"Дневник киллера" - читать интересную книгу автора (Кинг Дэнни)17. День посещений– Перестань! – Я просто сказала, что всегда буду с тобой, – говорит мамаша. – В том-то и дело, черт побери, что ты всегда здесь! Не надоело? Катись отсюда и оставь меня в покое! – Когда я была девочкой, то тоже хотела быть сама по себе, но потом, с возрастом, поняла, что жила неправильно. Знаешь, о чем я жалела больше всего? О том, что мало общалась со своей матерью. Прошлое никогда не вернется, Иан. – И слава богу! – Я хочу сказать, что была не очень-то счастлива в детстве. Вот почему я так баловала тебя. Пожалуй, слишком баловала и теперь жалею об этом. – Баловала? Баловала?! – У тебя всегда были самые лучшие игрушки! Помнишь тот велосипед, что я тебе купила? Новехонький! У меня самой никогда не было нового велосипеда. Ни у кого такого не было. – Что значит ни у кого? У кого-то ведь должен был быть! Чем тогда, по-твоему, занимались велосипедные фабрики – выпускали подержанные? – Все равно у тебя был совершенно новый! – Я помню. Ты его купила только потому, что дядя Брайан пропил старый. Кстати, новый он потом тоже заложил, и мы их больше никогда не видели. – Да, Брайан – он разбил мое сердце! А тебе было наплевать! Я выплакала все глаза, но тебя это нисколько не интересовало, так ведь? Ты всегда заботился только о себе. Эгоист! Я помню, как ушел дядя Брайан. Мне тогда едва исполнилось двенадцать, и следующие две недели были худшими в моей жизни, а если я так говорю, это кое-что значит. Мамаша орала, что он бросил ее из-за меня, и дралась как черт. Я ходил весь в синяках и в конце концов не выдержал – сбежал из дома. Пробегал почти неделю, чуть не помер с голоду, а потом меня привела назад полиция. Мать сказала им, что синяков мне наставил Брайан, вот, мол, я и убежал, но теперь все в порядке, потому что она его выставила. Я слышал весь разговор из спальни. Она столько раз потом повторяла эту ложь разным людям, что и сама в конце концов поверила. Когда фараоны уехали, она заперла меня в спальне и не выпускала целое лето – боялась, что снова сбегу. – Иногда я просто ненавижу себя, – продолжает мамаша. – Это я могу понять. – Ты всегда был эгоистом! – Я не эгоист. – Неправда! Ты думаешь только о себе и делаешь только то, что тебе нравится. А о моем счастье ты когда-нибудь думал? – Ты о нем думала за двоих. У меня своя жизнь, а не продолжение твоей! – Если бы не я, у тебя вообще не было бы жизни! Я пожертвовала всем ради тебя, а где благодарность? Я, я, я – от тебя это только и слышишь! – Врешь! Ты никогда ничего для меня не сделала, только держала при себе и коверкала мою жизнь! – Я – твою жизнь?! Ты же мое дитя, я родила тебя, мы с тобой – одно целое. Я столько раз слушала тебя, и теперь твоя очередь меня выслушать! Слушать ее? Я этим занимаюсь полтора месяца, уже крыша едет. Крейга не видно и не слышно. Эдди говорит, он продолжает кутить – "наверстывает потерянное время". Сволочь! Выходит, все время, что он провел со мной, – потерянное? Это еще вопрос, сколько бы он потерял, если бы не я! Снова один, совсем один... Почти. – Я надеялась, что до этого не дойдет, но ты просто не оставляешь мне выбора. Извини, но если бы ты послушал меня с самого начала, все было бы иначе. Я ТВОЯ МАТЬ И ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ ТЫ НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИЛ ЭТИ ДУРАЦКИЕ УБИЙСТВА И ЗАНЯЛСЯ ЧЕМ-ТО ДОСТОЙНЫМ! Боже мой, никогда так не смеялся! Я хохочу до боли в боках, до полного изнеможения, потом вспоминаю эти слова и начинаю хохотать снова. – Ты слышал, что я сказала? – Прекрати, ну пожалуйста, прекрати! Сколько можно... – умоляю я. По моему лицу катятся слезы. – ЭТО ПРИКАЗ! – О-хо-хо! А-ха-ха! Убейте меня, больше не могу! – Я серьезно! – визжит она. – Я твоя мать, и ты будешь делать то, что я скажу! – НЕТ! – ору я. – Я не желаю больше тебя слушать! Убирайся вон! Вали отсюда! – Своих так называемых друзей ты слушаешь! Воров, убийц, шлюх ты слушаешь! А меня, значит, нет?! Что ты за ребенок? Мне стыдно за тебя! Ты меня позоришь! – Ты сама себя позоришь! Да какая ты мать? Ты худшая мать на свете! Ты для меня ничто, и я рад, что ты умерла! – Нет! Нет! Нет! – всхлипывает она. – Ты не можешь так говорить! Не можешь! Я никогда... Ее прерывает шум у входной двери. Я мгновенно разворачиваюсь, падаю на пол и выхватываю пистолет. Тишина. Лежу, затаив дыхание, и прислушиваюсь. Ничего. Только сердце гулко стучит в груди. Вот – опять! За дверью. Там определенно кто-то есть. Ни звонка, ни стука, но кто-то там стоит. Жду и слушаю. Попытаются войти? Оборачиваюсь – сзади дома ничего не слышно. Только здесь, за дверью. По бетонной дорожке шуршат шаги. Я направляю "глок" на дверь, в левый верхний угол. Глушитель на месте – как всегда, когда я дома. Нет смысла тревожить соседей, верно? Три выстрела, быстро – левый верхний, правый нижний, снова верхний. Зачем возиться с лишними трупами: вдруг это какой-нибудь начинающий Свидетель Иеговы? Достаточно отпугнуть. Теперь быстро к окну: может, потребуется прицельный выстрел. Опять же интересно, кого там носит нелегкая. – Не стреляй! Бриджес, мать твою, это же я! – вопит Крейг, ныряя в живую изгородь. Я рывком открываю дверь и прикладываю палец к губам. Все-таки это Лондон. Соседи, разумеется, и не почешутся, если мой дом загорится или я начну звать на помощь, лежа связанный в спальне, но некоторые фразы все-таки привлекают внимание. – Тихо, не ори! – машу я пистолетом. – Заходи. – Что ты тут делаешь? – Подслушиваю, – пожал он плечами. – Решил вот навестить тебя, а ты тут с кем-то ругаешься. – Тебе было слышно? – Ну да. С другого конца улицы. С кем это ты? – Не важно. – Похоже было на твою мамашу. – Забудь об этом. – Ты вроде говорил, она померла? – Да. – Понятно теперь, зачем тебе понадобилось так орать. Ладно, Бриджес, убери пукалку и поставь чайник. Лучше прикончим по чашечке чаю. Мы уселись за кухонный стол, я достал кружки. Пистолет заткнул за пояс. – Ну так и что там у тебя с твоей мамашей? – Не стоит об этом. – Может, расскажешь? Мне интересно. – Спасибо за заботу. – Ну ладно, расскажи! – Это тебя не касается. – Не хочешь, не надо. Только я бы на твоем месте рассказал, а то я, чего доброго, подумаю, что ты псих. Ты уж успокой меня, а? – Я не псих. – Ну тогда просвети меня. – Он помолчал и добавил решающий аргумент: – Ну же, Бриджес, не будь гадом, колись! – Ладно, ладно, дай подумать. Черт возьми! Всегда неприятно, когда говоришь сам с собой и тебя подслушивают, но когда сам с собой ругаешься... Попробуй-ка, объясни! Может, сказать, что я псих, да и дело с концом? Нет, надо объяснить – мне и самому не вредно понять. – Просто детство у меня было дерьмовое... Мать меня ненавидела – считала, что это я мешаю ей найти мужа. Сам понимаешь, кому нужна мать-одиночка? Особенно тогда, в семидесятых. Вот она на мне все и вымещала, и чем старше мы оба становились, тем паршивее становилась моя жизнь. Врагу не пожелаешь. – Я налил в кружки кипятку и бросил туда пакетики с чаем. – Глупо, конечно, было все это терпеть – ты, наверное, думаешь, почему я не сбежал? Она здорово умела давить на психику. Доводила меня до истерики и заставляла чувствовать себя виноватым. Понимаешь, о чем я говорю? – Ну да, более или менее. – Я сто раз пытался уйти, но она не давала. Понимаешь, все мужики, один за другим, ее бросали, и она поклялась, что уж ее сын, ее собственная плоть и кровь, останется с ней. Не знаю даже, как толком объяснить – в общем, крыша у нее поехала. Доставала меня везде: в школе, в библиотеке, на работе. Приходила и устраивала скандал. Думала, я сбежал. Ты не поверишь – даже в тюрьму явилась и стала тащить меня домой! Тот день даже не хочется вспоминать. Меня тогда только посадили, и вдруг говорят, что пришел посетитель. Мамаша. И сразу начала: – Все, хватит, мне это надоело! Мы уходим. Спятила, короче. Но я и представить себе не мог насколько. – Мама, я в тюрьме, я не могу уйти! – Ничего, мы сейчас посмотрим, как ты не можешь! Иди со мной, и никаких возражений! – Она стащила меня со стула. – Быстро, пошли! – Я не могу! – Э-э... извините, мадам, что вы делаете? – спросил мистер Эмери. – Забираю ребенка домой! Все, кто был в комнате для свиданий, так и заржали. – Боюсь, не получится, – усмехнулся мистер Эмери. – Не получится?! Я его мать! Это мой мальчик – он идет со мной! – Разумеется, но через некоторое время. Не беспокойтесь, о нем здесь позаботятся. – И слушать ничего не желаю! Иан, пошли! – Бриджес, стоять! – Я никуда и не иду... – ИАН! Ты идешь со мной! – Мадам, давайте выпьем чаю и обсудим все спокойно. – Прочь с дороги! – Мамаша схватила меня за руку и потащила к двери. Эмери попытался оторвать меня от нее, увертываясь от пинков. Остальные заключенные и их жены уже катались по полу от смеха. – Он мой мальчик, мой сын, он не ваш! – орала мамаша. Понадобилось трое охранников, чтобы ее оттащить. – Я его мать, он принадлежит мне! Руки прочь! Боже мой, ну и денек был! – Самое смешное, – продолжил я свой рассказ, – что за решетку меня засадила как раз она! Наверное, думала, что со мной поговорят, отшлепают по заднице и посоветуют впредь слушаться мамочку. Вряд ли она могла предполагать, что мне дадут срок. Я ведь еще ребенок! Кому наказывать маленького мальчика, как не его матери? – Она умерла, когда ты был в тюрьме? – Да. После того визита я ее не видел. Отказался от свиданий. Она умерла уже после того, как я получил пожизненное. Не знаю, почему мы до сих пор разговариваем. Я не псих, мне не кажется, что мать жива и все такое – просто представляю себе, что бы она сказала сейчас. Само собой, она только и делает, что ругает меня и все, что я делаю, – как в жизни. – Понятно. Ну, в конце концов все мы в той или иной степени того. Если тебе нравится спорить с мертвой мамашей – ради бога, мне-то что. Одно только плохо... – Что? – Мне показалось, что в этих спорах ты проигрываешь, – улыбнулся Крейг и отхлебнул из чашки. – Если бы я решил спорить с кем-то воображаемым, то уж, во всяком случае, постарался бы настоять на своем. – Спасибо, утешил. – Слушай, раз уж мы говорим начистоту... Я давно хочу спросить... Что-то в его лице, какое-то самодовольное ехидство, сразу заставило меня насторожиться. – О чем? – опасливо спросил я. – За что тебя посадили? Тогда – в первый раз? Этого вопроса я не ожидал. – Ограбление. – Да ну? – улыбнулся он. – Я не смеюсь над тобой, ты не подумай, только мне говорили совсем другое... Чертов Логан! Я же просил его никому не рассказывать. Вот и верь после этого людям! – Я правда не издеваюсь, просто интересно. Говорят, ты воровал женские трусы. – Вот как? – Ну да. Я только хотел узнать, правда это или нет? То есть мне-то все равно, просто любопытно. Мало ли кто как чудил в детстве – что было, то прошло. Важно то, что мы делаем сейчас, а теперь ты большой человек. И все-таки – зачем ты это делал? – У меня пушка под рукой – ты знаешь. – Я просто так спрашиваю, ей-богу, клянусь чем угодно! – И я просто так – хотелось мне и все! – Я слыхал, у тебя их было двести пятьдесят штук. Зачем столько? – Да не знаю я, это было так давно... Так получилось. – Эдди говорит, ты снимал их с веревок, воровал в прачечных, даже в квартиры вламывался и по комодам шарил. – И Эдди знает? Мать вашу! – Да все вокруг знают! А что? Знай я, что это секрет, не стал бы и спрашивать. Я закрыл лицо руками и застонал. Прошлое... Никуда от него не денешься. – Не переживай, – добавил он. – Логан сказал, что все давно уже знают. Никто ведь плохо о тебе не думает из-за этого. – А что тут такого? – М-м... а все-таки интересно: что ты делал с двумя сотнями трусов? Надевал или нюхал? – Ты не устал задавать вопросы? – Извини, просто любопытно. Ставлю десятку, что надевал. – Нет. И не нюхал. – На самом деле каждый чем-то таким занимался. Хочется сравнить, вот и все. – Я правда не знаю, зачем их брал. Ничего не мог с собой поделать. Для меня был важен сам акт кражи. – Тюремный психолог в свое время долго об этом распространялся. – Мне они были не нужны, я ничего с ними не делал – просто складывал в мешок и держал под кроватью. – И мамаша их нашла? – Да. Она не могла понять, откуда все это взялось, а потом отнесла в участок, чтобы мне там объяснили, как это нехорошо. – И они объяснили? – Само собой. Только вот трусов было многовато, и многие были из квартир, так что преступление оказалось серьезным. Больше пятидесяти краж со взломом, хотя большинство женщин так и не узнали, что их ограбили. Мне даже хотели пришить что-то на сексуальной почве, но поскольку нападений не было – да и не могло быть, – то по статье я не пошел. – Ого! В тюрьме, наверное, тяжко пришлось. – Еще бы. – Первые месяцы даже вспоминать не хотелось. – Ну ладно, бывает. Зато, если бы не это, ты не был бы тем, кто ты сейчас. Есть о чем подумать, верно? – Спасибо, мистер Фрейд. Всегда приятно вспомнить прошлое. – Я допил чай. – Ну что скажешь теперь? – Что скажу? – Что я псих. – Черт побери, Бриджес, с какой стати? У каждого свои тараканы в голове. Знаешь, в чем твоя беда? Тебе нужно больше бывать на людях. Сидишь взаперти, делать нечего – только и остается, что с покойниками базарить. Так и в самом деле свихнуться недолго. – Когда полжизни проведешь в тюрьме, еще и не к тому привыкнешь. Да и друзей у меня нет. – Как же нет, а я? Только не подумай чего, – добавил он опасливо. – Я и мой папаша. – Папаша? – Ну да. Разве я вас не представил? Вон он – в углу, трахает твою мамашу. Я посмотрел, куда он показывал, и усмехнулся. – Ничего удивительного. Мы расхохотались. – Его зовут Харви, – сообщил Крейг. – Кстати, а что случилось? Сто лет тебя не видел – и вдруг заявился. – Есть работенка. – Какая? – В жизни не догадаешься. |
||
|