5

Приглашение Стенога пообедать с ним, Парсонс воспринял с недоверием. Уж больно не вязалось это с теми отношениями, которые между ними сложились.

Машина быстро мчалась по заполненной транспортом дорожной полосе. Стеног, судя по всему, был неплохим водителем. Вскоре они подкатили к высокому белому зданию.

— Вот здесь я работаю, — сообщил он Парсонсу, после того как они вылезли из кабины, — сейчас мы зайдем в святая святых Фонто — в мой кабинет. Могу сообщить вам, что он находится под особой охраной. За то время, которое мы будем идти, нам придется пересечь несколько линий проверки. Как-никак я директор Фонто.

Они подошли к выходу. Охранник в синей униформе внимательно рассмотрел протянутую ему Стеногом черную карточку и отошел в сторону, освобождая проход.

— Именно здесь находится куб, — произнес Стеног, когда они вошли в просторный холл, — но вам это ничего не говорит.

— Вы правы, — ответил Парсонс, погруженный в мысль о девушке и ее непонятной смерти.

Пройдя холл они вышли с противоположной стороны здания, где их поджидал пустой автомобиль.

— Мы пересекаем наши племенные районы, — объяснил Стеног, постепенно увеличивая скорость. Мимо замелькали встречные автомобили.

Джим обратил внимание на тотемные метки, которые были нарисованы на капотах, однако разглядеть их не удалось из-за большой скорости движения.

— Вы побудете со мной до вашего отлета на Марс, — услышал он голос своего спутника. Это произойдет через два-три дня. Необходима кое-какая подготовка — подобрать транспорт, решить некоторые административные формальности. Они остановились напротив уютного маленького домика, удивительно напоминавшего Парсонсу его собственный.

— Здесь я живу, — пояснил Стеног, выходя из кабины.

Из окон доносилась музыка.

Дверь не была закрыта на замок и вскоре они оказались в просторной прихожей.

В то время как Джим неуверенно топтался на месте, хозяин снял туфли.

— У вас не принято снимать обувь, входя в дом? — любезным тоном осведомился он у Парсонса.

Сконфуженный Джим поспешил скинуть свои ботинки. Пока он занимался этой процедурой, Стеног хлопнул в ладони и в прихожую вошла молодая женщина в розовом платье, украшенном цветами. Не обращая на Парсонса никакого внимания, она взяла Стенога за руку и повела в комнату. Джим последовал за ними. Подождав, пока хозяин усядется в кресло, женщина вышла в одну из дверей и вскоре вернулась с подносом, на котором стояла чашка, судя по всему с чаем. Ни слова не говоря, она поставила его перед Стеногом. Отблагодарив ее кивком головы, тот принялся маленькими глотками опустошать чашку.

Происшедшее возмутило Парсонса.

«А я, — подумал он, — разве я не имею право на это? Уж не потому ли, что я криминальный элемент? Или у них это общепринятая норма обращения с гостями? И почему Стеног не представил нас друг другу?»

Желая показать свое недовольство, он демонстративно устроился на противоположный конец дивана. Впрочем ни Стеног, ни незнакомка не обратили на его действия никакого внимания. Это как-то успокоило Джима и он принялся откровенно изучать хозяйку. Как и у всех, встречаемых им доселе женщин у нее были черные, блестящие волосы, ей было от силы четырнадцать лет, хотя, как заметил наметанный глаз Парсонса, талия была слегка отяжелевшей.

Стеног первым нарушил молчание.

— Позвольте вам представить мою пуэллу, — произнес он, ставя на столик пустую чашку. И видя недоумение гостя добавил. — Это особый вид взаимоотношений. Они легальны и зарегистрированы правительством. Я, правда, могу их прекратить в любой момент, она же нет. — Не вставая, он обнял ее за талию. — Ее зовут Ами.

Ами, слегка улыбнувшись, кивнула в знак приветствия.

— А теперь, когда вы познакомились, — заключил Стеног, — чашку чая для доктора Парсонса.

Покончив с обедом, Стеног предложил Парсонсу осмотреть Фонто.

В машине они сидели молча, пока каждый был поглощен своими мыслями. Первым тишину нарушил Стеног.

— Вам наша эпоха кажется извращенной? — не отрывая глаз от дороги неожиданно спросил он.

— Конечно. Ощущение того, что вы вращаетесь вокруг смерти.

— Вы хотите сказать — вокруг жизни?

— Не знаю. Первый человек, которого я здесь встретил, попытался задавить меня, думая, очевидно, что я этого хочу.

— Ничего удивительного. Вы шли ночью по трассе?

— Да.

— Это наиболее распространенный способ самоубийства. Люди выходят ночью на трассу с единственным желанием быть задавленным кем-то из проезжающих автомобилистов? А у вас разве люди не бросаются под машины?

— Разве что сумасшедшие. И то это бывает очень редко.

— Непонятно, — Стеног сокрушенно покачал головой, — такой хороший способ.

Они подъехали к зданию, через которое прошли этим утром.

— Сейчас вы не много поймете в нашей жизни, — сказал Стеног, когда они вошли внутрь, — откройте глаза и смотрите.

Это была огромная комната. Множество коридоров, напоминающих лабиринты, расходились в разные стороны.

Несмотря на позднее время, здесь кипела работа. Множество людей стояло за пультами, перемещалось в коридорах, выполняя разные работы.

Подойдя к стене комнаты, Парсонс обратил внимание, что по сути дела видит грань куба, основная часть которой уходила глубоко в землю. Объем этого куба определить было весьма сложно. Казалось, он жил какой-то особой жизнью.

Автоматические подъемники поднимали к вершине резервуары, которые низвергали тонны жидкостей в бездонную пропасть и вновь исчезали в глубине сооружения. Сначала Парсонсу показалось, что куб колеблется, скорее дышит. Позже он понял, что это иллюзия, и она вызывалась шумом, похожим на морской, доносившимся из куба.

— Что там внутри? — спросил он у своего гида.

— Мы, — коротко ответил Стеног, и увидев удивленное выражение на лице собеседника, пояснил. — Это сотни миллиардов застывших зигот. Все наше племенное семя. Здесь формируется раса. Ничтожная порция того, что заключено здесь, представляет будущее поколение.

«Я начинаю понимать, — подумал Парсонс, — они живут будущим, только оно их интересует и имеет для них смысл. Именно будущее является их реальностью.»

— И как же работает ваша жизненная система? — спросил он вслух.

— Наша цель — сохранение постоянной популяции. Это два миллиарда семьсот пятьдесят миллионов особей. Каждая смерть влечет за собой возникновение новой зиготы. В общем эти два процесса непрерывно связаны.

— А как вы получаете племенной материал?

— Довольно-таки сложным путем. Ежегодно составляем Списки, которые определяются на основе межплеменных конкурсов. Это целая серия испытаний: физические, нравственные, психологические на всех уровнях и при любых условиях. От абстрактного к конкретному. Например, в этом году племя Волков одержало шестьдесят побед из двухсот и смогло представить тридцать зигот из ста. Очень важно то, что образование зигот вне куба не допускается. Мы также можем взять зиготы у особо одаренных особей, если даже их племя потерпело поражение.

В конечном счете мы находим индивидуум, значительно превосходящий по своим качествам остальных. Принимаются меры по сохранению всех его гамет. Сейчас это — Мать Волков — Лорис. Она не потеряла ни одной своей гаметы. При каждом новом накоплении их у нее отбирают, оплодотворяя Фонто. Низшие гаметы — семя племени, получившего плохие результаты, — уничтожаются.

— Значит, вы постоянно улучшаете ваш запас? — осведомился Парсонс.

— Мы это делаем при каждом испытании. Отсутствие возможности дать свое племя в Фонто — трагедия для любого племени и индивидуума. Многие стремятся умереть именно по этой причине.

— Значит эта девушка, Икара, пожелала умереть, зная, что у нее нет никаких шансов на испытаниях?

— Она представляла из себя негативную особь. Мы называем их «неприспособленными». Ее племя теряло свой шанс именно из-за нее. Ее смерть дала возможность образования высшей зиготы. Из куба освобожден девятимесячный эмбрион, который будет носить эмблему племени Кастор и заменит Икару.

Возвращаясь назад, Парсонс думал о том, какие странные моральные принципы заложены в этих людях. Смерть приобретает новый положительный смысл. Это не конец жизни, а ее новый виток. Никакой мистики — только наука.

Он присматривался к окружающим его людям. У всех живой взгляд, красивое лицо, упругая кожа. Красивая раса молодых сильных людей. Они рождались, рождались и умирали, но смерть никого не удручала. Они были веселы и жизнерадостны и заканчивали жизнь спокойно, ожидая грядущего возврата.

«Конечно, это невозможно, — думал Парсонс, — а как же инстинкт самосохранения? Борьба со смертью заложена в человеческой природе.»

Он понимал, что все равно не сможет привыкнуть к этому.

— Вы счастливы, когда кто-то умирает? — спросил он вслух своего собеседника.

— У нас и смерть и рождение — одно и то же. Разве нельзя радоваться рождению человека?

Несмотря на убежденность тона, с которым Стеног отвечал на вопрос, что-то заставило Джима усомниться в его искренности.

«А ведь он не стремится умереть. Вон ведь как внимательно ведет машину, стараясь никуда не врезаться», — эта мысль немного развеселила его.

— В мое время люди почти-что не задумывались над смыслом смерти. — Они просто жили, зная, что придет время и они исчезнут.

— Но ведь ваши предки, — оппонировал ему Стеног, — верили в загробный мир и нередко сознательно шли на смерть, веря в воскрешение. Они знали цену смерти.

— Мы тоже знаем, что смерть существует, однако не бравируем этим понятием как вы.

— Может быть косвенно вы это и делаете… Сейчас поясню, — Стеног на несколько секунд задумался. — Будучи не в ладах с очевидной реальностью, отрицая ее, вы подрываете рациональную базу своей эпохи. Вы не в состоянии справиться с такими проблемами как голод, войны, превышение допустимой численности населения. И что происходит. Вы погибаете на войнах, разрушающих вашу цивилизацию… мы же контролируем общественные процессы. Тщательно изучаем все аспекты развития общества. В итоге можем прогнозировать любое развитие событий.

Они подъехали к дому Стенога. Прежде чем зайти внутрь, Стеног остановился возле розового куста.

— Взгляните, — указал он на цветок, — он уже почти-что завял. А это, — хозяин дома приподнял листок, — почка, которая не может раскрыться, пока окончательно не завянет этот цветок.

Он достал из кармана маленькие ножницы, аккуратным движением срезал полуувядшую розу и бросил ее за забор.

— Теперь я освободил место для новой жизни и почка породит не менее красивый цветок.

Пример казался довольно-таки убедительным. И все-таки Джим был настроен скептически.

— Что касается растений — спорить не буду. Но когда речь идет о людях, мне это кажется аморальным. Неужели все вокруг думают так, как вы? А может быть потому я и оказался здесь, что кто-то с вами не согласен?

— Да, они есть и действуют, — оборвал его Стеног.

Парсонс вдруг понял почему он не под стражей, почему ему показывают окружающий мир, приглашают в гости и даже привели в святая-святых — Фонто.

Они хотят установить контакт.

Ами сидела за клавесином. Исполняемая ею музыка выглядела весьма странно. Прислушавшись, Парсонс все же узнал невероятно искаженную мелодию Джерри Ролл Мортона. Испустив последний аккорд, клавесин умолк.

Ами повернулась к Джиму.

— Мне вдруг захотелось сыграть что-то из вашей эпохи. Вы должны знать Мортона. Для нас он так же велик, как Шуберт и Брамс.

— Да, Мортон был у нас популярен.

— Может быть я плохо сыграла? — ее брови нахмурились.

— Что вы, что вы! Я в полном восторге. Исполнение было прекрасным.

— Увы, у нас никто не умеет играть, — как бы не слыша его слов со вздохом произнесла Ами, — в нашу эпоху, где главное развлечение — телевизор, музицирование полностью забыто.

Несмотря на то, что Парсонс никогда не играл ни на каком музыкальном инструменте, он страстно любил музыку. У него была прекрасная коллекция дисков, а посещение концертов было одним из главных времяпрепровождений.

— А вы не умеете играть? Нет? Странно, — Стеног держал в руках бутылку и стакан. — Хотите выпить? Прекрасный ферментный напиток из зерна. — Думаю, мне это знакомо, — оживился Парсонс.

— Да, это алкоголь, подтверждая его догадку с серьезным видом продолжал Стеног. — Кстати, я уверен, что он был изобретен в ваше время, как альтернатива наркотикам.

Быстрым движением он наполнил два стакана. Они молча выпили. Напиток напоминал кисловатый бурбон. Между тем, Ами что-то наигрывала на клавесине. В комнате царило спокойствие и благодушие.

Несмотря на это Джим чувствовал себя скованно. Что-то в этом обществе его явно смущало. В душе он понимал, что не имеет права осуждать людей, принадлежащих другому миру. По отношению к ним он не мог быть объективен.

Между тем Стеног налил себе второй стакан. Ами неожиданно потребовала, чтобы он обслужил и ее. Не дождавшись реакции Стенога она подошла к бару и наполнила бокал.

— Ты говорил о членах какой-то политической группировки, чего они добиваются? — прервал воцарившееся молчание Парсонс.

Стеног пожал плечами.

— Права голоса для женщин, — ответила за него Ами.

Стеног, внимательно разглядывавший капли напитка на дне своего стакана, ухмыльнулся.

— Послушайте, Парсонс. Она… — он кивнул в сторону Ами, — она вам нравится?

Джим, не ожидавший такого вопроса, смутился.

— Право не знаю…

— Значит нравится. Можете эту ночь провести здесь, с нею.

Парсонсу показалось, что он что-то не понял. Может быть языковый барьер мешает ему уловить суть разговора.

— Что вы имеете ввиду?

— Как что? — теперь удивленным казался Стеног. — Ты же не откажешься с ней переспать?

— Но… но у нас так не принято.

— Парсонс, — мягко заметил Стеног. — Я не знаю, что принято у вас, но у нас это норма.

— И все-таки я считаю, что вы рискуете, — мгновение подумав, ответил Джим. — Это может нарушить ваш педантичный контроль за образованием зигот.

Стеног и Ами одновременно вздрогнули.

— Он прав, — воскликнула девушка, резко обернувшись к своему партнеру, — ведь стадия адаптации не пройдена. Мы могли попасть в опасную ситуацию. Удивительно, что мы об этом не подумали.

Стеног присел на диван.

— Конечно же, ты зря отказался, Парсонс. Все наши юноши в раннем возрасте подлежат стерилизации и я не исключение, — его лицо осветила довольная улыбка.

— Вот видите, — снова заговорила Ами, — это практически не влечет никаких последствий. Однако в вашем случае… — от мысли, что могло произойти, ее лицо покрылось потом.

— Увы, — спокойным голосом произнес Стеног. — Вы не можете лечь с ней в постель, Парсонс, как не можете лечь и с любой другой нашей женщиной. Советую вам улетать на Марс и чем раньше, тем лучше.

Он закрыл глаза.

Ами вплотную подошла к Джиму.

— А все-таки, вы хотите? — шепотом спросила она, наполняя его стакан.

Он не стал сопротивляться.