"Под небом Италии" - читать интересную книгу автора (Джонс Дебора)

Глава 2

Франческа изо всех сил старалась не напугать падре Гаску и Филиппо, но теперь каждый шаг по винтовой лестнице во двор наполнял ее все большей тревогой. Кто те люди и что им надо? Как бы Франческа ни успокаивала других, себе она вполне отдавала отчет: Бельведеру от рыцарей ждать хорошего не приходилось.

«Все, что нам нужно, так это мир, – думала она. – По крайней мере, до окончания ярмарки в Сант-Урбано».

– Скорее, Филиппо, – поторопила Франческа, поймав за руку подпрыгивавшего мальчишку. – Надо найти синьора Джузеппе.

Но не успели они спуститься на нижнюю ступень, как увидели спешащего к ним Джузеппе. Необыкновенные события оживили его обычно безмятежное лицо. Джузеппе так и подмывало поскорее поделиться новостями, и он, позабыв о своем весьма солидном положении в маленьком хозяйстве, быстро семенил навстречу графине. Что-то в его поспешности и выражении лица заставило Франческу повернуться к Филиппо.

– Беги к леди Бланш, – приказала она. – Спроси, не нужно ли ей чего-нибудь от меня.

Но мальчуган оказался не так прост. Еще в лаборатории, когда зашли разговоры о рыцарях, Филиппо навострил уши и теперь понимал, что графиня Франческа не желала, чтобы он услышал то, что больше всего заслуживало внимания. Мальчик демонстративно протопал к тяжелой дубовой двери, а потом на цыпочках неслышно вернулся обратно. И таился до тех пор, пока Франческа его не заметила и снова не прогнала прочь.

– У нас французы. Прямо у ворот, – выпалил Джузеппе. – Рыцари – воины родственника вашей матушки Эгеррана де Кюси. По крайней мере, они так говорят.

– Чего они хотят?

– Сначала просили разрешения встретиться с графиней Бланш.

– Это невозможно. Моя мать никого не принимает без предварительного уведомления. Вы им об этом сказали?

– Разумеется, леди. Определенно и в очень ясных выражениях.

Франческа похлопала управляющего по руке.

– Извините за резкость, старина. Они назвали причину своего визита?

– Да. Сказали, что ищут Бельдана д'Арнонкура.

– Но они должны знать, что здесь его быть не может!

– Их предводитель Симон Мальвиль именно так и заявил, а потом долго рассыпался в лживых извинениях, все твердил, что не желает марать ненавистным именем воздух Бельведера. У него такой же выговор, как у леди Бланш. А глаза все время бегают по сторонам – от этого человека ничего не укроется. Но, по-моему, он остался доволен тем, что увидел или чего не заметил. И под конец поделился кое-какими сведениями. Судя по всему, Арнонкур оставил армию во Флоренции и был застигнут врасплох на побережье, близ Таламоне. Там произошла стычка. С Арнонкуром было всего несколько человек. Одного ранили, кажется, тяжело. Французы ликуют и рыщут вовсю: они знают, что за Арнонкура можно получить хороший выкуп.

Франческа нисколько не удивилась. В конце четырнадцатого столетия захватнические армии, даже те, что прикрывались сомнительными идеалами крестовых походов, предпочитали двигаться налегке, а жить за счет покоренных земель и выкупа за плененных в сражениях вражеских рыцарей. На памяти Франчески все мужчины из рода Дуччи-Монтальдо успели побывать во вражеском плену, а женщины в это время лихорадочно собирали деньги, чтобы заплатить за их освобождение. Сперва за графа Пьеро, который в битве при Пуатье отчаянно сражался бок о бок с французами, а потом лет пять наживал болячки в сырой английской тюрьме, а теперь за Оливера, которого, по слухам, пленил султан Баязид в Турции. Мужчин всегда спасала изобретательность слабого пола в добывании денег.

И еще все прекрасно понимали, что английский кондотьер Бельдан д'Арнонкур стал одним из богатейших рыцарей христианского мира. Его захват лишил бы могучую армию сил и отдал Тоскану на милость вороватого сира де Кюси. А баснословный выкуп за доблестную персону Бельдана значительно укрепил бы постоянно кренящийся корабль французских финансов.

«Неудивительно, – подумала Франческа, – что Мальвиль так упорно за ним охотится». А вслух проговорила:

– Если они о нас знают, то должны понимать: после того, что случилось, Бельдан д'Арнонкур ни при каких обстоятельствах здесь не появится.

– Разумеется, леди, – согласился Джузеппе. – Когда я напомнил господину Симону нашу историю, он больше не настаивал на обыске помещений. Только попросил об одолжении: если экспедиция окажется тщетной, он вернется, чтобы получить у нас приют.

– Гостеприимство – наша святая обязанность. Сколько с ним людей?

– Всего десять.

– Десять? – удивилась Франческа. Ей показалось, что на склоне были четверо. Графиня нахмурилась, но тут же решила, что по дороге в Бельведер небольшой отряд Мальвиля разделился, и она видела одну его часть. – Теперь они наверняка направились в монастырь Сан-Марко, – продолжала она. – Бенедиктинцы славятся искусством врачевания и щедростью стола.

– Будем надеяться, что Мальвиль захочет провести время там.

– Хорошо бы. Чем дальше они от Бельведера, тем нам спокойнее. Люди терпят от армий насилие и мародерство. Но всегда лучше подготовиться к худшему. Сообщите леди Бланш... хотя нет, не стоит. Это может ее сильно расстроить. Предупредите только поваров, что мы ждем гостей. Если французы попросят приют, рыцари, как всегда, расположатся в замке на этаже для знатных гостей, а солдаты – за воротами в гостевом домике.

Джузеппе с достоинством поклонился своей госпоже.

– У меня небольшое поручение от падре Гаски, – сообщила она. – Оно не займет много времени, минут пятнадцать, не больше. А потом я вернусь и помогу подготовиться к встрече.

Как и большинство жителей европейской провинции, обитатели Бельведера вставали с восходом солнца, а с его закатом ложились в постель. Даже ожидание незваных, а возможно, и опасных гостей ненамного изменило распорядок привычной жизни. Франческа спешила воспользоваться последним вечерним светом и торопливо шла по пустующим комнатам. Одиночество ее нисколько не смущало – она к нему давно привыкла. Как привыкла к переменам, которые за последние годы произошли в этих гулких помещениях. Взгляд больше не натыкался на пустые прямоугольники, где некогда на белых стенах висели гобелены. Ногам не казалось странным отсутствие ковров на полу, а глаза не искали блеска столового серебра.

Быть может, оттого, что оставалось многое, что стоило любить.

Ароматы позднего лета смешивались с запахами растущих в горшках глициний и герани, с терпким духом разбросанных на терракотовом полу тимьяна и мяты.

Франческа улыбнулась, услышав, как в парадном зале служанки знакомо звенели посудой и гоняли из-под ног любимицу матери болонку Медору. В высокой арке парадного входа она стряхнула с туники ладонями пыль и подумала: «Если нагрянут гости, надо надеть что-нибудь более приемлемое». Но мысль, что Мальвиль со своими людьми вернется, показалась не очень реальной, и Франческе не хотелось думать о неприятном.

Поднялся легкий ветерок – предвестник тихого вечера. Франческа задержалась на каменных ступенях, подставляя сумеречной прохладе разгоряченное лицо. А потом решительно выдернула из волос заколки, освобождая волнистые пряди, и они рассыпались до самой талии. Под их весом слегка откинулась голова и красиво изогнулась длинная изящная шея.

Внезапным призраком перед глазами возник образ Ги, просветленного, красивого и явно влюбленного, каким он был во время их последнего свидания. И улыбка померкла у нее на губах.

«Черт бы побрал этого Бельдана д'Арнонкура», – подумала она, но без прежней горечи.

Внезапно из-за угла выскочил Филиппо: в одной руке небольшой незажженный фонарь, в другой – половинка железного молочника. Мальчик извернулся, стараясь пнуть попавшегося под ноги петушка, и тот с кудахтаньем порхнул в сторону, а графиня в очередной раз подивилась целительскому искусству падре Гаски. Если правая рука еще тревожила мальчишку, этого совсем не было заметно.

– Ты не видел леди Бланш? – окликнула Франческа мальчишку.

Маленький воин разрывался между желанием догнать и наказать дерзкого противника и своей верностью госпоже графине. Враг воспользовался его колебанием и решил за него дилемму: с победным кукареканьем покинул поле сражения.

Филиппо повернулся, и Франческа заметила в огромных черных глазах сожаление.

– У леди вашей матушки болит голова. Она удалилась в свои покои и велела передать, что не выйдет к ужину, а вас просила подняться к ней – сейчас же, – закончил он и мотнул головой, изображая почтительный поклон.

– Ты так учтив, Филиппо, так надежен и отважен в битве, что неизменно завоюешь славу крестоносца. – Франческа взъерошила русые волосы мальчика, и у того еще сильнее зарделись и без того розовые щеки.

Графиня задумчиво посмотрела на окно материнской комнаты. Темные шторы подтверждали слова мальчугана. Франческа хотела сразу же пойти к леди Бланш, но вспомнила данное падре обещание. Сбор трав – невеликое дело и не займет больше пятнадцати минут. А потом она освободится, зайдет к матери и примется за хозяйство. По крайней мере, до возвращения французов.

– Филиппо, пойди к графине Бланш и скажи, что ей нужно поставить на виски компресс из апельсиновой воды. Настой я оставила на обычном месте рядом с кроватью. И передай, что я скоро приду.

Мальчик кивнул, воинственно потряс своим оружием, швырнул его на землю и помчался выполнять поручение. Его топот разнесся в сгущавшихся сумерках. И в меркнущем свете перед глазами Франчески возникло видение былой славы обширного двора: воскресло к жизни древнее ристалище, серебром сверкнули доспехи у громыхнувшего столба для метания копий, и великий рыцарь с тремя своими сыновьями приветственно закричали:

– Добро пожаловать домой! Добро пожаловать в Бельведер!

Но зовущий к молитве колокол деревенской церкви Сант-Урбано развеял наваждение. Быстро наступала ночь. Из укромного уголка под лестницей настороженно выглянул петух, быстро огляделся и с видом победителя зашагал прочь.

Франческа шла вдоль внешней стены замка к осадным воротам. Они скрывались за сильно разросшейся глицинией, но их стоило отыскать, потому что за этими воротами начиналась кратчайшая тропинка, которая вилась от Бельведера к садам. Рука привычно нащупала задвижку, и графиня вышла из замка. За спиной с лязгом закрылись ржавые ворота.

Сумерки сгустились еще больше. Сломанный молочник Франческа оставила там, где его бросил Филиппо, а фонарь решила захватить на всякий случай с собой. Крестьянки пугали непослушных детей рассказами о жестокостях французов, и, сколько бы она ни притворялась храброй, леденящие душу истории волновали и ее. Графиня часто забывала, что она сама наполовину француженка.

Франческа, не обернувшись, миновала маленькое семейное кладбище и оказалась на петлявшей меж древних дубов и вязов грязной тропинке, которая кончалась крохотной, приютившейся на середине склона поляной. И как обычно случалось, чем быстрее она шла, тем энергичнее бежали ее мысли.

Всего три недели до ярмарки, а дел еще очень много. Надо собрать остатки меда, разложить по горшочкам и снабдить ярлыками. Собрать травы; особая морока с редкими, врачующими. А засушенные в прошлом году разослать по школам эскулапов и монастырям, которые их заказывали. Оливковое масло первого отжима из бочонков разлить по кувшинам. И не забыть спросить у Джузеппе, сколько человек он нанял свежевать свиней. Все стало таким дорогим...

Вдалеке заржала лошадь.

«Странно... Все животные давно в конюшнях, а французы еще не вернулись». Франческа внезапно поняла, что разговаривает вслух. Прямо над головой заухала сова, и у нее по спине пробежали мурашки. Глупо! Но рука сама собой сжала деревянную ручку фонаря.

Она свернула на боковую тропинку, уводившую в густую рощу старых дубов. Частые шаги по засохшей грязи совпадали с торопливыми ударами сердца. К осени листья окрасились, но еще крепко держались на деревьях и не пропускали остатки вечернего света. Почему-то сумерки в лесу пугали Франческу больше, чем ночь. Слишком уж тихо. Она втянула воздух, и нос привычно уловил запах листвы, сырой коры и пропитавшейся влагой почвы. Но вместе с тем было что-то еще – инородное для этого дремучего уголка.

Только бы не думать о французах. Только бы думать о чем-нибудь другом.

«Вот еще сыры», – вспомнила она...

Рядом под чьей-то ногой чавкнула земля. Франческа резко обернулась. Сердце бешено забилось в груди, и она изготовила свое трогательное оружие. И тут заметила, что один из вязов отделился от остальных и тянет к ней сильные руки.

Умелые руки. Они знали, как лишить ее возможности сопротивляться: одна плотно зажала рот, а другая подхватила под грудь и притянула к чему-то твердому, видимо, древесному стволу. Но живому стволу, потому что Франческа явственно ощутила биение его сердца. Это сердце билось ровно и вдвое медленнее, чем ее.

– Прошу вас, леди Франческа, не двигайтесь и не кричите. Ни я, ни мои люди вас не обидят. – Эти слова губы незнакомца прошептали прямо ей в ухо.

«Боже, французы! Они вернулись!» – пронеслась дикая мысль. Если бы Франческу не схватили так внезапно, она сама поняла бы ее абсурдность.

Нападавший явно ожидал ответа, но не получил. И тогда тиски еще немного сжались.

– Вы даете мне слово благородной дамы?

Кивните, если согласны.

Франческа мотнула головой: вверх-вниз, вверх-вниз. Наивная графиня немного успокоилась: голос показался ей разумным и терпеливым. Грабителей и насильников она представляла себе не такими. Да, незнакомец говорил по-французски, но с акцентом – и не с итальянским.

Что-то смутно шевельнулось в памяти.

Будет время подумать потом. А пока надо как-то выбираться. Франческа снова кивнула.

– Вот и хорошо.

За спиной послышались шаги тяжелых сапог.

– Сир, вы полагаете, это разумно? – Голос прозвучал басом, с заметным акцентом.

– Она дала мне слово.

Однако возможные угрызения совести не остановили Франческу. Стоило ей оказаться на свободе, как она повернулась к похитителю, со всего размаху ударила его фонарем по плечу и бросилась назад по тропинке. Ноги сами несли ее вверх быстрее, чем когда бы то ни было. Сзади послышались звуки погони, но Франческа наддала еще сильнее, понимая свое преимущество на этой земле – ее земле. Здесь она дома; везде, в каждом уголке.

Впереди возвышались массивные серые стены Бельведера, и Франческа подумала, что может быть – только может быть, – она успеет за ними укрыться. Она набрала в легкие больше воздуха, приподняла юбки и сделала последний рывок. Ближе... еще ближе...

Так бы оно и вышло, не случись одновременно два роковых несчастья: распущенные волосы, будь они неладны, запутались в хитросплетениях низко растущей ветки, и в это же время будто кто-то на бегу схватил ее за лодыжку. Бесконечное мгновение Франческа разрывалась между двумя противоборствующими силами, но когда, наконец, ветвь уступила, она со всего размаху распласталась на тропе.

Она, теряя сознание от удара о землю, услышала нарастающий гул зовущих на службу колоколов, но не разобрала, на какую именно. Но это ее в данный момент не слишком интересовало.

Франческа очнулась и почувствовала запах травы.

– Держите ее, – раздался голос с невероятной высоты, почти что с самых небес. – Что-то уж больно она резва. Милорд, вы уверены, что это настоящая графиня?

– По слухам, графиня, – послышался насмешливый ответ.

Грубые руки подхватили Франческу с почтением, которого, вероятно, заслуживает рассыпающийся сноп соломы, и понесли вниз – тем же путем, которым она так неудачно бежала к замку.

«Неужели смерть?» – думала она. Ее смерть? Надо кричать, звать на помощь или хотя бы /читать молитвы перед неминуемой встречей с Создателем. Голова болела, каждый вдох пронзал грудь тысячами огненных стрел. В конце концов, смерть не такая уж плохая альтернатива. Франческа покорилась и не сопротивлялась, пока ее не положили на землю.

Рядом с ней присел мужчина. Он оказался совсем близко. Но боль в теле и гудение в голове не давали Франческе как следует его рассмотреть.

– Похоже, вы не дама чести, – произнес он. – Хотя я слышал о вас другое.

Она узнала голос того, кто заговорил с ней первым и легкомысленно выпустил из рук. Может, попробовать попросить пожалостливее, и он опять сваляет дурака?

– Как и большинство представительниц моего пола, – едко парировала она. – Меня приучили сообразовывать поведение с окружающим обществом. А поскольку вокруг обычно одни мужланы, не способные проявлять почтение к благородной даме, приходится подстраиваться под их манеры.

За такую дерзость Франческа ожидала пощечины и была удивлена, когда ее слова вызвали сдержанный взрыв веселья. И снова голос незнакомца пробудил воспоминания о других временах и других местах. Озадаченная графиня попыталась сесть и рассмотреть лицо чужестранца и в этот миг опять ощутила запах, который дал ей знать, что не все в порядке в ее садах. «Кровь, – решила она, – терпкий, сильный, сладковатый аромат».

Перед глазами вновь возникло видение – четверо всадников, но на этот раз гораздо отчетливее. И детали, которых раньше Франческа не желала замечать. Развернутый черный с золотом стяг. Цвета, которые не спрячешь; цвета, которыми не будет похваляться ни один француз.

Цвета, которые могут означать лишь одно.

Франческу разрывали противоречивые чувства – удивление, радость и страх. Она быстро повернулась и вгляделась в темноту.

– О, Ги, это ты! Я всегда знала, что ты вернешься ко мне.

Но Ги возвратился не один. Он привел с собой своего ненавистного брата.