"Безумная страсть" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Диана)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Бет была спокойна, очень спокойна. По крайней мере считала себя таковой, пока Чарльз не вернулся и жар снова не объял ее тело.

Он появился на пороге, и казалось, словно он прошагал многие мили. Рубашка промокла от пота и прилипла к телу, взъерошенные волосы растрепались. Заметив нетерпение в его глазах, Бет вздрогнула. Муж выглядел таким потрясенным и взволнованным, что у нее от жалости и любви к нему сжалось сердце.

Она была почти готова исполнить любое его желание. Но только почти. Встряхнув головой, она отогнала ненужную слабость. Он так несчастен потому, что Занна снова бросила его. Буду ли я настаивать на разводе или нет, ничего не изменится, подумала Бет.

— Обедать будем через полчаса, — банальность этих слов странно не соответствовала его напряженному тону. Бет молча кивнула, не в силах говорить. Во рту у нее пересохло, и она поспешно отвернулась к раковине, в которой перед его приходом мыла салат.

Она слышала шум его шагов, когда он проходил в гостиную, и вновь затосковала по нему. Только после того, как он поднялся наверх и включил воду, Бет наконец расслабилась.

Закрыв глаза, она оперлась о раковину и постаралась обрести достаточно терпения и выдержки, чтобы пережить этот длинный, зеленый летний день. Она не собиралась играть вторую скрипку в его жизни и не могла помочь ему пережить вторичный уход Занны. Никто не смог бы помочь ему. Ему надо рассчитывать только на собственные силы, чтобы смириться с этим. Кроме того, он сильный мужчина.

Непонятно, почему эта женщина снова ушла от него. Она же собиралась занять место жены Чарльза, казалась очень довольной ходом событий, призналась, что собирается дать своему сыну законного отца и имя.

Материнство не смягчило дикой непредсказуемости, которая всегда отличала Занну. Она не желала смиряться, не желала подчиняться и шла по жизни, делая исключительно то, что доставляло ей удовольствие. Ее нисколько не волновало, страдают ли от этого другие люди или нет.

Бет оттолкнулась от раковины и расправила плечи. Хватит об этом думать! Надо успокоиться. Надо собраться с силами, чтобы заявить Чарльзу, что она хочет развода.

Она постаралась целиком сосредоточиться на приготовлении еды, но найденные ею в холодильнике отбивные только начинали подрумяниваться, когда Чарльз спустился вниз и вопросительно поглядел на нее. Бет не могла понять, что у него за настроение. Он принял душ и переоделся в черную майку и черные хлопковые брюки.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил он.

Бет постаралась выглядеть как можно более занятой, осмотрела кухню и принялась вытирать тряпкой стол.

— Нет, спасибо, ничего не надо. — Она поставила на стол хлеб и салат. Как бы сделать так, чтобы он понял, что все, что ей нужно, — это на время забыться, не думать о нем и о своей любви к нему.

— Тогда я открою вино. — Голос его прозвучал бесцветно, вежливо. Интересно, когда он спросит о моем решении, подумала Бет и тут же отогнала эту мысль. Спросит, когда сочтет нужным, и нечего торопить его. Это — единственное, что она может для него сделать.

Она перевернула отбивную, приняла от него бокал красного вина, выпила его двумя долгими глотками и тут же почувствовала себя лучше. Пусть будет пьяная смелость, чем никакой, напомнила она себе и потянулась к верхней полке за горчицей и мармеладом.

— Темплтон приучил тебя к вину, — услышала Бет. — Я не помню, чтобы раньше ты выпивала больше половины бокала за вечер.

Однако он снова наполнил ее бокал. Она пропустила мимо ушей намек насчет шампанского, на которое он обратил внимание, когда пришел за ней к Уильяму. Это не имело значения. Важно было только то, что она собиралась сказать ему.

Положив отбивные на тарелки, она поставила их на стол и обратилась к нему, глядя мимо него:

— Ты говорил, что чувствуешь себя виноватым. Но это не так. В том, что случилось, твоей вины нет. Столкновения невозможно было избежать.

Пауза была такой долгой и гнетущей, что на этот раз она сама посмотрела на него. Прочитав в прищуренных серых глазах Чарльза жалость, Бет отвела от него свой взгляд. Ей это не нужно.

— Ты была так счастлива. Ты так хотела ребенка. Как мне было не чувствовать себя виноватым. Это угнетало меня, — хрипло заговорил он. Сев напротив нее, он приподнял рукой ее подбородок и заставил взглянуть ему в лицо. — Во многом ведь я был прав. Что-то изменилось в тебе. Твоя ревность к Гарри резала меня как ножом. В тот уик-энд в тебе как будто умерло что-то. Ты не представляешь, что это для меня значило. Не так-то просто чувствовать себя виновным.

Виновным! Это тщательно подобранное слово обрубило возникшую было между ними связь. Нимало не сомневаясь, он решил выкинуть ее из своей жизни, променять на яркую, красивую женщину. Ту, что родила ему сына, и это лишь подогревало его страсть.

Разжав губы, она отодвинулась от него и взяла в руки вилку. Она ревновала к маленькому Гарри только потому, что он был сыном Чарльза. Чарльза и Занны. А вовсе не из-за того, из-за чего думал он. Как он может быть таким слепым, таким безразличным к ее чувствам?!

Но, с другой стороны, подумала она, разрезая мясо и неожиданно ощутив зверский аппетит, он никогда не говорил, что любит ее. Поэтому у нее не было шанса рассказать о своих чувствах. Признание в любви только оттолкнуло бы его, он бы решил, что его заманили в ловушку.

Ее слова не смогли избавить его от чувства вины из-за потери ребенка. Она не знала, как помочь ему, не признавшись, что прогнозы врачей оказались неправильными и она снова беременна.

Краем глаза она заметила, что он тоже принялся за еду, но ел без аппетита. Бет вздохнула. Она могла бы избавить его от бремени вины, «Но не сделает этого. Не сейчас. Время еще не пришло. Впервые в жизни она решила думать только о себе.

Она решила скрывать свою беременность до того момента, пока не найдет способ обеспечить свою жизнь, не изучит как следует свои права и не найдет приемлемый способ разрешить Чарльзу видеться с ребенком. Несомненно, он будет настаивать на этих свиданиях. Встречаться с ним будет для Бет невыносимо. Единственный способ убить свою безответную любовь — это никогда больше его не видеть. Если Чарльз узнает, что она ждет ребенка, это станет невозможным.

— Отбивная отличная. — Надо же ей хоть что-то сказать, чтобы прервать молчание. В любой момент он может спросить, что она решила. И она ответит. Это будет означать конец ее замужеству, которое когда-то было смыслом ее жизни. Но сейчас не следует об этом думать. Она очень голодна, а мясо такое вкусное. Только чего-то не хватает.

Рот ее наполнился слюной, она потянулась за мармеладом, намазала его толстым слоем на свою отбивную и с удовольствием прожевала. Восхитительно.

— Ты беременна, — жестко произнес Чарльз.

Бет конвульсивно сглотнула, краска медленно заливала ее лицо. Как будто ее застали за чем-то постыдным. В памяти всплыла картина: на втором месяце прошлой беременности они с Чарльзом обедали. Оба выбрали «Шатобриан». И вдруг Бет сделала совершенно безумную вещь: намазала мясо мармеладом…

Оторопелый взгляд официанта был единственным проявлением недоумения. Чарльз откинулся в кресле; как сейчас, она видит перед собой его снисходительную улыбку и мягкую гордость во взгляде, когда он произнес:

— Моя жена, как говорится, в интересном положении и устанавливает новые кулинарные правила.

Ей было так хорошо тогда, весь вечер она чувствовала себя с ним так уютно, так безопасно …

Она подняла на него глаза, щеки ее пылали. В его взгляде она прочла что-то трудноопределимое, словно они вместе вспомнили об одном и том же. Даже ради спасения собственной жизни она не смогла бы сейчас солгать ему.

— Ты всегда быстро краснела, — с легкой иронией заметил он и перевел глаза с ее растерянного лица ниже, на округлившиеся груди, потом на тонкую талию. — Когда ты собиралась мне сказать? Или вообще не собиралась?

— Я… — Господи, что же ей ответить? — Я еще сама не решила, — выдавила она, пытаясь что-то сообразить.

— Это интересно. — Он недобро усмехнулся и забрал у нее бокал с вином. — В твоем положении нельзя пить. Лучше ешь. Я сварю кофе.

Хотя сам он съел очень мало, в словах его был смысл. Она почти ничего не ела весь день, и напиваться во время беременности было не лучшим вариантом. Она уже и так достаточно выпила, а ей необходим ясный ум. Бет стала быстро есть, хотя пища теперь казалась ей безвкусной и пресной.

Она правильно сделала, что не дала себе расчувствоваться, пока он варил ей кофе. Он принес его в гостиную и жестом указал ей на единственное удобное кресло.

— Теперь не может быть никаких разговоров о разводе или о раздельном проживании. — Его взгляд был сумрачнее, чем когда-либо. — Не важно, значит это для тебя что-нибудь или нет, но ты моя жена и носишь моего ребенка. Завтра ты вернешься домой, в Южный Парк, вместе со мной и будешь находиться под наблюдением лучшего врача, которого я смогу найти. И если ты приняла безответственное решение вырастить ребенка одна, то забудь об этом. Я установлю над ним опеку. Пойми это хорошенько.

Она понимала. Этого она и ожидала, именно поэтому и хранила свою тайну. Теперь он ее не отпустит. Он не побоится судебного процесса из-за ребенка, а учитывая его финансовое положение и ее полную зависимость от него, наверняка выиграет процесс. В любом случае она не станет так рисковать.

Занна ускользнула от него и увезла с собой Гарри. Если бы он вздумал претендовать на своего сына, это вряд ли бы ему удалось. Бет же, будучи его законной женой, не имела такой свободы. Появившись на свет, ребенок будет считаться его законным отпрыском. А Чарльз своего не отдаст.

Главной причиной его женитьбы на ней было желание создать семью, иметь наследника и продолжить династию Сэвиджей.

— Да, я понимаю тебя, — ответила Бет, чувствуя, как немеют ее шея и затылок. Может, он и поймал ее, но никогда не сможет подчинить себе, не больше, чем это требуется для совместной жизни.

Когда-то она была готова согласиться с любым его предложением, с любой просьбой, только из-за своей любви к нему. Но не сейчас. Больше никогда. Она освободится от своей зависимости и от этой любви. Поэтому Бет сказала:

— Я согласна вернуться с тобой в Южный Парк, вести хозяйство, принимать гостей, чего ты и ждешь от меня. Но по возвращении у меня будет своя собственная жизнь.

Встав с кресла, она прошлась по тесной комнате и поставила чашку из-под кофе на стол. Его неотступный взгляд возбуждал и нервировал ее. Сексуальная притягательность, бывшая неотъемлемым свойством его внешней привлекательности, стала для нее теперь чем-то, с чем необходимо совладать, что нужно побороть и если не победить, то хотя бы не оказаться побежденной.

— И какая же?

Его холодный невыразительный тон покоробил ее. Она слишком хорошо его знала, чтобы не заметить надвигающейся опасности. Подняв подбородок повыше, она постаралась проигнорировать это. То, как он следил за каждым ее движением, пугало ее, хотя она старалась этого не показывать.

— Я хочу работать. Чтобы самой достичь чего-то в жизни. Я хочу стать чем-то большим, чем просто твоим придатком. — Ей необходимо за что-то ухватиться, чтобы заполнить пустоту жизни. За что-то, что отвлекло бы ее от болезненных размышлений, что надежда научить его любить ее оказалась тщетной.

— Понятно. И как же ты собираешься это устроить?

— Не беспокойся. — Она постаралась не обращать внимания на его снисходительный тон.

Он всегда видел в ней только полезную вещь. Вести его любимый дом, развлекать гостей по уик-эндам, рожать ему сыновей и дочерей, которые, как он сам решил, ему необходимы. Он никогда не видел в ней женщину, которой нужно еще что-то кроме роскошного особняка, дорогой одежды и его внимания в постели, когда он сам чувствовал в этом потребность. Не обращая внимания на боль в груди, она спокойно продолжала: — Элли часто просила меня вернуться в агентство. Мы вместе были хорошей командой. Она решила расширить сферу деятельности бюро, и мне нравится такая перспектива.

Этих перемен будет достаточно, чтобы вырвать ее из того заключения, каким стала для нее семейная жизнь. Конечно, у нее будет ребенок и она станет любить его или ее так сильно, как только сможет. Но ей нужно еще что-то ломимо изолированных рамок замужества, если она хочет уважать себя как личность.

— А как же ребенок? — Он уже допил кофе и теперь наливал себе вина. Позвякивание бутылки о край стакана выдало его волнение. — Если ты воображаешь, что сможешь заниматься своим бизнесом, ходить каждый день на работу и бросить ребенка на нянек, то лучше сразу забудь об этом.

Бет сжала губы, и в ответ на его тяжелый взгляд глаза ее сверкнули зеленым пламенем.

— Я ничего не воображаю, — отрезала она. Никогда не воображала, а сейчас — тем более. Она все продумала, она справится, главное — не выйти из себя. — Я буду работать только как администратор. Я смогу делать это из Южного Парка. Ты ведь часто работаешь дома. По крайней мере так говоришь, — добавила она и заметила, как он удивленно приподнял одну бровь. Он не дурак и отлично понял ее намек. Пожалуй, следует более внимательно следить за своим языком.

Бет твердо решила бороться за свою личную жизнь, за независимость и постараться сокрушить свою безнадежную, мучительную любовь. Пытаясь расслабиться, она снова присела на свое кресло и повернула лицо в его сторону, придав ему спокойное и решительное выражение:

— Ну? Ты согласен?

Он холодно посмотрел на нее и усмехнулся. Потом вытащил из угла тяжелое деревянное кресло, развернул его и оседлал, опираясь руками на спинку.

— Похоже, мы подошли к главному. Тебе надо было раньше сказать все честно. Ты считаешь меня тираном?

Он приподнял одно плечо. Этот почти незаметный жест доказал Бет, что ее мнение в любом случае ничего для него не значит. Он невесело улыбнулся:

— Итак, ты хочешь сбежать от меня. Ты так жаждала свободы вне семейных рамок, что продолжаешь мечтать о раздельной жизни, чтобы иметь возможность расправить крылышки. Тебе недостаточно быть просто женой. — Он допил вино, поставил бокал на пол, потом снова холодно посмотрел на нее. Этот ледяной взгляд заставил ее внутренне сжаться: она была уверена, что он проникает под ее самоуверенную маску и видит ее истинное жалкое состояние.

Она сидела молча, не давая словам обвинения сорваться с губ. Как сейчас она могла объяснить ему, что причиной ее ухода был подслушанный ею его разговор с Занной?

Как теперь, после того как она настаивала, что покидает его первая, после того как убеждала его — из гордости, — что сама хочет развода, рассказать, что бросила дом только потому, что была не в силах вынести унизительный разговор, дождаться, чтобы он сам попросил ее о разводе, чтобы жениться на матери своего сына?

Она зашла слишком далеко, и будь она проклята, если теперь расскажет ему правду. Он продолжал:

— Твоя беременность, без сомнения, кладет конец всем разговорам о разводе. Однако, что касается поставленных тобой условий, я согласен.

Может, мне благодарить его, преклонив колени? — ядовито подумала Бет, понимая, что добиться его согласия на ее следующее условие будет куда сложнее.

Смеркалось, деревья заслоняли последние лучи заходящего солнца, наполняя комнатку зеленоватым светом. Чарльз встал, чтобы зажечь одну из ламп. Бет быстро проговорила:

— Еще одно. У нас должны быть разные комнаты. Я больше не хочу спать с тобой.

Он словно окаменел, оранжевый свет масляной лампы придавал его лицу демоническое выражение.

Когда он снова повернулся к ней, его глаза оказались в тени, рот сжался в тонкую жесткую линию, но голос прозвучал спокойно и буднично:

— Ты меня удивляешь. Совсем недавно ты самозабвенно занималась любовью со мной. Не говоря уже о нескольких явных приглашениях с твоей стороны сегодня утром. В любом случае, моя милая, можешь быть уверена, что я не буду растрачивать силы на женщину, которая этого не хочет.

Она залилась краской при этом холодном перечислении всего, что случилось в этот день. Ее затрясло, так как она отлично понимала, что он с легкостью найдет возможность удовлетворять свои сексуальные потребности. Возможно, он продолжит роман с Занной, которая находила его потрясающе сексуальным, даже когда решила не связывать себя узами брака.

Но сказанного не воротишь. Больше всего на свете Бет хотела бы заниматься с ним любовью, но для него это было бы просто удовлетворением животной потребности. Делить с ним постель — значит деградировать как личность. Она не избавилась бы от любви к нему, не обрела бы свое «я», которое она уже потеряла однажды.

— Я устала. — Ее личико побледнело, она мучилась оттого, что сама выдала свою беременность, а потом поставила невыносимые условия, чтобы хоть как-то сохранить самоуважение.

Бет встала, откинула с лица пряди темных волос и указала на узкую кушетку, на которой ему пришлось спать прошлой ночью.

— Если ты не в настроении снова спать на этих буграх, то здесь лягу я, — произнесла она, давая понять, что ее пожелание спать раздельно вступило в силу.

Он насмешливо поднял бровь:

— Рад такой трогательной заботе. Отвечу тем же: на кровати будешь спать ты.

Она повернулась к лестнице, чтобы ее не выдали выступившие слезы, но застыла, оглушенная исполненными отвращения и ледяного холода словами Чарльза:

— Еще один момент, моя дорогая женушка, прежде чем мы решим все вопросы относительно нашего будущего. Я хотел бы убедиться, что ребенок, которого ты носишь, мой, а не Темплтона.