"Вероятность равна нулю" - читать интересную книгу автора (Пеев Димитр)IV. МАМАНСпала ли этой ночью Эдлайн Мелвилл, в каком часу проснулась, делала ли свою утреннюю гимнастику, осталось неизвестным. Первые признаки жизни она подала около восьми утра, когда позвонила по телефону в номер Маклоренса. Поскольку никто не отвечал, она появилась у дверей соседнего номера и долго стучалась. Пришла горничная, открыла номер, и, когда Мелвилл выяснила, что ее любовника не просто нет, но он и не ночевал здесь, она явно встревожилась и вернулась к себе. Минут через пять она опять появилась в коридоре, за спешкою позабыв о тонкостях туалета и грима, и немедленно ринулась вниз к администратору с расспросами о Маклоренсе. Но никто ничего сказать ей не мог, кроме того, что ключ со вчерашнего вечера висит на положенном ему месте. Последнее известие взволновало Мелвилл, она упала в ближайшее кресло и нервно закурила. Она настолько погрузилась в какие-то неспокойные думы, что оперативник позволил себе приблизиться и взглянуть ей в лицо. Ему почему-то показалось, что вовсе не ревность исказила это лицо, не ревность и не тревога за судьбу ее дружка, а какой-то дикий, животный страх за собственную жизнь. Докурив сигарету и погасив ее в пепельнице, немного успокоенная, Мелвилл встала. Она попросила женщину-администратора узнать в больнице или в полиции (она именно так выразилась), не случилось ли чего с ее приятелем Дэвидом Маклоренсом. И снова закурила в кресле. Прошло десять минут, прежде чем администраторша выяснила в курортной поликлинике, что случилось. Сильно смущенная, она пересказала Мелвилл ужасную новость, вплоть до того, что в крови погибшего обнаружено много алкоголя, а машина его тяжко повреждена. Мелвилл выслушала все это без единой слезинки, быстро вышла из гостиницы и принялась возбужденно расхаживать перед входом. Села на ближайшую скамейку, снова закурила, но после двух-трех затяжек отшвырнула сигарету. Опять началось хождение перед фасадом гостиницы. Наконец, будто выяснив для себя что-то или приняв какое-то решение, она направилась к почте. Марков и Ковачев только что вышли прогуляться в парк возле дома отдыха, когда их почти бегом догнал возбужденный Петев. – Товарищ генерал, я понял, кто Маман! – Говорите! – Это… Мелвилл. Только что она отправила телеграмму в Нью-Йорк. И подписалась «Маман». На английском… – И он протянул Ковачеву листок бумаги с латинскими буквами. – «Нью-Йорк, Бронкс, Уэстчестер-авеню, 181, квартира 73. Джо Формика, – переводил Ковачев. – Морти погиб катастрофа машине быстрее жду Маман». – Гм… Морти… – прошептал еле слышно Марков. – Мортимер… Напомните, как звали господина, которого ирландец искал по гостиницам? – Мортимер Харрисон. – Так, так… По паспорту погиб Дэвид Маклоренс… – По фальшивому, товарищ генерал! – А она сообщает, что погиб Морти. О'Коннор разыскивает Мортимера Харрисона или… в крайнем случае Дэвида Маклоренса. Видимо, это одно и то же лицо. Ибо, найдя Маклоренса, он прекратил поиски Харрисона. Вроде бы логично, а? – Она и есть Маман! – не унимался Петев. Ковачев сердито потряс головой. – Откуда такая уверенность! Можно писать и от чужого имени, как это делал Маклоренс. Хотя… скорее всего, вы правы. – Он ненадолго задумался. – Джо… Формика… На латыни «формика» означает вроде бы муравья. Джо Муравей! – Может быть, так зовут этого… Бонифацио? – предположил Петев. – Оставьте вы эти псевдонимы. Кто поручится, что Бонифацио – это не какой-нибудь полковник Лоуренс, а Муравей, к примеру, может оказаться и генералом. Петев машинально поглядел на Маркова. – Дались вам генералы, – усмехнулся Марков. – Пока что можно сделать лишь один вполне определенный вывод: у них нет на сегодня другого передатчика и приходится пользоваться официальным телеграфом. – Значит… – Петев в раздумье почесал свою бородку. – Значит, Мелвилл не причастна к убийству. – Ладно! – Марков махнул рукой. – Может, она сообщает, что возложенная на них задача успешно выполнена? Самое большое впечатление в этой телеграмме на меня лично произвела подпись. Точно такая же, как в шифрограммах: Маман. Профессионалы так не поступают. Нетрудно догадаться, что мы можем их засечь и расшифровать текст. Тем более что шифр-то элементарный… – А что могут значить эти два словечка напоследок: «быстрее жду»? – размышлял вслух Ковачев. – Куда уж там спешить после катастрофы? И чего ждать? – Или… кого? – продолжил генерал. – Как поступили с телеграммой? Отправили? – Я поговорил с начальником почты, – сказал Петев. – Договорились немного ее подзадержать. – И правильно. Когда ее там получат, то будут знать… – Что Маклоренс – то есть Морти – уже… морто, мертв. И что передатчик уже в наших руках. Так что других шифрограмм больше не поступит. Заметьте следующее… – Ковачев заглянул в листок с текстом: – «Морти погиб катастрофа машине» можно понять и так: «Морти погиб. Точка. Катастрофа в машине». То есть катастрофа с передатчиком. – А что все-таки передать начальнику почты? – спросил Петев. – Он не может надолго задержать телеграмму. Марков курил, несколько раз торопливо затянулся. – Действительно… А жаль! Смущает меня, что время идет, а мы все еще не знаем цели их прибытия сюда. – Надо надеяться, скоро они покажут свои коготки, – сказал Петев. – На что надеяться? Разве они уже не показали, на что способны, когда спровадили Маклоренса в пропасть? А завтра может произойти что-нибудь и похлеще! Супруги Халлиган, как и положено достопочтенным англичанам, ровно в восемь явились к забронированному для них столику. Несколько минут спустя, когда еще ничего не было заказано, в зал вошел Ларри О'Коннор. Он оглядел зал, как бы кого-то ища, и, хотя свободных столиков было достаточно, приблизился к столу англичан и обменялся с ними несколькими ничего не значащими фразами, как водится между соотечественниками в чужой стране, после чего был настоятельно приглашен разделить компанию. Когда О'Коннор сел, беседа продолжалась. Петев сидел недалеко. Цены здесь были не для командированных, а выдавать обеды и ужины в первоклассном заведении тоже за служебное задание Петеву было совестно, и потому он заказал пиво. Официант посмотрел на него подозрительно, но недовольства не выказал. Тем временем подоспел Дейнов и уселся напротив. – Здравствуйте! – Добрый вечер! Как видите, сидят и беседуют. – Беседуют и закусывают. Скоро к ним присоединится и Мелвилл. Я проверил, О'Коннор прибыл самолетом прямо из Франкфурта. – Что еще известно о нем? – Ничего. Паспорт выдан в Нью-Йорке. Между столиками в начале зала замаячила мадам Мелвилл. Заметив Халлиганов, она приветливо им помахала, и те энергично начали зазывать ее к себе. Она еще только усаживалась, а уж ей представили О'Коннора, и сразу же завязался оживленный разговор. – Вот и собрались, – сказал Петев. – Этот О'Коннор искал Харрисона-Маклоренса, а нашел его любовницу. – Как будто она была ему только любовница! Не кажется ли вам, что уже пора вызвать ее к нам да порасспрашивать о том о сем? – оживился Дейнов. – О чем, например? – Да хотя бы о том… – Дейнов задумался. – О том хотя бы, что ее дружок, с которым она прикатила к нашим берегам в одной машине, оказался убитым. – В автомобильной катастрофе! – А она прыгает, ручкой помахивает, точно ничего не случилось. – Вы думали, что она облачится во все черное, да? Она узнала скорбную весть вполне официально, от администраторши. После обеда побывала в морге. Даже всплакнула. Но что поделаешь, дорожное происшествие, такие вещи случаются даже в Австралии. – А про два пистолета и радиопередатчик что она станет плести? – Помилуйте, скажет она, я ничего такого не знаю, не ведаю… И точка. Вы думаете, вам одному хочется перекинуться с нею парой словечек? Однако не забывайте, что перед вами Маман. Поглядите-ка на нее! О'Коннор пригласил Мелвилл, и оба весело отплясывали. Странную пару представляли Ноумены. Огромный крючковатый нос, жалкие остатки рыжевато-седых кудряшек выдавали в Еремее выходца с Ближнего Востока. А вот дочь его походила скорее на испанку – или сицилианку, или француженку. Появлялась она везде одетой крайне экстравагантно, непомерно, даже вульгарно загримированной и почти всегда одна. С отцом ее видели целый вечер только тогда, в Балчике. Она редко пользовалась автомашиной, предпочитая пешие прогулки в одиночестве. Складывалось впечатление, что она кого-то разыскивает. Ее трудно было бы назвать красавицей, хотя на мужчин она производила впечатление. И только глаза ее, если в них вглядеться, говорили о какой-то душевной опустошенности и внушали страх. После обеда – на сей раз в отдаленном ресторанчике – Мишель Ноумен снова отправилась на прогулку. Но то было не беспечное послеобеденное путешествие для облегчения пищеварения, а подобие неистового, утомительного кросса, словно возникла необходимость разом сбросить все калории, набранные за столом. Не впервые Мишель выматывала таким манером оперативников. На этот раз очередная прихоть привела ее на пристань. Послеобеденная дремота одолела всех отдыхающих, так что свободных лодок, предназначенных для приятных прогулок, было хоть отбавляй. Мишель внимательно оглядела их все, а главное, всех лодочников и остановилась возле небольшого суденышка с надписью «Гларус». В ней красовался в выразительной позе культуриста молоденький черноволосый паренек. После того как он перехватил ее взгляд, Мишель кокетливо улыбнулась. Видя столь явный к себе интерес, он поднялся, дерзко ухмыльнулся, даже подмигнул и прибегнул к жестам с полупоклонами – очевидно, по его представлению, венецианские гондольеры так зазывают молодых сеньорит в свои лодки. – Не угодно ли, фройляйн, на прогулку? Шпацирен гевезен… променад. Чиба гарантирует полное обслуживание. Без всяких колебаний Мишель вскочила в лодку, а Чиба ухватил ее за талию, делая это несколько энергичней, чем следует при посадке дамы. Оба рассмеялись при этом. Чиба немедленно завел мотор, и лодка понеслась от берега. Генерал Марков собрал в управлении всю группу, как он выразился, на прощальный разговор, поскольку намеревался ближайшим самолетом вернуться в Софию. Кроме Ковачева, Петева и Дейнова, был здесь и Консулов как энергичный и полноправный участник общего дела. – Что нового у наших господ? – спросил Марков. – Дочь Ноумена почти целый час бесцельно носилась в лодке по морю, – ответил первым Петев. – Кто лодочник? – Христо Спиров Диамендиев, местный ухажер по кличке Чиба. Год назад изгнан из торгового флота за валютные спекуляции. Теперь вольный рыбак, а летом промышляет как лодочник, предлагая клиенткам «полное обслуживание»… Встретились они впервые в жизни. – Какие страны посещал он в плаваньях, другие интересные подробности? – Коллеги из Варны занялись и его биографией, и им самим. – А в лодке? – Ничего особенного не замечено, – закончил Петев. – Как вы полагаете, полковник, – генерал обернулся к Ковачеву, – случайно ли Мишель Ноумен попала к Чибе, или был предварительный уговор? – Не могу сказать ничего определенного… Как вы знаете из доклада, Еремей Ноумен внимательно наблюдал за мадам Мелвилл все то время, пока она была с О'Коннором в кафе-мороженом. Он следил целых два часа, пока они не расстались. И сразу же пошел к ней в номер. Там он находился примерно пятнадцать минут. – Встречался он с О'Коннором наедине? – Нет. Кроме усиленного ухаживания за Мелвилл, ничем другим О'Коннор не интересен. Слонялся бесцельно по пляжу, лежал на песке… – По моей линии я видел его только вместе с Мелвилл, – продолжал Дейнов, – но в ее номер он пока не входил. Или мы его не засекли. Вчера многие посещали Мелвилл: оба Халлиганы, Ноумен, дочь его тоже показывалась на этаже. Но Ларри О'Коннор визит ей еще не нанес. – А она бывала у него? – Едва ли. Разве что ночью… Не знаю, – сказал Дейнов. – Странно… столько людей собралось. – Марков начал загибать пальцы. – Один, два… пять… если считать и Железного Волка… – Если он человек. А одно время их было даже шестеро, – вставил Ковачев. – Да, с убитым. Собралось столько людей, а ничего не делают, – продолжал Марков. – Если прибавим парочку Халлиган, набирается восемь душ. Хотя Халлиганов можно и не считать. – Ничего не делают! – изумился Петев. – Один убит, две шифровки… – Убийство не в счет, это их внутренние дела. Едва ли такая компания прилетела сюда, чтобы убрать Морти. А радиограммы… Расшифровали мы их – ну и что? Что взамен? – Да, прошла неделя после прилета первых ласточек, – сказал Ковачев. – Ясно, что это не агенты, которых внедряют надолго. Еще десять, от силы пятнадцать деньков – и они все упорхнут. Кто в Англию, кто в Штаты, а кто и еще дальше. А мы как засели на мели, так и сидим. Ни единой версии об их пребывании здесь. – Насчет версий мы еще поговорим, но… – Генерал испытующе всех оглядел. – Но сначала ответьте на такой вопрос: регулярно ли читаете газеты? Все молчали. – Красноречивый ответ. А если бы регулярно читали, то знали бы, что вчера через Босфор в Черное море вошли два ракетоносных крейсера шестого американского флота. – Вы думаете, есть связь? – Не перебивайте, Петев!.. И если вы сделаете правильный вывод из моих слов и начнете читать газеты регулярно, то через два дня узнаете, что в Варну приходят с визитом дружбы советские военные корабли. А теперь подумаем, что было бы, если бы вся эта многолюдная компания собралась здесь… В этот момент заверещал телефон, и Марков поднял трубку. – Слушаю… Да, это я… Так… Понял. Ждите на месте и ничего не предпринимайте. Ничего. Сейчас прибудет полковник Ковачев. Ждите. Генерал опустил трубку, подумал, посмотрел на всех внимательно и сказал: – Докладывал наблюдающий за Мелвилл. Уже десять часов утра, а она не выходит из номера. О'Коннор дважды пытался дозвониться к ней по телефону, никто не отвечает. Ключ от номера вниз не передавался. Вы, полковник, отправляйтесь в гостиницу и выясняйте, что все это значит. А я… Возвращение в Софию на сегодня откладывается… Ковачев взял с собою капитана Консулова. Последние дни он имел возможность часто работать с ним, и это доставляло ему все большее удовольствие. Не только потому, что капитан был исключительно энергичен, инициативен (иногда больше, чем нужно), пунктуален – с точностью до секунды на своих электронных часах. Эти качества в той или иной степени были присущи всем работникам управления. Их учитывали при приеме на службу, и, если оперативный работник начинал ими пренебрегать, долго на службе он не задерживался. То, что отличало Консулова от других, даже от безупречного во всех отношениях майора Петева, не говоря уж о добродушном и слегка наивном капитане Дейнове (чья наивность, правда, иногда смахивала на глупость), называлось остроумием. Да, он был остроумен, часто злоязычен и далеко не всегда почтителен и воспитан. Присущая ему резкость выражений, видимо, и породила всех его врагов и недоброжелателей. Но полковник Ковачев, хотя и сам попридерживал язык (или именно поэтому), ценил чужое остроумие и забавлялся оригинальными высказываниями Консулова. На всякий случай они заглянули в курортную поликлинику и прихватили с собой доктора Миладинова. В гостинице они наткнулись на наблюдателя, но тот сделал вид, что их не заметил, пригласили администраторшу и поднялись на тринадцатый этаж. Возле номера 1305 остановились. В коридоре было тихо, только в самом конце его трудились две уборщицы. Консулов постучал, потом сильней, потом забарабанил кулаками в дверь. – Постойте, Консулов, дверь снесете! – Но это же не… – Возьмите, пожалуйста, ключ у уборщицы, – обернулся Ковачев к администраторше. Та принесла ключ и подала Ковачеву. Он медленно и осторожно вставил его в скважину. Дверь открылась легко. Но, прежде чем войти, Ковачев жестом остановил своих спутников: – Вы подождите здесь! Затем он достал носовой платок, наложил его на дверную ручку, вошел в номер и закрыл за собой дверь. Не прошло и минуты, как он возвратился, загораживая спиною проем, и сказал администраторше: – Уборщицы пусть занимаются своим делом. А вы спускайтесь вниз и… как будто ничего не произошло. – Как так ничего! Наверно, что-то все же случилось? – Именно ничего! Потом поговорим. А вы, доктор, и вы, Консулов, следуйте за мной. Осмотр занял более двух часов. Доктор Миладинов увез труп в морг на вскрытие, затем прибыли генерал Марков и Дейнов, и, когда все было описано, осмотрено, сфотографировано, Консулов вместе с экспертами ушел составлять протокол. В номере остались Марков, Ковачев, Дейнов. Генерал уселся в кресле и нехотя взглянул на разобранную постель. На ней и нашли мадам Мелвилл, уже спящую вечным сном. По всей комнате, на стульях, на столе валялись предметы ее туалета. И только на тумбочке возле кровати сейчас было пусто. Эксперты забрали шприц и ампулы – Мелвилл оказалась наркоманкой. – Картина вроде бы ясна, а? Очередное впрыскивание морфия, сердце не выдерживает и… инфаркт. Вывод?.. Если не хочешь в сорок два года скончаться от инфаркта, не злоупотребляй морфием! – Марков поискал глазами пепельницу, чтобы стряхнуть пепел с сигареты. – Эти молодцы и пепельницу увели… Дейнов, не предложите ли идейку? – Я? Но по мне… дело представляется очень уж сомнительным. То приятель ее попадает в катастрофу, то вдруг сама она… от инфаркта… – Я не о том, Дейнов. Не подскажете ли, куда стряхнуть пепел старшему по званию? Принесите, пожалуйста, пепельницу. – Будет исполнено, товарищ генерал! – И он стрелой вылетел из номера. – И вы, полковник, разделяете мнение Дейнова, что ситуация с гнильцой? – Как вам известно, ключ от номера, тот, что находился у Мелвилл, был не до конца вставлен в замочную скважину, а лишь слегка всунут. Он стоял вертикально, так что я просто вытолкнул его своим ключом, даже не заметив. – Вы – и не заметили? – Товарищ генерал! Я был весь внимание, когда открывал. – Да, тут можно сделать несколько выводов. – У меня пока что один. Кто-то побывал в номере уже после смерти и, уходя, вставил ключ так, чтоб не мешал запереть дверь. Вошел Дейнов с пепельницей и поставил на стол перед генералом. Марков пересыпал пепел с ладони. – Спасибо, Дейнов… Постой, постой… Уже после смерти, говорите? Да, будь она жива, такой прием не прошел бы. Да и не было бы нужды… Это почерк убийцы! – Похоже… если она убита! – сказал Ковачев. – А что, если так: случайный свидетель, допустим просто гость, присутствовал при инфаркте, перепугался и… – И вспомнил про ключ от чужого номера в собственном кармане! – перебил его Марков. – Уборщицы сюда утром не заглядывали? – Нет, до нас никто из персонала гостиницы не пытался открыть номер. Неизвестный с ключом побывал в номере после смерти. Вероятно, он причастен и к самой смерти. – К инфаркту? – Криминалистике известно множество средств для вызывания инфаркта, товарищ генерал, вплоть до уколов. – Спасибо, я этого не знал, – улыбнулся Марков. – Посмотрим, что покажет вскрытие. Кто же это – ваш господин Икс? – Вчера у нее был Ларри О'Коннор. Провожал после ужина. Они пошли в номер в двадцать один тридцать, но он ее покинул еще до полуночи. Свидание их длилось не более двух часов. – А смерть наступила позднее, около часа ночи. – Не только это. В самом начале первого Мелвилл позвонила администраторше, попросив разбудить ее в восемь. Собственно, потому та и подняла тревогу. Так что О'Коннор не без странностей. Едва проявит к кому-нибудь интерес – и хоп, всплывает мертвец. Так было с Маклоренсом, сегодня вот мадам Мелвилл. Но это еще не означает, что именно он убийца. – Нет, но какая-то связь прослеживается. Может быть, убивает кто-то другой, но именно потому, что О'Коннор выступает как наводчик… – Действительно, странно. Кто-то другой, говорите. Кто бы это мог быть? Кто-то из их знакомых. – Или нам незнакомых… – Кого она приняла около полуночи в своем номере… – Или он сам его открыл. – Ну ладно! – воскликнул сердито Марков. – Или, или… Сначала порассуждаем о знакомых. Во-первых, господин Никто и доченька его Мишель, которые любезно доставили ее сюда из Балчика. – Или чудесная парочка Халлиган. Но она обитает в другой гостинице. – Не забудем и Железного Волка. Если, разумеется, он существует в природе. Зазвонил телефон. Администратор сообщала, что пришел О'Коннор и разыскивает мадам Мелвилл, а она не знает, как поступить. – Конечно, пусть подымется сюда. – Что бы это значило? – спросил Ковачев, узнав эту новость. – Ничего сверхъестественного. Когда преступник соблюдает все правила игры, я всегда склоняюсь к мысли, что он просто умен… Прошу вас в очередной раз блеснуть вашим английским в разговоре с О'Коннором. Я тоже останусь… Мы из болгарской милиции, пардон, полиции. А вы, Дейнов, отправляйтесь в ванную. Трое – это уже перебор. Ждите там, когда позовут. И не курить! Услышав стук в дверь, Ковачев открыл. При виде его О'Коннор отступил на шаг, посмотрел на табличку, полагая, что ошибся номером, а затем снова изумленно воззрился на незнакомого господина. – Прошу прощения, но я ищу миссис Мелвилл. – Прошу вас, заходите! Поколебавшись, О'Коннор все же вошел. Ковачев закрыл дверь и приветливо указал на кресло. Гость оглядел комнату, раскланялся с Марковым, но продолжал стоять. – Что все это значит? Где миссис Мелвилл? – Госпожа Мелвилл ночью почувствовала себя дурно и сейчас находится в больнице. – Что значит – дурно? Скажите, бога ради, что с ней? Я был у нее вчера вечером. И ничего такого не заметил. – Очевидно, ее состояние ухудшилось после вашего ухода. – Где можно ее видеть… поговорить с ней? А вы кто такие, почему оказались в номере? Прежде чем ответить, Ковачев долго и внимательно рассматривал О'Коннора. – Мы представители болгарской милиции. – И что вы здесь потеряли? Уж не случилось ли что похуже… – А что похуже могло случиться с миссис Мелвилл? Лично вас я попросил бы рассказать, где вы были вчера вечером и сегодня ночью. – В какой больнице можно найти миссис Мелвилл? – Не могли бы вы рассказать… – Нет, не смог бы! Господа! О'Коннор легко поклонился и вышел из номера. – Стоило ли так уж напрямик приступать к допросу? – сказал Марков. – Почему бы и не спросить человека напрямик, что он поделывал ночью? – Но, как видите, он не пожелал отвечать. – И это тоже ответ. – Зачем вы его ввели в заблуждение? Сообщили только, что она в больнице, не уточнив, в каком именно отделении. А его вопрос – не случилось ли с ней что-нибудь похуже? – наводит на размышления. Как и то, что он не желает разговаривать. – Бросьте, бросьте изворачиваться. Надо решить, что мы скажем о случившемся всей их компании… Эй, Дейнов, вылезайте! |
||
|