"Грач-птица весенняя" - читать интересную книгу автора (Мстиславский Сергей Дмитриевич)

Ротмистр опять взял перо. Он писал убористым, мелким почерком протокол-что, где и как именно найдено. Охранники стояли молча у стенки. Михальчука не было: сделал свое дело, предал, спрятался. Все-таки он стыдится. Ремесла своего или только ее? В прошлом году он попросил у нее денег: сестра у него была больна. Так искренне просил, даже плакал. Очень было трудно — ведь и у самой заработка не хватает на двоих. Все-таки дала. А он…
Ротмистр приостановил писание, вытащил из кармана бумажник, из бумажника фотографическую карточку.
— «Искру» вы от этого… Соловья-разбойника изволили получить?
Грач. С чемоданами, в мягкой шляпе, улыбающийся, стройный. Моментальная карточка. До чего удачно снят!
Чуть не улыбнулась этой мысли. Но ротмистр слишком пристально и зорко смотрел: ни губы, ни глаза не дрогнули.
— Не знаю, кто это.
Ротмистр не спускал по-прежнему глаз:
— Вы не запирайтесь; он арестован нами здесь же, в поселке. Не может быть, чтобы вы не были в контакте… Я ведь не зря спрашиваю, а для вашей пользы. Такой закоренелый преступник, как этот господин, легко мог запутать вас, неопытную, юную… сбить… Мы же это всё принимаем во внимание… Откровенное признание способно облегчить — и даже в огромной мере и степени облегчить! вашу участь.
— Заботьтесь о своей участи, а не о моей, — резко бросила через плечо, отворачиваясь от жандарма, Ирина. — Ведь плохо придется в конечном счете вам, а не мне… Собирать вещи?
Она подошла к зеркалу, взяла с подзеркальника шапочку. За стеной — прямо перед ней, словно стояла тут же, за зеркалом — тихо и надрывно заплакала мать. Ирина болезненно сжалась, брови сдвинулись, задрожали губы. Она стукнула в стену:
— Мамуся, не надо, родная… До свиданья.
Глава XV ШЕФ ЖАНДАРМОВ
Барабанщики первой шеренги оркестра, шагавшего в голове батальонной колонны лейб-гвардии Семеновского полка, поравнялись с темным, угрюмым зданием министерства внутренних дел. Находится ли в данный момент господин министр, шеф жандармского корпуса, в служебном своем кабинете или отсутствует- все равно: проходящая воинская часть обязана воздать должный почет местопребыванию его высокопревосходительства. Капельмейстер повернулся на полном ходу налево кругом, продолжая идти задом, взнес руку в белой перчатке, махнул, и по морозному воздуху грянул всей медью огромных высеребренных труб и трескучих тарелок пышный, тщеславный и наглый Семеновский марш. Серые шеренги солдат подтянулись, выравнивая штыки, четче печатая шаг.
— Левой, левой! Ать, два…
Министр-шеф за огромным резного дуба столом досадливо поднял голову от лежавшей перед ним печатанной на тонкой бумаге страницы. Грянувший под окнами марш-несвоевременный и неуместный-перебил мысль. А мысль была, несомненно, «важная, государственная»- какая еще может быть у министра мысль! И оттого, что мысль перебилась, пропала, она казалась ему особенно важной, быть может, даже решающей для судеб царя и отечества.
Стоявший около кресла жандармский генерал, перехватив на лету досадливое движение своего шефа, мгновенно насупился тоже и укоризненно оглянулся на прикрытые портьерами окна, за которыми надрывались усердием заглушавшие его доклад трубы. Министр заметил жест и шевельнул одобрительно бровью: подчиненный в присутствии старшего должен быть именно его отражением. Как в зеркале: полный повтор — и в то же время ничто, видимость.
Левой, левой! Ать, два…
Шеренги прошли. Оркестр замолк: в отдалении слышался глухой уходящий лай барабанов. Но мысль не вернулась. Министр сказал отрывисто и хмуро:
— Потрудитесь продолжать… Стало быть, эти господа съезжаются на конференцию в Киев?
Генеральские шпоры поспешно щелкнули в такт почтительному и покорному наклону головы.
— Так точно, ваше высокопревосходительство. Согласно агентурным данным, киевский адвокат Крохмаль, в социал-демократических партийных кругах носящий кличку Красавец…
Министр поднял голову:
— По кличке только, или и в самом деле… красавец?
Он напружил дряблые плечи и выпятил губу, показывая, каким должен быть красивый мужчина. Генерал поспешно кивнул, на этот раз не без игривости:
— По карточке судя (он еще не арестован), действительно недурен. Означенный Крохмаль — разрешите доложить — совершал объезд, в частности приезжал в Москву для переговоров об организации конференции…
— Какие переговоры?
Генерал слегка развел руками:
— К сожалению, мы располагаем данными только наружного наблюдения. За Крохмалем следят по пятам. В отношении конспирации он, не в пример другим, проявляет чрезвычайное легкомыслие.
Его высокопревосходительство соблаговолил улыбнуться:
— Легкомыслие свойственно красавцам.
Генерал рассмеялся достаточно громко, чтобы было видно, насколько он оценил министерскую остроту, но без нарушения должного — даже в минуту интимности — уважения к высшему начальству.
— Именно, ваше высокопревосходительство! Таким образом, конференция…
Министр перебил:
— Эта конференция… в связи с заграничной затеей Ленина?
Веки генерала заморгали тревожно;
— Виноват… я не вполне понимаю. О чем вам угодно…
— О том, что Ленин нам объявляет открытую и решительную войну. Изволите видеть… — Министр черкнул тупым, квадратным ногтем по полю раскрытой перед ним страницы, процарапав бумагу насквозь. — Вот… Газетку эту вы не могли, я полагаю, не иметь в руках… К слову сказать, она только что доложена мне, хотя вышла еще в мае прошлого года. Это же вопиющее безобразие! За что мы платим деньги заграничной агентуре?!
Генерал поспешно вздел пенсне. Опять эта «Искра»! И какой черт ее подсунул министру?..
— Вот с этого абзаца, где говорится о посылаемых в Россию агентах… Вслух, прошу вас. У этих социалистов такой слог, что я, признаюсь, не усвоил сразу…
Генерал кашлянул, прочищая горло:
«— Отсюда прикажете?.. …сеть местных агентов единой партии, агентов, находящихся в живых сношениях друг с другом, знающих общее положение дел… Эта сеть агентов будет остовом именно такой организации, которая нам нужна: достаточно крупной, чтобы охватить всю страну…»
— Изволите слышать? — Министерский палец поднялся предостерегающим и тяжелым движением. — Всю страну!
— «…достаточно широкой и разносторонней, чтобы провести строгое и детальное разделение труда; достаточно выдержанной, чтобы уметь при всяких обстоятельствах, при всяких «поворотах» и неожиданностях вести неуклонно свою работу; достаточно гибкой, чтобы уметь, с одной стороны, уклониться от сражения в открытом поле с подавляющим своею силою неприятелем, когда он собрал на одном пункте все силы, а с другой стороны, чтобы уметь пользоваться неповоротливостью этого неприятеля…»
Губы министра дрогнули — дрогнули ехидно. Генерал обиженно засопел.
— Что же вы остановились? Продолжайте, ваше превосходительство!
— «…и нападать на него там и тогда, где всего менее ожидают нападения».
Министр прикрыл ладонью дальнейший текст, в знак, что чтение можно кончить.
— Форменное объявление войны. Что?.. Так сказать, стратегическое развертывание.
Генерал оттопырил губу, выражая пренебрежение:
— Стратегическое развертывание?.. Вы оказываете им слишком много чести. Какая-то кучка людей бросает вызов… — он поднял великолепным жестом густые серебряные свои эполеты, — величайшей и крепчайшей в мире империи!