это один из тех охотников за наградами, о которых накануне упоминал Николас. Она попыталась осторожно проверить свою догадку.

– Вероятно, вы хотите выследить контрабандисттов, лейтенант?

– К чему такие разговоры, мисс Тревор? Откуда я знаю, может быть, вы – одна из них? – Он громко расхохотался, Генриетта слабо улыбнулась в ответ. – Нет, – продолжал он, вновь становясь серьезным, – я здесь только для того, чтобы проверить, соблюдаются ли закон и порядок. Нелегкая задача в наше грубое время.

Генриетта пробормотала нечто подходящее к случаю, и лейтенант предложил.

– Вы позволите проводить вас домой, мисс Тревор, или вы хотите еще погулять?

– Думаю, что я еще побуду на свежем воздухе. Благодарю вас, лейтенант. Кстати, я остановилась во дворце, гощу здесь у сквайра Бейкера и его семейства.

– Тогда, надеюсь, я буду иметь случай возобновить знакомство, поскольку завтра я намерен посетить сквайра и засвидетельствовать ему свое почтение.

– Вероятно, тогда мы и увидимся, – сказала Генриетта, всерьез встревожившись и думая уже только о том, как бы поскорее увидеть Джейкоба и предупредить его об этой новой нависшей над ним опасности.

Лейтенант отвесил очередной поклон.

– Тогда до встречи, мисс Тревор. Желаю вам приятной прогулки.

– И вам всего доброго, лейтенант.

Он взобрался на лошадь, по-прежнему наблюдая за Генриеттой, и она еще долго чувствовала на себе его взгляд, продолжая спускаться по восточному тракту.

В тот же вечер Люси Бейкер подъехала к дому Джона Лэнгхема, собираясь, как обычно, поведать своему дорогому другу обо всех событиях дня. Однако, к своему изумлению, она обнаружила хирурга, обычно такого спокойного и уравновешенного, в состоянии, близком к безумию. Он забылся до такой степени, что даже не надел свои завитой парик, представ перед ней в обычном домашнем колпаке. Более того, Джон едва не забыл поцеловать Люси, когда слуга, наконец, вышел, оставив их вдвоем в уютной гостиной доктора, залитой теплым сиянием заходящего солнца.

– Что такое? – сразу же спросила мисс Бейкер. – Что случилось, Джон?

– Невероятная вещь, – ответил он. – Люси, я получил еще одно подтверждение вашего существования в качестве Маргарет де Шарден.

Теперь уже она пришла в возбуждение.

– Что вы имеете в виду? Как вы смогли это сделать?

Едва ли не силой усадив ее рядом с собой, Джон Лэнгхем прошептал.

– С помощью Джейкоба Чаллиса, который лежит раненный там, наверху.

– Он здесь! Джон Лэнгхем, вы в своем уме? Вы, уважаемый человек, врач, укрываете преступника. Что с вами происходит?

Пристыженный, доктор попытался оправдаться:

– Это часть моих исследований, Люси. Пожалуйста, не сердитесь. Я послал Чаллиса в прошлое, и он заговорил о Маргарет де Шарден и Поле д'Эстре. Он сказал, что Поль интересовался медициной и травами, и при этих словах мной овладело странное чувство. Может быть, и я был частью вашего прошлого?

Люси грустно улыбнулась.

– Может быть, и были, но не останетесь ли вы навсегда только частью моего будущего?

Он сжал ее руку.

– В один прекрасный день все препятствия к нашему счастью исчезнут.

– Ох, как же я надеюсь на это, – ответила Люси, укладываясь на кушетку и, чувствуя, как наливаются тяжестью ее веки, смотрела на часы в руке Лэнгхема и слушала его голос, приказывавший ей отправиться в новое путешествие с прошлое.

Случайный прохожий, заметивший лейтенанта Джекилла у входа в «Казармы» – большой старинный дом в Фир-Толле, ныне принадлежащий военным, увидел бы входящего туда высокого, худого офицера, но никогда не признал бы его же в том странном типе, который через час с небольшим покинул дом. На этом чудаке была пастушеская хламида, широкополая соломенная шляпа, старые грязные башмаки и поношенные штаны из простой грубой ткани. Наблюдатель удивился бы еще больше, когда увидел, что лейтенант Джекилл забрался в видавшую виды повозку и, стегнув кнутом неказистую, но крепкую лошаденку, выехал из деревни в южном направлении.

Оказавшись вдали от посторонних глаз, он заторопился, потому что замысел, заставивший его кружным путем объезжать деревню, мог быть выполнен только при дневном свете. Добравшись до Коггин-Милл, он с трудом пробрался через густой подлесок, пересек лондонский тракт и, поколесив между домов, наконец нашел то, что искал. Перед ним была неширокая, скрытая от посторонних глаз тропа – личный тайный путь Кита Джарвиса из деревни к своему убежищу.

Отъехав по ней подальше от деревни, лейтенант остановился, спрятал повозку в тени густых деревьев и, расположившись ждать столько, сколько потребуется, закурил трубку.

Небо потемнело, и на нем, среди молочно-белых облаков, появился молодой месяц. По мере того как уходило дневное тепло, дорогу обволакивал туман. Джекиллу пришлось бить себя по бокам, чтобы хоть немного согреться. Он успел выкурить не одну трубку, пока, наконец, не услышал то, чего ожидал, приближающиеся топот копыт, поскрипывание колес и человеческие шаги. Какая удача! С первого раза, благодаря его блестящему замыслу, ему удастся поймать контрабандистов с поличным.

Джекилл погасил трубку и постарался сосредоточиться. Теперь все зависело от его собранности. Он вперился в туман, но ничего не увидел, хотя ясно слышал, как мимо него проследовали люди и повозки, словно целый отряд невидимых призраков. Джекилл на слух определил, что в обозе восемь телег, и не сомневался, что это группа контрабандистов направляется к берегу моря, чтобы принять очередную партию груза. Он подождал, пока мимо него проехала последняя повозка, и немного погодя двинулся следом за ней. Догнав ее на склоне холма, он пристроился следом, сказав.

– Думал, больше уже вас не увижу. Только выехал, как сломалось колесо.

Возница передней телеги пробормотал что-то приветственное в ответ, после чего оба замолчали. Джекилл удовлетворенно улыбался.

Тайная тропа вначале шла вдоль леса, вблизи земель Мсрривезер-Фарм, затем круто пошла вверх, почти прямиком к тому забавному дому, наполовину современному, наполовину выстроенному во времена Тюдоров, который, как знал Джекилл, принадлежал доктору. Сейчас они находились в самой сердцевине долины, и дорога свернула в густой лес, где когда-то были охотничьи угодья владельцев Глинда. Джекиллу, не такому опытному вознице, как другие, с трудом удавалось преодолевать крутые склоны и повороты, поэтому он очень обрадовался, когда колонна остановилась.

Правда, он не имел представления о том, чем была вызвана остановка, и на всякий случай выпрыгнул из телеги, чтобы быть готовым ко всему.

Но оказалось, что это обычный привал, и Дж килл, успокоившись, осмотрелся вокруг. Он был весьма удивлен, увидев посреди просеки, где они находи ись, развалины обнесенного рвом здания. Над водой все еще нависал мост. Присмотревшись, Джекилл увидел, что из старинной постройки систематически вынимали добротные камни, чтобы использовать их для строительства где-нибудь в другом месте. Но это было не единственное предназначение развалин. Внутри виднелись пирамиды аккуратно сложенных бочек.

Любопытство пересилило осторожность, и Джекилл спросил у стоявшего поблизости контрабандиста:

– Что это за место?

Бросив на него удивленный взгляд, тот ответил.

– Это старинный охотничий домик лордов Глинда. Кажется, его построил Джон Валье, тот, что участвовал в Крестовых походах.

– Ах да, конечно, – поспешно подтвердил Джекилл. – И как это я мог забыть?

Может быть, его собеседник еще испытывал не которые сомнения, но разбираться было уже некогда, из головы колонны раздался голос, предположительно одного из Джарвисов, приказавший продолжать путь. Процессия двинулась дальше по узкой, неудобной дороге, то круто поднимающейся вверх, то спускающейся вниз посреди густого, темного леса. Наконец они вышли к берегу реки Розер. Там, как обнаружил Джекилл, у контрабандистов был еще один перевалочный пункт.

Следуя по течению реки, они добрались почти до самого Бурвоша, а там свернули к морю. Почувствовав его соленое дыхание, лейтенант Джекилл начал бодро насвистывать. Он знал, что впереди его ждет долгая ночь.

Лейтенанту оказалось совсем не так легко, как он рассчитывал, оторваться от обоза контрабандистов. Когда они свернули от берегов реки Розер к морю, позади Джекилла, в хвосте колонны, к его огромному неудовольствию, пристроился хорошо вооруженный Эдвард Джарвис. Остаток пути они проделали, можно сказать, бок о бок с братом главаря контрабандистов. У Джекилла, естественно, не было ни малейшего желания вступать в разговоры со своим попутчиком, однако в какой-то момент Эдвард вдруг сам обратился к нему и деловито распорядился.

– Передашь Лихому его личную партию товара. У него кончился бренди, и он просил, чтобы мы прислали ему бочонок-другой. Справишься?

Джекиллу ничего не оставалось делать, как пойти ва-банк.

– Я не уверен, что узнаю его, господин Джарвис. Я не так уж часто вам помогаю.

Эдвард озадаченно посмотрел на него.

– Ну да, конечно, ты не сможешь, – пробормотал он и, пустив лошадь в галоп, поскакал вперед.

Джекилл, сомневавшийся, так ли он ответил, как следовало, понимал, что настало время исчезнуть, однако в воздухе уже чувствовался привкус соли и издалека доносился вечный дикий рев океана. Лейтенант увидел, как на вершине скалистого утеса несколько раз мигнул и погас фонарь, подавая сигнал пока еще невидимому кораблю. Ответный сигнал вызвал среди контрабандистов бурный взрыв радости, и они начали небезопасный спуск к морю, чтобы до решающего момента спрятаться в прибрежных пещерах или среди скал.

– Спускай повозку вниз, Том, – раздался над ухом Джекилла голос Эдварда Джарвиса, и лейтенант увидел, что Эдвард опять едет радом с ним.

– Хорошо, господин Джарвис, – сердито отозвался он и, натянув поводья, попытался заставить проклятую кобылу ступить на крутую и скользкую тропу.

– Полегче, полегче, тпру-у, – покрикивал он, понимая, что Эдвард наблюдает за каждым его движением.

Лейтенанта охватила ярость, он сердился на себя за то, что оказался в таком дурацком положении; наверняка Эдвард уже разгадал его маскарад и может в любой момент на него наброситься. Потом он вспомнил о своем основополагающем принципе, главное – это благо большинства, и неважно, каким путем оно достигается. Во имя достижения этой высокой цели все средства хороши. Выхватив откуда-то из складок своего одеяния пистолет, лейтенант мгновенно приставил его к голове Эдварда и прошипел.

– Только пикни, и тебе конец. Мне надо, чтобы ты молчал по крайней мере до конца этого путешествия.

С этими словами он стукнул Джарвиса рукояткой по голове и бесстрастно смотрел на то, как Эдвард беззвучно свалился с лошади и остался лежать на каменистой тропе. Оглядевшись, Джекилл убедился, что никто ничего не заметил, и без промедления продолжил спуск.

Шлюпки уже приближались к берегу, и лейтенант увидел, что остальные контрабандисты начали подводить свои телеги к самой воде.

Чтобы не выделяться, он последовал их примеру, гадая, много ли времени еще пройдет, прежде чем кто-нибудь наткнется на лежащего без сознания Эдварда.

Волны с шипением омывали колеса, мужчины хватали и грузили бочонки, и в этом шуме Джекилл не услышал, как кто-то неслышно подкрался к нему сзади. Сильные руки обхватили его и сдернули с повозки, и не успел лейтенант опомниться, как уже лежал на песке, а над ним, держа наготове свою устрашающую дубинку, стоял Эдвард Джарвис.

– Не знаю, кто ты такой, – свирепо произнес разбойник, по лицу которого струились потоки крови, – но еще никто со мной такого не проделывал. Проснешься на дне моря, приятель.

В следующее мгновение дубинка обрушилась на голову лейтенанта; море, небо и звезды закружились в одном стремительном вихре перед его угасающим взором, неся ему забвение.