Глава 3 "ЭНТЕРПРАЙЗ" – 2

Вечеринки, которые на корабле устраивали для того, чтобы поделиться впечатлениями после продолжительного отпуска, всегда носили весьма специфический характер. Некоторые корабли в Звездном Флоте были известны своими классическими собраниями с тяжеловесным протоколом и обильной пищей. Некоторые устраивали танцы только потому, что это принято. Некоторые же (в особенности те, командование на которых предпочитало жесткое соблюдение приличий, как, например, вулканцы и андорианцы) проводили то, что называли итоговыми дискуссиями. И, конечно, были корабли, которые закатывали откровенные пирушки.

"Энтерпрайз" определенно относился к последним. Это вынуждало начальника Отдела отдыха несколько поднапрячься, что он был не против делать это время от времени.

Харб Танцер был отпрыском Диаспоры. Короче говоря, он прибыл с планеты, на которой осела первая волна колонистов с Земли в ранний период двадцать второго века. Они были крепкими людьми и передали эту крепость своим детям. Позже у них произошли мутации, так как корабли ранних поколений не были полностью защищены от радиации, и дети Диаспоры имели тенденцию к ранней потере волос, а если они их все-таки сохраняли, то волосы отливали серебром седины. Харб относился к последним, и пышная, непокорная грива была первым признаком, по которому новенькие члены команды узнавали его на расстоянии. У него было крепко сбитое тело – признак возраста, так как Харб (как он сам говорил) "толкал перед собой трехзначное число лет". Позже новички уже издали узнавали широкое, добродушное лицо, почти без морщин (это было тоже последствие мутации), кроме тех, что образовались от смеха вокруг глаз.

Харб стоял в Рэк Один, основном зале "Энтерпрайза", предназначенном для развлечений, и обозревал заполненное толпой, шумное место с большим удовлетворением. Это была его "трудовая нива" место, где начальник Отдела отдыха выполнял основную часть своей работы. Это не всегда просто. – помогать команде наслаждаться играми: должна была пройти большая подготовительная работа, но результаты стоили того. Его работа заключалась в подготовке вечеринки, как то: подобрать достаточное количество мебели и расставить ее с наибольшим комфортом. К тому же нужно учитывать, что денебианец, гибкий перевертыш весом в полтонны, привыкший сидеть в чем-то, что походило на чашу для салата, нашел бы кресло совершенно бесполезным. А что делать с таким членом команды, как Мизарту, полудраконом-полупитоном длиной около двадцати футов? – или Ирдешь (с силиконовой основой), таким хрупким, что неловкое, поспешное движение может разнести его на мелкие кусочки, как оконное стекло? Их обычные нейтрализаторы гравитации были хороши для ежедневной деятельности, но в толпе может случиться всякое. Для Мизарту Харб украл (ну, не украл, а временно экспроприировал) несколько комплектов стоек из корабельного гимнастического зала, так что теперь он мог обвиться вокруг них и беседовать со всеми присутствующими о философии, от души накачиваясь аммиаком с содовой. Для Ирдешь Харб наложил лапу на инерционные нейтрализаторы, которые принес из физической лаборатории, так что теперь все представители Ирдешь могли летать, подобно огромным хлопьям снега, каковыми они, в принципе, и были, и совершенно не опасаться удара локтем или толчка танцующих, так как нейтрализаторы "впитывали" всю силу удара, совершенно изолируя тело.

Когда вопрос с удобствами был решен, необходимо было позаботиться о провизии.

Больше об этом никто не беспокоился, это уж точно, так как все столы были завалены пищей, а вокруг члены команды, которые ели, пили и болтали друг с другом. На вечеринке был организован буфет, ведь досадно заказывать деликатес со склада и дожидаться, пока тебе его телепортируют. К тому же заказы сыпались так часто, что компьютер иногда приходил в замешательство. Кроме того, непредвиденные несчастные случаи, которые случались при транспортировке как с людьми, так и с пищей, нельзя было полностью предупредить. Так что Харб предпочитал делать это по старинке – готовить блюда заранее и держать их в статичном поле низкого уровня так, чтобы холодные полуфабрикаты и пирожные с крахмальной основой не портились. Что касается напитков, то, к счастью, за ними нужен был небольшой присмотр: у жидкостного синтезатора был только транспортер местного радиуса действия, который использовался для того, чтобы доставлять из запасников корабля бокалы, вишни, бумажные миниатюрные зонтики и тому подобное. Он функционировал нормально с того времени, когда произошел сбой из-за того, что кто-то попытался синтезировать в нем сметану. Харб улыбнулся, вспомнив об этом, хотя и надеялся, что никто не попытается повторить это сегодня.

Во всех углах зала люди занимались тем, чем занимаются обычно в Рэк Один, то есть играли до умопомрачения, правда, сегодня их было больше, чем всегда. В ночь праздника обычная трехсменка отменялась с тем, чтобы вся команда могла посетить пирушку. Члены команды, свободные от смены, появившись на вечеринке, очень скоро отправлялись заменить своих занятых работой коллег хотя бы ненадолго. Расписанием жонглировали, как хотели, до тех пор, пока компьютеры персонала (те, которые были наделены искусственным интеллектом) не начинали бурчать по этому поводу. Все пространство было заполнено до отказа. Вокруг каждого игрального стола собрались толпы, бросая замечания и от души хохоча, попутно пытаясь давать игрокам полезные, и не совсем полезные советы. Группы людей и инопланетян – членов команды болтали, кричали, рассказывали истории, визжали, выли и пели такими голосами, которые только можно отыскать в Федерации самых разнообразных планет. Конечно, все говорили на одном языке благодаря работе универсальных переводчиков, но звуки от трех сотен самых странных и нелепых голосов создавали такую какофонию, которую Харб не променял бы на весь мир и спокойствие во Вселенной.

Одна группа была самой большой: сорок или пятьдесят представителей самых разных планет заняли большой партер и создали особенную, удивительную гармонию. Многие из них принесли инструменты.

Там были гитары, как акустические, так и электро, велодикас, а Ухура, как всегда, держала в руках вулканскую. арфу Спока. Но больше всего привлекало внимание то, что один из углов был занят членами струнной команды , духовой группой и джаз-бандом звездного корабля "Энтерпрайз". Эта группа играла для публики один или два раза в неделю, просто для развлечения или на вечеринке. Она состояла из трех банджистов, один из которых – Аларшин – привлекал всеобщее внимание своей техникой игры на струнах тремя руками, пианиста с переносным инструментом, одного тенора и одного сопрано саксофона и синтезированного ударника (синтезирован был музыкант, а не инструмент).

Харб наблюдал за ними с некоторой озабоченностью. Они были в веселом настроении, но, возможно, излишне веселом для людей, которые только вернулись из отпуска. Их энергетический уровень, похоже, был слишком высок и имел признаки нервозности. Харб это знал хорошо, так как видел такое и раньше, когда корабль шел в опасную зону. Сейчас же ему ничего не оставалось делать, кроме как наблюдать и дать возможность возбуждению иссякнуть самому, будучи всегда рядом, чтобы предложить помощь в случае необходимости. Харб начал пробираться к группе, различая обрывки разговоров, приветствуя по пути знакомых, наблюдая за столами, мимо которых он проходил, чтобы заметить, на каком уровне держится обеспечение пищей. – Харб, – сказал кто-то ему прямо в ухо. Это был довольно густой голос, синтезированный игровым и голографическим компьютером. Благодаря его подавляющей сложности и комплексности он был способен иметь интеллект, и Харб позаботился о том, чтобы ему ввели таковой, о чем временами даже сожалел. У его компьютера был своеобразный характер, и время от времени он отказывался признавать, что является собственностью Харба, а не принадлежит сам себе.

– Какие новости, Мойра?

– У нас закончилась луковая подлива. Компьютер повращал "глазами" немного, чтобы удостовериться, что слышит только Харб.

– Так сделай еще.

– Не могу. Со склада говорят, что у них иссякли запасы исходных для сметаны. Похоже, их не заказывали в этот раз.

Харб, вздохнув, пробурчал себе под нос какую-то грубость на идиш.

– Я расскажу Сеппу, что ты так сказал, – заверила Мойра. – Это будет весело – наблюдать, как он от досады встанет на голову в своей гидропонике.

– Закрой рот. Послушай, просто используй то, что мы используем для йогурта, но сделай это похожим скорее на крем, чем на молоко, и, пожалуйста, поскорее. Ты знаешь рецепт.

– Это не сработает, – заявила Мойра. – Для йогурта мы используем лактобацилус ацидофилус, а в сметане это называется лактобацилус болгарикус.

Харб застыл на месте, чтобы пораскинуть мозгами. За его спиной прошли несколько собеседников, о чем-то счастливо болтая. Один сказал другому с восхищением:

– Мне нравится новый цвет твоей кожи. Где ты его заполучил?

Харб хихикнул, и тут у него возникла идея, и он пропустил ответ.

– Мойра, где Гарри?

– Твой старшина, – сладким голосом сказала Мойра, – наблюдает за тем, как мистер Зулу перестраивает еще один клингонский крейсер.

– Почему бы нет? Это и его вечеринка. Сделай кое-что для меня.

Нашепчи ему на ухо, чтобы он сбегал вниз, в биолабораторию с пустой вазой. Пусть передаст мои комплименты мистеру Силикси и попросит его клонировать мне полфунта организма в вазу и доставить сюда через час, если возможно. Я попрошу командующего Вэна отвести кубический метр в пространстве теплицы для этого вещества в гой ее части, которую он предназначил для своего базилика. У нас будет достаточно этой твоей культуры на всю миссию.

Мойра триумфально прошелестела:

– Сказано – сделано, босс. Харб удовлетворенно кивнул и продолжил свой поход по залу.

Когда он шел, кто-то сказал ему в самое ухо:

– У нас закончилась подлива.

– Не доставай меня, – ответил он, поворачиваясь, и тут же зашелся в хохоте и добавил, – капитан!

– Я действительно стараюсь, – сказал Джим. Затем он улыбнулся. Хорошая вечеринка, мистер Танцер.

Харб тоже улыбнулся и они вместе стали прохаживаться среди отдыхающих.

– Они развлекаются как обычно, – сказал Харб, обводя взглядом отдыхающих. – А я просто наблюдаю за всеми.

Джим снова улыбнулся. Отдых рассматривался Звездным Флотом, как один из самых важных видов деятельности на корабле, особенно для капитана: плох был тот командир, который не умел играть и, соответственно, не умел расслабиться. То же самое относилось и к команде, если она не могла развлечься как следует. На любом корабле в случае возникновения военного конфликта офицер, ответственный за Отдел отдыха, был консультантом по поводу того, готова ли команда к бою морально. Следовательно, про офицера – начальника Отдела отдыха, который заявлял, что является лишь членом команды по чистке и уборке, можно сказать, что он неудачно пошутил.

– Мистер Танцер, – сказал Джим, – мне нужно переговорить с вами кое о чем.

Уже само обращение "мистер" насторожило Харба, так как, по всей видимости, разговор предстоял официальный, – Конечно, сэр. Мы отыщем тихий утолок.

– Здесь? – сказал Джим, изумленно оглядываясь.

Музыкальная группа вдохновенно хлопала в ладоши и топала ногами в такт музыке.

Капитан заметил:

– Они немного шумноваты, не так ли?

Харб кивнул.

– Пусть они выпустят пар, – ответил он и вместе с капитаном направился в сторону стены, за которой находилась голографическая зона, а далее располагался офис Харба.

– В уединении нет острой необходимости, – сказал Джим, – просто из-за шума ничего не слышно. Вы были недавно в корабельной ББС?

Они остановились у двери голозоны, и Харб прислонился к стене, сложив руки.

– Был.

– Вы не видите ничего странного в том, как развернулась дискуссия в "общем пространстве"?

Харб склонил голову и задумался.

– Я проводил стандартные семантические проверки, – сказал он. Компьютер не находит подтекста у заложенных слов.

– Я говорю не об этом. У компьютера не может быть предчувствий.

– Мои предчувствия не всегда оправданы.

– Но это лучше, чем не иметь никаких…

Харб посмотрел на капитана.

– Вы обеспокоены проявлением антивулканских настроений?

Джим кивнул.

– Такие настроения всегда были, – сказал Харб спокойно, – но когда ситуация складывается подобно сегодняшней, они просто усиливаются.

Было заметно, что Джим чувствует себя неуютно.

– Мне просто трудно в это поверить, – сказал он, – чтобы в наши дни, в наш век, такой фанатизм…

– Я сомневаюсь, что здесь имеет место такая комплексная вещь как фанатизм, – заметил Харб. – Больше похоже на простую зависть.

Рассмотрите вулканцев с точки зрения того, кто хочет видеть в них угрозу. Существует много причин, чтобы недолюбливать этот вид. Они миролюбивы, они очень сильны, как с физической точки зрения, так и с точки зрения интеллекта, в них есть что-то мистическое, они обладают силами, происхождение которых людям не дано понять, у них высокий политический статус и огромное влияние. Но в то же время они замкнуты, а требование, чтобы их оставили в покое, само по себе очень подозрительно. Это смахивает на эгоизм. Они зациклились на одиночестве, как будто их чем-то обидели. Разве все это вместе взятое не дает оснований недолюбливать их?

Джим кивнул.

– Я не стал бы серьезно беспокоиться, – сказал Харб. – Иногда эмоции, подобные этим, выходят наружу, и люди, избавившиеся от них, переключаются на более важные дела.

– Но не всегда.

Харб тоже кивнул.

– Я присматриваю за всем, за чем стоит присматривать. Это не та ситуация, когда следует волноваться. Звездный корабль – это микрокосмос, который представляет собой малую копию Федерации со всеми се недугами и уродствами.

Загудели сирены, и люди в комнате притихли и отставили свои бокалы. Песня оборвалась, как будто кто-то щелкнул выключателем.

Раздался голос Чехова, отдаваясь эхом в гулкой тишине:

– Всем внимание, готовность для Инженерного и Навигационного отделов. Встреча с USS "Корамандель" через тридцать секунд.

В зале возникла радостная суета, люди бросились к иллюминаторам на верхнем уровне палубы. Когда корабль находился в режиме искривления, никто обычно не обращал внимания на вид за окном.

Подпространство, в котором "Энтерпрайз" двигался в такие периоды, имело скорости, намного превышающие те, что существуют в обычном космосе: самые медленно передвигающиеся частицы мчались там с огромными скоростями. Большинство находило действие этого странного цвета нервирующим. Но свет звезд в спокойном, глубоком космосе совсем другое дело. Большинство членов команды "Энтерпрайза", как и персонал других кораблей, любили его.

– Наверх? – предложил Харб.

– Почему бы и нет, – ответил Кирк, и они стали подниматься по одной из винтовых лестниц, чтобы присоединиться к другим членам команды, которые, прислонившись к перилам, всматривались в пространство. То, что они увидели, дано было наблюдать не каждому: корабль, выходящий из искривления, был похож на наконечник серебряного копья, пронзающего дальнюю пелену космоса. "Корамандель" выходил из искривления в окружении великолепия радиации Черенкова, возникшей из-за суперрелятивистских частиц, которые он увлекал за собой в нормальную среду из субкосмоса. Он взял курс в направлении "Энтерпрайза", тяжело тормозя, и свет радуги стал тускнеть, а затем бесследно исчез, когда корабль поравнялся со своим собратом и стабилизировал скорость.

– У меня всегда такое чувство, что все это должно сопровождаться оглушительным грохотом, – сказал Джим Харбу, – звоном, громовыми раскатами или еще чем-нибудь, соответствующим зрелищу.

– Романтично, – сказал Харб. – А какова цель встречи, сэр?

Перевод персонала? Джим кивнул.

– Среди членов нашей команды есть такие, которые прибывают из отдаленных звездных систем. Флот отправил "Корамандель", чтобы перебросить их к нам. "Быстрый" прибудет на встречу с нами по той же самой причине. Затем – прямая дорога на Вулкан.

Они прильнули к иллюминатору, наблюдая за тем, как меньший по размеру корабль замедлил ход, подходя ближе. В таком сближении не было необходимости: транспортеры корабля были способны перебросить персонал уже на расстоянии в четырнадцать тысяч миль, но, без сомнения, команда хотела полюбоваться на "Энтерпрайз" вблизи так же, как и команда Кирка всматривалась сейчас в "Корамандель". Через несколько минут комм на стене свистнул.

– Мостик – капитану Кирку.

– Кирк на связи, мистер Чехов.

– Весь переводимый персонал на борту, сэр. Капитан Вардбург хотела бы знать, может быть вам нужно что-нибудь из того, что есть на Вашасе.

Джим улыбнулся.

– Скажите ей, что если она пошлет мне еще одну упаковку этого голубого месива, которое они едят на завтрак, я попрошу Маккоя прописать ей овсянку в качестве маленькой мести.

– Есть, сэр, – сказал Чехов, хихикнув. – Мостик закончил.

– Голубое месиво? – переспросил Харб.

– И не спрашивайте, – ответил Джим. – Ваша – прекрасная планета, но на вашем месте я, поехав туда в отпуск, не вставал бы с постели до самого ланча.

"Корамандель" увеличил скорость и отошел прочь, затем выбросил шлейф спектрально окрашенного пламени и моментально исчез из поля зрения. Джим и Харб отвернулись от иллюминатора и пошли по ступеням.

– Ну что ж, – начал Джим, – приглядывайте и дальше за ББС. Я буду очень занят…

– Да, да, – наметанным взглядом Харб окинул комнату и внезапно остановился. – Смотрите, вон идет мистер Спок.

Джим тоже был удивлен.

– Да, действительно. Необычно видеть его на вечеринке. Обычно он показывается только ради приличия и почти сразу покидает ее. Надеюсь, на мостике ничего не случилось…

– Он бы позвонил. Ничего, сейчас мы узнаем. Они опустились на уровень пола, где их путь пересекла группа, только что покинувшая голографическую зону. Все они были довольно запыхавшиеся.

– Что у вас там на этот раз? – подозрительно спросил Джим. – Я надеялся на что-нибудь пасторальное.

Харб едва заметно улыбнулся.

– Нет, боюсь, это не совсем так. Пойдемте, взглянем сами.

Они прошли вперед, двери открылись. Звуки музыки взорвались у них за спиной – что-то с тяжелым, заводящим ритмом на ударных и почти полным отсутствием мелодии. Джим и Харб одновременно шагнули через порог и остановились, чтобы дать глазам привыкнуть.

Они стояли в темноте высоко над великим городом. Ну, по крайней мере, город был великим когда-то. Теперь высокие здания из стекла и бетона имели грязный вид, некоторые оконные стекла были разбиты вдребезги, камень испачкан краской и изъеден кислотой. Моросящий дождь накрапывал с беззвездного неба, и сквозь его пелену указатели с надписями на нелепых языках и странные символы, горевшие свирепым огнем, казались ирреальными. Какой-то шаттл неизвестного типа, вероятно, на ионоприводе, устремился через непроглядный мрак ночи по своим делам. В центре, (казалось, как будто бы в воздухе) несколько матросов танцевали на платформах, которые представляли из себя полупрозрачные листы, висящие в пространстве. Ритм танца не соответствовал свирепому ритму музыки, да и сам танец не давал возможности определить планету его происхождения.

– Что это? – спросил Джим. Харб пожал плечами.

– Синтез. Может быть Земля, Андор, Цэтаис или сотни других мест, где жили гуманоиды. Джим покачал головой, – Выглядит древним. Я предпочитаю настоящее…

– М-мм, – сказал Харб, – без всякого сомнения, именно поэтому вы постоянно утверждаете, что восемнадцатый век был вершиной славы морского флота. Как-то не вяжется…

Джим улыбнулся, но ничего на это не ответил.

– Смешно, эта музыка звучит совершенно нестройно. Двенадцатый тон, не так ли?

– Думаю, да.

– Однако, звук ветра в трубе, примешанный к этой какофонии, звучит несколько странно…

– Я сказала, – уже громче повторил звук ветра в трубе у них из-за спины, – ты прекрасно выглядишь, Джим. Ты что, сбросил вес?

Джим и Харб оглянулись с ошарашенным видом. Позади них стоял двенадцатиногий стеклянный паук, примерно в метр ростом, с хрупкими стеклянными иглами на куполообразном теле и яркими голубыми глазами.

Глаз было двенадцать, и все они смотрели на них, забавляясь.

– К-т-лка!

– Я прибавила букву, – сказала она, протягивая тонкий стеклянный коготь, когда Джим вытянул к ней руку. – Я теперь К-с-т-лка. Прокатился хохоток, как будто, закачавшись на ветру, зазвенел колокольчик. – По крайней мере, тебе полагается еще одна буква после периода твоей смерти… Рада тебя видеть, Джим.

"Смерть" было в данном случае, наверное, не самым точным определением для вида К-с-т-лки, гамалькийки с альфа Ариетис-4. Этот вид не имел дела со смертью, как ее представляют другие виды. К-с-тлка, или К-т-лка, как ее тогда звали, была физиком, "творческим" физиком, который проводил некоторые эксперименты с искривляющими двигателями "Энтерпрайза", и помогала, по ее же словам, кораблю лететь туда, куда еще никто не летал. Она погибла от несчастного случая на корабле – там, вне пространства и времени. Но до этого она оставила у Джима яйцо (какой-то кусочек стеклянной путаницы – так, ничего особенного). После смерти К-т-лки яйцо раскололось, и из него вылупилась ее новая жизнь, которая сохранила все ее воспоминания.

Когда "Энтерпрайз" возвратился в "нормальный" космос, дочь-она сама продолжала работы по физике.

– Что тебя сюда привело? – спросил Джим с удивлением. – Не то чтобы мы не рады тебя видеть. Скотти будет в восторге.

Это было некоторым преувеличением: глава инженеров был первым, кого побеспокоило, а затем и полюбило это веселое существо, считавшее возможным переписать все законы физики, если они не срабатывали там, где требовалось. Определенно, на борту найдутся люди, которые ни минуты не будут ломать голову над тем, почему новой буквой, которую Кт-лка добавила к своему имени, оказалась буква "с".

К-с-т-лка качнулась всем телом в сопровождении нестройного позвякивания колокольчика, которое прозвучало не так странно на фоне звуков му-зыки, все еще доносившейся с голопалубы.

– Вулканская проблема, что же еще? Я проводила свои исследования совместно с учеными из Вулканской научной академии, и, когда началась вся эта заваруха, Звездный Флот возобновил мои полномочия и отправил меня на Вулкан для того, чтобы выступить в дебатах.

– Ну, и как долго ты будешь с нами?

– До прибытия на Вулкан, не дольше. У меня есть вечер, чтобы побеседовать с мистером Споком о кинетике галактических ядер… затем дела, дела, как я предполагаю. А они ожидаются совсем не простыми: изменить Вселенную легче, чем решение вулканца, если оно им уже принято, – она весело скосила глаза на Кирка. – Однако, вы не против, если я взгляну на ваши искривляющие двигатели, пока нахожусь здесь? В своем исследовании я наткнулась на очень интересные вещи. Если их применить…

– Нет, – выдохнул Джим и тут же разразился хохотом. – Даже не смей! Если вы только попытаетесь прикоснуться к моим двигателям, я тут же посажу вас на гауптвахту, мадам, – он сделал паузу. – Я не знаю, что вы едите. За исключением графита.

К-с-т-лка заблестела всем телом и пропела:

– С таким же успехом можно запереть Скотти с ящиком шотландского виски, капитан. Но ваши распоряжения услышаны и приняты к сведению…

Жаль, – добавила она.

– Это просто потому, что нам все-таки нужно кое-куда долететь, сообщил Харб. – Не то, чтобы далеко, но долететь нужно.

Колокольчик весело прозвенел.

– Хорошо, достаточно. Кстати, а где графит?

– Рядом с зеленым салатом, – сообщил Харб, указывая на стол.

– В таком случае, имею честь откланяться, джентльмены. Увидимся позже, – сказала К-с-т-лка и заработала ногами, продвигаясь через толпу и обмениваясь по пути приветствиями со знакомыми. Харб усмехнулся и велел дверям голопалубы закрыться. Вокруг стало очень тихо.

Джим и Харб, совершенно не осознавая этого, двинулись в направлении, в котором ушла К-с-т-лка. Харб покачивал головой.

– Кто еще прибыл с этой партией? – поинтересовался он вслух.

– Списки в компьютере, – ответил Джим, задержавшись у автомата с напитками. – Ангостура с содовой, – сказал он автомату и наблюдал за тем, как машина сначала телепортировала на подставку напиток, затем стакан (как раз вовремя) и, наконец, вставила туда трубочку с крохотной моделью "Энтерпрайза" на конце. – Я не совсем уверен… сказал он и тут же избавился от трубочки. Он округлил глаза, увидев что-то на ближайшем столе. – А что, ради космоса, это такое?

Джим указал на горшок, в котором плавало что-то на первый взгляд похожее на суп из черных бобов, за исключением того, что суп из бобов не имеет маслянистых разводов на поверхности. С другого конца стола к горшку протянулся один из отростков Нарахта, держащий какой-то предмет, похожий на кусочек металла или пластика. Нарахт макнул этот кусочек в горшок, и его отросток исчез из поля зрения, зачем послышались еле слышные шипящие и шамкающие звуки.

– Подливка, – сообщил Харб. – Некоторым видам с силиконовой основой она нравится. Там наполнители из необработанной нефти и железа, вкусовые добавки из оксидов натрия и несколько редкоземельных элементов. Ну, по крайней мере, большинство из них едят это, – добавил он.

– Но не андалузцы. Они не будут есть это по религиозным причинам.

Джим снова ошарашенно покачал головой:

– То, что он туда макнул, выглядело как компьютерный чип.

– Так оно и есть. Мы обычно сжигали их, когда выходил срок действия, но затем кто-то узнал, что Нарахт любит употреблять их в виде закуски.

Они остановились в центре зала, где стоял один из игровых автоматов. Это был большой трехмерный видеотанк – абсолютно гладкий куб, шесть футов на шесть, который проектировал синтезированные изображения. Танк был подключен к главному игровому компьютеру и мог выдавать любую из огромного числа игр: "досочных" типа ЗD и 4D шахмат, ролевые игры с мультипликационными персонажами и игры, в которых игрок управлял контрольными ключами. Он работал сейчас в последнем из перечисленных режимов, а мистер Зулу сидел на "горячем месте", нажимая кнопки на контрольной панели. В танке виднелось изображение боевого крейсера клингонов, который нырял в пространство в направлении какой-то звезды и снова появлялся. Похоже, Зулу совершал новый маневр на экстремальной искривляющей скорости. Это не самый безопасный способ передвижения в мире, так как переход в режим искривления на расстоянии, близком к звезде, давал ей толчок для перехода в стадию новой или сверхновой. Собравшаяся вокруг толпа из членов команды весело подбадривала Зулу, предсказывая катастрофу, и время от времени отпускала шуточки. Делались ставки, и Харб с Джимом задержались, чтобы убедиться в том, что перемещение денег из рук в руки определенно идет в пользу Зулу.

– Не хотите сделать ставку? – тихо поинтересовался Харб у Джима.

Джим улыбнулся.

– Я уже одну сделал. Идемте, мне нужно кое-кого увидеть – Могу узнать – кого? Джим пожал плечами.

– Это просто подозрение.

Они медленно двинулись к парадному входу, где стоял Спок, о чемто беседуя с сотрудниками отдела Науки.

– Мистер Спок, – поинтересовался Джим, – вы уже видели К-с-т-лку?

– Именно так, – сказа Спок. – Я предвкушаю интересную беседу с ней. Ее последняя работа по поводу приложения к теории реакции материи-антиматерии, – похоже, революционизирует технологию искривления…

– Ох, нет, – вырвалось у Джима.

– …это только в том случае, если ученые Федерации признают, что интерсмешанные формулы, которые она предлагает, не совсем безумны, Спок смиренно посмотрел на капитана.

– А что вы о них думаете?

– Я не понимаю их ни в малейшей степени, – сообщил Спок, – и в нормальных параметрах похоже, что они совершенно лишены смысла. Но в ветви физики К-с-т-лки поверхностный взгляд обычно ошибочен. Я приберегу свои оценки до окончания экспериментов. А пока…

– Да, – сказал Джим, когда двери в Рэк комнату с шипением открылись.

И тут они увидели Сарэка в его обычном дипломатическом облачении.

Он был не один. Двумя прижатыми друг к другу пальцами он касался пальцев своей жены, матери Спока – Аманды. Аманда всегда была красивой женщиной. Джим знал это еще с тех пор, когда несколько лет назад впервые встретил ее. И сейчас она сияла великолепием. Аманда стала легче и эффектней, казалось, что время выжгло в ней все несущественное и ненужное, оставив сущность в чистом виде. Ее седина имела такой совершенный серебряный отлив, что каждый, кто его видел, сразу же захотел бы встретиться со специалистом по окрашиванию волос. Она была одета в стандартную одежду для путешествий, которую носили женщины Вулкана: длинная туника, мягкие бриджи и ботинки – все выглядело очень логично, но имело изысканный и экзотический оттенок. Джим склонился к ее руке.

– Слишком давно мы не виделись, – произнес он.

– Хорошо снова сюда вернуться, – ответила Аманда. – И сразу угодить на вечеринку. Она выглядела несколько расстроенной.

– Немного развлечений не повредит перед потопом.

Сарэк многозначительно посмотрел на Кирка.

– Моя жена выражается фигурально, – сказал он. – Наводнения не распространены на Вулкане.

– Мой муж выражается буквально, – сказала с раздражением Аманда.

Сарэк едва заметно склонил голову – ровно настолько, чтобы дать понять, что принял это к сведению, затем сказал Джиму:

– Капитан, мой сын встретил нас сразу после перехода с борта "Кораманделя". Я очень рад возможности обсудить все с вами до нашего прибытия на Вулкан.

– Назначьте время, посол, – сказал Джим. – Я с большим удовольствием приму вас.

– Насколько я помню, у вашего народа есть поговорка, – ответил Сарэк, – "нет лучшего времени, чем сейчас"?

– Моя каюта, думается, слишком тесна, – произнес Джим. Офицерская гостиная?

– Как скажете.

– И, если позволите, я хотел бы, чтобы доктор Маккой присоединился к нам.

– Доктор встретился мне в транспортаторной комнате, – сказал Сарэк, – и я взял на себя смелость пригласить его.

– Тогда пошли.

– Я думал, что мы увидим вас только на Вулкане, – начал Джим, когда они устроились поудобней.

Маккой стоял около бара, смешивая мятный кок-тейль и одновременно прислушиваясь к разговору.

Сарэк позволил себе легкую улыбку по этому поводу. Джим был удивлен этим проявлением эмоций, но тут же сообразил, что это еще один дипломатический прием, причем настолько же тщательно продуманный, как мундир дипломата и отточенная элегантность английской речи. Где-то там, в глубине его черепной коробки, имелась четкая самоустановка: по прибытии на Землю использовать земной стиль поведения, как наиболее эффективный в этом участке галактики… но при этом оставаться до мозга костей вулканцем, – Я планировал использовать обычный коммерческий транспорт, сказал Сарэк, – но кто-то в Звездном Флоте подумал, что мне не помешало бы встретиться здесь с некоторыми членами команды, прежде чем моя нога ступит на Вулкан, – его глаза светились удовольствием, хотя улыбка давно увяла. – У меня появилось подозрение, что несколько высокопоставленных особ в Федерации озабочены тем, чтобы не было никаких очевидных улик, указывающих на сговор между нами.

– Но ведь вы здесь, – сказал Маккой, присаживаясь рядом со Споком, – и некоторые определенно не пропустят того факта, что мы прибыли вместе, так что подозрение в заговоре возникнет в любом случае.

– Достаточно верно, – согласился Сарэк, – но здесь никто не сможет помешать нашей встрече, чтобы повлиять на нас, а лучшего нельзя и желать. Я думаю, что вы, в некотором смысле, окажете небольшую услугуФедерации,если прибудете на Вулкан, будучи проинструктированными по поводу правил приличия на подобных дебатах. А это, в свою очередь, произведет сильное впечатление на тех, кто абсолютно уверен, что земляне не могут вести себя, как цивилизованные существа.

– Нам понадобится этот дополнительный инструктаж:, – заявил Джим.

– Спок рассказал нам о порядке ведения дебатов в общем. Я был достаточно убедителен в дебатах в Академии несколько лет назад. Но дебатировать с землянами – это одно, а дебатировать с вулканцами… Джим, улыбаясь, посмотрел на Спока. – Обычно я в этих случаях проигрывал.

– С полувулканцами, – поправил его Сарэк абсолютно бесцветным голосом. – Простите меня, капитан, но я должен быть уверен, что вы понимаете разницу. Мой сын… – он сделал паузу, несколько смутившись, что было неожиданно для такого "чистого": вулканца, каким Сарэк себя считал. – Мой сын, будучи офицером и навигатором, и имея гибкий подход в использовании логики, все же является ребенком двух миров, двух сред обитании. И, хотя он понимает, что это такое – быть выходцем из одного мира, самому ему это испытать не суждено. "Чистая" природа вулканца менее гибкая, чем вы думаете, общаясь со Споком. Вулканцы в гораздо меньшей степени соглашаются расстаться с тем, что они считают своим правом, а также со своим уже устоявшимся восприятием определенных фактов. Боюсь, что у вулканцев в некоторых районах планеты уже сложилось и устоялось "культурное представление" о Земле и ее обитателях. Большинство вулканцев никогда не воспользовались возможностью посетить Землю и поработать с жителями Федерации, чтобы получить ту информацию, которая могла бы изменить их отношение.

– Это звучит достаточно шокирующе, капитан, – вставила Аманда.

– Джим, пожалуйста, – поправил ее Кирк. Аманда улыбнулась.

– Конечно, Джим. Это действительно шокирует. Люди имеют представление о вулканцах, как о великой силе в космосе, судя по тому влиянию, которым они пользуются в советах Федерации. Однако, очень небольшой процент вулканцев выезжает в космос на отдых или по делам.

Менее пяти процентов, хотя на других планетах около тридцати-сорока процентов населения покидают свои планеты хотя бы раз в жизни.

Джим кивнул.

– Я слышал об этом, – сказал он, – но это прозвучало настолько нелепо, что я не был уверен, могу ли верить этим цифрам, – Несмотря на это, они точны, – подтвердил Сарэк. – Капитан, я хотел бы заметить, что даже будучи непредубежденным человеком, что вы в полной мере продемонстрировали, вы все же испытываете сложности с тем, чтобы поверить в этот факт. Представьте себе, насколько сложнее будет изменить мнение вулканцев о людях, особенно в свете того, какое малое число имело прямые контакты с ними. Мы имеем репутацию умной расы, но, я думаю, нашим слабым местом является негибкость.

– Упрямство, – поправил его Маккой, отхлебывая напиток.

– Слово с неудачной эмоциональной окраской, – ответил Сарэк, но, вполне возможно, что оно точно. Доктор, это может удивить вас, но не все вулканцы свободны от эмоций.

Маккой поднял одну бровь, подражая вулканской манере, но ничего на это не ответил.

– В действительности корень этой проблемы лежит в лингвистике, сказала Аманда. – Есть вулканские концепции, которые универсальный переводчик переводит неточно в течение многих лет. "Арие мну", в частности, – она покраснела по какой-то, известной только ей причине, но спокойным голосом продолжала. – Понятие это постоянно переводят, как "отсутствие эмоций" или "подавление эмоций", что немного лучше, но тоже неверно. Более точным переводом было бы "власть над страстями".

Это выражение подтверждает, что вулканцы тоже имеют эмоции, но скорее управляют ими, нежели позволяют им управлять собой.

– Вы не думаете о том, что неправильный перевод, подобный этому, легко исправить? – заметил Маккой. – Есть ведь комитет Федерации, который занимается подобными вопросами, не так ли? Одобряет изменения и регулярно обновляет в соответствии с этим компьютерные программы.

Аманда вздохнула.

– Доктор, – сказала она, – я раньше состояла в этом комитете.

Проблема заключается в том, что я сейчас постоянно проживаю на Вулкане, и в комитете думают, что моя точка зрения не может рассматриваться как беспристрастная. Как будто им не нужно было подозревать меня в такой же степени, когда я жила на Земле. Какое существо может быть беспристрастно в отношении некоторых вещей? Это все настолько нелогично! – она развела руками в недоумении.

Сарэк посмотрел на нее очень сдержанно.

– Так что проблема остается, подвел итог Сарэк, – и противится любому разумному решению. Ну что ж, это стало нашей основной задачей разрешить ее так или иначе.

– Сэр, – тяжело начал Кирк, – мне необходимо задать вам вопрос, и если я каким-то образом оскорблю вас, то заранее прошу прощения. Спок рассказал мне, что Т'Пау пытается давить на вас с тем, чтобы вы заняли позицию за выход Вулкана. Действительно ли вы собираетесь выступать за это решение? И если это так, то должен ли я верить сейчас, что вы, тем не менее, пытаетесь помочь в этом споре нашей стороне?

Минуту Сарэк молчал, опустив глаза.

– Т'Пау никогда не делает просто попыток, – сказал он наконец. То, что она наметила сделать, она сделает, не выбирая средств.

Капитан, вы, конечно, понимаете, я думаю, что Т'Пау могла бы с легкостью сместить меня с поста посла на Земле, если бы я отказался повиноваться ей?

– Да, – согласился Джим.

– Не то, чтобы этот факт сам по себе заставил меня действовать против воли, – продолжил Сарэк. – Я принял мое назначение на Землю как из этических соображений, так и по другим причинам. И, хотя это моя работа – отражать взгляды правительства, если бы они стали неприемлемыми для меня, и я почувствовал, что на меня давят, то немедленно ушел бы в отставку.

– Но вы так не сделали.

– Не нужно спешить, если в этом нет необходимости, – ответил Сарэк. – Во-первых, мне еще не удалось поговорить с Т'Пау, у меня был только небольшой диалог, в котором она выразила пожелания о моих дальнейших действиях. Пока у меня не будет больше информации, я не смогу принять окончательного решения. Но что я хочу сказать вам, капитан: я нахожу давление, которое на меня может быть оказано с целью выступления против планеты, на которой я нахожусь в качестве посла, абсолютно неприемлемым, и причины этого не имеют ничего общего с моими отношениями с сыном и Звездным Флотом. Моей работой в течение многих лет была попытка понять людей и сблизиться с ними. Теперь я нахожу, что это работа поставлена с ног на голову, и все знания и опыт, который я приобрел за эти годы, призывают меня изолировать мой народ.

– Но если-вы чувствуете, что вам нужно это сделать, – заметил Маккой, – вы сделаете это в любом случае.

– Конечно сделаю, доктор. Сейчас, как всегда, интересы большинства перевешивают чашу весов. Что если в течение нескольких следующих дней я приду к заключению, что мой народ пострадает гораздо больше, оставшись в Федерации, чем покинув ее? Не должен ли я в этом оберегать интересы вида, частью которого сам являюсь? Но самое важное здесь то, что этот вопрос должен быть решен посредством логики, – он моргнул и продолжил, но одно из его слов не было переведено. – Нет.

Ксиа. Я не хочу, чтобы вы поняли меня неверно. Ксиа должна управлять этим, или мы все заблудимся.

Джим посмотрел на него с недоумением.

– Я думаю, мне необходим перевод. Это, очевидно, вулканское слово, но я с ним незнаком. Аманда выглядела расстроенной.

– Это, возможно, является самым неприятным во всей неразберихе, сообщила она. – Это современное вулканское слово, которое мы переводим как "логика". Но, если выражаться более точно, оно означает "правда реальности". Правда о Вселенной, о том, каковы вещи на самом деле, а не какими бы мы хотели их видеть. Оно охватывает как физические, так и внутренние реалии во всех их изменениях одновременно. Концепция гласит, что если мы не будем относиться к Вселенной и к тем, кто ее населяет, соответственно тому, что они есть на самом деле, это все обернется против нас, и ни одно из наших начинаний не будет успешным, – она вздохнула. – Боюсь, что это детское объяснение. Целые книги были написаны, чтобы определить до конца его значение. Сарэк пытается сказать сейчас, что, если мы не будем относиться в этом вопросе с полным пониманием и безоговорочным уважением к правде, к тому, что в действительности необходимо каждому вовлеченному, все закончится гибелью.

– А проблема, – мягко сказал Маккой, – состоит в том, что правда о том, что необходимо на самом деле, выглядит совершенно по-разному для каждого, кто сталкивается с ситуацией…

Сарэк кивнул с довольно мрачным видом.

– Если я приду к выводу, что должен защищать планету моего рождения, закрыв глаза на отношения с землянами, я сделаю это. Также как, если я приду к заключению, что могу защищать в своем докладе Федерацию с чистой совестью, я сделаю это. Важно, что мы должны придерживаться ксиа безошибочно и до конца. Иначе все бесполезно.

– Если вы выступите против нас, – сказал Джим, – это будет означать, что вы никогда больше не увидите своего сына или вашу жену, или вам придется отправиться в изгнание вместе с ними…

На этот раз на лице Сарэка на какую-то долю секунды появилось выражение боли. Джим тут же пожалел о том, что ему удалось это заметить. Маккой успел отвернуться.

– Тогда так и будет, – ответил Сарэк. Голос был спокоен и холоден, только лицо его выдавало. – Вы должны понять, капитан, что от событий, которые произойдут в течение следующих двух недель, пойдут крути по воде. Народ осознанно взял в свои руки решение судьбы планеты. Последствия выхода из Федерации, наши личные потери и боль, вопрос изгнания или отчуждения не значат ничего в сравнении с потерей многообразия, благополучия целого вида. Нашего или вашего. Здесь интересы многих превышают мои. Сын и жена примут свои собственные решения, и сделают это правильно, в этом я уверен, – Сарэк посмотрел на Аманду, потом на Спока с почти ощутимой гордостью. – Но, что касается меня, то я не посмею подсчитывать потери. Я служил миру еще с тех времен, когда вас не было на свете. И сейчас я буду служить ему, несмотря на последствия.

Затем Сарэк сделал глубокий вздох.

– Но это не обязательно должно мне нравиться.

– А это ведь эмоции, – сказал Маккой.

– Да, – согласился Сарэк, глядя ему прямо в глаза, – это так.

Было бы большим облегчением для меня, если бы вы объявили о моей некомпетентности, как докладчика, на этой основе. К сожалению, я сомневаюсь, что Вулканская медицинская академия признает ваш диагноз действительным.

Маккой пожал плечами и смирился.

– Но попробовать стоило… – он поерзал на сидении и сложил руки на груди. – Почему нас попросили сделать доклад, Сарэк? Я имею в виду Джима и меня.

– Это законный вопрос, – согласился Са-рэк. – В основном выбор сделан Высшим советом и делегатами, которых он избрал, чтобы в полной мере представить на дебатах представителей разных направлений деятельности и разных планет, с которыми вулканцы вместе работали во времена союза. Там будут логики, историки, ученые… вы заметили К-ст-лку – она дольше и больше всех проработала с учеными Вулкана и известна своими достижениями. Хотя она не использует в своей работе ни одно из направлений логики, которые используем мы. Но результаты так же ценятся нашим народом, как и теория… Мы пригласили нескольких представителей Звездного Флота, но я думаю, что ваши выступления будут в любом случае иметь больший вес, чем их. Т'Пау, будучи членом высшего совета уже в течение многих лет имеет право выбора, который никто не посмеет оспорить, и то, что она выбрала именно вас, несомненно, было замечено всеми.

– Это меня и озадачивает, – сообщил Боунз, – потому что, если откровенно, Сарэк, во время последнего посещения планеты мы не совсем следовали законам. По вулканским стандартам, конечно. Когда мы спустились для присутствия на "свадьбе" Спока и выяснили, что, как же ее звали, ТгПринг, не желает его…

– Это получило широкую огласку, – сказал Са-рэк. – Вулканцы потом все это обсудили и пришли к мнению, что поведение ТгПринг, выбравшей вашего капитана для смертельного поединка со Споком, было крайне неприемлемым. Ничто в кратком инструктаже Спока перед посадкой на планету не могло приготовить вас к такому крайне неприятному исходу.

– Неприятному!? – не выдержал Джим, инстинктивно подняв руку, чтобы проверить состояние своего горла. – Когда тебя душат этим "ахн уун", можно ведь и отдать концы.

– Я говорю о том, – начал Маккой, явно чувствуя себя не в своей тарелке, – что если бы я не выставил тогда Джима на посмешище, объявив его в середине поединка неспособным продолжать бой и не начал его "лечить", он просто погиб бы. Но, сделав это, я нарушил букву закона, разрушил весь внутренний смысл церемонии Женитьбы-и-Вызова. Будь все проклято, Сарэк, я смухлевал!

Сарэк серьезно кивнул.

– Мне бы очень хотелось узнать, – сказал он, – не является ли этот поступок подлинной причиной выбора Т'Пау…

Маккой уставился на него, – Ваш капитан вел себя чрезвычайно достойно и соблюдал приличия, – объяснил Сарэк, одобрительно взглянув на Джима. – А что касается вас, то вы следовали клятвам, данным Звездному Флоту, спасали жизнь.

Ни один вулканец не сможет обвинить вас в этом… Если мы, конечно, снизойдем до того, чтобы вообще обвинять, так как это одна из самых уродливых эмоций.

– Ах да, конечно, – согласился Маккой, осмысливая все сказанное.

– До Вулкана, как я полагаю остается один и шесть десятых дня, как только "Энтерпрайз" перейдет в режим искривления, – сказал Сарэк.

– Капитан, Спок уже знаком с правилами и стилем дебатов. Если у вас есть свободное время в завтрашнем расписании, я вместе с вами пройдусь по библиотечному материалу и дам несколько указаний. Доктор тоже определенно захочет посмотреть его. – Конечно, посол. Примерно в ноль тридцать пять, если. вас устроит.

– Прекрасно. В таком случае, я удаляюсь на отдых. Моя жена проводит меня, – Сарэк встал, все остальные последовали его примеру. Спокойной ночи, капитан.

Они покинули комнату, и дверь закрылась, за ними.

– Твоя мать с годами становится только интересней, – заметил Маккой Споку. Спок кивнул.

– Она умеет краснеть, – продолжил Маккой. – Почему она покраснела?

Спок дернул бровью и задумался на минуту.

– Прежде чем мама стала преподавать, она работала над первыми версиями универсального переводчика, как вы могли уже догадаться, сказал он. – Одним из ее вкладов в первоначальном Комитете переводчиков был неверный перевод "арие мну", о котором она упомянула.

Это выяснилось через некоторое время после того, как она встретила отца. Боюсь, он до сих пор подшучивает над ней по этому поводу.

Маккой слабо улыбнулся.

– Я думал о чем-то подобном. Ну что ж, человеку свойственно делать ошибки.

– Именно так сказал бы вулканец, – сообщил Спок. – Капитан, доктор, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Спок, – ответил Джим. Двери закрылись, оставляя Джима с Маккоем.

– Ну, Боунз?

Доктор покачал головой.

– Сарэк? – сказал он. – Кто сказал: "Если кто и опаснее негодяя, то это человек принципа?"

– Похоже на Твена.

– Ммф, – Маккой поставил на стол свой стакан. – Вулканцы…

Джим посмотрел на него.

– Для такого сильного вида, – сказал Маккой с ноткой сожаления в голосе, – они действительно кажутся испуганными. Интересно чего…

– Того, что рассказал нам Спок утром, – заявил Джим, – должно быть достаточно для начала.

– Нет, – возразил Маккой, – Здесь есть еще что-то…