"В плену сомнений" - читать интересную книгу автора (Мартин Дебора)

2

— Скажи мне наконец, кто она, — спросил Рис, не отрывая глаз от удалявшейся Джулианы. — Мне известно лишь ее имя, но я хочу знать, кто она.

Морган с напускным безразличием посмотрел на Вогана и пожал плечами.

— Да забудь ты эту девушку, зачем она тебе?

— Почему я должен ее забыть? — не отступал Рис.

— Потому, что она тебе не пара, так сказала Летиция.

В устах Моргана слова эти показались Вогану сущей наглостью. Как он смеет так бесцеремонно вмешиваться в его жизнь? Рис еще помнил вкус нежных губ, видел блеск волшебных зеленых глаз, ловивших каждое его слово. Эта девушка была создана для него, что бы там ни говорил Морган.

Но почему же тогда его приятель так настаивает на своем? Рис оглядел опустевшую улицу. Кажется, эта мисс Джоунз назвала Джулиану «госпожой»? Да, так оно и было.

Воган перевел взгляд на Моргана. Это все объясняет. Объясняет, почему «она ему не пара». Простолюдинку не называют «госпожой». Да и не могут девушки из народа говорить на таком изысканнейшем староваллийском языке, обожать поэзию, так пахнуть лавандой и свежестью. Будь она из низов, ее украшением были бы мозоли на руках да сильный запах щелока.

— Я правильно догадался: эта девушка благородного происхождения?

— Да нет же, — пробормотал Морган, отводя глаза в сторону.

— Если ты мне сейчас же не скажешь, кто она, я потеряю терпение, Морган.

— Поверь мне, тебе не следует этого знать.

— Почему же?

— Хотя бы потому, что она англичанка.

Рис остолбенел. Англичанка? Быть того не может.

— Но ведь она говорит по-валлийски… прекрасно говорит по-валлийски.

— Да, она неплохо говорит по-валлийски. Летиция говорила мне, что она вообще-то дама образованная… ну, читает там разные книжки, старые валлийские легенды и всякое такое.

Воган напряженно пытался припомнить, был ли у Джулианы хоть малейший акцент. Господи, да как он теперь это может помнить, ведь и его родным языком с детства был английский: на английском всегда говорили в доме его отца. Валлийскому же он обучился у слуг.

Но еще один факт из сообщенного Морганом привлек внимание Риса Вогана.

— Ты назвал Джулиану образованной дамой. Не пойму, как тогда она может быть подружкой Летиции?

Морган тяжело вздохнул и направился назад в дом. Но Рис решил не отступать и узнать все до конца:

— Ну так что?

— Она хозяйка Летиции.

— Хозяйка? — Страшное подозрение парализовало внезапно его мозг. — И как же ее имя?

Во взгляде Моргана на мгновение мелькнула жалость к другу, и он признался:

— Леди Джулиана Сент-Албанс. А отец ее — граф Нортклифф.

Невидящим взором Рис смотрел прямо перед собой, стараясь справиться с вихрем ужасных догадок, внезапно завертевшимся у него в голове. Сент-Албанс… граф Нортклифф… «Я потерял Ллинвидд, сын мой, я проиграл его графу Нортклиффу»… «Это Нортклифф убил твоего отца, будто собственноручно толкнул его в реку»…

— Не может быть, — ошеломленно пробормотал Рис, вспоминая о той поддержке, которой была для него Джулиана там, на собрании. — Я не могу в это поверить!

— Точно тебе говорю. Она пришла с Летицией на собрание и захотела остаться.

Не в силах справиться с овладевшим им гневом, Рис теперь уже с ненавистью поглядел туда, где недавно скрылись Джулиана и Летиция.

— Лгунья! Проклятая притворщица…

— Постой, не стоит так говорить о юной леди. Как тут не понять, ты расстроен, но…

— Леди, говоришь? — набросился Рис на Моргана. — Что же тогда эта «леди» делала на нашем собрании?

— Думаю, дело тут в любопытстве. Летиция, правда, толком так и не сказала, почему ее хозяйке вздумалось прийти сюда. Полагаю, что ей просто нравится все валлийское.

— Какого дьявола никто мне раньше не сказал, кто она такая? — Вне себя от гнева, Рис готов был все крушить, ломать на своем пути. Ну почему так должно было случиться, что она из проклятого рода Нортклиффов?

Однако ничто, казалось, не могло поколебать спокойствия Моргана.

— Думаю, только я один и знал, кто она на самом деле.

— Так почему же ты тогда не предупредил меня?

Парень лишь пожал плечами.

— А зачем? Чтобы ты обвинил девушку в грехах ее отца? Да Летиция бы со свету меня сжила, если бы по моей вине с ее хозяйкой что-нибудь стряслось.

— С ней-то ничего не случится. А вот она сама теперь нам может очень сильно навредить! Что ей стоит назвать наши имена своему отцу, и нами заинтересуется городской совет. А то еще хуже, нашлют сюда военных вербовщиков. А они, знаешь, всегда рады пополнить ряды военного флота Ее Величества парой-тройкой бунтовщиков.

— Нет, она нас не выдаст, — заверил его Морган, однако его голос прозвучал не слишком уверенно.

— Неужели? Тысяча чертей, разве она не сделает этого, чтобы угодить своему отцу!

— Не думаю, — пожал плечами Морган. — Да и к тому же она еще молоденькая, невинная барышня.

— Ну уж нет, — отрезал Рис, помня о том, с каким желанием прижималась Джулиана к нему там, в книжной лавке. — Леди Джулиана не так уж невинна, как кажется.

— Может, ты и прав, но не станешь же ты делать из нее шпионку!

— Именно так. Я обвиняю ее во лжи.

Морган похлопал приятеля по плечу.

— Тебя, я вижу, она здорово обидела. Она — девушка красивая, тебе не пара, вот ты и наговариваешь на нее.

Рис отшатнулся, словно от удара, понимая, однако, что Морган говорит сущую правду.

— Не смей обращаться со мной так, словно я желторотый юнец! Мне известны все уловки этой дрянной семейки! Была бы моя воля, вот уж я бы ею занялся!

Морган, прищурившись, внимательно посмотрел на Риса.

— Что значит занялся?

— А этого тебе знать не следует, — отрезал Воган, которому, вероятно, порядком надоело препираться с глуповатым Морганом.

— Только не наделай глупостей, приятель! — крикнул Пеннант ему вслед, но Рис не обратил на него внимания и принялся медленно спускаться к реке.

— Черт! — с досадой процедил он сквозь зубы. — Мало того, что она — англичанка, так еще и дочь этого Нортклиффа!

До сих пор у него в голове звучали ее слова о том, что она недостойна его внимания. И что же он, глупец, тогда ей ответил? Ах да, он сказал, что это он, может быть, недостоин ее, ведь она занимается честным и благородным трудом. Честным трудом, как бы не так! Весь этот ее честный труд заключается в том, чтобы шпионить в постели за врагами своего отца, соблазнять их своими прелестями.

В ожесточении сжав кулаки, он старался стереть из памяти ее нежное лицо, ее выразительный, полный поддержки взгляд, который он ловил на себе во время выступления, ее шелковистую кожу, ее податливые губы… Будь она проклята! Как может в женщине сочетаться невинность и вероломство? Весь ее вид выдавал в ней невиннейшее существо. Скорее миловидное, чем красивое, лицо Джулианы свидетельствовало о глубоком уме и неосознаваемой ею дотоле чувственности. Она не старалась завлечь его кокетством, показной скромностью, и поцелуй их был исполнен скорее простодушного восторга.

Воган досадливо поморщился: как он мог быть столь наивен, что поверил первому впечатлению? Эта девушка показалась ему ангелом во плоти. А кем она была на самом деле?

Путь его лежал через мост над речушкой Тауи. Рис подошел к парапету и задумчиво загляделся на быстрый бег ее вод. Однажды в глухую ночь здесь, на этом месте, его отец, никогда не умевший плавать, прыгнул с моста навстречу своей смерти.

— Господи, упокой его душу, — прошептал Рис, и тоска по отцу с новой силой нахлынула на него. Если бы месяц назад он мог оказаться здесь, а не в далеком Париже, откуда был вызван срочным письмом, содержащим в себе всего несколько слов, написанных рукою отца: «Сын, я потерял Ллинвидд».

Страдальческий стон вырвался из его груди. Ну почему он не прислушался к тому, что говорила ему интуиция, и по настоянию отца послушно покинул родной кров? Ему ни за что не следовало уезжать отсюда. Но он был еще слишком молод тогда и не смог противиться настойчивому желанию отца дать сыну «образование, достойное дворянина», — сперва Итон и Оксфорд, затем долгие годы странствий.

Обучение проходило успешно и явно пошло на пользу молодому джентльмену, от которого вовсе не требовалось ни участия в ведении хозяйства, ни просиживания над ллинвиддскими гроссбухами. Ему все же следовало предвидеть беду и не оставлять отца одного. Предоставленный самому себе, отец был не способен здраво мыслить и слишком полагался на своего управляющего, не заметившего или не пожелавшего заметить, как катастрофически выросли долги отца.

И пока в Париже Рис изображал из себя послушного сына, днем изучая архитектуру, историю и искусство, а по вечерам засиживаясь в кабачках в компании любивших пофилософствовать приятелей, в это самое время проклятый Нортклифф коварно вынудил отца разыграть его, Рисово, наследство. А потом, в то самое время, когда сын на бешеной скорости преодолевал Ла-Манш, подгоняемым ужасной новостью, с запозданием дошедшей до него, его бедный отец задумал покончить счеты с жизнью здесь, на дне Тауи, от стыда не смея взглянуть в глаза сыну. Рис поспел как раз к тому моменту, когда случайно обнаруженное прохожим тело отца было найдено в реке в милях двух вниз по течению.

— Ну вот, отец… — горестно произнес он, глядя в безжалостные воды реки, — теперь у меня есть то, что ты называл «образованием, достойным дворянина». Разве принесло оно кому-нибудь из нас счастье?

Но ответом ему был лишь заунывный вой ветра над рекой. Рис с ожесточением вцепился в перила моста, не в силах бороться с горечью, переполнявшей его сердце. Пусть они с отцом никогда не сходились во взглядах на политику или на то, как рачительно вести хозяйство, но зато были близки во многом другом. Рис вспоминал, как в раннем детстве, поднявшись на самой заре, ему приходилось сопровождать отца в его регулярных поездках к окрестным фермерам-арендаторам. Он не мог забыть, как мальчишкой боготворил отца, умевшего найти подход к любому, даже самому неразговорчивому, фермеру благодаря своему зычному голосу и неукротимому чувству юмора.

Именно за этим чувством юмора скрывались до поры его природная склонность к беззаботности и страсть к развлечениям, во многом благодаря которым он быстро пристрастился к вину и картам, пирушкам и балам. Пока была жива мать, только она одна умела отрезвлять его и напоминать о долге перед семьей; после ее смерти отец с самозабвением отдался на волю своих природных инстинктов. Хозяйство быстро пришло в упадок, несмотря на все усилия самого Риса, а его продолжительное отсутствие лишь усугубило дело. Теперь же ему понадобится слишком много средств, чтобы привести в порядок расстроенные отцом дела.

Словно молния, его мозг пронзила горькая мысль: не ему, наследнику, поднимать хозяйство! Нынче поместье стало собственностью проклятого жадного до денег англичанина, который лишь выжмет из него еще больше соков.

Стон вырвался из груди Риса, и он с горечью обхватил голову руками.

— В который раз, отец, все приходится за тобой приводить в порядок. — Он устремил свой взор в темноту ночи. — Но я его наведу. Вот увидишь, я обязательно его наведу.

Воган уже побывал у стряпчего, и тот заверил, что у Риса есть шанс выиграть дело о наследовании имения. Упирать следовало на то, что отец его был не в здравом уме, когда отписывал графу Алинвидд, а также основываться на давно ходивших слухах о том, что Нортклифф сплутовал в этом деле. Стряпчий и его помощники уже собрали все необходимые материалы и оповестили графа о том, что Воган-младший заявил свои права на наследство.

Но, вероятно, лорд Нортклифф решил по-своему действовать против Риса — а именно, подослать свою дочь на собрание «Сынов Уэльса», чтобы та взяла на заметку его завсегдатаев. Такие сведения могли бы весьма пригодиться графу для запугивания своего противника.

Ну что ж, кажется, настал час поговорить с лордом начистоту и положить конец его козням. Решено, Рис явится в Нортклифф-Холл, по чести разберется с графом и не позволит ему шпионить за собой и своими друзьями. А если леди Джулиана окажется там, тем лучше. у него найдется, за что и с ней посчитаться.

На следующее утро Джулиана сидела за завтраком и задумчиво мешала ложечкой горячий шоколад. Сегодня она встала позже всех, и причиной тому были злополучное посещение ею тайного собрания «Сынов Уэльса»… и ночь, проведенная без сна.

Оувертон без конца подшучивал над полусонной, невыспавшейся сестрой. Только что вернувшись из Кембриджа, он вместе с братом слонялся по дому и был не в меру любопытен. Но об одном ни один из них не должен был узнать: о том, что их сестру целовал валлиец…

Джулиана задумалась. Приходилось ли ее неуклюжему младшему братцу Оувертону когда-нибудь целовать женщину? Или старшему, Дарси, беседовать с дамой о поэзии? Вряд ли. Ни один из них не обладал столь тонким умом и благородством, какие присущи были Рису Вогану. Им бы чмокать, а не нежно целовать женщину.

Со вздохом положила она ложку и задумалась. Каким чудным, однако же, был этот мистер Воган, каким пылким, каким образованным! Но у Летиции на этот счет имелось совершенно иное мнение. Камеристка не уставала расписывать вероломство мужчин, способных на что угодно ради того, чтобы заманить женщину к себе в ловушку. Ну уж нет! Рис Воган совсем не таков. Просто тогда он был весь во власти своих чувств и, как она, не мог их сдержать.

Еще некоторое время Джулиана сидела, погрузившись в раздумья, пока звук отворенной двери, а затем громкие голоса в передней не привлекли ее внимание.

Она поднялась и отправилась посмотреть, кто же это мог явиться в столь ранний час. Отец уже встал и в данную минуту находился в своем кабинете, а для посетителей было еще слишком рано.

— Мне нет дела до того, который сейчас час! — донесся до нее голос из гостиной. — Я желаю видеть графа, и немедленно!

Джулиана в ужасе замерла, не дойдя до лестницы, ведущей вниз в гостиную, где находился неизвестный гость. Но ей не было надобности с ним знакомиться. Она прекрасно помнила этот звонкий голос — тот самый, что она слышала вчера с кафедры.

Она и не заметила, как дверь отцовского кабинета отворилась и на пороге поспешно появился отец. Стараясь ступать осторожно, с отчаянно бьющимся сердцем она выглянула вниз, туда, где у подножия лестницы лицом к лицу столкнулись отец и Рис Воган.

Напрасно два лакея пытались преградить путь Рису, он все же оказался там, куда стремился, и сейчас стоял гордо, в упор глядя на приближавшегося графа. Он был таким, каким его помнила Джулиана, — весь один сплошной комок нервов, заряженный мощной энергией, с напряженным лицом и лихорадочным блеском в глазах. Но, Боже мой, что его могло сюда привести?

Словно услышав ее немой вопрос, отец не слишком любезно обратился к посетителю:

— Как понимать ваше вторжение, сэр? Никому не дозволено вламываться в чужой дом без…

— Я сын человека, которого вы разорили. Мое имя — Рис Воган, а Уильям Воган — мой отец.

Затаив дыхание, Джулиана видела, как отец смерил гостя пронзительным взглядом, жестом велел лакеям оставить Вогана в покое и вернуться на свои места. Затем повернулся к Рису и сказал:

— Да, я слышал, вы недавно вернулись в родные края.

— А я и не сомневался в вашей осведомленности. Если эту новость не донес вам один из ваших соглядатаев, то уж наверняка вы ее узнали от вашей дочери.

Джулиана почувствовала, как задрожали ее коленки. Значит, он все-таки узнал, кто она на самом деле. Конечно, этот Пеннант проболтался. Но чего Рис хочет добиться тем, что сообщит отцу о знакомстве с нею? Неужели он не догадывается, что это может только навредить ей?

Лицо графа покраснело от гнева и раздулось, словно волынка, надутая воздухом.

— Какое все это имеет отношение к моей дочери?

— Только не говорите мне, что это не вы послали ее вчера вечером шпионить за мной и моими друзьями.

— Вчера вечером? — ошеломленно переспросил Сент-Албанс.

Но для Джулианы слова Риса прозвучали как гром среди ясного неба. Так, значит, он назвал ее шпионкой? Она за ним шпионила? И это говорит он, после тех слов любви, что вчера ей нашептывал? После нежных поцелуев? Джулиана едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Значит, Летиция была права: ни одно его слово не стоило и ломаного гроша.

Воган сурово прищурился и жестким тоном произнес:

— Мне следовало предвидеть, что вы будете так действовать. Вы просто боитесь, что колесо правосудия наконец начнет вертеться в направлении, сообразном с законом. Вам же остается только бессильно прятаться за спиной вашей дочери и посылать ее шпионить за мной.

Джулиана чувствовала, как боль от несправедливого обвинения уступает в ее душе место праведному гневу. Да как он посмел обвинить ее в такой подлости! А она-то еще восхищалась благородством его натуры! До чего же низок, непорядочен оказался этот Рис Воган! Как жаль, что она не мужчина, иначе бы он ответил ей за такое оскорбление!

Но Джулиане оставалось лишь беспомощно наблюдать, как отец, гордо подняв голову, ответил на вызов:

— Вы, должно быть, сошли с ума, сэр, если думаете, что моя дочь могла связаться с такой шайкой негодяев, как вы и ваши дружки.

«Правильно, отец!» — мысленно поблагодарила она отца за поддержку, но тут же осеклась: ведь она действительно скомпрометировала себя, связавшись с этим господином и «его дружками». Джулиана напряженно ждала. Только бы отец не поверил словам Вогана, только бы принял их за вздор, недоразумение.

Но Воган разрушил все ее надежды.

— Ведь вашу дочь зовут Джулиана, сэр? — И принялся описывать ее внешность с поистине убийственной точностью.

Джулиана готова была сгореть от стыда, когда услышала, как отец срывающимся от возмущения голосом позвал ее:

— Джулиана! Джулиана, девочка моя, поди сюда сию же минуту!

Она стояла в своем укрытии и не решалась пошевелиться. Достанет ли у нее сил предстать перед разгневанным отцом и в особенности перед этим негодяем Рисом Воганом? Но ведь ей нужно было как-то оправдаться, пусть даже отец не станет ее слушать.

С какой радостью она бы уничтожила Вогана прямо сейчас, забыв про его поцелуи. Этот подлый человек даже не задумался ни на минуту о том, что с легкостью разрушил всю ее жизнь.

— К чему вмешивать сюда эту несчастную девушку, — сказал Воган, и на мгновение ей показалось, что он опомнился и даже раскаивается. Но тут же он добавил с горечью: — Не ее в том вина, что она не слишком искусна во лжи, как вы, ее отец.

Непреодолимое желание наброситься на него окрепло в ней с новой силой.

— Джулиана! — В голосе графа прозвучало нетерпение, и он направился к лестнице наверх. Отец наверняка не успокоится, пока не поднимет на ноги всех домашних. Глубоко вздохнув, Джулиана начала спускаться.

— Я иду, отец.

Отец схватил ее за руку и подтащил к Вогану.

— Скажи мне правду, дочь моя, знакома ли ты с этим человеком?

У Джулианы не хватило смелости поднять глаза на человека, который обвинил ее во лжи. Но ведь ее молчание только раззадорит Вогана, и он расскажет все остальное.

— Да, отец, я знакома с ним.

Граф с силой сжал локоть дочери так, что она вскрикнула от боли.

— Так он говорит правду? Ты была там вчера вечером?

Она беспомощно посмотрела на Риса Вогана, но тот оставался нем и холоден, словно статуя, и в его взгляде читалось полнейшее равнодушие к тому, что с ней происходит. И тогда последние угрызения совести за ту безобидную ложь, которую она себе позволила вчера, скрыв свое имя, бесследно исчезли.

— Так ты была там? — настаивал отец, встряхнув дочь как следует за плечи.

С вызовом подняв голову, она бросила им обоим:

— Да!

Граф с негодованием оттолкнул Джулиану и властным жестом указал ей на дверь своего кабинета.

— Отправляйся туда и жди меня. Скоро ты узнаешь, какое наказание тебя ждет.

Джулиана похолодела от ужаса. Отец обещал ее наказать и не преминет, конечно же, исполнить свое обещание. Он уже дважды карал ее за проступки намного менее постыдные, чем тот, который она совершила на сей раз.

Но, может быть, если ей удастся смягчить его…

— Пожалуйста, отец, позволь мне все тебе рассказать…

— Сейчас же ступай, куда я тебе велел! — Он указал на дверь кабинета. — Сейчас, или ты сама пожалеешь, что вовремя не подчинилась!

Дрожа от страха, Джулиана попятилась. Ей доводилось уже видеть отца в гневе, но на сей раз она испугалась не на шутку. Если она не послушается сейчас, то ее положение будет поистине незавидным. С достоинством расправив плечи, Джулиана медленно прошествовала в отцовский кабинет.

Провожая девушку взглядом, Рис почувствовал странную неловкость. Черт возьми, что все это значит? Что за дурацкое представление они здесь разыгрывают для него? Не может же граф наказывать свою дочь за то, что она действовала по его наущению. Наверно, гнев его вызван тем, что ложь ее была вовремя раскрыта. Неожиданно ему стало жалко Джулиану, и всю свою ярость он обратил на Нортклиффа.

— Не думаю, что девушка заслуживает наказания за то, что только исполняла ваши приказы.

Но граф молчал, дожидаясь, пока закроется дверь за спиной его дочери. Когда же Джулиана исчезла в кабинете, он обратил на Риса свой холодный, высокомерный взгляд и сказал:

— Уверяю вас, любезнейший, ни за что на свете я не послал бы свою дочь за десятки миль, чтобы проследить за вами и вашими дружками. Если бы мне и понадобился соглядатай, я мог бы использовать для этого своих сыновей или слуг. Что вы думаете, я пошлю свою юную дочь в это змеиное гнездо, пусть даже мне бы очень хотелось расправиться с таким негодяем, как вы?

В его словах Рис почувствовал непререкаемую логику: если он говорил правду (а где-то в глубине души Во-ган чувствовал, что это правда), то Джулиану ждет суровое наказание. И тогда уж точно по его, Риса, вине.

От этой мысли ему стало не по себе.

— Если же она не выполняла ваших приказаний, то какого дьявола она туда явилась?

Лорд Нортклифф презрительно посмотрел на Вогана и ответил:

— Не имею ни малейшего понятия. Да, она готова восторгаться при виде чего угодно валлийского, но раньше за ней не водилось обыкновения разгуливать ради этого по ночам.

Рис вздрогнул. Точно, Морган говорил ему, что Джулиана была помешана на любви к Уэльсу, а потому и не очень удивился ее присутствию на собрании. Неужели печатник был прав и сейчас Рис пожинает плоды своей глупости?

Тем временем граф, презрительно осмотрев небрежный костюм гостя, продолжал:

— Что до вашего так называемого «колеса правосудия» и стряпчего, которого вам удалось нанять… не думайте, что это хоть как-то может меня обеспокоить. Ллинвидд перешел ко мне законным путем, и я не позволю покушаться на мое имущество, даже если какому-то валлийскому молокососу взбрело в голову встать у меня на пути!

Слова лорда Нортклиффа ударили Риса, словно хлыст по лицу, и он мгновенно позабыл свою вину перед Джулианой.

— Нет, скорее незаконным путем, сэр. Вы просто украли его. И я докажу это!

Противники с ненавистью посмотрели друг на друга.

— Ну что ж, посмотрим, юноша. Время покажет, — спокойно проговорил лорд Нортклифф и, обернувшись к двери, нетерпеливым голосом кликнул слуг: — Чарльз! Джеймс! — Слуги не заставили себя ждать. Граф указал им на Вогана. — Проводите мистера Вогана до ворот. И чтобы ноги его никогда не было в этом доме!

Мрачная улыбка мелькнула на лице Риса.

— Я и сам смогу найти выход, так что не стоит беспокоиться, лорд Нортклифф. Моей ноги больше не будет здесь до тех пор, пока вы не откажетесь от своих притязаний на Ллинвидд. — И, с непреклонностью глядя на старого графа, он закончил: — И, уж поверьте, в один прекрасный день вы это сделаете.

Повернувшись на каблуках, Воган быстрым шагом направился к двери, не обращая внимания на эскорт из двух лакеев, сопровождавших его к выходу.

Подгоняемый гневом, он быстрым шагом миновал холл, спустился по лестнице в сад, преследуемый по пятам графскими лакеями, добросовестно не отстававшими от него ни на шаг. Когда за его спиной с тяжелым лязгом захлопнулись железные витые ворота, приступ ярости отступил и былые сомнения вновь охватили его душу. Рис внимательно посмотрел на дом, который он только что оставил, темной громадой высившийся за воротами. Джулиана осталась там, и сейчас, верно, ее ожидает самая ужасная кара. Неужели лорд Нортклифф действительно приведет свои угрозы в исполнение и действительно накажет свою дочь?

Его собственный отец никогда не был способен на такое. Не потому даже, что у Вогана-старшего не было дочери — малютка-дочь скончалась вскоре после рождения, лишь на неделю пережив свою бедную мать. Потеряв любимую супругу, Воган один воспитывал сына и делал это, не прибегая к окрикам и наказаниям.

Рису вспомнились жестокость и грубость, с которой граф Нортклифф обошелся со своей дочерью, увидев, что та поступила вопреки его желаниям. Стало быть, если она все-таки явилась на то злополучное собрание по своей странной прихоти, то сейчас она страдает только по его, Риса, вине.

— Дьявол их всех забери! — вырвалось у Вогана. И вместо того, чтобы направиться прямиком к своему стряпчему и потребовать ускорения дела о судьбе Ллинвидда, Рис, повинуясь какой-то внутренней силе, начал осторожно продвигаться вдоль каменной ограды в поисках лазейки в сад.

Но не так-то просто было предпринять что-либо при сложившихся обстоятельствах. Не мог же он так запросто ворваться в кабинет графа и похитить Джулиану, если она вообще позволит ему это сделать. Но и допустить, чтобы она терпела несправедливое наказание, он также не мог. Может быть, попытаться чем-то отвлечь внимание Нортклиффа? Или подождать, пока все закончится, а затем утешить бедную Джулиану и облегчить ее страдания. А может, даже и попросить у нее прощения.

Но нет! До чего же он дошел — позволить себе просить у нее прощения, между тем как по-прежнему оставалось неизвестным, не собиралась ли она выдать его своему отцу.

Ему на миг вспомнилось, каким поистине страдальческим сделалось лицо Джулианы при известии о грядущем наказании. И потом, как же быть с ее поистине безупречным владением валлийским языком? Возможно ли, чтобы она действительно явилась на собрание только из-за своей страсти к валлийцам? Скорее всего она не лгала и искренне любила валлийскую поэзию, за что Морган и назвал ее «образованной дамой», помешанной на валлийских легендах и преданиях.

Невзирая на гнев, помрачивший его рассудок, Воган, однако, успел подметить, что манжеты на рукавах ее дорогого платья из голубого атласа были чуть заметно затерты, так же как и у него, от частого сидения над книгами. Он припомнил и то, что при первой их встрече Джулиана в самом деле поразила его своим умом и обширными познаниями. А люди умные — Рис в этом был уверен — вряд ли могут опуститься до соглядатайства.

Чувство вины перед Джулианой подгоняло его все дальше в поисках удобной лазейки в ограде. Наконец, к своей радости, он наткнулся на развесистое дерево, одна из веток которого на несколько футов простиралась над стеной сада. Теперь не составит никакого труда дотянуться до ветки, взобраться на ограду и, перебравшись на ту сторону…

Тихий шорох за стеной заставил Вогана замереть. Звук, привлекший его внимание, похоже, доносился из кроны того самого дерева, которое присмотрел для себя Рис. Охваченный любопытством, он приблизился на безопасное расстояние и стал ждать. Кто бы это мог быть: человек, карабкающийся по дереву, или же просто животное или птица?

Неожиданно откуда-то сверху до него донесся глухой возглас. Это мог быть только человек, и его можно было окликнуть. Рис пристально вгляделся в темную массу листвы и заметил мелькнувший в ней краешек голубого атласного платья. Воган улыбнулся: ему следовало догадаться, что леди Джулиана не из тех, кто позволит так запросто припереть себя к стенке. И в искусстве побега она, кажется, особо преуспела.

Тем временем над оградой показались пышные складки голубого атласа. Сперва из кроны дерева пенной волной взметнулся бело-голубой водопад юбок, затем перед глазами Риса мелькнули очертания стройной ножки в шелковом чулке, который спустя мгновение зацепился за жесткую кору дерева. Джулиана потянулась, чтобы высвободиться, но роскошные пламенно-рыжие волосы, которые накануне были так тщательно упрятаны под чепец, хлынули ей на глаза, скрыв лицо.

Рис осторожно приблизился к тому месту, где замешкалась Джулиана, и как раз вовремя: стараясь освободить зацепившийся чулок, она потеряла равновесие и рухнула вниз, успев, однако, в последнюю секунду ухватиться руками за ветку. С беспомощным стоном она повисла, не взглянув даже, далеко ли до земли. Подоспевший Воган ловко подхватил девушку на руки и дернул чулок, высвобождая его из неожиданной ловушки.

Отбросив волосы с лица, она наконец увидела, что произошло, и с удивлением уставилась на своего спасителя.

— Вы? Что вы здесь делаете?

— Дожидаюсь вас, — ответил он и обхватил Джулиану так, чтобы ей удобно лежалось у него на руках.

— Понятно! Наверное, затем, чтобы убедиться, что мне досталось как следует? А теперь поджидаете меня здесь, чтобы вернуть отцу?

Обиженный тон, каким она произнесла последние слова, и ее красноречивая попытка бежать окончательно убедили Вогана в невиновности Джулианы.

— Нет, как раз наоборот. Я собирался помочь вам.

— О, неужели? — с насмешливой горечью воскликнула она.

Рис почувствовал, что Джулиана старается высвободиться из его объятий, и потому осторожно поставил ее на землю. Она принялась отряхивать сухие листики и щепки с еще недавно элегантного платья, теперь же немилосердно разодранного в нескольких местах.

— Спасибо, я сама прекрасно могу позаботиться о себе.

— Что же вы сейчас собираетесь предпринять? Спрятаться?

— Разумеется, хотя это вряд ли вам может быть интересно. Я найду укромное местечко и отсижусь там некоторое время, пока мама не отговорит отца от его намерения. Или хотя бы попросит быть немного милосерднее ко мне.

— И ее уговоры помогают? — с удивлением спросил Рис.

— Иногда. — Джулиана смерила его неприязненным взглядом, отчего Воган опять почувствовал себя виноватым. — Мне не слишком нравится, когда меня наказывают. Поэтому пришлось найти способ выбраться оттуда.

— И вам это удалось — благодаря мне и моему вмешательству.

Рис осторожно извлек щепку из ее волос, потом, повинуясь непреодолимому желанию, осторожно коснулся шелковистых прядей. Но Джулиана решительно оттолкнула его руку.

— Да как вы смеете! После всего того, что вы наговорили обо мне отцу… Если бы не ваша бессовестная ложь, он бы ничего не узнал, а теперь вы делаете вид, будто все в порядке!

Слезы обиды блеснули в ее глазах. Они стали последней каплей, переполнившей чашу терзаний Риса Вогана.

— Все, что я сделал сегодня, — действительно подло, и я признаю это. Мне нечего сказать в свое оправдание.

— Наконец-то вы это признали… — Голос Джулианы дрогнул, и Рису захотелось обнять ее, утешить, но он сумел подавить в себе это желание. До тех пор, пока он не объяснит ей всего.

— Поймите же, ваш отец и его друзья — члены парламента — известные ненавистники и враги борцов за независимость Уэльса. И когда я узнал, что вы — его дочь…

— Как вы поверхностно судите о людях! О, теперь я прекрасно все понимаю… вы — предатель, сам дьявол во плоти!

Последние слова она произнесла по-валлийски, что удивило Риса даже больше, нежели сам факт того, что она назвала его дьяволом. Он в изумлении наблюдал за Джулианой, решительно направившейся к лесу, темневшему у самых границ имения. Очнувшись наконец от замешательства, Воган поспешил вслед.

— Вы были слепы настолько, что не смогли понять, что я сочувствую вашему делу и… вам лично, — не унималась она. — И вы поверили всему этому вздору обо мне! Я знаю, что отец бесчестно повел себя с вашим семейством, но вы должны понять, что я не имею к этому никакого отношения!

Джулиана устремилась в лесную чащу, не замечая, что высокие травы и кустарник нещадно цепляются и рвут ее платье.

— Естественно, раз я одна из ненавистных вам Сент-Албансов, значит, тоже по уши в грязи. Вы заранее решили, что я такая же, как мой отец. — Она резко остановилась и пристально посмотрела в глаза Вога-ну. — Ведь так, сознайтесь!

— Я ошибался, — пробормотал он, смущенный оттого, что ей удалось так точно угадать его недавние чувства.

— Поэтому вы прямиком явились к моему отцу, вместо того чтобы поговорить лично со мной. — Ее голос прервался от волнения. — Даже то, что вы воспевали красоту моих глаз и читали мне Хью Мориса, не остановило вас.

— Но послушайте…

— Вы еще говорили что-то о моем лице… — с жаром продолжала Джулиана. — Вы говорили мне… О, чего вы мне только не наговорили! А оказывается, вы мне бесстыдно лгали!

— Ничуть!

— Нет, лгали. Летиция мне все потом объяснила.

Презрение, сквозившее во взгляде Джулианы, положительно не нравилось Рису; он казался себе букашкой, которую она хочет во что бы то ни стало раздавить.

— Так что же она вам объяснила?

— То, что мужчина готов наговорить все, что угодно, лишь бы заморочить женщине голову, а потом и овладеть ею. — Рис заметил, что губы ее дрожат от обиды, и опять почувствовал себя последним мерзавцем. — А еще она сказала, что мужчины — искусные лжецы, когда им нужно добиться своего. Без сомнения, вы — такой, как все. Вы нарочно говорили мне все эти красивые слова, чтобы только добиться поцелуя, — поцелуя, который для вас не значил ровным счетом ничего.

Каждое произнесенное ею слово ранило его сильнее, чем самый острый клинок.

— Вы заблуждаетесь! Все, что я говорил вчера, — сущая правда! — Приблизившись к Джулиане, Воган осторожно дотронулся до ее руки, но девушка испуганно отшатнулась от него.

— Не смейте дотрагиваться до меня, не то я позову слуг!

— Чтобы они вас прямехонько доставили вашему отцу?

Увидев, как Джулиана побледнела, он подошел к ней и взял ее за руку.

— Пожалуйста, Джулиана, верьте мне. Мой сегодняшний визит — какое-то помрачение рассудка, и вы должны извинить меня. Вчера, после знакомства с вами, я вдруг понял, что вы — идеал женщины, который я искал все это время. Тем обиднее было мне узнать, что вы дочь моего заклятого врага. Я пришел в ярость на судьбу за то, что она вырвала вас из моих рук еще до того, как я успел вас как следует узнать. Вот почему я сегодня решил сражаться.

— Со мной, — тихо добавила Джулиана, не глядя на него.

— Нет, с судьбой, которая лишила меня вас. Но, к сожалению, в этом есть и ваша вина.

— Вы намеренно говорите загадками, чтобы сбить меня с толку?

— Совсем нет. — Воган еще крепче сжал ее руку в своей ладони и, отчаянно желая убедить Джулиану в своей невиновности, продолжал: — Вы можете мне не верить, но с первого же мгновения, когда в толпе враждебных лиц я увидел вашу ясную улыбку, мне страстно захотелось узнать вас поближе. А после нашего краткого знакомства это чувство еще усилилось.

Джулиана, казалось, колеблется, не зная, верить ему или нет, но затем решила не отступать.

— Это опять красивые слова, но на этот раз вам не Удастся ввести меня в заблуждение. Теперь я знаю, по каким правилам вы ведете игру.

От ее упорного нежелания понять его у Вогана стало скверно на душе. Почему же, черт возьми, он так настойчиво старался убедить Джулиану в том, что он — не чудовище? Ему следовало бы тотчас же бежать прочь от этой своенравной девушки. Пожалуй, Летиция и Морган говорили правду — не пара он ей.

Но что-то в нем восставало против этой мысли. И проникновенно глядя в глаза Джулианы, Рис произнес:

— Что же я должен сделать, чтобы вы думали обо мне иначе, моя дорогая?

— Н-не называйте меня так! Никакая я вам не «дорогая», — прошептала она, и Воган был готов поклясться, что голос ее прозвучал не слишком уверенно.

— Только скажите, как мне исправить ошибку, которую я совершил своим ужасным поступком. Увы, я не могу принять ваше наказание на себя, но я мог бы отправиться к вашему отцу и сказать, что ошибся, что перепутал вас с другой женщиной на том злополучном собрании.

Но Джулиана только грустно улыбнулась.

— Боюсь, что вы опоздали.

В порыве чувств Воган схватил Джулиану за талию и привлек ее к себе.

— Разве мое появление здесь не говорит о силе моего чувства к вам? Разве мои тщетные попытки оправдаться также для вас ничего не значат? По этой самой причине я оказался под деревом и собирался пробраться в сад, чтобы прийти вам на помощь.

От неожиданности у Джулианы перехватило дыхание.

— Вы ведь мне верите, не правда ли?

Ему обязательно нужно было заставить ее поверить себе. Он точно не знал почему, но он должен был это сделать. Воган чувствовал, что эта англичанка просто сводит его с ума, ему хотелось вновь почувствовать вкус ее губ, опьянить себя их благоухающим ароматом.

Нежный запах лаванды, исходящий от ее кожи, щекотал его ноздри, овевал, словно легкий ветерок, распаляя его желание все сильнее и сильнее. В восторге, которому не было сил противиться, Рис окунул лицо в ее роскошные волосы и, вдыхая душистый аромат ее кожи, принялся неистово целовать пышную, шелковистую массу.

— Скажите же, что вы верите мне.

— Нет… да… — Она устремила на него свои огромные блестящие глаза, полные смятения. — Пожалуйста, не надо…

— Что не надо? Не надо касаться вас? Целовать вас? Это выше моих сил, моя милая. Я не в состоянии бороться с любовью, когда вы со мной.

Вдруг Джулиана обернулась и испуганно посмотрела туда, где находилась усадьба.

— Что случилось? — прошептал Рис.

— Мои братья! Отец, наверно, послал их разыскивать меня!

Воган увидел, как из-за поворота стены показались два плечистых молодца. В одном из них он признал виконта Блэквуда, с которым ему уже доводилось встречаться. Не теряя времени, Рис решительно увлек Джулиану в гущу леса, моля Бога, чтобы они остались незамеченными.

Однако Джулиана внезапно остановилась, отказываясь следовать за ним дальше.

— Мне придется вернуться домой. Они не успокоятся, пока не найдут меня. А если меня застанут с вами, тогда я уж точно пропала.

— Я не отпущу вас! — Рис внимательно следил за мужчинами, теперь тщательно изучавшими толстую каменную стену. — Со мной вы можете никого не бояться. Я не допущу, чтобы вы страдали по моей вине…

Она приложила палец к губам, призывая его замолчать.

— Все это уже не важно. Я смогу вынести любое наказание, ведь теперь я знаю, что.. — Она запнулась, внезапно покраснев.

— Знаете что? — В порыве нежности он прижал к губам ее руку и принялся целовать каждый пальчик. — Откройтесь же мне, что вы знаете?

Окончательно смутившись, Джулиана вымолвила:

— Знаю, что вы не верите глупостям, которые сами обо мне наговорили. И что вы не лгали вчера.

— Конечно же. Конечно! — Он нежно погладил ее волосы. — Сможете ли вы когда-нибудь простить меня за мою сегодняшнюю жестокость?

Вместо ответа она лишь преданно посмотрела на Риса, и он с ликованием прочел в ее глазах свое прощение. Ему по-прежнему не верилось, что он достоин такого великодушия. Да, Джулиана совсем не такая, как ее бессердечный отец. Она поверила ему, и ничто теперь не препятствует их любви. Отныне им больше ничто не помешает, несмотря на ту пропасть, которая лежит между ними.

Воган крепко прижал к себе девушку, боясь отпустить.

— Не уходите так быстро. Побудьте еще со мной. — Он улыбнулся, стараясь ее успокоить. — Ведь вашей матери нужно время, чтобы успеть уговорить вашего разгневанного отца.

Джулиана с нежностью погладила его щеку, так, словно действительно решила остаться. Но тут один из братьев, указывая в их сторону, громко крикнул:

— Дарси, смотри… там, в лесу!

Джулиана в ужасе оттолкнула от себя Вогана.

— Уходите! — И увидев, что он не решается исполнить ее приказание, умоляющим голосом простонала: — Если я вам хоть немного дорога, бегите и не оглядывайтесь! Не то, если они обнаружат нас вдвоем, отец меня убьет!

Только после столь горячей мольбы Рис решился оставить ее и, напоследок нежно поцеловав девушку, скрылся в лесной гуще. Отойдя на безопасное расстояние и укрывшись за толстым стволом дерева, он принялся наблюдать за тем, чем же кончится столь неудачный побег.

— Джулиана, глупышка, ты и не представляешь, что ты натворила! — крикнул виконт. — Теперь отец накажет тебя так, как тебе и не снилось!

— Но что вам стоит сказать, что вы просто не нашли меня? — с надеждой в голосе обратилась к братьям Джулиана.

Оувертон готов был уже уступить просьбам сестры, но Дарси остался непреклонен.

— Ты уже не девочка, и я не могу, как раньше, тебя прятать. Если ты сейчас же не вернешься домой, то позже будешь очень сожалеть о содеянном. И ты знаешь почему.

Покорно опустив, голову, Джулиана последовала за братьями:

— Что ж, тогда идемте. Пожалуй, лучше подчиниться.

Несмотря на внешне миролюбивое поведение Дарси, Воган с трудом сдерживался, чтобы не выскочить из своего укрытия и не вырвать Джулиану из рук братьев Сент-Албанс. Но он помнил ее просьбу и потому остался там, где был. Воган знал, что, вступи он с ними в открытый бой за Джулиану, это только еще больше повредит бедной девушке.

«Разрази меня гром! — думал Воган. — Во всем этом так трудно разобраться». Наверное, ему не стоило возвращаться сюда — это только еще больше все запутало. Теперь Джулиана всецело завладела его сердцем, и он не смог бы уже найти в себе сил расстаться с ней.

«Посмотрел бы кто-нибудь на меня сейчас, — мрачно думал Воган, — как я беспомощно прячусь здесь, грезя о возлюбленной, которую уводят прочь, а возлюбленная эта — дочь моего злейшего врага. Нам бы следовало ненавидеть друг друга». Но ненависти больше не было в его сердце. Одно только раскаяние. И жгучее желание вновь увидеть Джулиану.

Увидеть как можно скорее.