"Миссис убийца" - читать интересную книгу автора (Кин Дей)

Глава 16

Я валялся на животе с открытым ртом, прижатым к грязному ковру, глотая пыль, а вытекающая кровь уже образовывала маленькую лужицу. Никогда еще я так не страдал. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным. А ведь так просто было отступиться от всего этого. Но, с другой стороны, изменить ничего нельзя, ведь я обещал Пат:

«Пока тебе придется все это пережить. А я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы вернуть тебя домой. Так что ты должна крепиться, договорились?» – «Я поняла, – вздохнула Пат. – Теперь я буду спокойна».

Самые невероятные мысли роились в моей голове. Я смотрел на ковер, запятнанный моей кровью, но все, что я видел, это глаза Пат на ее бледном лице – блестящие, как звезды, и синие, как море. Я ее муж. Она рассчитывает на меня. Я обещал ей помочь.

Собрав все свои силы, я кое-как встал на четвереньки.

– Смотри, – завопила Мира, – этот подонок хочет подняться!

Хоплон вновь воспользовался револьвером, как дубинкой.

– Может, лучше совсем вышибить из него мозги?

– Нет, нет, только не здесь! – возразил Парк.

Я вытер кровь, заливавшую мне глаза, и взглянул на Хоплона. Чего он должен избежать любой ценой, так это шума. Он снова приблизился ко мне и поднял револьвер. Чтобы избежать удара, я пригнулся к полу и ударил его наугад снизу вверх. На мое счастье этот удар пришелся ему в пах. Он застонал и отшатнулся.

– Ты еще показываешь когти! – зарычал он.

С огромным трудом, широко расставив ноги, я встал и зашатался. Я не собирался изображать из себя героя, все герои уже умерли. Я лишь хотел немного удовлетворить свою жажду мести.

– Да, мои когти еще не затупились, и ты не подозреваешь, до какой степени, голубчик! Да, я попался на твою приманку, но это потому, что за мной охотятся флики!

У Хоплона кишка оказалась тонка. Ударить и оглушить лежачего или иметь дело с фликом, который не собирается сдаваться, – это не одно и то же. Такая работа не по нему.

Мира, вероятно, догадалась, о чем я думаю.

– Ты должен его добить, Рег!

Хоплон снова взялся за револьвер.

– Нет, нет, только не здесь, – умолял Парк. – Вы обещали мне, что не будете его убивать, и вообще никого не будете убивать. И вот уже три смерти.

Мне страшно хотелось, чтобы кровь перестала заливать глаза, потому что я вынужден был постоянно вытирать ее рукавом. Я вытер кровь еще раз и посмотрел на Хоплона: он что-то задумал. Переведя взгляд на Парка, я заметил, что директор приюта был не совсем доволен тем оборотом, какой приняло дело. Слишком много трупов. Он же был просто дрянной, порочный тип, но не убийца. Пока не ввязался в эту историю. Все его желания и интересы не шли дальше подглядывания за голыми девушками и приставаний к ним с гнусными намерениями.

Я прислонился к стене.

– Если вы не знакомы с законом, я напомню вам одну статью. Она гласит, что в штате Нью-Йорк содействие и помощь в преступлении карается так же, как и непосредственное участие в данном преступлении.

Парк дышал, как загнанный олень.

– Уведите его отсюда. Вы обещали устроить так, как будто он сам покончил с собой. Вы сказали, что оставите его в какой-нибудь машине на улице.

Я повторил свой афоризм:

– Сперва нужно убить зайца, а уж потом делать из него жаркое.

Взгляд Холпона перешел на телефонный аппарат, стоявший у изголовья кровати.

– Ну же, парень, – усмехнулся я, – позвони-ка своему шефу. Может, он даст тебе полезный совет. Скажи ему, что ты держишь быка за хвост, а он тебя не отпускает. Быка, который уже был ручным, – некоего Германа Стена.

После всех наших потасовок мой револьвер оказался лежащим на середине комнаты. Хоплон поднял его и кинул на кровать. Туда же он бросил и патроны.

– Ты умеешь заряжать? – спросил он у Миры.

– Да.

– Тогда займись этим.

Она взяла с кровати револьвер, патроны и зарядила его.

– А что теперь?

Хоплон нервно облизал губы.

– Вы сами этого добивались, Стен. И вы были правы. Как я вам уже сказал, вы лично нас не интересовали. Нам была нужна ваша жена, и мы ее получили. Но надо же было вам сунуть нос в наше дело! Вы считали себя обязанным доказать ее правоту.

Он поднял руку. Я оттолкнулся от стены и полетел на него. Страшная боль пронзила мое тело, но мне все же удалось упасть на него, и я изо всех сил стал колотить его по лицу и по голове. Его нос сразу же оказался разбитым.

– Боже мой! – всхлипнул он, отшвыривая свой револьвер. – Возьми и стреляй! Стреляй в него скорей!

Мира злобно выругалась.

– Я и хочу это сделать.

Я воспользовался Хоплоном, как щитом. Мира держала палец на спусковом крючке. Парк, по-видимому, решил не вмешиваться. Он направился к двери, чтобы, возможно, помолиться за упокой моей души. На секунду я перестал бить Хоплона и вытянул ноги, чтобы помешать ему выйти. Именно в этот момент Мира нажала на курок и стреляла до тех пор, пока не выпустила все пули.

На меня лишь посыпалась штукатурка. Парк дотронулся пальцем до своей груди: на ней появилось маленькое красное пятнышко, которое очень быстро увеличилось в размерах. Колени плешивого старца подогнулись, и он уселся на пол.

Я продолжал заниматься очень приятным делом – колошматить Хоплона. Он заорал и стал звать на помощь. В дверь постучали. В холле раздались детские крики. Чей-то детский голос спросил:

– Мистер Парк, вы живы?

Я бросил быстрый взгляд на Парка. Он сидел, прислонившись к стене. Кровавое пятно уже расползлось по всей груди. Мира набросилась на меня и стала царапать мое лицо ногтями, пытаясь освободить Хоплона. Я оттолкнул ее небрежным движением руки.

– Вставай в очередь, малышка. И на этот раз ты скажешь все, о чем тебя спросят.

Шум в холле усилился. Теперь уже стали барабанить в дверь спальни. Одним ударом я отбросил Хоплона к двери, он слету открыл ее и в панике бросился бежать. Я не стал мешать ему: я понимал, что в таком состоянии он далеко не убежит. Ему необходимо срочно обратиться к врачу – я изрядно его изметелил. Девочка, которую я встретил в холле, смотрела на меня округлившимися глазами.

– Можно я позову полицию? – спросила она.

– Вызови, моя дорогая.

Девочка быстро убежала. Я закрыл дверь и запер ее на ключ. Мира попыталась убежать, но тщетно – роли переменились.

– Ну что же ты, красавица-блондинка, – проронил я и закатил ей такую пощечину, что она отлетела к стене. – Ты уже давно должна была убраться отсюда. Лучше бы ты вернулась в Голден в Колорадо. Ну давай, выкладывай все, Ирис.

Дети, собравшиеся в холле, так шумели, что нам трудно было слышать друг друга. С таким же успехом можно разговаривать в вольере во время кормления птиц. Она невольно прикрыла рот рукой.

– Как вы меня назвали?

– Я назвал тебя Ирис. Ты единственная родственница Пат. Ты ее кузина из Голдена. Итак, что же ты хотела отнять у Пат? – Я снова влепил ей пощечину, сперва ладонью, потом тыльной стороной руки. – Что у нее есть такое ценное, из-за чего Рег и его свора прикончили уже трех человек?

– Я не понимаю, о чем вы говорите?

– Ты не красилась в рыжий цвет? Ты не выдавала себя за Пат?

– Нет!

– Ты не была любовницей Кери в течение шести последних месяцев? Так?

– Не была.

– Ты не подкинула вещи Пат в квартиру Кери? И не ты оставила сумочку у Эдди Гюнеса?

– Нет.

– Это не ты подделала телефонные счета, чтобы я был тебе благодарен? Не ты использовала свое соблазнительное тело-, чтобы увлечь меня? Разве не ты, образно выражаясь, изнасиловала меня, надеясь, что я забуду обещание, которое дал Пат?

Красивая блондинка, которую я знал как Миру Белл, побледнела. Кровь отхлынула от ее лица.

– Нет, я сделала это потому, что вы мне нравились.

Я схватил ее за платье и потряс. Тонкий материал сразу же разорвался. Она не носила бюстгальтера и поэтому спешно отступила, прикрывая руками грудь. Да, теперь она уже не ломала комедию. Она плакала. Вероятно, она решила, что я придушу ее, если она не заговорит. И была недалека от истины.

– Поверь мне, Герман, это не моя идея. Он сам приехал ко мне в Голден и предложил это дело.

Чего же я достиг? Кровь заливала мне глаза. Я прислонился спиной к стене и вытер рукавом глаза. А она все пятилась от меня к двери. Она почти достигла Ивера Парка, который все еще сидел на полу и у которого через рану в груди вместе с кровью выходила жизнь.

Тут я опомнился. Я вспомнил о револьвере, который отбросил Хоплон, но было уже поздно. Она нагнулась и попыталась его подобрать, но ее опередил Парк.

– Нет, – прохрипел он почти беззвучно.

Она с трудом выпрямилась и обратилась к нему, как к ребенку, который не слушается старших:

– Дай мне этот револьвер, Ивер.

– Нет, – простонал он, слабо покачивая головой.

Я шагнул вперед.

– Тогда отдайте его мне, старина.

– Вы мне нравитесь не больше, чем она. – Потом он посмотрел на нее. – Зачем ты сделала это? Ты убила меня...

– Нет, дорогой мой, я сделала это не нарочно. Это несчастный случай. Умоляю тебя, отдай мне револьвер!

Она протянула руку, но Парк оттолкнул ее дулом револьвера.

– Нет. – Этот жест усилил поток крови из раны. – Хоплон и ты обещали мне, что я буду богат. Вы мне лгали.

Блондинка облизнула пересохшие губы. Она ничего не могла ему предложить, кроме самой себя. Она стала срывать с себя остатки платья. Все ее одежда состояла теперь только из прозрачных трусиков, не скрывавших ее прелестей, которые я однажды отведал. Она прошла по комнате, стараясь постыдными телодвижениями привлечь взгляд умирающего.

– Ты еще сможешь разбогатеть, милый, – бормотала она – Ты и я. Нам никто не помешает, кроме Стена. Я умоляю тебя, дай мне револьвер! Ты сможешь делать со мной, что захочешь.

Она нагнулась к нему и, касаясь его лица обнаженными грудями, попыталась отобрать у него оружие.

– Проклятая! Исчадие ада! – Из последний сил прошипел Парк и выстрелил в нее три раза.

Я услышал знакомый звук, похожий на чмоканье, когда пули впиваются в тело. Она пошатнулась, стараясь сохранить равновесие, и свалилась на кровать, на которой и осталась в сидячем положении.

– О нет, – прошептала она, – только не это...

Голос у нее стал вдруг тонкий, как у маленькой девочки, которую наказали. Она прижала руки к животу, зажимая рану. На какое-то время ей удалось остановить кровь, но вскоре она просочилась сквозь пальцы.

– О нет, только не это...

Я взглянул на Парка. Усилие, которое он затратил, нажимая на спуск, доконало его. Он окончательно перестал существовать для маленьких девочек. И для больших тоже. Тело его согнулось в предсмертных конвульсиях и навсегда замерло. С того места, где я находился, его плешивая голова стала похожа на пасхальное яйцо, спрятанное между ног. Я взял у него револьвер, поставил его на предохранитель и подошел к кровати.

Ирис дышала тяжело и с трудом. Ее дыхание вырывалось со странным шумом. Кроме этого звука, ничто не нарушало тишину. Удары в дверь прекратились, и девочки смолкли. Больше некому будет склонять их к половым извращениям и другим гнусностям, к которым имел склонность директор приюта Парк.

Где-то вдалеке послышалось, или мне показалось, что я слышу, завывание полицейской сирены.

– Тебе очень больно, малышка?

Она подняла глаза, на которых выступили слезы, и шепнула:

– Да.

– Ты хочешь, чтобы я осмотрел тебя и попробовал остановить кровь?

– Если я отниму руки, мне конец.

Я устроился рядом с ней, поглаживая ее по голове.

– Что же все-таки случилось, Ирис? Как спасти Пат?

Ее синие глаза померкли. Она все время облизывала сухие губы. Сейчас она походила на змею, голова которой попала в капкан, и она ищет возможность в последний раз выпустить яд.

– Слушай меня, – ответила она наконец. – Эстакада № 15. На полдороге в направлении на восток, в секторе 40, зона 63 Аннекс, Гауванус Ви.

– Это на восток от Массажерис Эри, там где находится главный промысел?

Она утвердительно кивнула головой. Я повторил, как попугай, слова, которые она произнесла, но они мне абсолютно ничего не говорили. Я закурил сигарету и сунул ее в губы Ирис.

Она затянулась осторожно, как будто не была уверена, что ее легкие в порядке.

– А потом? Я ведь больше ничего не знаю.

– Ты найдешь, – с трудом ответила она.

Я просунул руку и обнял ее за талию, чтобы немного приободрить несчастную девушку.

– Сожми меня покрепче, – простонала она. – Я боюсь, Герман.

Что я мог ей сказать? Что все мы умрем раньше или позже?

Она ведь думала только о себе.

Ее взгляд встретился с моим.

– Ты меня ненавидишь, да?

Я попытался немного приободрить ее:

– Нет, этого я не могу утверждать.

Ее голос стал почти беззвучным:

– Докажи мне это. Я очень боюсь. Поцелуй меня, прежде чем я умру, Герман.

В конце концов я ведь спал с ней и делил любовь. Я поцеловал ее в последний раз. Ее губы прильнули к моим, и она отняла руки от живота. Окровавленные пальцы одной руки она запустила в мои волосы, другой рукой схватила с подушки револьвер.

– Чтобы уйти не одной, – на одном дыхании проговорила она.

Прижав револьвер к моему животу, она нажала на курок, но выстрела не последовало.

Я отобрал у нее оружие и бросил его на подушку.

– Ни на секунду не сомневался, что ты попробуешь нанести мне этот удар, малышка. Поэтому я и поставил его на предохранитель. Убийство тоже ремесло – его надо изучить.

Жало змеи снова высунулось из ее губок:

– Подонок, грязный подонок... – прошептала она. – Если бы ты не вмешался в это дело со своей дурной башкой...

Дрожь пробежала по ее телу. Она собрала все силы, чтобы пробормотать:

– Жаль... без тебя... жаль...

Я отпустил ее и выпрямился, мысленно сняв шляпу.

– Прощай, крошка. Мир праху твоему!

Я произнес это совершенно хладнокровно, без малейшего сожаления. Как флик. Думая о том, что она сделала с Пат. Думая о том, что она сделала мне.

Блондинка нагнулась и медленно повернулась в предсмертной агонии. Я брезгливо отстранился, чтобы она не задела меня. Она завалилась на спину и попыталась плюнуть в меня, но захлебнулась кровью, которая подступила к ее горлу. Раздался короткий всхрип, она содрогнулась и испустила последний вздох.

Вой сирены приближался. Сейчас рыбаки найдут свою золотую рыбку. Теперь мое сопротивление ни к чему не приведет. Я дошел до конца своего пути. Мне оставалось только ждать, когда постучат в дверь.

Я опустил взгляд на блондинку, которую раньше называл Мирой, и почувствовал себя несколько неловко. Прозрачные трусики, залитые свежей кровью и неподходящая одежда для молодой девушки, которая уже, вероятно, предстала перед Высшим судом. Кстати, мне было бы неприятно, если бы и флики увидели ее в таком виде. Слишком уж мало на ней одежды.

Я сорвал с постели простыню и накрыл бедняжку, произнеся при этом:

– В добрый путь, малышка. Когда-нибудь встретимся, и лучше позже, чем раньше.

После всего что случилось, кто я такой, чтобы бросать в нее камни?