"День проклятия" - читать интересную книгу автора (Джерролд Дэвид)МАТЬ Мамочка была в ярости. Сомнений не оставалось - слишком ласковым был ее голос. И еще это подчеркнутое «Джеймс». О-хо-хо. В последний раз она назвала меня Джеймсом, когда мне было четырнадцать и она обнаружила, что я выливаю в ванну нитроглицерин. Сделать его несложно, гораздо труднее - избавиться от него. Боже, как она разъярилась! Называла меня Джеймсом целых полгода. Я даже испугался, что придется сменить имя, пока в конце концов отец не заставил маму прекратить, заявив, что она тормозит мое развитие. - Джеймс, - сказала она таким вежливым и ледяным тоном, что телефонная трубка в моей руке замерзла. - Я приезжаю сегодня утром. Позавтракаем вместе. Только не говори, что у тебя другие планы. Я уже побеседовала с твоим начальником. Жду в 12.30 в «Оверлук». - Хорошо, мама. Этот паразит тоже приедет? - Будем только ты и я. Кстати, подумай о своих манерах. Мы собираемся в ресторан для взрослых. В трубке послышались не гудки, нет, а треск ломающегося льда. Ледники снова пришли в движение. В Спецсилах, к сожалению, не обучают материться. Предполагается, что ты уже освоил это в регулярных частях и ко времени перехода в Спецсилы ты обязан стать виртуозом. - Дерьмо, - сказал я, не придумав ничего лучшего. Я уже знал, чего ждать. Она явится в плаксивом настроении, начнет рассказывать, как ей тяжело, заявит, что, кроме меня, у нее нет никого на свете, а я всегда ее огорчаю. Последуют бесконечные спекуляции на моем сыновнем долге. Потом она напомнит, что никогда ничего у меня не просила. Это всего лишь преамбула для следующей тирады: «Один-единственный раз я обращаюсь к тебе с просьбой…» Конечно, мамочкины просьбы никогда не бывали беспочвенными. Особенно с тех пор, как она выяснила, что материнство - единственный штат, на который не распространяются ключевые положения четырнадцатой поправки к Конституции Соединенных Штатов Америки. Читать это следовало так: «Я - твоя мать. Для тебя это ничего не значит?» Или развернутый вариант: «Я вырастила тебя, пеленала, а ты писал на меня и до сих пор Продолжаешь это делать!» Мои реплики не требовались. Мамочка здорово натренировалась давать представления, играя и Брошенную Мать, и Мстящую Гарпию, причем без всякого перехода. Я же должен был сидеть напротив и помалкивать. Мне отводилась роль зрительного зала, а мамочка имела гарантию, что не сошла с ума и не разговаривает сама с собой. Вот почему мое присутствие было обязательным. Разумеется, ничего мы не решим. Вывалив груз обид, она потребует компенсации. Обычные извинения будут означать лишь начало переговоров и дадут ей моральное право требовать то, чего она хочет на этот раз. Сопровождать все это будут тяжелые вздохи, всхлипы и - в зависимости от размеров желаемого - фонтаны слез. Вот дерьмо! Я знал, чем все закончится, и даже слышал ее голос: «Джим, мой дорогой Джимми, я ведь не прошу многого, не так ли? От тебя требуется только обдумать великолепную перспективу, которую предлагает Алан. Возьми - я привезла несколько брошюр. Ради меня. Ну пожалуйста, а?» Мне повезет, если я сумею отделаться невнятными междометиями. Если я скажу «нет», она услышит «может быть». «Может быть» переведет как «да». Если же я скажу «да», меня заставят подписать бумагу о передаче прав адвокату еще До десерта. Я хорошо знал свою мать. Она была лучшим агентом отца. Он даже лишился одного издателя из-за маминой способности решать за обедом все вопросы, а потом исправлять контракт по своему усмотрению. Я обречен: мамочка - ас в своем деле. Оставалось только броситься на гранату и тут же умереть Но поскольку такая возможность исключалась, я решил зака зать самый дорогой завтрак. Мамуля ненавидела расста ваться с деньгами. Я переоделся в цивильное. Шелковая рубашка. Килт «Ливайс». Пара штрихов боевой раскраски, просто чтоб; выглядеть злее, чем обычно. В ресторан я намеренно опоздал: мамочка не выносила мои опоздания. Метрдотель проводил меня к столику на террасе. Она уже ждала меня. С наполовину пустым бокалом. Когда я подошел, она смерила меня холодным взглядом и с недовольной гримасой сказала: - Мужчины в юбках всегда вызывали у меня брезгливость. - Я тоже тебя люблю, мамочка. Она подставила для поцелуя напудренную щеку. Зажмурившись, я исполнил ритуал, потом уселся напротив. - Как ты себя чувствуешь? Хочешь выпить? - Нет, спасибо… Впрочем, выпью. - Я попросил мэтра: - Стакан молочной сыворотки. К его чести, он и глазом не моргнул. Мать недоверчиво посмотрела на меня: - Сыворотка? - Я хотел посмотреть, как ты морщишься. - Очень мило, Джеймс. О-хо-хо. Она опять называет меня Джеймсом. Мать взяла меню и стала внимательно его изучать, время от времени недовольно цыкая зубом. - Ты не знаешь, что сейчас неопасно есть? Им бы полагалось сопровождать рыбные блюда санитарным сертификатом… - Она перевернула страницу. - Гм. Может быть, барашек… - Почему бы не заказать телятину? - предложил я. Реакция была мгновенной: - Разве ты не знаешь, как готовят телятину? Убивают теляток. Я натянуто улыбнулся. - Мне казалось, такие мелочи тебя не волнуют. - Джеймс, - ласково сказала мама, - тебе не удастся меня разозлить. Я хочу сообщить тебе кое-что, и мы обсудим это спокойно, как подобает воспитанным и разумным людям. - Вряд ли это удастся, так как ни один из нас уже много лет не проявлял здравого смысла. - Именно об этом мы и поговорим. Я устала находиться в состоянии войны с тобой… Она замолчала, увидев официанта со стаканом сыворотки. Ее передернуло. - Что будете заказывать? - осведомился официант. - Пока ничего. - Мать махнула рукой, чтобы он ушел. - Тепличный салат, - быстро заказал я. Мать сверкнула глазами, снова посмотрела в меню и решительно заявила: - Крабы. Я буду есть крабов. - Она вернула меню официанту, не спуская с меня глаз. Как только тот отошел, мамочка предложила: - Ладно, перейдем сразу к делу. В последнее время ты постоянно вставляешь мне палки в колеса. - Сомневаюсь. - Я стараюсь только для тебя. - Мама, не делай для меня ничего, умоляю. Мне не нужна помощь. - Ты единственный, кто у меня остался, и я не хочу тебя потерять. - А Мэгги? - Мэгги уезжает в Австралию. - Вот как? Ну, Австралия - еще не смерть. - Неизвестно, как обернется! Джим, я не хочу остаться в одиночестве! - Все сейчас одиноки. - Только не я! Я - не все. - И более спокойно она добавила: - Ты не представляешь, Джим, что мне приходится выносить. - Прости, мама, но сейчас тяжело всем. Ты ведь не знаешь, что довелось пережить мне. - Откуда? Ты никогда ничего не рассказываешь. - Не рассказываю, потому что это военная тайна. Если я проболтаюсь, меня расстреляют. - Только не лги, Джим. За это больше не расстреливают. Ты меня удивляешь - откуда теперь взяться военным тайнам? Мы же воюем с каторранами. Кто-нибудь способен общаться с ними? Может, у них есть шпионы? Не будь глупеньким. От кого вы все скрываете? Если бы каторране понимали нас, то зачем нам воевать? Начались бы мирные переговоры. - Во-первых, мама, их называют хторранами. Звук «ха» мягкий, почти неслышный. Просто легкое придыхание перед «т». Как в слове «кот» с пропущенной гласной. Попробуй одновременно произнести «х» и «т». - Я и говорю: хаторране. - Х'торране, - поправил я. - Торране. Хатторане. Еще как? Вздохнув, я сдался. - Однако ты не ответил на мой вопрос. Ты пробовал беседовать с ними? - Знаешь, как по-хторрански будет «собеседник»? Жратва. - Все шутишь. С тобой всегда так: либо шутки, либо грубости. Слава богу, что отец умер. Твой нынешний вид - в юбке, с косметикой - убил бы его. Плохо дело. Она зафлажила меня по плану номер два. - Я думала, что смогу уговорить тебя. Алан сомневался, но я сказала: «Нет, дай мне еще один шанс. Ведь он мой сын, я сумею уговорить его». Теперь очевидно, что Алан прав. - Мама! - Я помахал рукой, чтобы она посмотрела на меня. - Ты предложила встретиться со мной, чтобы как-то оправдать свое возмущение моей неблагодарностью? Вспомни, чем это обычно кончалось. - Опять остришь. Думаешь, что ты самый умный? Сейчас и проверим, насколько ты умен. - О чем ты? - Узнаешь. Мамуля заметила приближающегося официанта и замолчала. Пока тот накрывал на стол, она сидела с подозрительно самодовольным и хитрым видом. Официант подал тарелку ей, затем мне и испарился. Я первым нарушил молчание: - Ну, хватит. Давай напрямую. Что тебе от меня нужно? - Джеймс, - начала она. Я чуть не взвыл: опять «Джеймс»! - Я уже убедилась, что взывать к твоему здравому смыслу - бесполезная трата времени. Вчера утром ты воочию убедился, что все делается ради твоего блага… - Эта твоя фразочка всегда меня бесила. Когда ты произносила: «Ради твоего блага», - получалось, что это делалось ради твоего блага. - Джеймс, именно это я имею в виду. Ты абсолютно не отдаешь себе отчета в своих поступках, никого не желаешь слушать. Авторитетов для тебя не существует. После этого проклятого случая с каторранами ты стал абсолютно невменяем. Только поэтому я вынуждена так поступить. Я прекрасно понимаю, что сейчас это тебе не понравится, но придет время, и ты поймешь, что иного выхода у меня не было. Я лишь забочусь о твоем будущем. - Что ты натворила? Она вздохнула нарочито громко: - Я заполнила кое-какие бумаги. - Какие именно? Она напряглась. - О передаче твоих прав адвокату… - Что за ерунда? Мне двадцать четыре года. - … мотивируя тем, что ты не вполне отвечаешь за свои поступки. Наше дело почти беспроигрышное. Та червивая пыль, которой ты наелся, либо надышался, либо что-то еще… - Она избегала смотреть мне в глаза. - Мы можем наложить арест на твои деньги и держать их годами, пока дело будет ходить по инстанциям. Ты же знаешь, Джеймс, что я могу это сделать. Я отказывался верить. - Это шантаж! - Бог с тобой. Мы уже подготовили бумаги, Джим. Она потянулась через стол. Я отдернул руку. Мне не хотелось, чтобы она прикасалась ко мне - никогда. - Послушай, - сказала мать. - Ты еще ребенок. И не умеешь обращаться с деньгами. А я умею. Я же вела финансовые дела отца, помнишь? - Неплохой аргумент. - Значит, ты согласен? - Где деньги отца? - Я их вложила в дело. - Отдала этому паразиту? - Джеймс!.. - Так это на тебя я должен выписать доверенность? Черт возьми! Почему ты не подцепила какого-нибудь сопляка? Это обошлось бы намного дешевле - и безопаснее. А может, и удовольствия получила бы больше. Она вспыхнула, аристократическим жестом промокнула губы салфеткой и заявила: - Если ты будешь продолжать в том же духе, то нам, по-видимому, придется беседовать в присутствии адвокатов. - Не верю своим ушам. Не могу! Как ты согласилась на такую подлость? Сначала скормила ему все свои деньги, а теперь собираешься подарить мои. Мама, если тебе нужны деньги, я все отдам. Честное слово! Но, пожалуйста, выгони этого мерзавца вон. - Я бы попросила тебя выбирать выражения. - Хорошо. Выгони этого подонка, слизняка, подлеца, проходимца, кровососа. .. Останови меня, когда я подберу нужное слово. - Мы собираемся пожениться. Он будет твоим отчимом. - Черта с два! - Я поймал себя на том, что кричу, и хрипло прошептал: - Прежде я откажусь от тебя. Она побледнела. Я понял, что хватил через край. Или сказал то, что надо? Не знаю. - Мама, послушай. - Я предпринял последнюю попытку. - Ты не одна. Но и этот жук тебе не нужен. На свете так много хороших людей. Ты же у меня сокровище. Ты не должна ценить себя так низко и платить этому типчику за любовь. Послушай, армия имеет в своем распоряжении лучшую компьютерную сеть в мире. Мне, наверное, даже удастся привлечь юристов из Спец-сил. Мы получим твои деньги обратно. А если нет - покончим с этим жуликом раз и навсегда. Только, пожалуйста, перешагни через него. Ты заслуживаешь лучшей участи. На какой-то краткий миг мне показалось, что она меня услышала, - а потом между нами снова выросла стена. - Кто ты такой, чтобы решать, как мне жить? - Я мог бы сказать тебе то же самое. - Ты дитя, Джим, и ничего пока не понимаешь, но когда-нибудь поймешь и будешь благодарен мне. - Только не за это. Это - предательство. Ты решила, что он для тебя важнее, чем я. Решила, что никогда больше не будешь одинокой. Ты отчаялась, если готова даже продать своих детей. Неудивительно, что Мэгги бежит в Австралию. Теперь мне все ясно. - Как ты смеешь разговаривать в таком тоне? - Да он же бросит тебя, мама. Когда кончатся деньги, от него и следа не останется. Что ты будешь делать тогда? Одна как перст. Боже, надеюсь, тогда у меня хватит сил простить тебя, потому что сейчас их нет. - Я встал и швырнул салфетку на стол. - Спасибо за угощение. Сыт по горло. - Джеймс, если ты сейчас уйдешь… - Валяй, делай, что обещала. Я пошел прочь. По пути к автомобильной стоянке я ругался как сапожник. Но не на нее. На себя. Потому что теперь не только она осталась в одиночестве. Я тоже потерял мать. |
|
|