"Его сильные руки" - читать интересную книгу автора (Аллен Дэнис)

Глава 8

Энни крепко сжала веки, насильник был слишком поглощен своим грязным делом, и никто из них не заметил, что в проулке появился еще один человек. Энни очнулась от странного звука, напоминающего удар топора дровосека по толстому стволу дерева, – глухого и увесистого. Она открыла глаза и увидела, что на лице ее обидчика застыло удивленное выражение. Он держал ее так же крепко, но, судя по всему, его сосредоточенность на ней была чем-то рассеяна. Может быть, ударом по голове? Они одновременно обернулись и поняли, что не одни здесь.

От радости и облегчения сердце подпрыгнуло в груди у Энни. В трех футах от них во всем своем самодовольном великолепии стоял Делакруа, словно материализовавшись из ее воображения. Он был одет в черное, многочисленные цепочки от часов поблескивали серебром на солнце, шляпа небрежно сдвинута набок.

На его спокойном лице застыло едва ли не скучающее выражение. В теле не чувствовалось никакого напряжения, но поза была воинственной. Он немного наклонился вперед, его руки, усыпанные драгоценными камнями, небрежно лежали на набалдашнике трости. Всю тяжесть тела он перенес на одну ногу, другая была чуть согнута в колене. В его прищуренных обсидиановых глазах читалось ленивое недружелюбие.

– Месье, я предлагаю вам отпустить леди или испытать на себе последствия своего упорства.

Энни впервые с неописуемой радостью слушала этот надменный, протяжный выговор.

– А ты кто такой? – язвительно поинтересовался насильник, кровожадно оглядывая Делакруа с головы до пят. – Видимо, это ты стукнул меня по куполу своей тростью, а?

– Признаю себя виновным. – Делакруа надменно выгнул бровь.

– Так вот, предупреждаю тебя, красавчик, если ты еще раз поднимешь на меня свою палку, я отниму ее у тебя и так отхожу ею, что ты надолго это запомнишь.

– Merci, месье. – Делакруа еще сильнее прищурился. – Я признателен за то, что вы предупредили меня о своих намерениях. Но не забывайте, что я предупредил вас первым.

Его противник расхохотался, запрокинув голову и выставив Энни на обозрение свою грязную толстую шею. Делакруа терпеливо ждал, когда он перестанет смеяться, не отводя бесстрастного взгляда от его лица. Но Энни почувствовала, как накаляется атмосфера вокруг. Она видела, как напряглись руки и ноги Делакруа. Его расслабленная поза была обманчивой. Он напоминал проволочную спираль, готовую в любой момент развернуться.

– Черт, ну и развеселил же ты меня! – Бродяга вытирал слезы с глаз тыльной стороной ладони, продолжая другой рукой крепко держать Энни. – Ни один парень, разодетый в пух и прах, как ты, не захочет получить трепку из-за бабы и помять свои кружавчики. А теперь иди своей дорогой, я еще не закончил с этой красоткой.

Делакруа выпрямился и прислонил трость к стене, после чего неторопливо снял перчатку только с правой руки и засунул ее в карман сюртука. Он скрестил на груди руки и слегка расставил ноги для устойчивости.

– Я не имею ни малейшего желания уходить отсюда, поэтому еще раз предлагаю отпустить даму и, как говорят американцы, убрать от нее руки.

– Ты что, как надоедливый комар, будешь зудеть над ухом, пока тебя не прихлопнут, а? – Насильник повернулся к Энни, снова обдав ее своим смрадным дыханием. – Подожди минутку, красотка, сейчас я размажу по стенке этого клопа, и мы вернемся к нашим делам. – С этими словами он отпустил ее.

– Идите домой, мадемуазель, – сказал ей Делакруа строго.

Но Энни упрямо покачала головой и, отступив всего на несколько шагов в сторону, прижалась к противоположной стене, чтобы наблюдать за предстоящей сценой. Ей претило всякое проявление жестокости, она не любила кровопролитий, но чувствовала, что не следует оставлять Делакруа один на один с этим громилой. Делакруа был очень силен, но, кто знает, сможет ли он использовать свое физическое превосходство лучшим образом? Одно дело дуэль, другое – кулачный бой. Ему могла понадобиться ее помощь.

Очевидно раздосадованный ее упрямством, Делакруа снова обернулся к своему противнику, который готов был на него броситься. Энни в отчаянии огляделась в поисках какого-нибудь оружия и подобрала с земли обломок доски. В этот момент она подумала о том, что леди нынче должна носить в сумочке не надушенный платок, нюхательную соль и немного денег, а крупнокалиберный пистолет.

С оглушительным пьяным ревом негодяй бросился на Делакруа. Тот увернулся, нанес ему удар в челюсть и отправил в нокдаун.

Таким образом, это малоприятное дело было улажено быстрее, чем Энни успела охнуть, и обошлось без пыхтения, проклятий и стонов. Одним ударом в челюсть Делакруа расправился со своим противником. Энни осторожно шагнула вперед, изумленно глядя на поверженного врага и опасаясь, что он вдруг поднимется и свирепо бросится на Делакруа, как раненый, озлобленный медведь. Он лежал лицом вниз, его нижняя губа была разбита, из нее тоненькой струйкой вытекала кровь. Энни молча постояла над ним, после чего робко ткнула его ботинком в плечо. Он не шевельнулся. Его тело было безжизненно.

Энни взглянула в лицо своему спасителю, на лбу которого не было ни капли пота. Он казался холодным и невозмутимым, как английские озера весной. Своим спокойствием и важным видом он напоминал петуха, который с достоинством расхаживает среди кур на своем птичьем дворе. Энни утратила дар речи.

– Мадемуазель, с вами все в порядке?

Энни отбросила доску, которой вооружилась для драки, и восхищенно покачала головой:

– Вы вышибли из него дух одним ударом.

– Да, – хмуро согласился Делакруа, растирая руку, которая нанесла этот решающий удар. – Он пьян и грязен, я не хотел бороться с ним. И потом, существенного вреда я ему не причинил. Он проспится, а через несколько часов очнется и не будет помнить, как здесь оказался, после чего потащится домой, правда, немного потрепанный. – Он строго оглядел ее с головы до пят. – Я повторяю свой вопрос, мадемуазель: с вами все в порядке? Вы тоже лишь немного потрепанны?

– Да, – поспешила успокоить его она. – Но скажите, мистер Делакруа, как вам удалось это сделать? Я вижу, вы умеете драться!

– Я иногда боксирую для разминки, – пожал плечами он. – Поскольку я часто бываю в обществе женщин, мне приходится быть готовым к нападениям ревнивых мужей и отставленных любовников. Однако спасение дам, оказавшихся в пикантных обстоятельствах, – мой излюбленный повод для демонстрации боксерских способностей. – Он лукаво улыбнулся. – Обычно я получаю поцелуй в награду.

– Об этом не может быть и речи, – ответила Энни, чувствуя, что по ее груди, шее и щекам медленно распространяется жар. После того как она целовалась ночью с Ренаром, Энни понимала, что не сможет поцеловать Делакруа даже в награду за свое спасение. Эта мысль смущала ее, потому что, несмотря на близость с Ренаром, ее все же влекло к Делакруа. – Но я готова искренне поблагодарить вас за помощь. А как вы узнали, где я? И что мне нужна ваша помощь? Я не видела на улице никого, когда этот мерзавец затащил меня сюда.

– Я видел вас на площади Конго, – ответил он, поднимая свою трость. – Вы ушли, но не взяли кеб, и я догадался, что вы решили идти домой пешком. Это было так же глупо, мадемуазель, как пойти одной смотреть негритянские танцы.

– А что я могла сделать? Никто не хотел идти со мной, – защищалась Энни.

– Вы могли остаться дома.

– Но ведь со мной ничего не случилось!

– С вами ничего не случилось, потому что я догадался пойти за вами следом, когда вы покинули площадь Конго. – Его глаза вспыхнули.

– Интересно, как вы заметили меня в такой толпе.

– Бестолковые женщины обычно выделяются из толпы, мадемуазель.

– Так же как самодовольные павлины с распушенными хвостами, мистер Делакруа! Однако вас я не заметила!

– Вы считаете меня павлином? – Делакруа улыбнулся. Его развеселило такое смелое сравнение. – Меня называли и похуже.

– И вполне заслуженно!

– Похоже, вы стараетесь оскорбить меня, мадемуазель. Восхитительно! У вас в Англии принято награждать своих галантных защитников оскорблениями?

– Это вы оскорбили меня! – задохнулась от возмущения Энни. – Я действительно признательна вам за вмешательство, мистер Делакруа, но этот грубиян всего лишь ухаживал за мной. Знаете, хотел… поцеловать меня и все такое.

– Именно «все такое» и должно было вас обеспокоить. Возможно, сначала он на самом деле хотел всего лишь поухаживать за вами, но страсть обычно вспыхивает внезапно. Он был пьян и очень опасен.

Энни нахмурилась. Делакруа был прав, но она не хотела признавать это. В действительности она всерьез рисковала быть изнасилованной и своей нетронутой девственностью обязана своему спасителю. Она всерьез разволновалась и решила переменить тему разговора:

– А почему вы пошли за мной с площади Конго?

– Я уже сказал вам почему. – Он вытащил из кармана перчатку и принялся неторопливо натягивать ее, методично расправляя тонкую ткань между пальцами. Энни наблюдала за ним, как всегда, завороженная красотой его рук. – Я подумал, что вы легко можете попасть в беду. – Он весело взглянул на нее. – И как видите, я оказался прав.

– Я живу всего в нескольких кварталах от площади. В том, что я решила пройти пешком такое незначительное расстояние, не было ничего глупого. – Она махнула рукой в сторону распростертого на земле тела: – Это просто несчастливая случайность. И потом, почему вы взяли на себя труд охранять едва знакомую женщину? Должно быть, вам это было неудобно.

– Да, чертовски неудобно. Мне пришлось оставить ради этого блистательную компанию.

Энни расценила его слова таким образом, что он был на площади со свитой своих неизменных поклонниц. Или, может быть, с любовницей. По какой-то причине эта мысль пробудила в ней желание спорить.

– Тем более. Значит, для того чтобы вы последовали за мной, должна была существовать какая-то веская причина, – настаивала она.

– Разве преступно быть джентльменом? – устало пожал плечами Делакруа. – Помимо того, что даме вашего круга и воспитания небезопасно гулять по городу без сопровождения, еще одна причина держать особу вроде вас на коротком поводке заключается в том, что вы, мадемуазель, имеете свойство притягивать к себе неприятности.

– Особу вроде меня! – Она вызывающе приподняла подбородок. – Я не давала вам повода отзываться обо мне в таком тоне. Дядя Реджи постоянно держит меня на коротком поводке, как вы изволили выразиться, поэтому у меня не было возможности притягивать к себе неприятности с тех пор, как я покинула Англию!

Если не считать, конечно, ее вмешательство в авантюру Ренара на борту «Бельведера». Но Делакруа не мог знать об этом.

Они молча смотрели друг на друга.

– Мадемуазель, я имел счастье наблюдать за вами в обществе с тех пор, как мы познакомились на «Бельведере». Вы даже не считаете нужным скрывать свой бунтарский нрав. А такая неженская, вызывающая манера держаться всегда чревата неприятностями.

– Это и вправду так? – переспросила она, уперев руки в бока и наклонившись вперед.

– Несомненно. Не думаете же вы, что я пошел за вами, потому что испытываю по отношению к вам некоторую симпатию? Поверьте, вы не в моем вкусе. Совсем не в моем.

– Если бы я была в вашем вкусе, мистер Делакруа, то у меня появилось бы основание немедленно перерезать себе горло, – придвинувшись к нему почти вплотную, заявила она. – Настоящий мужчина никогда не станет растрачивать жизнь на карты и женщин…

– Правда?

– И не будет эгоистично и потребительски относиться к деньгам и времени. Настоящий мужчина делает в своей жизни важное дело, например, сражается на поле брани, или занимается семьей и детьми, или строит школы, или… или… еще что-нибудь!

Взгляд Делакруа стал тяжелым, а нижняя челюсть окаменела. Его глаза сверкали, как сколки каменного угля. Энни победоносно улыбалась, радуясь, что ей удалось поставить его на место, сбить с него обычную спесь.

– Настоящий мужчина никогда…

Она испуганно осеклась, когда Делакруа схватил ее за локоть. Он рывком притянул ее к себе, оттеснил на несколько шагов назад и прижал к стене. Энни была настолько ошеломлена, что не оказала никакого сопротивления.

Она чувствовала прохладный круглый контур его часов под правым соском, который вдруг затвердел. Кровь прихлынула к голове, кончикам пальцев на руках и ногах, сердце забилось быстрее. Грудь Делакруа была мошной и теплой.

Вблизи Энни хорошо видела синеву его тщательно выбритых щек и подбородка, заметила, какими жгуче-черными и буйными становятся глаза, когда он впадает в ярость. Но Делакруа владел собой, и эта ярость, как ей казалось, была для нее не опасна.

– Мое бедное дитя, – начал он с угрожающим спокойствием, – сдается мне, что вы понятия не имеете, что такое настоящий мужчина. – В его дыхании смешивались приятные запахи мяты, лимона и чая. Энни инстинктивно лизнула верхнюю губу. Он заметил это движение языка и перевел взгляд на ее губы. – Итак… коль скоро вы так печально необразованны, почему бы мне не показать вам, что такое настоящий мужчина?

За последние десять минут Энни прижимали к стене уже во второй раз. Сначала это сделал отвратительный, опасный тип, который собирался лишить ее девственности. Теперь она растерялась еще сильнее, чем в первый раз, потому что не была уверена, что не хочет этого. То, как вел себя Делакруа, было не похоже на грубость уличного приставалы. Он держал ее крепко, но не сковывая движений. Энни знала, что ей стоит только оттолкнуть его, и он ее выпустит.

Тогда почему она не отталкивала его? Ведь он ей не нравился. Совсем не нравился…

– Вы деретесь с яростью дикой кошки, cher. Интересно, целуетесь вы с такой же страстностью?

Энни почувствовала, что теряет над собой контроль, когда увидела, как губы Делакруа приближаются к ее лицу. Молить Бога о ниспослании еще одного дождя, способного охладить их пыл, было поздно.

– Вы забыли, что нужно закрыть глаза, ma petite… – усмехнулся он.

Она покорно закрыла глаза, и он поцеловал ее. Водоворот неведомых доселе ощущений поглотил ее целиком.

Вернее, не совсем неведомых… Она чувствовала то же, что и тогда, когда ее целовал Ренар!

Его губы были твердыми и теплыми, настойчиво просящими ее ответа. Она приоткрыла рот, и он провел кончиком языка по гладкой поверхности ее зубов. Она раздвинула губы еще шире, и он осторожно коснулся ее языка своим. Их поцелуй становился все более страстным. Он по-мужски гортанно зарычал от наслаждения, и от этого звука все содрогнулось в ее душе. Она ощутила, что слабеет от желания.

И еще от любопытства. Перед ней открывались новые возможности чувственного познания. Она медленно провела руками по его плечам, спине, затылку. Над тугим воротничком вились темные густые кудряшки. Энни запустила в них пальцы, на ощупь они оказались шелковистыми.

До этого момента руки Делакруа неподвижно лежали на ее талии. Теперь они пришли в движение, ласково сжимая ее. О, как близки они были друг к другу! Издалека, с площади Конго, доносился барабанный бой, и звуки этой примитивной музыки эхом отдавались в каждом нерве, в каждой клетке ее тела. Энни чувствовала себя восхитительно: такой распущенной, безответственной, окончательно вышедшей за рамки приличия. Она утратила чувство времени и пространства, забыла обо всем, кроме мужчины, который держал ее в объятиях и целовал…

– Cher, мне подождать тебя в экипаже, или ты закончишь… быстро?

Грудной и медоточивый женский голос, в котором слышалось саркастическое удивление, раздался у них почти над ухом со стороны улицы и разрушил магические чары их близости. Делакруа и Энни одновременно отстранились друг от друга и поспешно опустили руки по швам, как два маленьких проказника, устроивших драку в воскресный полдень и пойманных родителями на месте преступления.

Он смотрел на нее, она на него. Делакруа казался совершенно выбитым из колеи, как будто получил неожиданный удар кувалдой по голове, и смущенным, словно его застали врасплох. Энни предполагала, что выглядит не менее обескураженно и растерянно. Они оба оглянулись на ту, кто прервал их близость. Это была любовница Делакруа.

Воцарилось длительное молчание. Энни смотрела на прекрасную квартеронку в ярко-розовом элегантном платье, с белым шелковым тиньоном на голове. Она держалась с царственным величием, словно была выше той сцены, невольным свидетелем которой стала, и взирала на Энни с холодным любопытством и небрежной улыбкой.

Под этим снисходительным взглядом Энни с каждой секундой чувствовала себя все более глупо. Головокружительный, живительный порыв страсти улетучился без остатка. Энни стало стыдно, опустив глаза, она не осмеливалась взглянуть на Делакруа. Но может быть, он тоже смущен…

– Кому, как не тебе, Микаэла, следовало бы знать, что я не могу закончить «быстро». Ведь в спешке пропадает столько удовольствия.

Энни подняла глаза, услышав насмешливый, протяжный голос Делакруа. В это невозможно было поверить! На его лице не было и тени смущения. Он снова стал самим собой, в его глазах опять отразилась ленивая скука. Его губы – те, которые минуту назад заставили ее забыть обо всем на свете, что было ей дорого и важно, – скривились в самодовольной усмешке. От негодования Энни утратила дар речи.

– Какая жалость, cher, что такая чудесная интерлюдия была прервана, – сказал ей Делакруа. – Жизнь непредсказуема. Кто знает, как далеко мы могли бы зайти, если бы нам не помешали?

Энни не могла вымолвить ни слова, но телом владела хорошо. Она размахнулась и ударила его по лицу.

Делакруа лишь поморщился, хотя она вложила в удар всю силу и знала, что ему больно. Он потер щеку и взглянул на нее с видом, полным раскаяния:

– Похоже, я получил по заслугам.

– Похоже, что да. – Энни не узнавала своего голоса, который вдруг стал слабым, глухим, дрожащим.

Разум говорил ей, что в этой ситуации она была виновна ничуть не меньше, чем Делакруа. Она не оттолкнула его и даже заразилась его пылкостью. А может быть, более того. Но в присутствии любовницы Делакруа Энни испытывала смущение, которое преобладало над голосом разума и справедливости. Ее долг, как истинной леди, состоял в том, чтобы поставить зарвавшегося Денди на место.

– Пойдемте, мадемуазель, я провожу вас домой. – Делакруа протянул к ней руку, но она быстро отодвинулась.

– Не стоит беспокоиться, мистер Делакруа, – ответила она с достоинством. – Вас ждут. Мне бы не хотелось снова лишать вас такого блистательного общества. К тому же, полагаю, в экипаже мало места для троих. Я пойду домой пешком, как и собиралась. – Она повернулась и пошла прочь.

Делакруа удержал ее, стремительно схватив за руку.

– После того, что с вами случилось, даже полный дурак поймет, что такой женщине, как вы, опасно ходить по городу одной.

– Вы говорите об опасности, которая исходит от вас, мистер Делакруа, или от того несчастного бродяги, который лежит в грязи вниз лицом? Насколько я помню, мне угрожала опасность быть скомпрометированной как от вас, так и от него…

– Со мной вы будете в безопасности, – сказал он. – Даю слово.

– Минуту назад я не была в безопасности…

– Я тоже, – парировал он.

– Сэр, вы не джентльмен! – оскорбилась она.

– Правда задевает ваше самолюбие? – Он снова потер щеку, покрасневшую от ее удара. – Во всяком случае, на сегодня я могу поручиться за свое пристойное поведение. А вы?

– Я тоже. – Энни с достоинством приподняла подбородок и кивнула в сторону его любовницы, которая продолжала наблюдать за этой сценой с искренним изумлением: – Это она будет вашим поручителем, мистер Делакруа? Разве нам нужна компаньонка?

– Нет. – Делакруа ласково обратился к женщине: – Микаэла, иди и подожди меня в экипаже, пожалуйста. Я провожу даму домой. Мне не хочется оставлять ее на улице одну.

– Я не нуждаюсь в ваших заботах! – выкрикнула Энни.

– Конечно, cher, я подожду тебя в экипаже, если ты так хочешь. – Микаэла выгнула дугой свои прекрасные брови. – Разумеется, нужно проводить леди домой. Позаботься о ней, только не задерживайся надолго. Au revoir, cher. Au revoir, мадемуазель. – Она, шурша юбками, удалилась.

– Надеюсь, вам доставляет удовольствие унижать меня в присутствии этой женщины! – выпалила Энни. – А теперь, если позволите… – Она постаралась отнять руку, которую он по-прежнему крепко сжимал.

– Я не шутил, когда сказал, что вы не пойдете домой одна. Пошли. – Он довольно грубо притянул ее к себе, взяв под руку, так что они стали похожи на прогуливающуюся парочку. – И если не хотите устроить скандальную сцену, советую вам не вырываться и не сопротивляться. В противном случае я побегу за вами, и все происходящее будет забавным развлечением для воскресных гуляк, а также мы станем предметом городских сплетен на ближайшие несколько недель. Так что выбирать вам, но я надеюсь, что вы достаточно разумны, чтобы хотя бы раз повести себя руководствуясь здравым смыслом.

– Хорошо, – согласилась Энни, сердито опуская вуаль. – Отведите меня домой, если вам так хочется предстать в смешном свете. Но только не рассчитывайте на то, что я буду с вами разговаривать.

– Поверьте мне, cher, я не только не рассчитываю на это, но и не хочу этого. Однако позвольте дать вам совет: если вы предпочитаете выглядеть естественно и не привлекать к себе слишком много внимания, перестаньте дуться и постарайтесь выглядеть более непринужденно. Меня никогда еще не видели в обществе недовольных дам. Улыбнитесь, покажите ваши красивые зубки.

– Нахальный тип! – пробормотала она сквозь стиснутые зубы, когда они вышли из проулка на солнце.

– Невыносимая упрямица! – отозвался он еле слышно.

Так они двинулись по Притания-стрит неторопливым прогулочным шагом, приятно улыбаясь и раскланиваясь со знакомыми. Эти случайные встречи только подогревали их взаимное раздражение, и поток приглушенных оскорблений, которыми они обменивались по дороге, не прекращался.

– Не трудитесь приглашать меня в дом, мадемуазель, – сказал Делакруа, подводя ее к дому. – Я полагаю, что вы хотели бы отблагодарить меня за оказанную мной неоценимую услугу…

– Хм!

– …тем более что нас так грубо прервали, когда вы пытались выразить мне свою благодарность в прошлый раз…

– Наглец!

– …но я думаю, что вы предпочтете войти в дом так же, как вышли из него, – тайком, на цыпочках.

Энни не удостоила его ответом. Она выдернула руку и быстро пошла к дому по дорожке, вдоль которой тянулись клумбы с цветами. Уже взявшись за ручку двери и будучи готовой войти, она вдруг ощутила нездоровое любопытство и обернулась, чтобы посмотреть, стоит ли Делакруа у ворот или нет.

Он все еще был там и, казалось, ждал, что она оглянется, мерзавец! Он усмехнулся, коснулся шляпы и повернулся к ней спиной!

Энни вошла в дом и захлопнула дверь. Миновав перепуганного заспанного лакея, который выскочил на стук двери в холл, она наткнулась на неизвестно откуда взявшегося Реджи.

– И где, позвольте узнать, вы были, юная леди?