"Яблоко. Рассказы о людях из "Багрового лепестка"" - читать интересную книгу автора (Мишель Фейбер)

— Меня может стошнить от крови, сэр.
— Кровь вы там едва ли увидите. Это не собачьи бои и не петушиные, не травля быка псами. Все происходит быстро. И чисто. Это… — рассерженный ее непонятливостью, он стиснул кулаки. — Присутствовать при этом — привилегия. Трепет, вот что порождает это зрелище в человеке. Благоговение. Оно…
Он глубоко вздохнул, обычного количества воздуха ему, чтобы дать Кларе представление о грандиозности происходящего там, явно не доставало.
— …поразительная демонстрация того, что случается, когда превосходно обученное существо набрасывается на орду вредоносных тварей.
Такой страстности она в его голосе еще не слышала. Впрочем, не важно.
— Дело в том, сэр, что следующий четверг у меня сильно занят.
Он схватил ее упрятанные в перчатки ладони — при всех, на улице, — стиснул их в своих. Глаза его светились чистосердечием.
— Пожалуйста, — произнес он. — Я платил вам шиллинг в неделю лишь для того, чтобы подготовить вас к этому. Не отказывайте мне. Теперь дело только за вами. Это не отнимет у вас больше часа.
— Вы пугаете меня, сэр.
— В таком случае, десять шиллингов.
Клара с трудом сглотнула.
— Ну хорошо, — сказала она.

С того дня Клара все прикидывала, как бы ей увильнуть от исполнения данного ею обещания, не претерпев неприятных последствий.
Можно было бы провести весь четверг, не выходя из дому, — погладить одежду, зашить разорванный лифчик и вообще дать своему телу передышку. Однако откуда ей знать, на что способен пойти обманутый в его ожиданиях Крысогон? А вдруг он потом станет подстерегать ее целыми днями?
Поразмыслила она и о том, чтобы попробовать нагло отказаться от своего слова, заявить, что передумала, и показать уже обстриженный ноготь. Если он разозлится, она ведь может и на помощь позвать, верно? В последнее время Лондон просто кишел полицейскими, да и доброжелателями всевозможных мастей. Уж, наверное, хоть кто-то из них да придет к ней на помощь. «Этот джентльмен приставал ко мне с непристойными предложениями», — могла жалобно заявить она. Не исключено, впрочем, что и это — мысль не самая умная. Кое-кого из местных полицейских Клара знала в лицо. Если джентльмен (каким бы уродливым и обезображенным он ни был) подаст на нее жалобу, они с великим удовольствием упекут ее в тюрьму.
Можно было бы убить Крысогона, просто-напросто убрать его из своей жизни. Однако Клара не могла не признать, что это слишком уж радикальное средство избавления от боязни оказаться замешанной непонятно в чем — реакция, которой можно ожидать скорее от мужчины, чем от женщины. Да и орудий убийства у нее никаких не имелось, даже ножа. Не душить же ей мистера Хитона прямо на улице? Дурь какая-то, непонятно, почему она вообще об этом подумала, разве что нервы себе решила пощекотать.
А можно было бы и просто сбежать, перенести занятия ее ремеслом в другую часть города. Господи-Исусе, стоило отрастить на полдюйма всего один ноготь, и вот она уже собирается расстаться с Сент-Джайлсом — к которому только-только начала привыкать! Нет, и это тоже всего лишь фантазия. Комната, которую она снимала у миссис Портер на Куин-стрит, ей нравилась, на углу Брод-стрит имелась приличная пивная, в которой Клара уже начинала приобретать репутацию девушки чистой, изъянов никаких не имеющей. А была еще мясная лавка Дикки у Семи Углов, в которой она могла съедать столько, сколько душе угодно, — в разумных, конечно, пределах и при условии, что заговаривать с женой мистера Дикки она не станет.
Нет, встретиться с Крысогоном ей все же придется.

Настал четверг, Клара встретилась с Крысогоном на обычном их месте. Не говоря лишних слов, она приноровила свой шаг к его хромой, но скорой поступи, и они бок о бок пошли по Дадли-стрит. На нем было просторное, но колено длиной пальто, придававшее ему сходство с импресарио. Импресарио, возможно, сошедшим с круга: пальто слегка потратила моль. И Кларе впервые пришло в голову, что благотворитель ее, быть может, не так уж и богат, что деньги, которые он отдавал ей, были ему не так уж и по карману. Она ощутила укол совести и отреагировала на него единственным доступным ей способом.
— Мои десять шиллингов я хочу получить сейчас, — сказала она.
Он на ходу передал ей деньги. Как будто предвидел эту просьбу и держал монеты наготове, в сомкнутой ладони.
Интересно, как они доберутся до Саутуарка? — гадала Клара. Путь отсюда не близкий, и ни одной из ее подруг-проституток он не знаком. Может, Крысогон поведет ее туда пешком — или они поедут на омнибусе, точно муж и жена? Мысль о том, что множество самых разных людей будет смотреть на них, полагая, что она и Крысогон связаны близкими отношениями, показалась ей неприятной; и что ей было не развязаться с ним шесть недель назад — перетерлись бы и все, и не пришлось бы тогда изображать невесть кого.
— Нам далеко? — спросила она.
Рука Крысогона вздернулась вверх, и Клара съежилась, боясь, что он ударит ее, — но нет, он всего-навсего подзывал кеб.
— Саутуарк, «Отдых путника», — сказал он извозчику.
— Прекрасно, сэр, — отозвался тот. — Интересуетесь особой кадкой, которую там внизу держат, не так ли, сэр?
— Именно так.
— Я тоже имею к этому кой-какое касательство, сэр. Весьма симпатичное зрелище.
Клара и мистер Хитон забрались в экипаж. Похоже, то, что кебмен был осведомлен о репутации «Отдыха путника», мистера Хитона нисколько не удивило. На недолгие мгновения ей явились картины Лондона, неизмеримо более привлекательного, чем полагали она и ее товарки, — города, изучение которого иные обращали в основное свое занятие. Впрочем, вглядываться в эти картины она никакого желания не имела. Похоже, Крысогон надумал специализироваться на показе ей зрелищ, относительно коих она предпочитала хранить неведение.
— А как же я доберусь до дома, когда все закончится?
Крысогон грустно улыбнулся:
— Полагаю, когда все закончится, мы об этом договоримся.
— Но ведь мы с вами живем в разных местах.
— Я отвезу вас домой, потом поеду к себе.
Клара покивала, нисколько услышанным не убежденная. Если она и научилась чему-то, став проституткой, так это тому, что на чужую любезность и щедрость полагаться не следует. Кеб катил и катил вперед, время тянулось, и каждый удар лошадиных копыт по камням мостовой говорил Кларе, что она уезжает все дальше от улиц, которые знала. Если ее ограбят и бросят умирать в темных, неведомых ей местах, десять шиллингов, которые она уложила в карман платья, ничем ей не помогут. А чтобы избавить себя от подобной участи, ей волей-неволей придется поддерживать мир с Крысогоном, быть ему в радость или хотя бы не ссориться с ним. А она, между тем, не знала, удастся ли им провести вместе все послеполуденное время — тем более, в обществе крыс и собак — и ни разу при этом не поругаться.
— Надеюсь, в том, что касается ногтя, мы с вами договорились, — сказал он, отвернув от нее лицо в сумраке экипажа.
— Ногтя, сэр?
— Вам не следует думать о том, чтобы быть со мною помягче. Засуньте его так далеко, как сможет достать ваш палец.
— Я постараюсь, сэр.
— А о том, что можете поранить меня, не думайте.
— Не буду, сэр.
— И не вынимайте его, пока… — Крысогон резко дернул головой, еще сильнее отворачивая лицо от Клары, как если бы он вдруг увидел идущего по улице знакомого. — Пока все не закончится.
— А как я узнаю, что все закончилось, сэр?
И тогда он повернулся к ней. Покрытое шрамами лицо его было бледным, только щеки заалели и пошли разноцветными крапинами.
— Все закончится, когда умрет последняя крыса, — сказал он.

«Отдых путника» стоял на другом конце света. Чтобы добраться до него, кебу пришлось пересечь Темзу, миновать вокзал Ватерлоо, на котором Клара бывала раз или два со своей госпожой, — в ту пору там было намного тише, чем ныне. Сам паб, когда они, наконец добрались до него, показался ей ничем не заслуживающим столь долгого пути. Кабак пошиба самого низкого — такое впечатление произвел он на Клару, — из тех, в которые бездельники-мужчины приходят с серьезным намерением надраться. Воздух его был крепко настоян на трубочном дыме и спиртных парах, клиенты же сгибались над стаканами так низко, точно норовили глотнуть кислорода, кое-где еще сохранившегося под столиками. Один участок пола, тот, половицы которого успели подгнить, был наспех залатан разноцветными досками с расщепленными, перепачканными в дегте концами. Очаг задыхался от пепла и тлеющих угольков. Некоторые из газовых светильников были не то выключены, не то поломаны, а скудость стекла в зале означала, что он напрочь лишен зеркальной праздничности пабов, в которые привыкла заглядывать Клара. В этом темное дерево скрадывало свет и отказывалось его возвращать.
— Мне здесь не нравится, — прошептала она своему спутнику.