"Надежда патриарха" - читать интересную книгу автора (Файнток Дэвид)9Я наконец мог спокойно заняться своими делами и позвонил в мой офис в Ротонде: – Где Дерек Кэрр? – В Сингапуре, занимается контрактами на поставку пшеницы. Должен вернуться в следующий понедельник. Я нахмурился: Дерек не упускал шанса подорвать колониальную политику правительства. Теперь он стал действовать в обход нашего Комитета по импорту. – Соедините меня с ним. Через десять минут раздался звонок. Я мягко сказал: – Дерек, дружище, ты мне нужен. Не сможешь приехать? – Когда? – Чем скорее, тем лучше. – У меня прогресс в переговорах… – Он вздохнул. – Думаю, смогу провести некоторые до Вашингтона, а остальные закончу по голографосетям. Буду завтра утром. Сверну сегодня вечером все дела и вылечу суборбитальным рейсом. Разговор закончился. Слава Господу за Дерека. Зная, что я не стану беспокоить его по пустякам, он не задавал никаких вопросов. После пятидесяти лет дружбы иначе и быть не могло. Я изо всех сил старался сохранить хорошее настроение до обеда, но день спасти уже ничто не могло. Было слишком много треволнений, и все мы оказались до предела утомлены. После всего произошедшего я извинился перед Мойрой за то, что ударил ее сына. К моему удивлению, она кинулась ко мне и обвила руками мою шею. Поздним вечером я вернулся к моим делам, и в это время меня нашел гардемарин Ансельм. Он немного потоптался, помялся и наконец заявил: – Мне хочется выпить. – Я говорил тебе… – Да, сэр. Я провел целый день, думая, как это побороть. Мне хотелось на стену лезть. Но до этого не дошло – в вашем баре я обнаружил все сорта спиртного. – Ты, змееныш, – два наряда! Четыре! – Я ведь не говорил, что я что-то выпил. – Его плечи поникли. – Какой я дурак, что пришел сюда. Мне показалось, что вы способны мне помочь. Это могло быть пренебрежением и надменностью. Могло быть и отчаянием. Я пошевелился, чтобы облегчить боль в спине. – Почему пришел ко мне? – А к кому же еще, сэр? Вы – начальствующий надо мною офицер. Почему каждый молокосос, которого я знаю, тащится ко мне со своими проблемами? У меня своих хватает, и лишнего времени и сил нет. – Хорошо, мой приказ отменяется. Пей сколько влезет. – Он вспыхнул, сжал кулаки, тут же разжал. – Что-нибудь еще, Ансельм? Гардемарин весь как-то обмяк, словно признал свое поражение. – Нет, сэр. – Он побрел к двери. Надо позволить ему или утонуть, или выплыть. Он не родился алкоголиком, а стал им. Сам заварил эту кашу – вот сам пусть и расхлебывает. Где-то в это время был день. Когда Северная и Южная Америка освещаются лишь луной, на других континентах служащие садятся за свои столы. Я сделал столько звонков, сколько было возможно, но через час не мог подавить зевоты. Потянувшись, я позвонил своим секьюрити и подкатился к лестнице. Спустя несколько секунд три дюжих молодца подхватили мое кресло. – Пока не надо, – вздохнул я и поехал в гостиную. Ансельм сидел перед баром со спиртным и задумчиво смотрел на бутылки. – И сколько уже принял на грудь? – презрительно спросил я. – Пока ни капли. – Отчего же? – Боже, вы жестокий сукин сын. – Он подавил всхлип. – Я думал, вы выгоните меня со службы, но теперь мне уже все равно. «Господи Иисусе, что я наделал?» Я прокатился по комнате и захлопнул дверь. – Ансельм… Он вскочил как ужаленный: – Извините меня, господин Генеральный секретарь. При исполнении своих обязанностей или нет, я должен держать себя в руках. – Тем не менее ты сказал правду. Я правда жестокий. И я никогда не был способен помочь тебе. Это я должен извиниться. – Я похлопал рукой по дивану. – Иди, сядь здесь. – Он подошел и сел. – Сколько тебе – семнадцать? – Ну… через два месяца. – Когда ты начал пить? – Три года назад. – В Девоне для этого есть все возможности. Полдюжины пабов в нескольких минутах ходьбы от ворот. Хотя тогда он был еще кадетом. Выходит, какой-то бармен рискнул нарушить закон. Я полюбопытствовал, как так получилось. – Раз плюнуть. Они даже не спрашивали у меня удостоверение личности – достаточно было моей униформы. – Это не делает вам чести, гардемарин. На службе пил когда-нибудь? – Нет, – вспыхнул он. – Никогда. – Но приходил обратно в Академию, еле держась на ногах? – Не совсем так. – Он усмехнулся. – По крайней мере, я был не один такой. Я не клюнул на приманку. Военные везде одинаковы, повсюду в мире. – И часто это с тобой бывало? – Почти каждую неделю. Начальник Академии Хазен… добрый… – Он покраснел. – Вернее сказать, великодушный. «Растяпа» было бы точнее. Я в бытность начальником Академии тоже порой сквозь пальцы смотрел на отлучки гардемаринов, но не настолько, чтобы они совсем распускались. – Каждую неделю – слишком уж часто, – сказал я вслух. – Да ты и сейчас не на службе. Это было ошибкой. – Вы собирались отослать меня обратно. – Он отчего-то упал духом. Все равно что пустить свинью в огород… Он немного взял себя в руки, этот парень, но оставлять его без присмотра в этом спиртохранилище… – Нет, Тэд. Я отменю эти распоряжения. Ты останешься с нами. Хотя Дэнил Бевин был хорошим и трудолюбивым парнем, трудно было ожидать, что кадет в одиночку справится со всей Генсековской канцелярией. Мне требовался именно гардемарин, и Ансельм хорошо подходил для этого. Кроме того, я чувствовал себя должником перед ним за мою жестокость. Лицо у него сделалось такое, точно ему подарили на Рождество видеосимулятор с экраном на весь потолок. Он глубоко вздохнул, словно не веря в реальность происходящего. – Работать у вас, сэр? – изрек он дрожащим голосом. – Вы согласны, мистер Ансельм? – Да. О, да. Я хмыкнул, довольный своим решением. – Некоторое время надо будет хорошо поработать. Ни капли спиртного – ни на службе, ни в свободное время. И не покидать резиденцию без разрешения от меня или мистера Бранстэда. – Слушаюсь, сэр. Что-нибудь еще? – Да. Трудно себе представить открытое неподчинение приказу, но если ты это сделаешь – то есть наберешься смелости выпить хоть рюмку, – ты немедленно должен об этом доложить. – Слушаюсь, сэр. – И могу добавить: ты будешь выпорот так, что живого места на тебе не останется. Может, эта угроза тебе поможет. Он с тоской посмотрел на полки со спиртным: – Вы доверяете мне остаться рядом с этими бутылками и потом все вам рассказывать? – Я надеюсь, что ты осознаешь оказанную тебе честь, малыш. Или тебе не место на Флоте. Контроль за тем, как, например, отрабатываются тяжелыми физическими упражнениями наряды, никто никогда не ведет. Проводить проверки на Флоте не принято. Подобное вранье и представить невозможно. – Да, сэр. Каковы мои обязанности? – Я уж постараюсь тебя занять. Для начала занимайся по утрам гимнастикой с Бевином. Не хочу, чтобы вы распускались. Могу поклясться, что я услышал короткий смешок. После завтрака на пути к кабинету меня поймал Филип: – Почему вчера вечером Джаред был в слезах? – Понятия не имею, – остановился я на мгновение. – Ты ведь говорил с ним, да? – Не очень удачно. Но я не считаю, что был грубым. – Я замялся. – Его ты спрашивал? – Он ничего не говорит, кроме того, что был счастлив снова оказаться дома. – Филип горько усмехнулся. – Надеюсь, это не перепады настроения. Он сильно расстроится, если ему понадобится дополнительное лечение. Я похлопал Фити по руке: – Ты все время за ним присматриваешь, не так ли? В двенадцать лет он геройски бросился за Джаредом в джунгли нижнего Нью-Йорка, надеясь его спасти. – Я старался. Папа, нам нужно поговорить. – В моем кабинете. – Я покатил дальше. – Ты выглядишь хмурым. Что-то не в порядке? – Нет, это… – Я покачал головой. – Звонили из госпиталя Джона Хопкинса. Чарли Витреку операция по трансплантации не помогла. Они должны будут попробовать еще раз. – Об этом я и хотел позаботиться. – А в чем дело, сынок? Фити подвинул пуфик и сел у моих ног, как делал это в детстве. – В стародавние времена человек мог обратиться к своему королю с просьбой о милости. – Я не король, – фыркнул я. – Просто тиран. – Он улыбнулся, чтобы смягчить жесткость этого слова. – Трудной была поездка в Англию? – Ужасно. Везде кровь… Я призвал нескольких влиятельных семей… И от воды, которой тушили пожар, повреждения. Залы с экспонатами в руинах. Потребуются века, чтобы… – Я хотел сказать, насколько трудной была поездка для тебя. В жалости я не нуждался. – Со мной все в порядке. Ну, конечно, я сейчас не так мобилен, как раньше. В любом случае тут не о чем говорить. – Не надо было мне с ним так резко. Он руководствовался самыми лучшими побуждениями. – В таком случае я прошу о милости. – Его официальный тон насторожил меня. Я издал неопределенный звук. – Я прошу несколько дней твоего времени. – После возвращения я очень занят. Постараюсь что-нибудь придумать. Надо будет вдвоем пообедать. А после трапезы я смогу… – Я хочу взять тебя в путешествие. – Куда? – Я бы предпочел, чтоб ты сам увидел. – Сынок, у меня огромный штат. Помощники, охрана… Я не могу просто так их всех… Он озорно вскинул брови: – А как же Лондон? – Это другое дело. – Пожалуйста, сэр. Если вам нужно что-нибудь взамен, я сделаю это. – Его голос был тихим, манера спокойной, как будто внутри него установился какой-то мир. – Расстанешься с твоими политиками-«зелеными»? – спросил я полушутя. Долгая пауза. – Если такова будет цена. Через мгновение я пошел на попятную: – Не буду об этом просить. Все ж таки у меня осталась хоть капля совести. – Папа, ты мне нужен. Поедем? У меня перехватило дыхание. Откуда он мог знать, что я вызывал Дерека точно такими же словами? Я не имел представления, в какое болото сам себя загоняю. – Да, сынок. Как скоро? Мы все обсудили и назначили крайний срок через пять дней. До того времени я успею закончить неотложные дела. К тому же я не мог так поспешно покинуть Тамаровых. Едва услышав, как стрекочет вертолет Дерека, я направил свое кресло к посадочной площадке. Бевин побежал за мной, стараясь не отставать: мы с ним были по горло погружены в дела Адмиралтейства. Когда закончили вращаться лопасти вертолета, Дэнил, задыхаясь, сказал: – Это не честно. Вы все время его подгоняли. – Только раз сказал… Сбоку, кресло, сбоку! – Дерек выходил, согнувшись и прижав руки к коленям. – Ладно, два раза… О, Дерек! Я так тебе благодарен! Он пожал протянутую руку: – Пожара не было? Никто не заболел? – Нет, но мне нужно… – Я правда мог подождать до утра? Что это у кадета лицо такое красное? – Он немного не в себе. Дэнил, найди Майкла Тамарова и скажи, что у меня для него подарок. Мы будем у меня в кабинете. Мы с Дереком приготовили себе по коктейлю со льдом. Я показал рукой на стопку чипов, слишком ценных, чтобы эту информацию можно было рассылать по сетям. – Этому конца не будет. – Найди помощника. – Я пытаюсь… – Я вставил один чип в голографовизор. – Вот, например. Адмирал Дубровик получил травму во время падения. В Адмиралтействе исполняющим обязанности хотят назначить его заместителя Симовича. Если старик не поправится, Симович будет назначен на эту должность. Следует ли мне… – Что за должность? – Комендант Лунаполиса. Следует ли мне вмешаться, или пусть они сами этим занимаются? Да, говорят, что правильно поставленный вопрос уже содержит ответ. Но порой они назначают полных идиотов, и потом их никак с этих должностей не выкурить. – А ты знаешь Симовича? – Нет, но хуже адмирала Дубровика все равно быть не может. На церемонии приемки «Галактики» тот, к моему смущению, безудержно меня хвалил. Дверь распахнулась. – Вы меня звали? – спросил Майкл. Вид у него был не очень-то боевой. Вернее, совсем не боевой. А за завтраком он держался в промежутке между воинственностью и подчеркнутой корректностью. – Это мой кабинет. Надо стучать перед тем, как войти. – Мы посмотрели друг на друга. – Выйди и сделай все как следует. Я жду. Он даже не хлопнул дверью. Спустя несколько долгих секунд раздался стук в дверь. – Входи, Майкл. – Я махнул рукой на кресло. – А это мистер Кэрр, с планеты Надежда. Он служил с твоим отцом на «Гибернии» и «Порции». Он собирается посидеть с тобой часок и кое-что тебе рассказать. – Вы за этим меня вызывали из Сингапура? – печально промолвил Дерек. – Я тебе позже все объясню. Так это ваш подарок? – хмыкнул мальчишка. – Ты обещал, Майкл, не насмехаться. Откажись от моего подарка, если хочешь, и я извинюсь и отошлю Дерека назад. – Я ждал, затаив дыхание. Тамаров молчал. – Поговорите вдвоем. И я стал за ними наблюдать. Нервничая, как голодный кот, я катался через всю комнату к окну и обратно. Никогда не мог себе представить, как важно человеку ходить взад-вперед. В кресле это было далеко не то же самое. Господи, что я делаю? Оторвал Дерека от такой важной для него работы, ради которой он пустился в девятимесячное путешествие вдали от родного дома, чтобы помочь мне с испорченным мальчишкой, который не способен оценить, сколь ценно его общество. И для чего все это? Мне же не растить этого парня. А будь он моим сыном, мне пришлось бы основательно повозиться, чтобы выбить из него всю дурь. Алекс покинул нас, оставив свой дом на Мойру. На космическом корабле здоровая среда: там нет наркотиков, нет видеосимуляторов, а гардемарины подают хороший пример. И, конечно, там на Майкла всегда бы глядели строгие глаза отца. Я взял мобильник, набрал номер Ансельма. Еще один мальчишка, которого нельзя надолго оставлять одного. Возможно, мне надо как-то пометить бутылки со спиртным. – Гард? Давай в мой кабинет. – И я отключился. Через несколько мгновений со стороны лестницы послышался топот ног. – Гардемарин Ансельм докладывает! – Вольно. Где Дэнил? – Миссис Сифорт предложила ему пообедать. – Полагаю, ты тоже голоден. – Не совсем. – Он поморщился. – У меня болит желудок. – Не отвыкнуть от спиртного? – Сэр, даже если я алкоголик, как вы говорите, не мог же я зайти так далеко. – Моли Бога, чтобы так далеко не зашло. Помоги мне с делами. Те чипы на столе… смотри, что ты делаешь! – В избытке энтузиазма он столкнул с дюжину чипов на пол. – Напрашиваешься на наряды, что ли? – Нет, сэр, – подавленно промолвил он и стал собирать чипы. – Ладно. – Я постарался скрыть свое раскаяние. – Замучила боль в спине. – («И беспокоюсь за Дерека с Майклом».) – Вставляй их по очереди в голографовизор. Проверь заголовки, разложи по порядку. Что там еще? Запиликал мобильник. Вызывали мой частный номер, который был мало кому известен. – Мистер Сифорт? Джеренс Бранстэд. Я в Ассамблее. – Голос его звучал глухо. – Земельщики приготовили сюрприз, проголосовав против Закона о регулировании использования газа в домах. – И ты не смог их остановить? – Они набирают себе сторонников. Им понадобится перетянуть на свою сторону больше ста пятидесяти членов. Сложный процесс, но если земельщики хорошо организуются, а мы нет, результат будет непредсказуемым. Я хотел убедить колеблющихся, что их собираются использовать только как пешки. – Мы внесем этот законопроект на следующей сессии. – Дело не только в этом законе. Они будут утверждать, что провалили большинство наших законов, и поэтому мы не заслуживаем доверия. – Чепуха. Такой поворот дел явился для нас тактическим сюрпризом, мы не успели собрать воедино все наши силы. Правила Ассамблеи не позволяют передавать право голоса каким-то уполномоченным лицам, всякий должен голосовать лично, без помощи компьютерных сетей. Но земельщикам придется повозиться, чтобы свалить нас. Зачем тогда этот выпад? – И я, и вы так думаем, но неизвестно, как это истолкует пресса. Сэр, мы выглядим безнадежно инертными. Так правительство может пасть. – Это разве так плохо? Я хотел, чтобы в случае моей отставки правительство осталось супранационалистическим, даже если его будет возглавлять этот трус Чисно Валера. У нашей оппозиции, у земельщиков, была слишком тяжелая рука – и по отношению к колониям, и к жителям Земли. Это они посылали вооруженные до зубов бригады сил безопасности ООН на наших беспомощных соседей-беспризорников, это они нацеливали лазеры Лунаполиса на Нью-Йорк. Я старался сохранить баланс между интересами законного бизнеса и требованиями «зеленых», но земельщики продали бы всю Солнечную систему ради сиюминутной выгоды. – И голосование никак нельзя остановить? – Я так сильно сжал подлокотники кресла, что у меня заболели пальцы. – Нет. Через три часа все будет кончено. Три часа. Вот в чем дело. – Джеренс, спускайся вниз. Вот стадо баранов! – Как? Почему? – Пусть наши ребята голосуют по-другому, позвони им. Я уже в пути. – Вы… что? – Встречай меня у входа в Ассамблею. Я буду там через… два часа или около того. Пока голосование еще идет, у нас есть шанс. Не отходи от телефона, найди всех супра, которых сможешь, надави на лидеров партии Инди. Мы… – Вы не успеете вовремя. Марк должен обеспечить безопасность места… – Берись за дело! – Я развернул кресло. – Ансельм!! Тот подскочил: – Господи Иисусе, я же здесь! Насмерть меня напугали… – Найди Дерека, скажи ему, что мы забираем его вертолет, и жди меня на вертолетной площадке. Бегом! – Я взял мобильник. – Кадет, на выход, быстро! Марк, на вертолетную площадку. Кресло, на веранду. – Я распахнул дверь и врезался в чьи-то ноги. – О-ой! – С дороги… Извини, Джаред. Не подержишь наружную дверь? Бевин, где ты запропастился? А, ты здесь. Сделай бутерброды, мы спешим. – Куда, сэр? – В Нью-Йорк. Кресло, я бегаю быстрее тебя – вперед, живо! – Я судорожно вцепился в подлокотники. – Не так быстро! Через мгновение мы были на вертолетной площадке. Ансельм галопом мчался к нам. Джаред Тенер отправился за ним, сначала медленно, а потом побежал вприпрыжку. Занесите меня внутрь. – Я показал на фюзеляж. – Дэнил, Тэд, поднимите меня. – Я пытался им помочь. – Где Тилниц? – А он вернулся? – спросил Бевин. – Он же час назад вышел из ворот… – Джаред, дай-ка руку, ну? Я слишком тяжелый для них. – Проклятье. Я на Марка рассчитывал, думал, он поведет вертолет. – И не предполагал, что один из вас может быть за пилота. Я бы мог, но мои ноги… Трое моих помощников затащили меня в вертолет. Ансельм осторожно сказал: – Я немного учился управлению вертолетом, сэр. Обучение полетам было одной из забав Академии. По иронии судьбы, многие из наших кадетов пилотами становились раньше, чем получали навыки вождения автомашины. – Много налетал? Тебя аттестовали? – Только несколько раз, но… Джаред Тенер конфиденциально признался: – У меня есть права. Я вас туда доставлю. – Оставил Дерек ключи? Отлично. Давайте, взлетаем. Поставьте мое кресло назад. – Я с трудом переместился на сиденье, едва не порвав куртку. – Позвоните Филипу и скажите ему, что к обеду вас дома не будет. Через мгновение усилиями Джареда лопасти нашего вертолета завращались. Я взял мобильник: – Арлина, я улетаю в Ротонду. Скажи Марку, когда увидишь его. Мы вернемся вечером. – Ник, будь осторожен. – Конечно. – Кто с тобой? – Мальчики и Джаред. – Я имею в виду из охраны. – Мальчики и Джаред. Все будет в порядке. Я очень надеялся, что так оно и будет. – Лети на северо-восток. – Я дал Джареду координаты. – Пусть управляет автопилот. Не обращай внимания на ограничение скорости. Я спешу. Мы летели над раскинувшимися под нами красотами. Я позвонил Бранстэду: – Очисти нам дорогу. В Ротонде все последнее время изображают боевую готовность, смотри, чтобы нас не сбили. Джаред, что с нашим ответчиком? – Я получил у Бранстэда код. – Мы сядем через полтора часа, если этот парень на самом деле пилот, а не трепло. Внезапно двигатели взревели еще сильнее. Удовлетворенный, я откинулся назад в кресле. Мы приземлились на пожухшей траве перед зданием Генеральной Ассамблеи, где никаким вертолетам садиться не разрешалось. Дверца машины немедленно была открыта, кресло вытащено, и мне помогли выбраться вслед за ним. Я огляделся: слава богу, свидетелем нашего прибытия оказался всего один репортер. В противном случае я мог бы представить газетные заголовки: «Протестующего Генерального секретаря волокут по газону». Ребята усадили меня в кресло. Я приказал вкатить его по пандусу. Бранстэд распахнул двери: – А где Марк? Заходите, пока тут не собралась толпа зевак. Голосование заканчивается. Я не мог особо его замедлить. Мы проиграем сто одиннадцать голосов. Я говорил с семью из партии Инди… – Джеренс, дыши глубже. – …И они не соглашаются… – Сделай еще один глубокий вздох. Сейчас же. – Я покатил по мраморному коридору к залу заседаний Ассамблеи. – Позвони Перрелу и Боскони. – Я остановился. Генсек никогда не входил в зал во время работы сессии. С другой стороны, никакими официальными положениями это не регламентировалось. – Ничего страшного. Вперед, кресло. Ребята, за мной. – Вы не… – Казалось, Бранстэд прочитал мои мысли. | – Представьтесь. – У входа стоял офицер в униформе. – Господин Генеральный секретарь? В зале идет сессия… – Он открыл дверь, чтобы избежать столкновения у входа. – Где член Ассамблеи Перрел? – Я взглянул на удивленные лица. – О! Кресло, вперед. – Я покатил по проходу. Перрел был слабаком. Продажным и слабаком. Если я сумею его уломать, начало будет положено. Председательствующий поднял голову. Послышался возглас удивления. Он кивнул служащему, и тот бросился куда-то бежать. – Джаред, найди Денлоу. Он здесь самый толстый, и у него моржовые усы. Приведи его сюда. – Когда молодой человек убежал, я набросился на Перрела: – Вы голосовали против, Говард? Перрел начал наливаться краской: – Прошу прощения, но… – Некогда разводить антимонии. Вы готовы к смене правительства? – До этого не дойдет. – Уж как дойдет. – Если бы вы дали добро на этот закон о горных разработках… – Не беспокойся. Сколько за тобой людей? Он пожал плечами: – Всего несколько человек. – Тридцать? – Тридцать семь, думаю. – В его голосе звучала гордость. Займись ими. Пусть проголосуют по-другому. – Почему? Вы не имеете права мне угрожать. Я достиг взаимопонимания с земельщиками. В один прекрасный день вы уйдете в отставку… – Министр – чего? Полезных ископаемых? Он покраснел: – Это не имеет отношения к нашему вопросу. – Полезных ископаемых? – Да. – Очень хорошо. – Я немного откатил кресло, чтобы развернуться. – Кадет, пусть мистер Бранстэд соберет фракцию Инди. Зачем это? – забеспокоился Перрел. – Устроим новое совещание, когда голосование закончится. – Чтобы сказать – что? Я улыбнулся: – Ну, Говард, ничего, кроме правды. Поблагодарить тебя за сотрудничество с земельщиками, за то, что ты подарил им тридцать семь голосов в обмен на министерский портфель для тебя. Сказать, что я нахожу эту грязную сделку вызывающей презрение и что я сомневаюсь, будто избиратели воспримут это иначе. Вот и все. – Я прокатился несколько шагов и бросил через плечо: – Избиратели, возможно, потребуют твоей отставки. А земельщики и на десять футов не приблизятся – не то что протянут руку помощи. А о кресле министра и разговаривать не станут. Да и кто тебе после этого станет доверять? Он облизнул пересохшие губы. – Верни твои тридцать семь голосов, и я пошлю Роба Боланда поговорить насчет закона о горных выработках. Но ничего не обещаю. – Я вытянулся, чтобы посмотреть ему в удаляющуюся спину: – Где эти Инди? Некоторых я умасливал, других пытался убедить. К тому времени, когда председательствующий закончил подсчет, тридцать семь членов фракции Перрела, хотя и неохотно, но проголосовали по-другому, на что я едва надеялся. Я пообещал делегатам от Инди поддержку в финансировании образования, что и так уже собирался сделать. Это дало еще шестнадцать голосов, двое отказались. Я разъезжал по залу, выслушивая излияния политиков и еле сдерживаясь в ответ. Пока Бранстэд раздавал распоряжения по мобильнику, Джаред Тенер бегал по проходу и вызывал тех, кого я собирался постращать. Может, я им и не нравился, но пока был Генсеком, они откликались на мой зов. Пока шло голосование, Бранстэд и его помощники носились по залу, склоняя членов Ассамблеи на нашу сторону. Каждый новый голос облегчал переговоры с остальными. И мой начальник штаба проявлял подлинный героизм. В завершение в зал, словно спускающаяся суборбитальная ракета на посадку, ворвались несколько срочно вызванных супранационалистов. Я в корне изменил расстановку сил в зале для голосования. Когда все было закончено, мы победили тремя голосами. – Выжили? – Дерек с комфортом устроился в кресле, закинув ногу на ногу и прикладываясь к рюмке. – Похоже, – задумчиво сказал я. – Ирония судьбы – нас чуть не отправили на свалку из-за экологического закона, который я на самом деле не хотел поддерживать. Не так бы я хотел уйти с этой должности. – Почему бы вам… – Нам надо что-то сделать для «зеленых». Хотя Закон об использовании газов в домах был единственной возможной моей уступкой. Он бы сильно помешал нашей экономике, и я совсем не был уверен, что это необходимо. Однако на удивление большое число членов Ассамблеи его поддерживало. Я ненавидел компромиссы в политике. Ричард Боланд, отец Робби, пытался привить мне любовь к политическому делячеству, но я этого не выносил. Напротив меня на диване сидела Мойра Тамарова. Карла безмолвно смотрела видик. Это напомнило мне о незаконченных делах. Я спросил Дерека: – Ты поговорил с Майклом? – Сейчас вспомню. Да, сначала он был сердитым. – А потом? – Ему понравилось то, что относилось к Алексу и адмиралу. Когда я рассказал ему о «Порции», он принялся вытирать глаза. Ник, зачем все это? – Увидишь. – Я взял мобильник: – Мистер Ансельм, спуститесь к нам вниз и приведите Майкла, если не трудно. Через мгновение мальчик был перед нами. – Мистер Ансельм, вы должны были заняться с кадетом физическими упражнениями. Это было сделано? – Пока нет, сэр. Сегодня утром мы… – Один наряд. Начнете завтра. – Я повернулся к Майклу: – Тебе понравился подарок? – Думаю, да. – Он присел на подлокотник кресла. – Если это все, поднимайся обратно к себе. Он добавил: – Хорошо, мне понравилось. – Отлично, – ледяным тоном сказал я. – Ты пробудешь здесь еще пять дней. Каждое утро мистер Кэрр будет рассказывать тебе об отце. – Я сделал паузу. – Час рассказов – за час физических упражнений вместе с гардемарином и кадетом. – Забудьте об этом! – Уже забыл! Иди спать. Он направился к дверям. Затопал по лестнице наверх. – Прости, Дерек. – Я нахмурился. – Толку мало. – Не так-то он прост. Колючий, раздражительный… – Как и ты в его годы. Дерек покраснел: – Да, вы немножко меня вразумили. Но он-то гражданский, у вас нет по отношению к нему никаких прав. – Я постараюсь. Дерек мягко промолвил: – Ник, у меня неотложные дела в Сингапуре. Для тебя я бы не задумываясь изменил свои планы, хотя это бы и не принесло никакой пользы. Но ради него… – Сделай ему скидку. Он же потерял отца. – Я тоже потерял своего, – резко возразил Дерек. Рэндольф Кэрр погиб при взрыве на «Гибернии». – Но это не сделало из меня… – Он сделал паузу, вспоминая. – Хотя несколько месяцев я был в шоке. Если бы не ваше дружеское участие… Я сидел в задумчивости, погрузившись в воспоминания. – Ник, у тебя других дел хватает – что ты ради него причиняешь самому себе столько беспокойства? – Не ради него, а ради своего старого боевого товарища. Я в долгу перед Алексом. – Он был и моим близким другом, после тебя. – Дерек уставился в свою рюмку. – В офицерской кают-компании с Ваксом Хольцером было… трудновато. И Алекс мне помогал. – Расскажи ему, этому мальчику. – Об этом трудно рассказать. Но мы были хорошими друзьями. А позже, после того как ты покинул «Дерзкого», было ужасно. Я боялся, что Алекс не сдержится и выразит свое презрение к адмиралу. – Он никогда мне об этом не рассказывал. – Он много о чем тебе не рассказывал. – Дерек задумался. – Да ладно. Те времена давно прошли. Так ты думаешь, тебе удастся повлиять на мальчика? – Вряд ли. Если только ты мне поможешь. – А почему надо мною заниматься? – остановился Майкл в дверях. – «Почему, сэр», – сказал я, не поворачиваясь. – Почему, сэр? – неохотно проговорил он. – Потому что ты невоспитанный и упрямый, и ты мне не нравишься. Потому что ты никогда не увидишь мистера Кэрра после того, как он уедет домой. Тебе единственный раз в жизни предоставлена такая возможность, а ты ее не ценишь. Потому что… – Я воздел руки к небу. – А почему я? – спросил Дерек. – Ты ведь тоже служил с Алексом. – Он тебе поверит. И никогда не будет считать, будто я его обманываю. – Я никогда этого не говорил, – раздраженно проговорил Майкл. – А и не надо было говорить. – Я не хочу делать физические упражнения. – Ну, и не делай, приятель. Гардемарин, во сколько вы начинаете? – В полдевятого, сэр. – Или приходи сюда, или нет, по своему выбору. Перед тем как уйти, пожелай всем вежливо доброй ночи. Кипя от злости, Майкл сделал то, что я ему велел. – Дерек, если твои переговоры пострадают, я тебе помогу. Заведем речь о транспортных тарифах или… – Зазвонил мой мобильник. Я покорно поднял его: – Да? – Это Бранстэд. Что вы думаете? – О голосовании? Обо всем, что мы смогли… – О сообщении, посланном к вам на компьютер. Вы видели его? – Нет. – Прочтите. Вы этого долго добивались. Я поговорю с вами позже. – И он отключился. – Кресло, ко мне в кабинет. – Я был слишком утомлен, чтобы самому крутить колеса. Сообщение высветилось на включенном мониторе: «Господин Генеральный секретарь Сифорт! С большим сожалением, по личным причинам, я ухожу в отставку с поста начальника службы безопасности Генерального секретаря. Желаю Вам удачи во всех Ваших делах. Марк Тилниц». – Проклятье! – Моя кавалерийская атака на Нью-Йорк стала последней каплей, переполнившей чашу его терпения. – Проблемы, сэр? – спросил Ансельм от дверей. Я не осознавал, что выругался вслух. – Нет. То есть да. Войди и сиди тихо. – Я позвонил своему дежурному секретарю в Нью-Йорк. – Вы можете соединить меня с Тилницем? – Секунду, сэр. Щелчок. Другой. – Карен Варне. – Я просил Тилница. – Я понимаю, что он опустил детали. – Ее голос был холодным. – Но я полагаю, он не отменит своего решения. – Отлично. – Я буду в Вашингтоне через три часа. Вы собираетесь куда-нибудь завтра? – Ничего не запланировано. – Я знала, что так случится, господин Генеральный секретарь. Так-так. Варне была тоже раздражена моей импульсивностью. Могут последовать массовые отставки, но я не должен стать узником моей охраны. Недовольные друг другом, мы положили трубки. Я набрал номер Бранстэда. – Сможем мы его вернуть? – А вы дадите возможность вас охранять? Я заколебался: – Джеренс, секьюрити сводят меня с ума. – Скоро и совсем сведут, – послышался шепот рядом. Я взвился. Гардемарин изучал потолок. – Я все слышал. Пятьдесят отжиманий от пола! – Слушаюсь, сэр. – Он начал ослаблять галстук. – Что там у вас происходит? – Небольшой мятеж. Было ли дело в моем кресле на колесиках? Или в расслабляющей атмосфере самой резиденции? В чем-то еще, что носилось в воздухе? Не только Ансельм, но и Бевин, и, если на то пошло, Майкл чувствовали себя вправе говорить все, что им придет в голову. Невыносимо. Почему же мне тогда так весело? Почему я не испытываю враждебности к гардемарину? Почему это напоминает мне времена, когда Филип был маленьким? – Джеренс, ты не можешь найти компромисс с Марком? – Чтобы он заботился только о том, как бы вы не прибавили в весе? О, я люблю пошутить, но это не смешно. Никто из нас не хочет, чтобы вы были убиты. – Гардемарин хмыкнул, наполовину выполнив свои отжимания. – Господин Генеральный секретарь, я поговорю с ним, но в этом вопросе я на стороне Марка. – Знаю, Джеренс. – Между прочим, вы выиграли не только голосование, вы отыграли себе прессу. Заголовки такие: «Генсек стремглав спасает правительство», «Неожиданный визит перевернул голосование», «Сифорт спасает дело „зеленых“». Я хмыкнул. – Закончил, сэр. – Еще тридцать. Сними свою куртку. – Пусть упрекнет меня потом, ему позарез захочется. Пора бы ему узнать, что все имеет свою цену. – Передохни немного, если надо, – грубовато добавил я. – Мы получаем сообщения о поддержке. И это не только сторонники Уинстеда. Вдруг все стали выступать за «зеленый» закон. Пакистанский премьер-министр, Филиппины. Завтрашний номер «Калькутта Тайме» назовет это важнейшим политическим событием десятилетия. Эндрюс Бевин из Совета по защите окружающей среды воздает хвалы вашей стойкости лидера. Знаете, земельщики плохо все рассчитали. – Хм-м-м. – Что бы было, если бы «зеленые» не наседали на меня со всех сторон. – Это поистине широкая общественная поддержка, – сказал Бранстэд, словно для того, чтобы совсем вывести меня из себя. – Движение «Матери за здоровое будущее», шведский «Союз лучших правительств», Совет по малому бизнесу… – Хорошо, Джеренс, хватит, – потряс я руками. – Пришли мне обобщение. – Будет сделано, сэр. Примите поздравления. Когда мы закончили разговор, Ансельм совсем выбился из сил. – Сядь. Если ты на самом деле такой нахал, незачем стоять как на параде. Он покраснел: – Я не давал вам повода так обо мне говорить. – Ты уверен? Его глаза забегали: – Ну… не совсем так, сэр. Внезапно его озорство напомнило мне Алекса, когда тот был мальчиком. Опечаленный, я спросил: – Ты не знаешь, что происходит с Майклом Тамаровым? – Разве дело не в том, что он потерял отца? – Может, что-то еще? – А разве может быть что-нибудь хуже? – подавленно проговорил он. У меня язык отнялся. Я никогда не просматривал его личного дела, никогда ни о чем не спрашивал. – Расскажи мне. – Три года назад. Я был тогда в Академии… Суборбитальный над Берлином… Я вздрогнул. Проржавевший обтекатель двигателя, стоянка шаттла у волгоградского завода. Некие ядовитые выбросы. Какой бы ни была причина, ужасная катастрофа унесла жизни трехсот человек. Хорошо еще, что салон был заполнен только наполовину. – Прости. – Это только… – Он мучительно подыскивал слова. – Это не имеет значения. Я подъехал поближе: – Расскажи… Он покачал головой. Как только я позволил ему быть самим собой, слова полились из него: – Он летел встретиться со мной. В мой первый отпуск. Мы собирались… собирались… – Его плечи затряслись от беззвучных рыданий. «Господи, почему я никогда не могу спокойно остаться в одиночестве?» – Мистер Хазен вызвал меня к себе. Он старался быть очень мягким. – Паренек всхлипнул. – Когда я увидел его лицо, меня словно ножом полоснуло по животу. Я начал кричать, не успев услышать и слова. – Беспомощный, я обнял его за плечи. – Мама умерла за год до этого, и у меня остались только две тетушки. Я словно в оцепенении провел свой двухнедельный отпуск в Девоне. – Он горько усмехнулся. – Как-то вечером один гардемарин взял меня с собой. Вот все и выяснилось. – И тогда ты начал пить. – Мы нашли хозяина бара, который не обращал внимания на то, что я в серой униформе. – О, Тэд. – Я был… Я не мог уже дождаться, когда папа приедет. Мои оценки, все мои отчеты были весьма неплохими. И даже лучше. Если бы только он взглянул на них и улыбнулся, как улыбался только он, посмотрел бы на меня с гордостью… – Его глаза были влажными. – Но ничего этого не могло быть. Мне хотелось обнять его, но я сидел в проклятом кресле, и это, конечно, было не дело. И не потому, что я являлся Генсеком и старшим офицером по отношению к гардемарину. – А сейчас кому ты показываешь свои достижения? Всхлип. – Никому. Это не имеет значения. – Он говорил нарочито небрежно. Мы оба потеряли своих отцов во время учебы в Академии. Его сгорел в огне, мой просто покинул этот мир. Оправится ли когда-нибудь этот гардемарин? А я? – Иди-ка сюда, парень. – Я подкатил кресло поближе. К его удивлению, я прижал его к своей груди. Через некоторое время моя куртка была мокрой. |
||
|