"Один мертвый керторианец" - читать интересную книгу автора (Дихнов Александр)

Глава 5

Послушайте, герцог, – вновь заговорила мисс Ла Рош, когда нам принесли следующую порцию кофе, – мы, конечно, знакомы всего ничего, но у меня сложилось о вас определенное впечатление… И одного я не могу взять в толк – зачем вам, собственно, корона Кертории?

– Корона? Мне?! – Чашка кофе чуть не выпрыгнула у меня из руки. – Да вы спятили, ей-богу! Она неподдельно удивилась:

– Но простите, а почему же вы полезли в эту вашу мясорубку?

– А! Вы об этом… – Я поморщился. – Да уж поверьте, у меня были основания. Однако это совсем другая история.

– И вы ее мне расскажете? Я поперхнулся и раскашлялся так, что аж слезы на глазах выступили.

– Ну, ну, что вы так… – перегнувшись через стол, она дружески похлопала меня по руке. -

Вот, съешьте яблочко… Или, может, вас по спине похлопать?

– Не надо! – судорожно выдавил я, но яблочко все же взял – парочка тщательно пережеванных кусочков прочистила горло и вернула меня в норму." – Мисс Ла Рош, я никогда не расскажу вам эту историю!

– Во-первых, не зарекайтесь! – Она лукаво улыбнулась. – А во-вторых, вы можете называть меня Гаэль…

Естественно, в мои планы менее всего входило переведение беседы в неофициальное русло, однако, с некоторым опозданием сообразив, что это уже произошло, я только кивнул.

– А я буду величать вас герцогом, – весело продолжила она, – если, конечно, вы не возражаете.

Я не возражал – мне было безразлично, однако сменить тему имен она не спешила…

– Вообще у вас странный псевдоним – Рене Гальего. Почему вы выбрали именно его?

– Похоже на оригинал. А что в этом странного? Я не замечал, чтобы на меня косились после того, как я представился.

– Ну, они просто не знают истории. Да и коситься на вас – так недолго и вовсе окосеть". Рене – французское имя, так же как и мое, Гальего – фамилия испанская. Причем это даже не фамилия, а название исторической области, жители которой настолько прославились своей… э-э-. недалекостью, что на протяжении веков служили излюбленными персонажами для анекдотов. В результате на родине вашей фамилии слово «гальего» стало синонимом «болван», «простак».

– Надо ж, какое совпадение! – зарычал я, невольно вскипев. – Но какой бы я ни был болван, не стоит заговаривать мне зубы!

Она сразу умолкла, впрочем не обидевшись, а я взял хрустальный бокал, раздавил его ладонью, высыпал осколки в пепельницу и успокоился.

– Мне кажется, настала ваша очередь рассказывать, Гаэль. К тому же вы нарушаете нашу договоренность.

– Да, нарушаю. – Она печально вздохнула. – Вы, кстати, не порезались? Нет? Ну хорошо… Видите ли, мне очень стыдно, герцог. Боюсь, что я вас обманула, выманив из вас столь замечательную и содержательную легенду, не имея ничего столь же значительного взамен. Вы меня простите?

– Ни за что.

– Это ужасно!.. Тем не менее я, конечно, охотно поделюсь с вами любой информацией, которой располагаю. С чего мне начать?

Как ни удивительно, у меня уже напрочь пропало желание побыстрее закончить разговор, поэтому я продолжил:

– С начала.

– Гм?

– Ну, с начала, Гаэль. То есть каким образом вы оказались замешаны в эту историю?

Она слегка задумалась, отпила глоток вина, закурила, а затем чуть качнула головой:

– Да с вас все и началось. Вам, думаю, известно, что вообще-то я пишу об искусстве, поэтому неудивительно, что пару лет назад я решила перебраться с Земли сюда, на Новую Калифорнию…

– Неудивительно. Конечно.

Она осознала свою ошибку, и ее щеки едва заметно порозовели… Однако Гаэль ограничилась тем, что наградила меня новым пронзительным взглядом, до странности напоминавшим известный взгляд Его Высочества, когда тот хотел предупредить собеседника, что пора бы заткнуться…

– Столь же неудивительно было и то, что уже вскоре по прибытии меня заинтриговала окутанная тайнами личность хозяина заведения, в котором… или с которым… я работаю. Естественно, я стала наводить справки, и как ни мало удалось узнать, все же этого было достаточно для вывода – вы не человек!

– Да ну? – весьма искренне подивился я. – Как же, интересно, вам удалось это установить?

– Ваше долголетие – люди, знаете ли, столько не живут… По крайней мере, в такой хорошей форме. Удивительная физическая сила. Таинственное происхождение… Да, вообще-то, достаточно послушать, как вы говорите. Хоть вы и прекрасно владеете английским, но все же легкий акцент у вас сохранился. Растягиваете гласные, чуть оглушаете согласные в конце слов… Разве мало?

В чем-то она была права, возраст действительно начинал здорово подводить нас всех: любой, кому пришло бы в голову сравнить снимки некоторых известных в Галактике личностей с их же изображениями полувековой давности, мог бы оказаться в шаге от разгадки, а лет, через десять это просто уже невозможно станет скрывать… Тем не менее тут все было далеко не так элементарно, как она излагала, на что я и обратил ее внимание:

– Тогда почему, по-вашему, об этом не кричат на каждом углу? Спишем на всеобщую тупость?

– Придется, видимо. – Она улыбнулась.

– Ну ладно, – покладисто согласился я. Она чувствовала, что я ей не верю ни на грош, но по каким-то соображениям продолжала гнуть прежнюю линию.

– Затем меня заинтересовало, есть ли еще в Галактике личности, подобные вам. И результатом моих изысканий стала коллекция, которая лежит сейчас перед вами. С какого-то момента я практически забросила все дела, занимаясь только вами и вашими соплеменниками. Эта тайна не давала мне покоя, не дает и сейчас. Честно говоря, я больше не мог терпеть такое откровенное надувательство, поэтому прервал ее:

– Значит, вы совершенно случайно оказались на Новой Калифорнии, еще более случайно в центре вашего внимания оказалась моя персона. Затем вы быстренько раскусили меня и заодно всех моих товарищей, среди которых есть, между прочим, президенты и пираты, детективы и спортсмены, живущие на добром десятке разных планет и ничем не связанные друг с другом. Чушь!

– Не такая уж чушь! – огрызнулась она, и я сделал движение, собираясь подняться. – Погодите, герцог! Вы что, обиделись?

– Когда мне лгут, я чувствую себя оскорбленным, – издержки воспитания…

Тем не менее я остался сидеть, а на ее лице промелькнуло как будто некоторое сомнение…

– Извините! Я учту на будущее… – Она виновато улыбнулась. – Между прочим, все было почти так, как я сказала. Правда. А то, что я не сказала… Об этом я расскажу вам… после того как вы поведаете мне свою собственную историю. Хорошо?

– Отвратительно! – честно признался я и вдруг почувствовал себя усталым. Я потратил уже кучу времени, выдал ценнейшую информацию, съел и выпил столько, что едва под силу было переварить, а между тем не узнал еще ничего из того, ради чего вообще это затеял…

Помассировав немного виски и надбровные дуги, я закурил очередную сигару – хотя никотин уже даром что из ушей не капал – и заговорил тоном, каким некогда разговаривал дома…

– Давайте по-другому! – Вытащив из пачки снимок Вольфара, я бросил его на стол рядом с фотографией Принца. – Что вам известно об этом господине?

– Мистере Беренштейне?

– Как, как?

– Ральф Беренштейн. Так он себя называл. Во всяком случае в последнее время… Вы не знали?

– Нет, я знавал его под другим именем. Очень любопытно. Продолжайте!

С секунду она смотрела на меня с некоторым удивлением, но потом заговорила как ни в чем не бывало:

– О мистере Беренштейне я знаю меньше, чем о других. По-видимому, он лучше прочих заботился о сохранении своего инкогнито… Впервые он попал в поле моего зрения совсем недавно. Это случилось восемь месяцев назад… В одном скачке от Рэнда в безымянной звездной системе располагалась некая научно-исследовательская станция. Кажется, она называлась «Бантам»… Какими исследованиями там занимались и кому принадлежала эта станция, мне выяснить не удалось, – по крайней мере, в наших спецслужбах об этом точно никто ничего не знает.

– А вы, значит, с ними на короткой ноге? Гаэль скромно потупилась:

– Ну конечно, у меня есть там надежные каналы. Как бы иначе я добывала всякие сведения?..

– И что же, там о нас тоже осведомлены? Право же, в последние дни у меня начало складываться ощущение, что наша керторианская тайна – секрет полишинеля…

– Да как вам сказать… Наша Служба безопасности, она немного странная, знаете ли. Мы же со всеми в хороших отношениях, секретного оружия не разрабатываем… Так что мне иногда кажется, что им все до фени – лишь бы пенсию не сокращали… Но на вас у них здоровенное досье. Ничего особо интересного, правда, – я читала.

– Прекрасно. – Если бы у меня вдруг оказался досуг, то об этом стоило поразмыслить… – Так, мы остановились на станции «Бантам". Что там творилось, вы не в курсе… А откуда вы вдруг узнали о ее существовании?

– А я и не подозревала о ее существовании. Я узнала о ее уничтожении… В один прекрасный день станция просто исчезла. С нее не поступало никаких тревожных сигналов, просьб о помощи. Ничего такого… Только грузовой корабль, совершавший туда рейс раз в пару месяцев, вдруг обнаружил, что станции нет. И следов ее тоже нет. Расследование этого загадочного случая, проведенное силами Рэнда, под формальной юрисдикцией которого находилась система, не дало никаких результатов, а с десяток ученых, работавших на станции, посчитали не то погибшими, не то пропавшими без вести – я уже точно не помню. В одном из рэндовских изданий, в частности, давался список этих ученых, к которому прилагались их фотографии.

Чуть помолчав, она кончиками пальцев подняла снимок Вольфара:

– Вот эта как раз оттуда и переснята. Мистер Ральф Беренштейн был директором исчезнувшей станции…

Честно говоря, за этот рассказ я готов был простить своей собеседнице многое, но мне опять привиделся некий обман.

– И вы, Гаэль, впервые увидев этого господина, сразу же поняли, что он керторианец, не так ли? Она вспыхнула:

– Знаете, герцог, я не особенно возражаю, когда меня тычут носом в дерьмо, если я того заслуживаю, но сейчас могу и обидеться! Дослушайте сначала, а потом уже отпускайте свои комментарии!

Меня нелегко напугать, но было в ее ярости нечто такое, что я почел за лучшее извиниться…

– Но это действительно странно… – промямлил я.

– Ладно, проехали. – Она махнула рукой. – Но это был исключительный случай, из ряда вон выходящий, и поэтому он отложился у меня в памяти. Кроме того, вы, конечно, сейчас будете смеяться, но мистер Беренштейн и в самом деле привлек мое внимание. Женская интуиция, как бы противно для вас это ни звучало…

С последним заявлением я спорить не стал, и, смерив меня еще одним вызывающим взглядом, она продолжила:

– Однако на интуиции далеко не уедешь, и я не собираюсь кормить вас собственными домыслами… Мистер Беренштейн окончательно и бесповоротно попал в мой список не восемь месяцев назад – тогда он действительно туда и не просился, – а три. Дело в том, что я его встретила.

– Здесь?!

– Здесь, – подтвердила она с улыбкой, которую я назвал бы мстительной. – И не просто здесь, а именно здесь. В «Уединенных грезах»… Да, представьте себе. Если мы сейчас выйдем в зал, то я даже могу показать вам столик, за которым он ужинал. А я сидела за соседним с… Неважно, с кем. Это к делу не относится… Я тогда долго к нему приглядывалась, пока не опознала как мистера Беренштейна, – согласитесь, это его родимое пятно трудно с чем-то спутать…

– Да, оно у них фамильное, – пробормотал я.

– Вот, вот. Естественно, у меня зародились теперь уже обоснованные подозрения, и я сделала самое простое для их проверки – под первым попавшимся благовидным предлогом заговорила с мистером Беренштейном. И хотя любезный его не назовешь, нескольких фраз, что я из него выдоила, было вполне достаточно для идентификации вашего акцента. Он у него куда резче, чем, к примеру, у вас.

– Вольфар был один?

– Вольфар?

– Это его настоящее имя – герцог Вольфар Per.

– Вольфар Per… – Она как будто попробовала имя на вкус и поджала губы с непонятным мне недоумением. – Да, он был один. Весь вечер, а просидел он тут допоздна, почти до закрытия. К сожалению, в тот раз я была немного занята и не смогла за ним проследить, да и вообще выяснить что-нибудь стоящее…

– В тот раз?!

Она весело расхохоталась, и я не без досады поинтересовался:

– Я сказал что-нибудь смешное? С явным усилием Гаэль успокоилась и потянулась за сигаретой.

– Нет, что вы, герцог… Это я так – анекдот один вспомнила…

– Ну так расскажите – я тоже не прочь посмеяться.

– Боюсь, он может показаться вам грубоватым. Не могу сказать, что я не чувствовал подвох, но тем не менее бросил:

– Не беда.

Прикурив и выпустив струйку дыма, она спокойно сообщила:

– С вами, герцог, хорошо дерьмо жрать.

– Это почему?!

– А вы все вперед норовите забежать! Пока я искал достойный ответ на эту инсинуацию, Гаэль продолжила свой рассказ:

– Конечно, после этой встречи здесь я проявила к Беренштейну-Регу повышенный интерес, что всегда случалось со вновь поступившим экспонатом моей коллекции. Однако, как я уже упоминала, разузнать что-либо о его прошлом до «Бантама» мне не удалось, и он был отложен вместе с остальными до лучших времен…

– Вы бы поосторожнее с такими выражениями, Гаэль.

– Что? А, да, простите. Иногда употребляешь привычный оборот, не слишком вдумываясь в действительное значение слов… Развитие событий, происшедшее пять дней назад, получилось довольно неожиданным и, предполагаю, может вас заинтересовать.

Около месяца назад, случайно просматривая «Вестник» нашего университета, я наткнулась на статью, посвященную предстоящему симпозиуму по проблемам теории информации. В числе почетных гостей, приглашенных туда, значился и один из наиболее авторитетных специалистов в этой области – некто Брэндон О'Кэллаган из университета на Денебе IV… Думаю, вам тоже известно это имя?

Я кивнул, весь обратившись в слух.

– Так как возможность увидеть воочию одну из своих загадок предоставляется мне весьма редко, то упускать ее я не собиралась. Узнать, когда и откуда прибывает к нам мистер О'Кэллаган, было совсем не сложно, поэтому двадцатого мая я в числе прочих встречала в нашем космопорте лайнер, только что прибывший из системы Денеба. Мистер О'Кэллаган там, как и ожидалось, был. Но был там и мистер Беренштейн.

– Вот это да! – не выдержал я.

– Интересно, правда? Рада, что хоть в чем-то не обманула ваших ожиданий… Да, они друг за другом проходили таможню и в зал вышли вместе, чуть ли не под ручку. Но затем сразу же расстались… гм… без особых церемоний: мистер О'Кэллаган отправился куда-то со встречавшими его господами из нашего университета, а за мистером Беренштейном я на этот раз решила проследить… Но на ниве шпионажа мне, видно, лавров не сыскать – подопечный оторвался от меня почти сразу. И все же это может оказаться немаловажным… Первым делом мистер Беренштейн отправился в один из автоматизированных буфетов, повсюду раскиданных по космопорту, и заказал себе небольшой ленч. Расплачивался он, естественно, стандартной кредитной карточкой. Я же беспечно болталась вокруг и в самый подходящий момент нечаянно и очень удачно толкнула его под локоть. В результате, доставая кредитку из приемной щели автомата, он выронил ее на пол, а я быстренько подобрала и, рассыпавшись в извинениях, вернула. Но прежде запомнила ее номер. К сожалению, эта удача стала единственной – после буфета мистер Беренштейн направился прямиком в мужской сортир и, скрывшись в его недрах, обратно уже не явился. Я проторчала там пару часиков как полная дура и вернулась домой. Больше я мистера Беренштейна не видела и, думается, уже не увижу.

– Кстати, а как вы узнали о его смерти?

– В газете прочитала, – пожала она плечами. Тут уже я рассмеялся, и пришла ее очередь недоумевать.

– А разве вам не покажется странным, что утром двадцать третьего мая все прямо бросились читать второразрядную газетенку «Фриско геральд»? – поинтересовался я.

– Но при чем тут «Фриско геральд»?

– Так это же единственная газета, в которой было помещено полицейское объявление о его гибели!

– Вы ошибаетесь, герцог, – спокойно возразила она. – Это сообщение было также и в сводке происшествий «Дэйли экспресс». Это компьютерная газета. Распространяется только по сетям. Там я его и прочла.

– Вот, значит, как… – протянул я, думая о том, что в таком случае Бренн вполне мог мне и не солгать, ведь он, получается, также проводил много времени в обществе компьютеров. Однако в целом позиции моего друга во всей этой истории становились в свете вышеуслышанного угрожающе шаткими.

Тем временем Гаэль, вновь покопавшись в сумочке, извлекла небольшой кусочек картона и протянула мне:

– Это номер кредитной карточки покойного. Возьмите, герцог. Думаю, он может вам пригодиться. Я мельком взглянул на надпись и поразился:

– Погодите! Тут же четырнадцать цифр, да еще и с буквами вперемешку. И вы это запомнили с одного взгляда?!

– Нет. Разумеется, я попросила вашего друга обождать, пока я запишу.

– Гаэль, прошу вас, никогда не называйте Вольфара Рега моим другом! Даже в шутку…

– Ох да. – Она серьезно кивнула. – Я не подумала. У вас всех, наверное, между собой немного натянутые отношения.

– Да, но дело не в этом… – Я одернул себя: еще не хватало начать посвящать ее в тонкости моих взаимоотношений с Вольфаром.

– Послушайте, но почему же тогда вы занимаетесь его убийством? Чтобы сказать спасибо тому, кто это сделал?

– М-да, – мрачно подтвердил я. – Боюсь только, что мое спасибо ему по вкусу не придется… Если, конечно, он не убьет меня раньше.

– Ничего не понимаю. – Она действительно выглядела растерянной…

– Выбросьте из головы, – искренне посоветовал я. – И лучше подальше…

– Это исключено! – сказала она так, что сомневаться в ее словах не приходилось…

– Что ж, дело ваше… – Нажав на кнопку звонка, я оторвался наконец от дивана. – Тем не менее спасибо за приятную беседу…

– Вы можете не затруднять себя обязательной вежливостью, герцог, – холодно улыбнулась она.

Как-то не найдясь с ответом, я дождался метрдотеля и, ознакомившись с суммой счета – мои предположения по его адресу подтвердились, – принялся выписывать чек. Гаэль в это время собирала обратно в сумочку свои аксессуары, и тут мне пришла в голову любопытная мысль…

– Простите, Гаэль. Можно на секундочку вашу коллекцию?

Она молча протянула мне пакет, и, подмахнув чек, я извлек оттуда Вольфара и обратился к метрдотелю:

– У вас хорошая память на лица?

– Не жалуюсь, сэр, – не без самодовольства ответил он.

– Тогда вам, наверное, знаком этот господин? – Я отдал ему фотографию вместе с чеком.

Ему действительно хватило мимолетного взгляда.

– Да, сэр. Он ужинал у нас несколько раз. Месяца три назад и совсем недавно.

– Когда?

– Мм… двадцать первого и двадцать второго.

– Ну, у вас и впрямь прекрасная кухня, – признал я. – Один?

– Да, сэр. Он всегда ужинал в одиночестве.

– И во сколько же он ушел? Двадцать второго?

– Около девяти, наверное… А что, сэр?

– Да так, сущая ерунда… Через три часа после ухода из вашего заведения его нашли в парке Кандлстик с перерезанным горлом.

Фотография задрожала у него в руках.

– Сэр! Я не хотел бы вмешиваться в…

– Это очень мудро, – улыбнувшись, я отобрал снимок и вернул владелице, а побледневший как мел метрдотель откланялся и исчез.

– Ловко это вы… – будто бы нехотя заметила журналистка, когда мы шли через зал к винтовой лестнице. – Мне не пришло в голову тут о нем поинтересоваться.

Похвала, не скрою, была мне приятна, да к тому же предвкушение долгожданного отдыха от этого нелегкого разговора привело меня в хорошее расположение духа, поэтому, уже когда швейцар приоткрыл перед нами створку огромной двери, я дружелюбно заметил:

– Между прочим, зря вы так насчет вежливости, Гаэль…

Честно говоря, это был еще не конец фразы, но, шагнув в проем двери, я оказался отвлечен тем, что меня опять попытались убить.

Я, конечно, понимаю, что это уже не оригинально. Однако упрекать в отсутствии воображения следует, наверное, все же того, кто за этим стоял. Хотя, впрочем, это была хорошая попытка. Простая и очень толковая. Если бы мой убийца оказался чуть выдержаннее и подождал еще секунду-другую, то мне бы этих строк не писать. Ну а так..

А так, шагнув в дверь, я увидел, как человек, стоящий на улице перед самым входом в пещеру, разворачивается и кидает какой-то предмет в мою сторону. Естественно, я ничего не сообразил, но, к счастью, успел отреагировать. Выбросив левую руку вперед, я поймал шедшую на шаг впереди девушку за плечо и, отскочив в глубь ресторана, втащил ее за собой, а правой попросту захлопнул трехметровую створку двери. Тотчас же снаружи раздался негромкий стук, за которым последовали вообще едва слышный хлопок и короткий жуткий вопль… Я поспешно отступил, не отпуская девушку, еще на пару шагов, но ничего угрожающего больше вроде не происходило, разве что стало вдруг очень жарко.

И тут я с содроганием догадался, чего только что избежал. Летевший в меня предмет бил термической бомбой. Это исключительно подходящее оружие для устранения нежелательных личностей совсем недавно вышло из лабораторий Фудзи. Химические соединения, которыми была набита эта дрянь, при катализации создавали вокруг мгновенное повышение температуры до точки, при которой плавились камни, а человек, угодивший в радиус пяти-семи метров от эпицентра, просто испарялся. И от термической бомбы меня не спасли бы ни невидимость, ни парочка других фокусов, которые я мог при случае исполнить…

Отпустив наконец Гаэль, я утер со лба пот, вознося хвалу тому неведомому благодетелю, которому пришло в голову поставить здесь эти чудные толстенные двери. Она же тряхнула головой и принялась разминать отпущенное мной плечо.

– Черт, герцог, у вас что, руки из железа? Вы мне чуть все кости не раздавили… Ну вот, теперь наверняка синяки останутся!..

– Зато там, – я кивнул подбородком на двери, – вы бы покраснели…

– Это верно… Но синяки меня тогда бы уже не волновали, не так ли?

Впервые я воззрился на нее с неподдельным изумлением: мой прежний опыт общения с людьми показывал, что они имеют привычку необычайно трястись над своей короткой и очень непрочной жизнью… Гаэль между тем с нетерпением притопнула ножкой:

– Мы так и будем стоять тут как истуканы?! Краем глаза я заметил, что створка, которую я захлопнул, начинает предательски пошатываться, и аккуратно взял Гаэль за локоть.

– Нет. Мы отойдем.

Едва мы отступили в сторону,, как дубовая створка, со скрипом и грохотом рухнула внутрь, открывая нашему взгляду кусок подплавленной гранитной стены, у подножия которой лежала кучка золы – это было все, что осталось от молодцеватого швейцара… Я почувствовал, как по руке девушки пробежала дрожь, но вслух она с замечательным цинизмом заявила:

– Прекрасное оружие – должно понравиться правительству. Оно сэкономит кучу денег на кремации!..

Однако уже в следующее мгновение стало не до разговорчиков – накатившая из отверстия волна остаточного жара была такова, что на мне едва не задымилась одежда… Не сговариваясь, мы бросились вон, на свежий воздух. Хорошо еще, что дистанция по превратившейся в топку пещере была совсем короткой, а то я по глупости попытался вдохнуть, чуть не сжег легкие раскаленным воздухом, споткнулся и с трудом уберегся от падения на мраморную сковородку пола…

Когда я выскочил на площадь, где уже сгущались сумерки, и втянул холодную (по контрасту) струю воздуха, то зашелся кашлем, а из глаз, совершенно застилая панораму, градом хлынули слезы. Между тем, судя по парочке доносившихся сбоку восклицаний моей спутницы, вокруг было на что взглянуть… Поэтому я страшным усилием заставил себя сжать челюсти и прижал руки к глазам. Отняв ладони через несколько секунд, я увидел нечто и в самом деле любопытное…

Мой несостоявшийся убийца, а я не сомневался, что это именно он, сидел на корточках в двухстах ярдах справа от меня, прижавшись спиной к стене, под укрытием импровизированной баррикады из двух мусорных баков и довольно вяло отстреливался из бластера от нескольких человек, методично бравших его в полукольцо. Эти люди, конечно же, были моими телохранителями – широченную спину Уилкинса, располагавшегося за осветительным столбом ровно посредине между мной и бандитом, невозможно было не узнать даже в полутьме… С маленькой задержкой я сообразил, что при желании мои люди наверняка давно могли бы его пришить, но, видимо, Уилкинс отдал приказ брать живьем. Но не успел я порадоваться такой его предусмотрительности – врагу вроде как действительно некуда было деваться, – как в ситуацию вмешался новый фактор…

…В виде черного флаера «торнадо», вынесшегося из-за угла ресторана. Летевший в каком-то метре над крышей, он чуть не сбил нас – к счастью, Гаэль вовремя его заметила, и мы успели отскочить к стене, – промчался под самым носом у Уилкинса и шлепнулся на площадь как раз перед баррикадой. Одним рывком мой убийца перескочил через бачки и бросился к поднимающейся дверце с пассажирской стороны… Уилкинс выскочил ему наперехват, но был слишком далеко и лишь в последний момент на бегу поднял бластер. В спину ныряющего во флаер убийцы вонзился лазерный луч, и, отброшенный ударом в сторону, он налетел на корпус машины и рухнул на мостовую. В то же мгновение флаер, не выказывая дальнейшего интереса к его судьбе, оторвался от земли и, разгоняясь, устремился к дальнему краю крыши. Вслед ему понеслись выстрелы моих людей, но «торнадо» оборудовались такими мощными генераторами защитных силовых полей, что ручные бластеры им были нипочем…

– Бежим, герцог! Быстрее! – Гаэль сильно дернула меня за рукав и махнула рукой в сторону точно такого же собственного флаера, стоявшего на близлежащей стоянке. – Мы его догоним!

Плохо понимая, что, собственно, делаю, я и в самом деле бросился бежать вслед за ней.

Вы, наверное, можете предположить, что при своем росте и весе я бегаю медленно. Ну, это не совсем так. Я бегаю не очень медленно… И все же то расстояние, которое Гаэль выиграла у меня на сотне ярдов, однозначно говорило о том, что она много занимается спортом…

Одним словом, когда я, под доносящийся уже издали вой полицейской сирены, втиснулся на сиденье (не предназначенное почему-то для людей моего телосложения), мотор уже был заведен, и мы стремглав бросились, в погоню. В это мгновение с площади донесся мат Уилкинса, обращенный, видимо, ко мне, но я сделал вид, что ничего не слышу…

Тем не менее, несмотря на быстроту наших действий, когда мы покинули небоскреб с надолго запомнившимся мне рестораном «Уединенные грезы», черный флаер уже превратился в низко летящую над крышами точку, удаляющуюся на восток, в сторону парка Кандлстик, а на экране радара его и вовсе не было…

– Не успеем. Слишком далеко ушел, – не без досады пробормотал я, пока Гаэль разворачивала машину на курс.

– Ничего-о… – хладнокровно возразила она. – У меня форсированный движок. Стибрила у нашей СБ.

И правда, мы помчались очень быстро – с такой скоростью я вообще не летал никогда в жизни, даже за городом. На какой-то момент у меня перехватило дух от темпа, в котором под нами проносились крыши огромных зданий, но через пару минут я освоился. А черный флаер тем временем действительно начал приближаться – вначале едва заметно, затем все ощутимее, пока не возник уже в зоне действия радара.

– У вас есть оружие, герцог?

– Руки.

– Да, – без всякой насмешки кивнула она. – Я понимаю. Но в такой ситуации не помешало бы иметь хотя бы в одной из них бластер! Возьмите, он в бардачке перед вами.

Я не представлял, что делать «в такой ситуации» с бластером, но послушался и, повозившись с кнопками, извлек на свет здоровенную пушку полицейского образца. Когда я снимал его с предохранителя, Гаэль вдруг выругалась совсем не по-женски:

– …его мать! Что делает, сволочь!..

За этими словами последовал вираж, весьма сходный с развлечениями Уилкинса над озером.

Вернувшись в горизонтальное положение и благополучно разминувшись с боковым стеклом, я обнаружил, что ситуация не претерпела коренных изменений – мы по-прежнему немного отставали, но только погоня продолжалась в северном направлении. Признаться, в первое мгновение смысл этого маневра преследуемого от меня ускользнул, – в сущности, он лишь сокращал путь тем, кто гнался за ним помимо нас, а таковых, в моем представлении, было в достатке.

Однако уже в следующую секунду, когда черный «торнадо» резко нырнул вниз между двумя небоскребами, я понял замысел его водителя. Действительно, продолжая движение на восток, мы вскоре покинули бы даунтаун, и, убедившись в невозможности оторваться за счет скорости, он, видимо, решил воспользоваться последним шансом – затеряться в лабиринте небоскребов. И, честно говоря, я почти готов был позволить ему это: разбиться по собственной инициативе, пережив три покушения за три дня, было бы попросту смешно. Но эта журналистка, подвизавшаяся в области изящных искусств, намеревалась продолжать погоню до конца и с решимостью, граничившей с безумием, бросила машину вниз, в круговерть бетонных углов и стен.

Я уже имел возможность описывать все удовольствия, связанные с подобным способом полетов, но теперь к ним добавилось еще два – мы летели в полтора раза быстрее, чем некогда я, и вокруг было темно. В результате мне хватило парочки серых стен, неожиданно вырисовывающихся из мглы, когда уже кажется, что стоит завершить свою жизнь достойным случая возгласом. Так что я закрыл глаза и принялся отвлекать себя, угадывая извивы нашего курса по сменам бокового ускорения.

К счастью, продолжалось это сумасшествие недолго – минуты две, а затем… То ли водитель в черном флаере и впрямь был лучше, то ли ему просто повезло, но мы разбились первыми. Почувствовав скользящий удар в корму с правого борта (по-видимому, Гаэль чуть не вписалась в поворот и зацепила угол здания), я открыл глаза и обнаружил, что нас разворачивает на девяносто градусов и выносит на очередную стену. Проявив чудеса реакции и управления штурвалом, моя спутница успела в последнюю секунду чуть затормозить и развернуться почти боком, но все равно удар был страшным – силовое поле смягчило его лишь отчасти. Тем не менее наш «торнадо» не развалился в воздухе, как я ожидал, и, хотя мотор приказал долго жить, Гаэль удалось спланировать вдоль стены вниз и даже выпустить шасси перед приземлением.

Однако, судя по тому, как несколько секунд она молча сидела, по-прежнему впившись тонкими пальцами в штурвал, все это далось ей очень нелегко. Наконец она встряхнулась и с яростью грохнула штурвал о приборную доску.

– Ушел, черт!.. Да, герцог, не выйдет из меня Джеймса – Бонда!..

Это сравнение с легендарным секретным агентом, неизменно побеждавшим всякую нечисть на протяжении многих столетий, почему-то очень меня позабавило, и, не выдержав, я рассмеялся. По-моему, немного нервно.

– Конечно, вам смешно!.. А мне даже не выйти отсюда!

Действительно, с ее стороны мы стояли вплотную к стене.

– Ну, вот это как раз легко поправить.

Все еще продолжая смеяться, я выбрался наружу, подошел к заостренному носу флаера, обхватил его руками и попытался поднять. Он оказался немного тяжелее, чем я предполагал, но ударить лицом в грязь было немыслимо, поэтому, поднатужившись так, что даже рубашка на спине треснула, я сумел оторвать переднюю часть машины от земли и развернуть на пару ярдов в сторону. Когда Гаэль присоединилась ко мне, ее лицо выражало законное удивление.

– Да… – Она зачем-то обошла меня кругом. – Досье СБ не врет: вы и вправду невероятно богато наделены природой. Из вас мог бы получиться настоящий Джеймс Бонд!

– Это точно, – подтвердил я. – Потому что сила у меня не в голове.

Ее поблескивающие в темноте глаза еще с секунду всматривались в меня, но затем она отвернулась и повела рукой вокруг:

– Малоприятное тут местечко…

С этим трудно было не согласиться – темно, сыро, воздух затхлый, а грязищу под ногами не убирали, наверное, со дня возведения фундаментов окружавших небоскребов. Однако не успел я выразить свое мнение вслух, как все преобразилось. Послышался шум моторов, засверкали прожектора, и через минуту на этом заброшенном дне города стало людно, как на центральной площади в час пик. Полицейские, мои телохранители, Служба безопасности, Уилкинс, на лице которого явственно читалось желание врезать мне здоровенного леща. Незнакомый полицейский капитан и некто в штатском попытались взять меня в оборот, задавая какие-то вопросы, но я не стал нежничать и просто послал их подальше. Они попытались спорить. Я пообещал свернуть им шеи. Они отстали.

Однако, пока длилась эта мизансцена, поблизости появилось лицо, определенная заинтересованность к которому была уже у меня самого. Из опустившегося чуть поодаль полицейского флаера вылез капитан Браун… Я устремился ему навстречу, наплевав на то, что могу таким образом его скомпрометировать.

– Добрый вечер, капитан! Узнали что-нибудь?

– Немного. – Он сухо кивнул мне и застыл на секунду с неопределенным выражением на лице, а затем неожиданно отступил на шаг и демонстративно плюнул в сторону находившихся за моей спиной коллег.

Такой выпад настолько поразил меня, что, понизив голос, я спросил:

– Что происходит, капитан?

– Пойдемте, мистер Гальего. – Взяв меня под локоть, он отвел на несколько ярдов вглубь по проходу, а затем спокойно сообщил: – Меня собираются отстранить от дел и обвинить в подлоге, получении взятки и злоупотреблении служебным положением.

– Собираются?

– Да. Вроде как завтра. – Заметив некоторое недоверие на моем лице, он скривился: – Ну, знаете, я столько лет служу в полиции, что врасплох меня уже не застанешь.

– Понятно… – пробормотал я.

– Кто-то вылез с этим делом на самый верх. К сожалению, мне не выяснить, откуда ветер дует.

– А что с вчерашним покушением?

– Негусто, – буркнул он. – То есть дело-то мы раскрыли, но, боюсь, вам от этого будет мало пользы. Там все ясно стало, как только мы допросили оставшихся в живых. Обычные головорезы по найму, хотя у нас таких и немного. Им предложили вас грохнуть буквально за пару часов до налета, сразу же перевели деньги, сказали, где и примерно во сколько. Все переговоры шли по видео, но подробности их знал только главарь, а он сидел в том флаере, который вы утопили. Я попробовал разузнать что-нибудь косвенным путем, но пока это ничего не дало. И боюсь, не даст.

Я вздохнул, не скрывая огорчения, – на эту нить мною возлагались определенные надежды, но она, похоже, оказалась перерезанной.

– А… э-э… труп?

Он глянул на меня исподлобья, но потом подмигнул и усмехнулся:

– С ним все в порядке. Даже если меня выгонят и возьмутся по новой, то ни хрена они не найдут – это я вам гарантирую – Чуть помедлив, он продолжил: – Между прочим, мы вчера сделали вскрытие – я и наш старик из медицинской экспертизы. Вы уж извините, мы решили ничего не писать, но кое-что я вам передам на словах… Ну, во-первых, там все было именно так, как вы рассказывали. В жизни не видел у старика такой рожи. А во-вторых… Он, сами понимаете, не силен в вашей анатомии, да и вообще…

– Ясно. Неважно…

– Да, так вот он сказал следующее: «Знаешь, Джим, чертовски странный парень. Что-то с ним не так, какой-то он чистенький слишком, что ли… Но готов поставить пару новых почек против изношенной селезенки, что перед смертью парень был парализован, причем чем-то таким… не нашим, короче говоря». И мне кажется, что старик недалек от истины. Не знаю, правда, насколько и это вам пригодится…

– Я тоже не знаю. Но все равно спасибо, капитан! – Я чуть замялся. – Думаю, вам сейчас самое время… обратиться к Адриану Форбсу. Я его предупредил.

– Пожалуй что так.

Он сделал движение, будто собираясь уйти, но я придержал его рукой за китель:

– Вы не окажете мне любезность, дав один совет?

– Пожалуйста. Какой?

– Я тут случайно выяснил номер кредитной карточки покойного. Причем мне его преподнесли как необычайно ценную информацию…

– Еще бы!

– А! Стало быть, вы знаете, что с ним можно сделать? Капитан глянул на меня с откровенным сожалением, а потом, закусив губу, покачал головой и протянул мне свою коротенькую руку:

– Короче, давайте-ка сюда этот ваш номер. Если что-нибудь узнаю, я с вами свяжусь.

После секундного колебания я молча отдал ему кусок картона с номером, и, равнодушно засунув его в бумажник, капитан бросил:

– Ладно, пора мне отсюда убираться… Да и вам тоже! К слову сказать, такого мнения придерживался не только он. Едва я вернулся в освещенное прожекторами пространство, как ко мне подскочил Уилкинс. Не терпящим возражений тоном он сказал, указывая на наш флаер:

– Знаете что, босс, на сегодня хватит уже с меня! Давайте в машину, и домой!

В сущности, я не видел смысла возражать, поэтому покорно загрузился во флаер… и только тут вспомнил о журналистке, как-то выпавшей из поля моего зрения с появлением полицейских. Обыскав взглядом уже начавшую редеть толпу, я обнаружил Гаэль стоящей рядом с одной из машин Службы безопасности и мирно беседующей с тем самым идиотом в штатском. Наверное, из вежливости следовало бы с ней попрощаться, но неожиданно этот вопрос отошел на второй план по сравнению с некоей другой мыслью, пришедшей мне в голову.

Обернувшись к Уилкинсу, уже готовившемуся к взлету, я приказал:

– Подождите! Сперва отдайте, пожалуйста, распоряжение, чтобы кто-нибудь из наших людей занялся охраной этой девушки!

Уилкинс вздохнул и… не тронулся с места. Я подождал пару секунд, но он и не думал шевелиться.

– Уилкинс, как вас понимать? Вы что, отказываетесь!?

– Нет. – Он повернулся ко мне. – Видите ли, я уже ее охраняю. С того момента, когда вы сообщили, что будете с ней обедать. Как раз об этом я и подумал, когда вызвал у вас некоторое раздражение.

– Черт!..

– Конечно, черт! – холодно подтвердил он. – Вы втягиваете ее в эту мясорубку и говорите «черт!» Хотя и болвану понятно, что после этого еще и ее придется охранять. Если, разумеется, вы не будете против, что ее вдруг убьют. А я, уж извините, ни на секунду не сомневался, что вы будете очень даже против!

– Да вы будто бы меня осуждаете?

– Это не в моих правилах. Я взорвался:

– Очень интересно! А как бы вы поступили?! На моем месте?

– Как бы я поступил на вашем месте, сэр? – Его пальцы выбили дробь по рукояти штурвала. – Наверное, я подумал бы, сэр, откуда всем вашим убийцам так хорошо известно, когда и где вас удобно будет убить!