"Всадники ниоткуда 1-3" - читать интересную книгу автора (Александр Абрамов, Сергей Абрамов.)

Каждый из нас в экспедиции совмещал две, а то и три профессии.
Гляциолог по основной специальности, Зернов мог заменить геофизика и
сейсмолога. Толька объединял обязанности метеоролога, фельдшера и кока.
Вано был автомехаником и водителем специально сконструированного для
Заполярья снегохода-гиганта да еще умел починить все - от лопнувшей
гусеницы до перегоревшей электроплитки. А на моем попечении, кроме
съемочной и проекционной камер, была еще и радиорубка. Но к Вано меня
тянуло не тщеславное желание увеличить ассортимент специальностей, а
влюбленность в его "Харьковчанку".
При первом знакомстве с ней с борта самолета она показалась мне красным
драконом из детской сказки, а вблизи, с ее выдающимися вперед в добрый
метр шириной лапами-гусеницами и огромными квадратными
глазами-иллюминаторами, созданием чужого, инопланетного мира. Я умел
водить легковую машину и тяжелый грузовик и с разрешения Вано уже
опробовал снегоход на ледяном припае у Мирного, а вчера в экспедиции не
рискнул: день был хмурый и ветреный. Но сегодняшнее утро так и манило
своей хрустальной прозрачностью.
- Уступи-ка руль, Вано, - сказал я, стиснув зубы и стараясь на этот раз
не оглядываться. - На полчасика.
Вано уже подымался, как его остановил оклик Зернова:
- Никаких экспериментов с управлением. Вы отвечаете за любую
неисправность машины, Чохели. А вы, Анохин, наденьте очки.
Я тотчас же повиновался: Зернов как начальник был требователен и
непреклонен, да и небезопасно было смотреть без защитных очков на мириады
искр, зажженных холодным солнцем на снежной равнине. Только у горизонта
она темнела, сливаясь с размытым ультрамарином неба, а вблизи даже воздух
казался сверкающе-белым.
- Взгляните-ка налево, Анохин. Лучше в бортовой иллюминатор, -
продолжал Зернов. - Вас ничто не смущает?
Налево метрах в пятидесяти вздымалась совершенно отвесная ледяная
стена. Она была выше всех известных мне зданий, даже нью-йоркские
небоскребы, пожалуй, не дотянулись бы до ее верхней пушистой каемки.
Блестяще-переливчатая, как лента алмазной пыли, она темнела книзу, где
слоистый, слежавшийся снег уже смерзался в мутноватый и жесткий фирн. А
еще ниже обрывалась высоченная толща льда, будто срезанная гигантским
ножом и голубевшая на солнце, как отраженное в зеркале небо. Только ветер
внизу намел двухметровым длиннющим сугробом каемку снега, такую же
пушистую, как и на самом верху ледяной стены. Стена эта тянулась
бесконечно и неотрывно, где-то пропадая в снежной дали. Казалось, могучие
великаны из сказки возвели ее здесь для неизвестно что охраняющей и
неизвестно кому угрожающей такой же сказочной крепости. Впрочем, лед в
Антарктиде никого не удивит ни в каких очертаниях и формах. Так я и
ответил Зернову, внутренне недоумевая, что могло заинтересовать здесь
гляциолога.
- Ледяное плато, Борис Аркадьевич. Может быть, шельфовый ледник?
- Старожил, - усмехнулся Зернов, намекая на мой уже вторичный визит к
Южному полюсу. - Вы знаете, что такое шельф? Не знаете? Шельф - это
материковая отмель. Шельфовый ледник спускается в океан. А это не обрыв
ледника, и мы не в океане. - Он помолчал и прибавил задумчиво: -
Остановите, Вано. Посмотрим поближе. Интересный феномен. А вы оденьтесь,