Глава 8

Джим дошел до турболифта и обнаружил, что Спок уже давно уехал.

"Я никогда не мог понять, как у него это так быстро получается. Наверное, у него хороший мысленный контакт с управляющим компьютером".

Следующий лифт, как показалось Джиму, приехал только через несколько часов. Выйдя на четвертом уровне, он тут же услышал взволнованные голоса, доносившиеся из отдела астрокартографии. Джим прошел в лабораторию и обнаружил там Спока, Майру и Д'Хенниша, склонившихся над огромным рабочим столом, покрытым отчетами, картами и спектрограммами.

– Спок, ты только посмотри на эту диаграмму. Она же плоская.

– Оборудование не сработало.

– Сэр, вы же знаете, я трижды проверил все оборудование. Оно в порядке. Кроме того, обратите внимание на остальные звезды в этом скоплении. Их диаграммы сильно колеблются от очень слабых до почти нормальных.

– Каков коэффициент?

– 0.335.

– Вы определили порядок следования чисел в диаграмме...

– Может быть, кто-нибудь... – начал Кирк и едва успел отскочить от дверей лифта, когда те открылись, и оттуда выкатилась Кет'лк, звенящая, как ксилофон. – Кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит?

Троица, сидевшая за столом, несколько удивленно взглянула на капитана.

– Я скажу вам, сэр, – встал Д'Хенниш, отделившись от группы.

Его место тут же заняла Кет'лк. Она взобралась на стул, чтобы просмотреть все данные, и они продолжили спор.

Д'Хенниш отвел Кирка к другому компьютеру.

– Капитан, это нечто экстраординарное, – сказал он, устраиваясь возле клавиатуры, и выводя несколько диаграмм на настенный экран. – Посмотрите, вот так должна себя вести нормальная звезда. Мы нанесли на карту звезды абсолютной величины со стандартной яркостью. В этой диаграмме они расположены по вертикали. А процесс их развития – по горизонтали. Этот метод раньше использовался только для пульсаров, но теперь мы применяем его для прогноза развития всех типов звезд. А сейчас мы сталкиваемся с колебаниями даже у постоянных звезд.

Д'Хенниш пробежал пальцами по клавиатуре и в качестве примера вывел на экран диаграмму Садра.

– Садр – моя родная звезда. В ее диаграмме тоже заметны легкие, но постоянные колебания. А теперь взгляните на одну из звезд Магелланова Облака, – изображение на экране сменилось, и появилась звезда, график которой был очень похож па электрокардиограмму.

Джим вздрогнул. Несмотря на свои скудные познания в этой области он сильно забеспокоился.

– Никакие из этого следуют выводы?

Д'Хенниш выглядел не менее взволнованным:

– Я не очень уверен, сэр, но самый очевидный вывод кажется невероятным.

– И какой же?

– Что понятия энтропии здесь не существует.

– А-а, – кивнул Джим. – Спасибо, мичман.

Он направился к столу.

– Стесненные, как двойные звезды...

– Затянувшееся превращение в новую...

– Какие-нибудь необоснованные пространственно-временные теории...

– Извините меня, – повысив голос, сказал Джим.

Все повернулись в его сторону.

– Я чувствую, ваша дискуссия затянется надолго, – сказал Джим. – Пожалуйста, не забудьте, что в семь часов состоится совещание. Но, если вы решите эту проблему раньше и поставите меня в известность, я буду вам благодарен.

– Да, сэр, – бросил Спок, не отрываясь от диаграмм.

Уходя, Джим услышал мягко звенящий голос Кет'лк:

– А мне казалось, С'пк, что вы сделали это еще в прошлом году, – на секунду все затихли.

– Капитан занят, – произнес Спок. – Без сомнений, он уже углубился в свои записи... А сейчас лучше перейдем вот к этому экземпляру.

По дороге на мостик Джим прошел мимо отсека реабилитации. Звукоизоляция и здесь оставляла желать лучшего. Оттуда доносились песни и смех.

Из любопытства Джим решил заглянуть внутрь. Там Харб снова просматривал свой лес, наполненный шелестом листьев и звуками приглушенных шагов. Невыносимо яркий бело-розовый свет разорвал мрак этого леса и уже в следующее мгновение растворился в нем. Тут же послышались смех и гиканье. Судя по шуму, там играли в салочки не менее двадцати членов экипажа.

Джим вошел в отсек и пошел вдоль деревьев, пока не дошел до конца голограммы. В дальней части отсека появился обычный свет, и веселье вспыхнуло с новой силой. В одном из отделений сидело около тридцати человек с двумя гитарами, электрическими арфами, волынкой и еще несколькими инструментами, которые Джим не смог сразу узнать. Высокими, уже чуть охрипшими, голосами они пели балладу о женитьбе альтазанки и вулканца:

Родился я странным ребенком, Все качества, я совместил:

Отец зеленее зеленки, Мать – рыжая, как апельсин...

Тихонечко, чтобы не потревожить их, Джим прошел в другую половину комнаты и пристроился в небольшом алькове. Он очень любил отдыхать здесь. На противоположной стене экспозиция картин и набросков, посвященных прошлому "Энтерпрайза". А прямо перед ним на небольшом подиуме стояла одна из самых любимых его вещей – вырезанная из дерева голова дельфина, изъеденная червями, с облупившейся от времени краской. Точная копия шхуны "Энтерпрайз", на которой капитан Стефан Декатур сражался с пиратами у Триполи. Джим ласково прикоснулся к ней, а затем стал наблюдать за певцами. Только десять из них были с Земли, остальные представляли из себя абсолютно дикую сборную солянку: андорианцы, шедируйцы, капеллиане, адорины, денеболидиане, теллариты и беллатригийцы. И даже один дефланин выл вместе с ними как волк на Луну. Все вместе они распевали:

Не ела зелень моя мать, Дражайший папа – мясо, И, чтобы их не обижать, Мне приходилось голодать...

– Им хорошо всем вместе, – сказал подошедший Харб Танзер.

– Мне нравится, что они вообще способны петь.

– Ну, в этом нет ничего странного. Это естественная реакция на стресс... – Вот это всегда и казалось мне странным, – сказал Джим. – Сейчас меня это уже не удивляет, но интересно, почему это происходит.

– Вот уже много лет люди расслабляются именно таким образом, – Джим взглянул на Харба и пожал плечами. – Существует немало теорий, говорящих, что веселье помогает бороться с различными недугами.

Джим, улыбнувшись, посмотрел на певцов и продолжил:

– Одна из них утверждает, что веселье полезно для мозга. Хотя это и не теория, в общем-то. Известно, что в результате буйного веселья выделяется гормон эндорфин, который благоприятно воздействует на нейроны и аналоги нейронов у других видов. Даже клингонам иногда необходимо повеселиться.

– Но ведь существуют различные определения веселья.

– Конечно... Другая теория, которая мне больше по душе, немного старомодна. Она вряд ли удовлетворила бы бритву Оккама, но некоторые ее положения удовлетворяют меня, – Джим поднял глаза. – Эта теория утверждает, что у преуспевающих людей есть некое общее свойство. Люди по-разному его определяют это свойство, но со стороны это выглядит так, как будто они играют в жизнь, радостно и энергично, в них нет агрессии, они не боятся стать жалкими неудачниками. Как в картах, так и в работе.

Харб некоторое время обдумывал сказанное, затем добавил:

– Мне кажется, что таким людям известно нечто, чего не знают остальные. Но, я думаю, сэр, на каждое правило есть исключение. Пока нет никаких данных, на которых мог бы основываться сей гениальный вывод. А, если то, что мы называем жизнью, на самом деле – просто игра?.. Как, например, утверждают некоторые земные религии?

– И на что мы играем?

Жестом Харб показал, что это может быть все что угодно:

– Искупление грехов. Союз с богом. Мелкие желания, скажем, мольба о продлении игры перед лицом вечности. Я хотел сказать, что если эта жизнь-игра начинает казаться слишком мрачной, ты перестаешь относиться к ней, как к игре. Обычно это случается со слишком азартными людьми, когда они играют даже в безобидные настольные игры...

– Да... Я помню те времена, когда мне пришлось продать мою "Парковую зону", – задумчиво произнес Кирк. – А ведь у меня в ней были такие планы... Ой, извини. Продолжай.

– Так вот, если ты все-таки забыл, что просто играешь, что же тогда делать со стрессом?

Джим на секунду задумался и ответил:

– Разрядиться и продолжить играть.

Харб стоял какое-то время не шевелясь, а затем сказал:

– Но больше всего меня удивляет, что весь экипаж выглядит абсолютно спокойным. Обычно, после какой-нибудь опасной миссии, люди приходят сюда, чтобы разрядиться на тренажерах, или для занятия творчеством. Но в этот раз...

У Джима мелькнула мысль, и он не преминул ее высказать:

– А кто у нас священник в эту десятидневку?

Харб усмехнулся:

– Смешно, что ты спрашиваешь. Я.

– Ну и как дела?

– Великолепно. Уйма народу приходит ко мне, чтобы рассказать о своих ощущениях во время инверсионных полетов.

– Проблемы?

– Никаких.

В другом конце комнаты раздался громкий смех – компания закончила свою "зелено-оранжевую" песенку и теперь обсуждала, что бы еще спеть.

– Расскажешь об этом на совещании, – сказал Джим и, задумавшись, добавил. – Хотел бы поработать вместо тебя.

– Ну уж нет, – ответил Харб.

– Да, я понимаю. Я это несерьезно.

Джим встал и пошел в сторону конференц-зала. У него было такое чувство, что ему необходимо дополнительное время, чтобы привести в порядок свои мысли.

"Нет энтропии?!"

– Ну, что ж, приступим к отчетам, – сказал Джим.

За столом сидело девять человек: Спок, Ухура, Скотт, Чехов, Харб, Кет'лк, Мэтлок – начальник отдела безопасности и доктор Маккой.

– Если никто не возражает, то начну я, – сказал Спок. – Капитан, инверсионный аппарат доставил нас прямо в запланированную точку за пределами Галактики. Но, как все поняли, этот процесс прошел не без осложнений. Психологические и эмоциональные аспекты я оставлю доктору Маккою, он лучше разбирается в этих вещах. Главный же интерес для научного отдела представляют некоторые звезды из звездных скоплений на окраине Магелланова Облака. Согласно данным наших сенсоров, а мы их проверяли и перепроверяли несколько раз, течение времени возле них сильно замедлено или полностью остановлено. И звезды в этом районе хотя и светятся, но очень необычно. Они не излучают энергию.

Спок остановился, как будто ему нужно было время, чтобы опомниться после того, что он сказал.

– Одно это открытие уже говорит о целесообразности нашего полета и о том, что Звездный Флот не зря нас сюда направил. Поэтому я как начальник научного отдела предлагаю незамедлительно отправиться в тот район и исследовать его.

– Есть только одна небольшая проблема, – высказался Скотта. – Мы, может, и чувствуем себя нормально во время полетов, но что происходит с кораблем, – неизвестно. И еще: что произойдет с нами в том месте, где нет времени? Не застрянем ли мы там навсегда? Так и будем курсировать, никем не замеченные...

– У меня есть решение этой проблемы, – сказала, вставая, Кет'лк. – У инверсионного аппарата гораздо больше функций, чем это могло показаться. Я не буду утомлять вас различными физическими терминами. Хочу лишь сказать, что он способен создать дополнительное поле вокруг корабля, которое будет перемещаться вместе с нами. Это нечто похожее на оболочку, создаваемую во время полетов в подпространстве, которая сохраняет изначальную световую скорость корабля и защищает его от внешних воздействий той среды, в которую он попал.

– А вы уверены, что оно сработает, дорогуша?

– Конечно, Мнт'гмри. Ведь в этом случае он работает по принципу...

– Кет'лк, – прервал ее Джим. – Какие еще проблемы?

– Прежде всего нужно узнать, является ли этот феномен типичным для данной галактики или нет. Во-вторых, на нашем пути встретится немало звездной пыли. И еще один, я бы даже сказала – пугающий, момент. В некоторых, полученных нами спектрограммах появляются те же признаки, которые появлялись сначала у Пискума 109, а затем у Зеты 10 Скорпиона. Поэтому существует очень большая вероятность того, что это мы повинны во взрывах этих планет. Так что я считаю, нам нужно как следует изучить сложившуюся ситуацию.

В течение нескольких секунд все сидели в полной тишине.

– Спасибо, – нарушил ее Кирк. – Кто следующий?

– Я, – ответил Маккой. – Я хотел бы сказать, что на этот раз практически все члены экипажа оказались в воспоминаниях друг друга. Но удивительно, что никто из них не был этим обеспокоен, несмотря на то, что некоторые из воспоминаний были сугубо личными, Я предполагаю, это произошло потому, что экипаж "Энтерпрайза" всегда выгодно отличался сплоченностью коллектива, мы всегда поддерживали друг друга в трудных ситуациях. Опять большинство ощущений были приятными или, по крайней мере, интересными. Но я даже не могу предполагать, какими они будут в следующий раз. Единственное, о чем можно сказать с уверенностью, так это о все более реальном и более протяженном характере этих ощущений. Как долго продлится следующий полет?

– Две тысячи световых лет, – ответил Спок.

– Это даже дольше, чем в прошлый раз? Прекрасно, – сказал Маккой. – Ну что ж, удачи тебе, Джим, и всему твоему экипажу. Я желаю вам уберечь ваши задницы, поскольку гарантировать, что с вами ничего не произойдет, я не могу.

– Харб, – обратился Джим. – А что вы хотите нам сообщить?

– Я хочу сказать, что, судя по моим наблюдениям, все очень взволнованы происходящим, – начал тот, – но горят желанием продолжить испытания. Я также обратил внимание на то, что люди стали свободнее общаться, компании стали больше, чем раньше. Мне кажется, это результат тех ощущений, которые они испытывают во время перелетов. Так что я в них никакого вреда не нахожу, тем более, что это никак не сказывается на их работоспособности.

– Я согласен с последним высказыванием, – вставил Маккой, – Но я хотела бы вернуться к тем звездам, к которым мы собираемся отправиться, – сказала Ухура, – поскольку они не входят в программу наших исследований.

– В общем да, но я не думаю, что Звездный Флот будет возражать, – произнес Джим.

– Просто я хочу как-нибудь сообщить им об этом, – продолжила Ухура. – Кто знает, что с нами может там произойти. Они должны знать хотя бы, где мы находимся. К сожалению, мы с самого начала предполагали, что связаться с ними будет невозможно.

– Ну, я могу что-нибудь придумать, – сказала Кет'лк, – Или, по крайней мере, мне кажется, что могу. Можно закодировать наше послание и отправить через инверсионное пространство. Я думаю, что и в Звездном Флоте смогут сделать то же самое. Как только они построят еще один инверсионный аппарат, мы сможем поддерживать постоянную связь.

– Займитесь этим незамедлительно, – сказал Джим. – И готовьтесь к очередному прыжку. Я согласен со Споком по поводу того, что нам следует изучить особенности этой галактики. Поскольку во время полета мы должны собрать все возможные сведения. Какие ни будь возражения?

Все молчали.

– Рекомендации?

– Помолиться перед вылетом, – проворчал Маккой.

– Мы учтем ваши пожелания, Боунз. Что-нибудь еще?

Харб Танзер какое-то время смотрел на Джима и только потом произнес:

– Вы могли бы спуститься в комнату отдыха и хоть немного поговорить с экипажем. Они очень о вас беспокоятся.

– И это я тоже учту, – сказал Кирк. – Чехов и Спок могут приступать к разработке курса в этот "загадочный район". Доложите мне, как только он будет готов.

Офицеры начали разбредаться в разных направлениях. Один только Джим остался сидеть в пустой комнате. Его лицо было абсолютно спокойным, а в голове вертелся Гимн первых астронавтов. Затем он встал и тоже куда-то побрел, бормоча под нос слова этой песни.