"Изгнание" - читать интересную книгу автора (Лампитт Дина)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Первое известие о том, что сэр Дензил Локсли знает, где прячется его падчерица, привез им мистер Джон Холлин, приехавший в Грейз Корт на своей старой худой кляче. Его лицо было серым, и он, и его кобыла тяжело дышали. Представ перед лордом Джоселином и леди Аттвуд, которые как раз собирались идти обедать, он не стал откладывать свое сообщение в долгий ящик.

– Милорд, в Розерфильд Грейз приехал сэр Дензил Локсли и заявил во всеуслышание, что вы похитили его дочь и женились на ней против ее воли. Как вы сами понимаете, я встретился с ним для беседы, в которой заявил, что сам лично вел церемонию и никогда еще не видел более прекрасной и счастливой невесты. Но когда он попросил меня показать приходскую книгу, чтобы убедиться самому, он поклялся, что это почерк не его дочери, что писал кто-то посторонний, и в доказательство обратил мое внимание на то слово, которое миледи сначала перечеркнула, и заявил, что невесту, по всей видимости, зовут Николь.

– Умоляю вас, сядьте, мистер Холлин, и выпейте стаканчик вина, – спокойно сказал Джоселин, – только тогда у нас будет возможность обсудить это дело. Арабелла, не будешь ли ты столь любезна налить стакан вина? Я думаю, слуг не стоит беспокоить.

Она встала и, улыбнувшись, подошла к столу, но, наливая вино, повернулась к священнику спиной, чтобы он не видел, как у нее дрожат руки. Мистер Холлин тут же сделал огромный глоток, в то время как милорд продолжал пить маленькими глоточками.

– Теперь скажите точно, что он говорил? – спросил Джоселин. – Что я женился на его настоящей дочери или на женщине, которая назвалась ее именем?

– Он считает, что тут может быть и то, и другое. Сначала он говорил только о похищении, но теперь он считает, что это подлог. Он, кстати, направляется сюда и клянется, что отомстит.

– Другого я от него и не ожидал, – ответил Джоселин сладким голосом. – А сейчас давайте пообедаем? Я очень прошу вас, мистер Холлин, присоединиться к нам.

– Но как же быть с сэром Дензилом?

– Я никому не позволю испортить хорошую трапезу. Это мое золотое правило, – с этими словами милорд поклонился Николь, приглашая ее в столовую.

В этот вечер за ужином он был настолько любезен, обходителен и энергичен, но в то же время невозмутим, что актриса, наблюдая за ним через стол, никак не могла отождествить его с тем чувственным мужчиной, который заявил, что ему лучше прервать их брак, чем навязывать ей любовную связь без любви. Конечно, с его стороны это мог быть хитрый трюк, с помощью которого он рассчитывал затащить ее в постель, и трюк наверняка бы сработал безотказно. Но в глубине души Николь знала, что Джоселин просто не способен на такого рода подлость и искренне восхищалась его благородством. Он обратился к ней:

– Дорогая, ты почти ничего не ешь. Тебя что-то беспокоит?

– Да. Мне ненавистна только одна мысль о том, что мой отчим переступит порог этого дома.

– Дело в том, что он уже это сделал. Слуги попросили его подождать, пока мы не закончим обед.

– Лорд Джоселин! – удивленно воскликнул священник.

Муж Николь смахнул с его рукава воображаемую пылинку:

– Я же говорю вам, мистер Холлин, что не позволю никому мешать моей трапезе. Когда она закончится, я его приму.

«Прямо Невозмутимый Джо», – пробормотала Николь и тихо рассмеялась. Священник бросил на нее осуждающий взгляд, Джоселин лишь слегка приподнял одну бровь, давая понять, что если он и не понял ее слов, но слышать-то слышал. В наступившей тишине раздался далекий, но знакомый громкий голос.

– О, Господи, Господи, – воскликнул Джон Холлин.

– Как говорится – тучи сгущаются, ваша светлость. И гроза может разразиться даже до того, как я предстану перед ним.

– А мне нужно с ним видеться? – спросила Николь, чувствуя себя неуютно, после того, как услышала этот знакомый голос.

– Ну, конечно, нужно! Во-первых, мы должны доказать ему, что ты – Арабелла, а не какое-то не известное никому создание, представшее перед алтарем в облаке кружев. А во-вторых, он должен от тебя услышать, что ты вышла за меня замуж по своей воле и будучи в здравом уме и твердой памяти, а не под воздействием какого-нибудь дурмана.

– Но я просто ужасаюсь от мысли, что мне снова нужно будет предстать перед ним.

– Что ж, это неприятная процедура, но, боюсь, она необходима.

– Вы хотите, чтобы я тоже присутствовал? – нервно спросил мистер Холлин.

Джоселин слегка наклонил голову набок:

– Я думаю, что нам лучше встретиться с ним вдвоем, а потом мы вас позовем. Надеюсь, вы не будете возражать?

– Отлично.

– Ну что ж, тогда пойдем? Или вы хотите еще портвейна?

Заметив грустное выражение лица Николь, священник поспешно сказал:

– Я думаю, что с таким неприятным делом лучше покончить как можно скорей.

– Несомненно, – с этими словами лорд Джоселин поднялся из-за стола и жестом пригласил их обоих следовать за ним.

– Где расположился сэр Дензил? – спросил он у слуги, отодвинувшего его стул.

– В библиотеке, милорд.

– О, будем надеяться, что он не испортит книги, – Джоселин улыбнулся священнику. – Если вы не возражаете, мистер Холлин, мы с женой хотели бы перекинуться несколькими словами, прежде чем встретиться с разъяренным папочкой.

– Конечно, конечно, – ответил тот и снова скользнул в столовую, пожирая глазами бутылку с портвейном.

В тот же момент Джоселин схватил Николь за руку и повел ее за собой в сторону кабинета. Не зная, что он собирается ей сказать, она пыталась заглянуть ему в лицо. Он снова изменился, теперь это был решительный человек, человек действия.

– Послушай, дорогая, – зашептал он, плотно прикрыв дверь, чтобы их никто не мог подслушать, – что ты собираешься ему объяснить, когда он спросит, почему в приходской книге ты написала имя «Николь».

Она почти ожидала этого вопроса, и ответ был готов:

– Что это ты меня так прозвал, а я была во время церемонии очень взволнована и написала его, не подумав, – красивые брови взметнулись вверх.

– Вполне разумно! Хорошо, а настоящая причина?

– Боюсь, я не смогу тебе ее объяснить. Пока.

Он тихо засмеялся:

– Так я и думал. А теперь, маленькая ведьмочка, возьми себя в руки. Нам нельзя подавать виду перед сэром Дензилом, что мы только номинальные муж и жена, иначе это будет для него прекрасным поводом потребовать признать брак недействительным. Но если он поймет, что мы обвенчались для того, чтобы придаваться плотским утехам, то тогда все будет нормально.

Она хотела сказать: «Я бы очень желала, чтобы это было правдой», но слишком нервничала, а потому промолчала.

– Ты готова?

– Готова. Еще никогда в жизни мне так не хотелось встретиться с этим старым негодяем.

– Тогда пошли.

С этими словами Джоселин вылетел из кабинета, подошел к двери в библиотеку и распахнул ее.

– Вы дьявол! – вскричал сэр Дензил без всякого предисловия.

Он бросился к ним навстречу, как только увидел их.

– Вы грязный соблазнитель! Как вы осмелились увести от меня мою дочь? Как вы осмелились это сделать, сэр?!

С удивительной и неожиданной ловкостью Джоселин выхватил из кармана пистолет и направил его на сэра Дензила. Тот замер на месте.

– Если вы сделаете еще хоть одно движение в сторону кого-нибудь из нас, я выстрелю вам в голову, – сказал он, переходя в атаку. – Вопросы попрошу тоже не задавать. А теперь сядьте и успокойтесь, иначе, клянусь распятым Христом, вы превратитесь в труп.

Сэр Дензил побледнел, как мел, в углу рта у него выступила пена.

– Вы не посмеете это сделать, – сказал он, правда, не очень уверенно.

– Почему же? – усмехнулся в ответ Джоселин, – Честно говоря, ничто не доставило бы мне большего удовольствия. Вы пытались изнасиловать женщину, пользуясь ее зависимым положением в вашем доме, и за это вы не заслужили даже презрения. Если бы я назвал вас похотливым боровом, это было бы оскорблением для борова.

– Вы женились на Арабелле против ее воли, – сэр Дензил отступил немного назад, но стоял твердо, сжав кулаки.

Джоселин побледнел.

– Я думаю, что вам лучше спросить об этом ее, – прошептал он, пропуская Николь вперед.

Она с отвращением смотрела на сэра Дензила.

– Я никогда не забуду того момента, когда видела вас в последний раз, – тихо произнесла она, – хотя, видит Бог, я очень бы хотела об этом забыть. Лорд Джоселин избавил меня от ваших грязных притязаний, и я вышла за него замуж, не только из благодарности, но и потому, что полюбила его, – она почувствовала себя смелее, так как заметила, что Джоселин теперь смотрит на нее. – Он самый замечательный человек из всех, кого я когда-либо встречала… – она вдруг поняла, что то, что она говорит – правда, – а ваши утверждения, будто я вышла замуж за этого человека против воли, – ложь!

– А как, сэр, вы объясните ваше заявление, что это не настоящая Арабелла, а кто-то неизвестный по имени Николь? – продолжал нападать Джоселин. – Что вы теперь скажете? Как может другая женщина знать, что Арабелла видела вас в последний раз, когда вы разделись и обнажили свой инструмент? Ну, давайте, отвечайте на вопрос!

«Инструмент», – чуть было не фыркнула Николь, прекрасно понимая, что он имеет в виду, но ей пришло в голову, что теперь Джоселин сам употребил слово в неправильном значении. Сэр Дензил между тем стал еще бледнее.

– Вы грязный сукин сын, я убью вас за такие слова!

– Одно движение, – проговорил Джоселин, наводя пистолет, – и я стреляю.

– Арабелла, – сэр Дензил повернулся к Николь, – я требую, чтобы ты вернулась домой.

– Вы не имеете права ничего от меня требовать, – разъяренно ответила она. – Я взрослая женщина и мать, и имею право выходить замуж по своему выбору. Я выбрала лорда Джоселина, и вам придется смириться с этим.

– Может быть, и придется… – ответил сэр Дензил, – но я могу кое-чем отплатить твоему мужу… – он с ненавистью произносил теперь каждое слово, – я могу рассказать ему про тебя всю правду.

– Какую правду? – она вдруг, непонятно почему, занервничала.

– А ту, что ты ничем не отличаешься от шлюхи.

«О, Господи!» – подумала Николь, но промолчала.

– Эта негодяйка стала спать с Майклом Морельяном, как только они были помолвлены. Она не могла дождаться свадьбы и показала свою сучью натуру. От него она родила это отродье, а потом, когда он уехал, она переключила свое внимание на меня, потеряв во время родов рассудок и утверждая, что она не в себе.

– О чем это вы говорите? – воскликнула Николь.

– О, я знаю, о чем говорю, я все знаю о твоем безумии. Доктор Ричи мне все рассказал. Ваша жена, сэр, рассказывала о том, что сознание может путешествовать, что его можно посылать в другие места и времена. Она совершенно свихнулась, и ее похоть и извращенность не имеют границ. И правда заключается в том, что она пыталась соблазнить собственного отца, а теперь выкручивается, утверждая обратное. Да поможет вам Бог, лорд Джоселин, ибо ваша жизнь будет похожа на ад.

– В этом вашем заявлении есть только одно слово правды, – ответила Николь, готовая упасть в обморок от гнева, – действительно только сумасшедшая женщина могла попытаться соблазнить вас. Вы не заслуживаете даже презрения, и я больше не желаю вас видеть.

– Тебе и не придется, – спокойно произнес Джоселин. – Вы должны уйти, сэр. Немедленно! Ваше присутствие здесь больше продолжаться не может.

– Хорошо, я уйду, – согласился сэр Дензил, изо всех сил сдерживая ярость, – но знайте одно. Вы никогда больше не увидите своего ребенка, мадам. Констанция навсегда останется в моем доме. И я всем заявлю, что вы родили свою дочь от меня.

– О нет! – закричала Николь, понимая, что у нее начинается истерика, но ничего поделать она уже не могла. – Я не могу оставить с вами бедную крошку, чтобы вы издевались и мучили ее. Вы должны вернуть мне ее и немедленно. Вы слышите?

– Никогда.

– Боже, я убью тебя! – завизжала она и, кинувшись на него, вцепилась ногтями ему в лицо.

– Хватит! – приказал Джоселин, становясь между ними. – Арабелла, ты получишь назад свою дочь, не бойся.

– Сумасшедшие преследуются по закону, – начал сэр Дензил, и у него на губах заиграла отвратительная улыбка. – Так что вы сможете отобрать ее у меня только силой.

– Дорогой сэр, – спокойно ответил Джоселин, – теперь я бы хотел увидеть вашу спину.

– Вы прогоняете меня?

– Конечно. Так что проваливайте из моего дома, иначе я убью вас и прибавлю себе хлопот с трупом.

– Я этого так не оставлю, – пытался защищаться сэр Дензил, – не думайте, что все эти ваши угрозы останутся безнаказанными.

– Вон! – прорычал Джоселин и, распахнув дверь, выбросил отчима Арабеллы в коридор, схватив его за воротник.

– Господи помилуй! – воскликнул стоявший за дверью мистер Холлин.

– Прошу прощения, ваша светлость, – вежливо произнес милорд.

Нервы Николь не выдержали, и она залилась диким истеричным хохотом.

– Прекрати, – остановил ее Джоселин, даже не повышая голоса. – Иди в мой кабинет и посиди там. Роджер принесет тебе бренди. Позже я приду к тебе. А теперь, ребята, будьте так любезны, проследите, чтобы сэр Дензил покинул дом, а мы с мистером Холлином допьем портвейн.

На этом все закончилось. Выплеснув все чувства и эмоции, Николь сидела в свете свечей как бы погруженная в тихую и теплую пелену, невидящими глазами уставясь на пляшущий в камине огонь. Она хотела сосредоточиться и все обдумать, но ей это было не по силам. Ее мысли снова и снова возвращались к Грейз Корт, как трудяга-ослик, который ходит по кругу, вращая мельничное колесо. Все, что было с ней раньше – ее повторяющийся сон, сцена, которую она только что пережила, – все это крутилось у нее в голове, сливаясь и теряя очертания. Желая вообще изгнать всякие мысли, она закрыла глаза.

Должно быть, она уснула, потому что, когда дверь открылась, и в комнату вошел Джоселин, часы пробили полночь.

– Он ушел? – спросила она, глядя на стоящего в дверном проеме мужчину.

– Уже давно. Я все это время был с беднягой мистером Холлином, пришлось его успокаивать, он совсем разнервничался, – спокойно ответил Джоселин.

– А ты? Как ты себя чувствуешь?

– Со мной все в порядке, – он сделал несколько шагов в ее сторону. – Меня гораздо больше беспокоит твое самочувствие.

Николь встала, чтобы лучше видеть его лицо.

– Есть только одна вещь, которая беспокоит меня больше, чем судьба бедной Миранды.

– Что же это?

– Что ты можешь поверить в те ужасные вещи, которые он говорил обо мне. Потому что, кроме того, что у нас было с Майклом Морельяном, клянусь, больше не было ни слова правды.

– Я знаю это. Не забывай, что я встретил тебя ночью на берегу реки. Ни один человек не смог бы притвориться и разыграть такой спектакль.

– За исключением, может быть… сумасшедшей.

Джоселин положил руки ей на плечи:

– Дорогая, да, ты со странностями, тебя мучают какие-то видения, но сумасшедшей тебя назвать никак нельзя.

– Спасибо… Джоселин…

– Да?

– Ты придешь ко мне сегодня ночью?

Он взял ее за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

– Арабелла, не думай, что я отказываюсь, потому что хочу набить себе цену. Я такой же мужчина, как и все. Я понимаю, что между нами начинает возникать чувство, которое половой акт выплеснет наружу, и мы сможем достичь вершины блаженства. Но если это произойдет сегодня, ты не сможешь отдаться мне до конца, потому что в тебе еще живет что-то, что тебя сдерживает, может быть, это воспоминания о Майкле Морельяне, а может – что-то другое, чего я пока не знаю. Но, несмотря на это, я верю, что придет день, когда наша любовь достигнет вершины, и ты откроешь мне свою душу. И именно этого дня я буду с надеждой ждать. Ты понимаешь меня?

– Нет, – ответила она, вытирая слезы и качая головой, – я, наверное, слишком глупа.

– Не говори так. Ты прекрасная женщина и умная не по годам.

– Но ты же ничего обо мне не знаешь.

Он улыбнулся:

– А вот тут ты ошибаешься. Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь.

– Ты все равно никогда не сможешь понять все до конца.

– Может быть. Но мне и не придется это понимать, потому что ты сама мне обо всем расскажешь.

Она быстро уснула, но к ней снова пришел СОН. Сначала она увидела себя, прежнюю, на репетиции с Луисом, она видела, как он на нее смотрит, прямо-таки раздевая взглядом и восхищаясь тем, как хорошо она выглядит в новом облегающем костюме. Потом СОН изменился. Николь оказалась в больнице, наблюдая за кем-то, кто выглядел таким покинутым и одиноким. Ей показалось, что она проходит мимо знакомых людей, людей с вытянутыми лицами, разговаривающими друг с другом шепотом. Она узнала Глинду, но когда Николь подошла и начала с ней разговаривать, пожилая актриса не ответила ничего и даже не посмотрела в ее сторону, как если бы Николь вообще там не было.

Она проснулась в мягких лучах сентябрьского рассвета, птицы молчали, небо было холодного жемчужного цвета. Над развалинами прежнего Грейз Корт стлался туман, из которого, подобно корабельной мачте, возвышалась покосившаяся башня самого первого лорда де Грея, который сражался в Креси с Эдуардом III. В старом запущенном парке среди развалин листья на деревьях только начинали кое-где отливать медью и золотом. Переживая события прошлого вечера, Николь не могла дольше спать, ей хотелось выйти, прогуляться по саду, глотнуть свежего пьянящего воздуха. Поднявшись с огромной постели, она оделась без посторонней помощи и вышла из дома в прохладу раннего утра.

Она пересекла лужайку, окаймленную полуразвалившимися стенами, и уже собиралась войти в сад, окружавший старинную башню, когда какое-то движение возле конюшен привлекло ее внимание. Молодой слуга только что вывел одного из меринов и разговаривал с Джоселином, похлопывающим по спине животное, которое крутилось и танцевало под большим седлом. Испугавшись того, что Джоселин собирается уехать, Николь опрометью бросилась к ним.

– Ты куда-то уезжаешь?

Он снял шляпу и опустил уже было занесенную в стремя ногу:

– Всего лишь в Рединг. Я хотел выехать пораньше и вернуться еще до полудня.

– А зачем тебе туда? – спросила она, понимая, что этот вопрос и особенно ее тон могут показаться ему грубоватыми.

– Мне нужно отвезти это письмо на почту. А они расположены только в больших городах, вот мне и приходится ездить дальше Хенлея.

– А…

Ей ужасно хотелось спросить, кому предназначалось письмо, но она не осмелилась. Глаза Джоселина блеснули:

– Я написал сестре и сообщил ей о нашей свадьбе. Еще я попросил ее прислать в Грейз Корт моего слугу Карадока. Он может быть нам очень полезен.

– Понятно.

– Ничего ты не понимаешь, дорогая. Карадок не только считает себя моим рабом – я спас его, когда ему было десять лет из чертовски неприятной истории, – он еще отважен и силен как лев. Ты будешь за ним, как за каменной стеной, когда мне придется вернуться на войну. К тому же я хочу поручить ему одно очень важное дело.

– Какое?

– Украсть твою малышку и привезти ее сюда. Я должен убедиться в том, что ты счастлива, прежде чем уеду надолго.

– Но почему бы нам самим не попытаться добраться до нее? Зачем посылать слугу?

– Потому что Карадок просто мастер по таким делам. Несмотря на его огромные размеры, он может передвигаться в темноте бесшумно как тень. Если кто-то вообще способен забраться в дом Дензила Локсли и выкрасть ребенка, – то это Карадок.

Николь улыбнулась:

– Звучит обнадеживающе.

– И не только звучит. Это именно тот человек, который нам нужен, – Джоселин вскочил в седло. – В любом случае, я отправлю письмо. Чем скорее Мирод его получит, тем скорее она пришлет Карадока.

Все еще не желая отпускать его, Николь сказала:

– Какое у твоей сестры странное имя. А как оно пишется?

– Вот так, – она уставилась на белый бумажный конверт, запечатанный и подписанный с обратной стороны.

– Моей многоуважаемой сестре, леди Мирод Аттвуд, в ее дом в Кингсвер Холл, расположенный на реке Дарт, в пяти милях от Дартмута, в графстве Девоншир, – рассмеявшись, прочла Николь и, посмотрев на Джоселина, воскликнула: – Как забавно! – опять прежде, чем успела подумать.

– Самое обыкновенное написание адреса, – ответил он, немного обиженно, – уверен, что имя сестры прекрасно известно в Дартмуте, потому что мы обычно посылаем туда слугу три раза в неделю забирать почту. А туда ее доставляет местный посыльный из Плимута. Но все равно я на всякий случай пишу все полностью.

– Прости меня, – произнесла Николь, осознав, как, должно быть, надменно прозвучала ее реплика, – я вовсе не хотела тебя обидеть.

Но Джоселин не успокоился:

– Ты, по всей видимости, не часто пользовалась почтовыми услугами его величества, иначе тебе было бы известно, как они удобны. Не думаю, правда, что эта система останется такой же надежной, если страна начнет воевать. А теперь мне надо ехать, я хочу застать посыльного, – он нагнулся с седла и поцеловал ее в щеку. – Я вернусь быстро, так что пообедаем вместе.

– Прекрасно, – ответила Николь.

Она махала ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду.

Казалось, что вместе с его исчезновением даже краски прекрасного утра померкли, и Николь вдруг представила, какой невообразимо пустой и скучной будет ее жизнь, когда он вернется в Ноттингем. Для нее потянется вереница бесконечно долгих дней ожидания и даже пришедшая после разговора с Джоселином мысль о том, что она может попросить Карадока украсть для нее, кроме дочки, еще и служанку Эммет, не обрадовала ее. «В общем, – думала Николь, – жизнь в семнадцатом столетии становится все более ужасной, и мне надо приложить все усилия, чтобы поскорей вернуться домой, пока меня что-нибудь не остановило».

Вдруг она вспомнила про смутные голоса и похолодела. «Неужели я действительно слышала, как кто-то звал меня по имени, или это была только иллюзия?» – подумала она. Что бы это ни было, она была напугана, но решила преодолеть страх, надеясь, что это единственный способ вернуться назад. Она остановилась возле большого дуба и легла на землю, потом закрыла глаза и попыталась войти в транс.

Когда она училась в театральной школе, их часто заставляли расслабляться до полного отключения, и вот сейчас она сначала изо всех сил напрягла мускулы, а потом дала им резко расслабиться, глубоко вдыхая при этом через нос, а выдыхая через рот. В то же время она постаралась избавиться от всех мыслей и сосредоточилась на «черном», как их учили в театральной школе.

Прошло какое-то время, и ей показалось, что она слышит далекую музыку, она даже узнала ее, это был «Петрушка» Стравинского, которого она очень любила. Она слегка повернула голову, вслушиваясь, и тут же услышала голоса.

– Она реагирует. Я заметил, как она шевельнулась.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Она чуть-чуть повернула голову. Николь, ты слышишь меня? Ты узнаешь музыку?

Она хотела сказать: «Это «Петрушка», но оказалось, что сделать это ужасно трудно. Она пошевелила губами, пытаясь произнести букву «П», однако не смогла издать ни единого звука.

– Она пытается говорить! Смотрите, смотрите!

– Господи, кажется ты прав. Николь, Николь! Ради Бога, проснись и скажи нам, что произошло!

Яркое осеннее солнце закрыла чья-то тень, она поняла, что прошло уже несколько часов.

– В чем дело? – спросил голос Джоселина, дрожащий от волнения и напряжения. – Арабелла, что случилось? Вернись, вернись назад, – последовала пауза, потом он отчетливо произнес: – Николь, не уходи.

Откуда-то издалека снова послышался голос:

– Она опять слабеет, Господи, помоги нам!

Тут две сильные руки схватили ее и немного грубовато подняли на ноги.

– Боже мой! – прошептал голос Джоселина прямо у нее над ухом, и Николь открыла глаза.

Она глупо смотрела на него, ничего не понимая, не в силах произнести ни слова или сфокусировать взгляд.

– Слава Богу, – прошептал он, – я думал, что ты умерла. Ты лежала совершенно неподвижно, бледная как смерть. Я даже не слышал твоего дыхания. Ты никогда больше не должна так делать, Арабелла. Слышишь меня?

Все еще не в силах разговаривать, Николь стояла, слегка пошатываясь. В следующую секунду он поднял ее на руки и понес к Грейз Корт. Больше всего она сейчас походила на капризного ребенка, который сбежал, прихватив с собой мешок с конфетами и объелся им до такой степени, что ему стало плохо. А теперь беднягу несли домой.

Как будто понимая, что Николь сама ввела себя в такое странное состояние, в течение следующих двух недель Джоселин не спускал с нее глаз. Будь Николь в хорошей форме, она бы ужасно разозлилась, потому что ненавидела, когда партнер находится с ней все время и следит за каждым ее движением. Но сейчас она была в другом столетии, и Джоселин не был обыкновенным любовником. Говоря по правде, она наслаждалась его обществом даже больше, чем обществом Луиса Дейвина, хотя не решалась признаться в этом даже себе самой.

Между тем Джоселин получал теперь много писем от друзей, в которых было все больше сообщений о ходе войны. Согласно их сообщениям, король Карл решил уйти с северо-востока и в середине сентября начал продвигаться на запад через Лестершир и Дербишир в сторону Шрусбери. Этот старинный город был прекрасным местом обороны для его величества, к тому же он мог собрать там своих сторонников из Уэльса, Маршо и Ланкашира. Тем временем молодой принц Руперт давал о себе знать, собирая свою кавалерию и двигаясь по территории Нортгемптоншира и Уорикшира, что изрядно беспокоило главных парламентариев.

– Он собирает деньги, – сказал Джоселин, прочитав очередное письмо.

– И это заставляет нервничать парламентариев?

– Он получит их в достаточном количестве.

– Так, значит, ты поедешь в Шрусбери, чтобы там присоединиться к ним?

– Да, как только появится Карадок, и ты окажешься в обществе своей дочери и служанки.

– Мне не хотелось бы оставаться одной в Грейз Корт.

– Но ты подождешь меня здесь?

Она знала, что если он и не до конца понимает, то все же чувствует ее состояние, ее желание ускользнуть от него, вернувшись в свое время. Поэтому ей нелегко было ответить на этот вопрос.

– Я вижу, что ты в нерешительности, – продолжал Джоселин, – скажи, ты все еще любишь Майкла Морельяна?

– Нет, конечно, нет.

– Но и меня ты еще не любишь, так ведь?

– Я хочу оказаться с тобой в постели, если это что-то говорит тебе.

Джоселин заколебался:

– Может быть, нам действительно следует заняться любовью, это прояснит ситуацию. И удержит тебя рядом со мной.

Николь никогда не ожидала от себя ничего подобного, тем не менее, она произнесла:

– Не стоит потакать моим желаниям, жертвуя ради этого своими убеждениями. Я могу подождать до тех пор, пока ты действительно будешь готов к этому.

– Господи, Арабелла! – воскликнул Джоселин, вскакивая и направляясь к ней. – Ты все-таки удивительная женщина! Не ожидал, что услышу такое от тебя.

С этими словами он заключил ее в объятия, и они впервые за время знакомства начали целоваться, давая волю своей страсти. Его язык оказался у нее во рту, он с наслаждением ласкал ее губы, он пил нектар любви, как пьют мед или вино, испытывая негу и блаженство. Она тут же поддалась на его ласку, отвечая на каждое движение, так, как это могла делать только Николь Холл.

– К черту все. Я хочу тебя, – проговорил Джоселин, расстегивая корсет и осыпая поцелуями обнажившееся тело.

Она почувствовала, как горячие губы целуют грудь, маленькие, твердые соски Арабеллы были теперь у него во рту.

– Я не могу больше сдерживать себя, – хрипло проговорил он, – ты хочешь, чтобы это произошло прямо здесь?

– Нет, пойдем в спальню. Сюда могут войти слуги.

Как будто услышав ее слова, кто-то постучал, и дверь почти сразу начала открываться. Они отскочили друг от друга с глупым и виноватым видом.

– Извините, что побеспокоил вас, милорд, – сказал появившийся слуга, с удивлением разглядывая растрепанного и возбужденного Джоселина, – но в дом прибыл человек, который утверждает, что вы посылали за ним. Он назвался Карадоком Веннером. Могу я его впустить?

– Он появился в самый подходящий момент, – виновато проговорил муж Николь, грустно глядя на нее. – Да, впустите его и скажите, что я буду через несколько минут.

– Ты обязательно должен встретиться с ним прямо сейчас? – спросил Николь, когда дверь за слугой закрылась.

– Он мчался без остановки от самого Девона. У меня слишком хорошие манеры, и я слишком уважаю его, чтобы отложить встречу.

– О, черт бы его побрал! – воскликнула Николь сердито, ненавидя в этот момент всех Карадоков на свете, и особенно этого, хотя она его еще даже не видела.