"Грач-птица весенняя" - читать интересную книгу автора (Мстиславский Сергей Дмитриевич)

— Очумели? — как можно спокойнее проговорил Бауман, стараясь высвободить руки. — Пустите! Я доктор.
Сотский размахнулся и ударил Баумана кулаком под ложечку:
— Поговори у меня!.. Волоки его в темную.
Уже сбегался народ. Торопясь, ковыляли старухи: темны непонятной темнотой были нахмуренные лица мужиков. Двое держали, третий шарил по карманам. У всех троих на груди были медные, хотя и разного достоинства, служебные бляхи.
На ходу застегивая шинель, подоспел урядник. Минька скакал впереди, в совершенном восторге. Урядник торопился. Шашка била его по ногам.
Он оглядел Баумана взглядом знатока в делах политических и студенческих и кивнул одобрительно.
Сотский обшарил карманы Баумана. Он вытащил из них все, до последней пуговицы, и передал уряднику. Вележовскую пачку денег он сунул бережно за пазуху.
— Чего? — грозно сказал урядник и протянул руку. — Давай сюда!
Но сотский отрицательно покачал головой:
— Петр Андреич приказали, чтоб обязательно тотчас отобрать, как заарестуем. Чтоб в протокол не попали. А то потом действительно ищи их, свищи…
Петр Андреич?.. Бауман рванулся бешено. Но мужики сдержали.
Глава XXIV ВЪЕЗД
У крыльца давно не ремонтированного здания с полуоблупившейся вывеской
КИЕВСКОЕ ГУБЕРНСКОЕ ЖАНДАРМСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ
съехались, колыхаясь на расслабленных, дребезжащих, ржавых рессорах, две тюремные кареты с занавешенными наглухо окнами. Чуть не столкнулись дышлами: кучера неистово крутили кнутами, подгоняя тощих одров, стараясь подъехать первыми. Дверцы обеих карет распахнулись разом, взметнув синие линялые занавески; выпятились на мостовую со звоном гремучие жандармские зашпоренные сапоги. Девушка, проходившая по панели, остановилась, вглядываясь, несмотря на грозный оклик часового у полосатой, тоже ветхой и облупившейся будки. Из первой кареты вышел Бауман, поднялся на крыльцо, — два жандарма по бокам, один сзади. Следом за ним, тем же порядком, вывели из второй кареты рабочего с непокрытой головой, с разорванным воротом рубахи,
По лестнице — вверх. На площадке встретившийся офицер с пачкой «дел» под мышкой спросил, картавя, старшего конвоира: «К генег'алу Новицкому на допг'ос?» Кивнул и скрылся.
Баумана ввели в коридор, простланный по полу холщовой-белой с красной каймой-дорожкой. Остановили неподалеку от двери, у которой, свесив с локтя лезвие обнаженной шашки, лениво стоял жандарм в синем мундире с красным плетеным аксельбантом. Тотчас почти подошел, под конвоем, рабочий в рваной рубахе. Завидев Баумана, улыбнулся, протянул руку. Бауман улыбнулся тоже, пожал. И сейчас же, неведомо откуда, вынырнула около них остроносая, хитрая, лисья мордочка — тощий и юркий человечек в вицмундире:
— Изволите быть знакомы?
Рабочий оглянулся, оскалив белые крепкие зубы:
— Дура! Были б знакомы — разве стали бы здороваться? Чему вас в охранном вашем учат?!
Часовой у двери качнул клинком и стал во фронт. Дверь открылась. На пороге, рисуясь стройной талией, показался затянутый в длинный, по последнему крику моды, сюртук тот самый офицер, что встретился на лестнице. Каким способом он оказался впереди, в охраняемом этом кабинете? Особый ход там какой-нибудь есть в нижний этаж? Застенок?
Бауман слышал давно: в охранных отделениях некоторых городов применяются пытки. О Риге были разоблачения-документальные, совершенно бесспорные- в подпольной печати, и, помнится, были такие же сообщения и о Киеве. До сих пор об этом вовсе не думалось. Сейчас пришло на мысль.
Офицер поправил длинным, отточенным ногтем мизинца тонкий, кверху щипцами отогнутый ус и прокартавил:
— Киг'илл Ваг'ханкин.
Рабочий подмигнул Бауману:
— Похоже, будто меня.
Офицер приоткрыл дверь, пропуская вперед Кирилла Вагранкина. Конвойные вошли следом. Офицер с порога обратился, кривя усмешкою рот, к Бауману:
— А вам, милостивый госудаг'ь, пг'идется постоять, подождать: генег'ал, желая быть вам пг'иятным, распорядился рабочего принять в первую очередь, поскольку вы ж исповедуете, как известно, что на первом месте должен стоять рабочий класс.
Он захохотал и вошел в кабинет, плотно прикрыв за собою дверь. Конвойные жандармы фыркнули. Часовой у двери снова свесил шашку с согнутого своего локтя лениво и равнодушно, как будто невесть сколько предстояло ждать, пока опять откроется дверь и опять надо будет стать по форме, подтянуто, как полагается стоять часовому у двери служебного кабинета генерала, начальника губернского охранного отделения.
Глава XXV КИРИЛЛ ВАГРАНКИН
Кабинет начальника губернского охранного отделения. Окна — на солнечную сторону; сквозь опущенные прозрачные палевые шторы бьют неуемно жаркие яркие лучи, ложась бликами на ковер, застилающий пол, на письменный стол — резной, ореховый, громадный, на серебряные широкие погоны. Генерал Новицкий сидит, развалившись в кресле, с сигарою в углу рта. За спиной у него, в простенке, портрет «благополучно царствующего» императора; чуть поправей и повыше, в углу, — икона: Георгий Победоносец на белом коне поражает копьем распластанного под ним в предсмертных судорогах дракона.
— Вагранкин Кирилл, слесарь с Греттеровского завода?
Рабочий осмотрелся кругом, переступил с ноги на ногу и ответил особенно почтительно:
— Так точно, ваше высокородие.
Генерал щелкнул пальцем по лежавшей перед ним синей папке:
— Обвиняешься в том, что на демонстрации первого мая нанес удар приставу, исполнявшему служебные обязанности, палкой.
Вагранкин обрадованно закивал головой:
— Так точно: пристав исполнял служебную обязанность палкой.
У конвойных усмешкой задергались усы. Генерал вскипел:
— Ты мне дурака не валяй! Не он, а ты — палкой!
— Я?!.
Лицо Вагранкина расплылось широченной и добродушной улыбкой. Он отвернул до плеча рваный рукав рубахи и согнул руку; огромными стальными буграми напружинил на мощной руке мышцы.
Генерал откинулся в кресле. Конвойные беспокойно колыхнули клинки.
Рабочий расправил плечи:
— Я еще в тюрьме отощал малость, послабже стал. А до тюрьмы… Ежели я действительно кого хвачу по голове — не то что палкой, а так вот, ручкой, одна мокрота останется.
— Н-да!
Генерал глянул на стоявшего у стола высокого офицера; офицер глянул на генерала. Новицкий протянул, покачивая головой:
— Д… действительно, очевидно, не ты…
— То-то и есть, — наставительно сказал рабочий. — А в тюрьме держите сколько времени зазря.
— Но-но! — нахмурился генерал. — Ты мне нотаций не читай. Зазря у нас, брат, ничего не делается. На демонстрации был?.. То-то!.. А зачем?