Де Вилье ЖерарЧеловек из Кабула

Жерар де Вилье

"SAS"

Человек из Кабула

перевод А. Кристаловского. Ю. Немешаева

Глава 1

Два грузчика-афганца прислонили к перилам моста над пересохшей рекой ношу в три человеческих роста и стали с любопытством смотреть на мужчину, бежавшего к шлагбауму пакистанского пограничного поста, до которого оставалось метров сто. С напряженным лицом, выпятив живот, как бы увлекавший его вперед своим весом, он прерывисто дышал и тяжело шлепал подошвами по асфальту. Выглядел он, как крепкий человек среднего возраста. Те иностранцы, которые пересекали здесь границу пешим ходом, обычно были моложе, и они не торопились, как люди, имеющие в запасе массу времени.

С дорожной вышки за ним заинтересованно наблюдал афганский сержант. Он знал, что не существует никаких запретов передвигаться бегом по нейтральной полосе между Афганистаном и Пакистаном, - были бы выполнены пограничные формальности. Если бы бегущий не прошел паспортный контроль, поднялся бы шум, за ним бы бросились в погоню...

Между тем, закатное солнце уже уходило за Хайберский проход, освещая горы странным розово-фиолетовым светом. На пакистанской стороне, на фоне крутой скалы, китайской тенью смотрелся силуэт огромного форта, сооруженного британской армией еще в период покорения Индии. У последней бензоколонки на афганской стороне скопилась дюжина автобусов и грузовиков, готовясь в путь на Кабул и Джелалабад.

Дорога на запад, петляя по пустынному плато, становилась почти неразличимой у подножия гигантской хаотической скальной гряды. Точно так же, глядя с границы на восток, было трудно разглядеть петли Хайберского прохода, ведущего в Пешаварскую равнину.

Но вот бегущий попал в поле зрения пакистанского солдата в темно-серой форме "Хайберских стрелков", блаженно слушавшего религиозную музыку из ревущего громкоговорителя погранпоста. Иностранец остановился у самого шлагбаума, за которым на пакистанской территории находилась маленькая площадь. Он тяжело дышал, по лбу бежали струи пота, руки дрожали. Оглядевшись, он увидел трех афганских пуштунов в шароварах и мятых гимнастерках, которые небрежной походкой двигались прямо на него. У двоих за плечами были винтовки. Их сытые лица выглядели совершенно безучастными. Иностранец еще больше ударился в панику.

Остановившись перед пакистанским солдатом, он сказал умоляющим голосом:

- Help me, help me.

"Хайберский стрелок" решил, что этот запыхавшийся толстяк перебрал афганского гашиша. Такое искаженное страхом лицо могло отражать лишь состояние глубокого внутреннего шока. Но с иностранцами следует соблюдать вежливость. Пограничник с улыбкой показал рукой на кафе и строения таможни, разрешая пройти.

- Welcome! - произнес он единственное слово, которое знал по-английски.

Три афганца стояли в нескольких метрах от него. Иностранец повторил:

- Help me.

Пограничник как бы понимающе кивнул головой и вернулся в мир музыки.

Дональд Мак-Миллан издал глухой стон. Ужас сдавливал ему горло. Никогда он не доберется до Пешавара. Трое преследователей уже стояли на той стороне, в нескольких метрах от него, под транспарантом "Добро пожаловать в Пакистан". Все они были из племени пуштунов, живущих между Афганистаном и Пакистаном. Им даже не нужно было паспорта для перехода границы. Когда афганский таможенник объяснил Мак-Миллану, что ему не разрешат пересечь границу на своей машине, австралиец понял, что ему от них не уйти. Слежку за собой он обнаружил в Джелалабаде и шел в отрыве от "мерседеса" пуштунов до самой границы, но здесь был вынужден бросить свой "форд".

Теперь он был пешим и безоружным, а до Пешавара оставалось 80 километров, и пути назад не было. В этом районе пуштуны делали все, что хотели. Единственным шансом для него было хоть немного опередить их и где-то спрятаться.

Австралиец пробежал мимо грязного кафе со множеством хиппи на террасе.

Его схватил за рукав какой-то уличный меняла, истошно вопя:

- Девять рупий за доллар, сэр! Хорошие деньги!

Буквально в трех метрах поодаль, в деревянном домике, где разместился банк, обмен шел по курсу один к шести! Дональд Мак-Миллан выругался, вырвал руку и помчался к такси.

Когда слева появился маленький замызганный барак, занимаемый таможней, его вдруг осенила идея. Круто повернув, он вбежал внутрь и быстро примкнул к очереди, в которой с философским спокойствием стояли человек двенадцать хиппи. Дональд почувствовал себя чуть в большей безопасности, но, обернувшись, тут же увидел своих преследователей, которые добродушно, но неумолимо перекрывали выход.

Вряд ли они осмелятся прихлопнуть его прямо здесь. Он был однако убежден, что позже, на пустынной дороге с редкими фортами, прилепившимися к базальтовым скалам, они уж точно убьют его.

Дональд Мак-Миллан проклинал себя. Его звонок в Кабул был роковой неосторожностью. Ему следовало знать, что сотрудники "Масуният Милли", то есть афганских спецслужб, умеют работать. Он всеми силами старался подавить страх, найти выход. Оглядевшись, он заметил лохматого светловолосого хиппи в стареньких очках с металлической оправой, с голландским паспортом в руках. Он должен был понимать по-английски. Убедившись, что преследователи не видят его, он приблизился к юноше и шепнул:

- Хотите заработать двадцать долларов?

Услышав слово "доллар", хиппи усиленно заморгал и повернулся к белому человеку, слишком хорошо одетому для этих мест.

- Гашиш?

Продавцы наркотиков часто приставали к хиппи со своим товаром. Дональд отрицательно мотнул головой. Его рука вытянула из-под пиджака маленькую магнитофонную бобину, обернутую прозрачным пластиком.

- Нет. Доставьте это в отель "Динс" в Пешаваре и передайте Томасу Сэндсу.

- И все?

- Все.

Хиппи явно недоумевал. Нахмурив брови, он попытался разгадать, где ловушка; взял бобину и взвесил ее на ладони. Бобина оказалась легкой и вроде без подвоха. Дональд Мак-Миллан разгладил двадцатидолларовую купюру, разорвал ее пополам и протянул одну половину хиппи.

- Ну как, вы согласны?

Если пуштуны засекли их, то все пропало... Юный голландец пожал плечами. Странные люди попадаются на Хайберском проходе. Он взял половину купюры и засунул в карман куртки вместе с пленкой.

- Когда поедете?

Хиппи сделал неопределенный жест. Все зависит от благосклонности водителей пакистанских грузовиков. И вообще, Дональд Мак-Миллан больше его не интересовал. Теперь он беспокоился о том, как бы таможенник не нашел плитку гашиша, спрятанную у него в сапоге для личного потребления. Этого запаса должно было хватить до самого Катманду.

Дональд Мак-Миллан взглянул на важного усатого таможенника. Видимо, он немного говорит по-английски, но рассчитывать на его помощь напрасно. Он оглянулся: пуштуны исчезли, но австралиец знал, что они ждут снаружи. Можно было бы решиться на такой вариант: не выходя из таможни, устроить скандал и добиться разрешения позвонить по телефону в Пешавар. Но он хорошо знал, как ленивы пакистанцы. Начнутся пустые словопрения, а затем они отделаются от него, просто выставив за дверь в кромешную тьму, так как через два часа не будет видно ни зги.

Оставив очередь, он выглянул за дверь.

Трое пуштунов сидели на террасе кафе через дорогу. Дональд Мак-Миллан жадно глотнул большую порцию свежего воздуха и решительно переступил порог. Прямо напротив стояло несколько грузовиков "бедфорд", расписанных наивными рисунками. Можно спастись, забравшись в кузов одного из них и спрятавшись за поклажей. Однако преследователи стояли слишком близко к грузовикам. Метрах в трехстах поодаль, за домиком паспортного контроля, он увидел вереницу такси. Это были старые американские развалюхи, которые могли поддерживать на ходу только сказочные местные умельцы.

На новую жертву набросились очередные менялы, потрясая рупиями и выкрикивая обменный курс. Он отстранил их и побежал к такси.

Слишком поздно.

Шумная сцена привлекла внимание пуштунов. Не допив свой чай, они встали и, не спеша, гуськом направились за ним. С перепугу Дональд Мак-Миллан чуть не угодил под отъезжавший "бедфорд" с целой пирамидой людей в кузове. Грузовик поехал к Хайберскому проходу, чьи блестящие черно-базальтовые петли были немыми свидетелями стольких кровавых столкновений. После погранзаставы первым населенным пунктом на территории Пакистана была деревня Ландикотал, вотчина контрабандистов...

Задыхаясь, Дональд Мак-Миллан добежал до отъезжающего такси и через опущенное стекло нагнулся к шоферу. Внутри он увидел плотный комок человеческих тел. На двух сиденьях скучилось не менее дюжины пакистанцев. Еще четверо или пятеро устроились на крыше машины, держась за багажник.

- Итараф Пешавар? Вы едете в Пешавар?

Шофер даже не ответил. Такси тронулось. Сразу же еще три пассажира вскочили в багажник, а четвертый пристроился на бампере, ухватившись рукой за открытую заднюю дверцу... Старый "додж" чуть увеличил скорость и поехал по прямой, за которой начинались извилины Хайберского прохода.

Дональд Мак-Миллан метнулся ко второму, как ему показалось, пустому, такси. Однако внутри ветхого "де сото" он обнаружил на полу первых двух пассажиров... Все это грозило побить известный рекорд пятнадцати шотландцев, набившихся из экономии в одно такси, которое сорвалось в овраг...

Дональд потряс пачкой долларов под носом у сонного шофера.

- Итараф Пешавар?

Зеленые купюры подействовали на правоверного мусульманина, как меккский черный камень. Мгновенно проснувшись, он сцапал доллары и жестом велел австралийцу сесть в машину. Дональд Мак-Миллан плюхнулся на продавленное сиденье. В такси пахло потом и пылью. Между тем, шофер явно не спешил тронуться с места. Австралиец наклонился к нему:

- Поезжай...

Никакой реакции.

Дональд Мак-Миллан обернулся. Трое пуштунов неторопливо приближались. Рядом не было никого, кроме таксистов. Австралиец яростно тряхнул шофера, бросил ему на колени двадцатидолларовую купюру и заорал:

- Сейчас же вперед!

На этот раз пакистанец нехотя повиновался и тронул с места без полного комплекта пассажиров. В ту же секунду в багажник нырнули двое взрослых, а на бампер вспрыгнул мальчишка. Зачихал мотор, заскрежетала коробка скоростей. Машина поехала. Через заднее стекло Дональд увидел, как после короткой заминки его преследователи вскочили в старый зеленый "додж" такую же развалюху, как и его такси.

По мере приближения к Хайберскому проходу машина громыхала все сильнее. Австралиец надеялся, что если он приедет в Ландикотал с отрывом в несколько сот метров, возможно, ему удастся там спрятаться, а затем, под покровом ночи, добраться до Пешавара.

Узкая асфальтовая лента петляла между высокими блестящими базальтовыми скалами. Огромный ядовито-зеленый "бедфорд", промчавшись вниз, им навстречу, чуть не сбросил их под откос. Пейзаж был великолепен. Почти на каждой вершине размещался маленький квадратный форт, над которым развевался бело-зеленый пакистанский флаг, словно перед атакой войск королевы Виктории. Ни единого деревца, ни кустика. Одни крутые стены скал с острыми краями.

Дональд Мак-Миллан оглянулся. Пока дорога петляла, бояться было нечего. Мимо все время проносились встречные грузовики. Такси преследователей было настолько ветхим, что не могло быстро догнать их. Оно шло метрах в ста позади, дымя радиатором. Два пуштуна сидели в машине, третий, с ружьем, лежал на верхнем багажнике...

Расстояние между машинами не сокращалось.

Дональд Мак-Миллан вытер потную ладонь о дерматиновое сиденье.

Теперь, до следующего, видневшегося вдалеке поворота за скалистым выступом дорога шла почти прямо. И тут австралиец увидел, что такси преследователей метр за метром сокращает разрыв.

Снова от страха сжалось в желудке. Он нагнулся вперед и крикнул шоферу в ухо:

- Давай быстрее!

Вынув из кармана смятые доллары, он сунул их под нос таксисту. Тот сбавил скорость на повороте, а затем старенький мотор взревел так, что, казалось, выскочат все клапаны. Позади остался мост над ландикотальской узкоколейкой. Зряшная затея англичан: чуть дальше моста путь обрывался.

Отсюда погранзастава уже была не видна. В великолепном обрамлении пустынных скал петляющая дорога вела к Ландикоталу. Оживший наконец-то шофер прибавил газу еще. Зеленый "додж" отстал чуть больше. Дональд Мак-Миллан увидел справа щит со стилизованным изображением автомобиля и верблюда над противоположно направленными стрелками. Караваны, следующие по Хайберскому проходу, должны были ехать по старинной неасфальтированной дороге. После захода солнца "официальный" автопроезд прекращался, и дорога переходила в распоряжение контрабандистов. Дорога пошла под уклон, и опять начались крутые повороты. Вошедший в азарт таксист-пакистанец мчался по самому краю бездны. Следить за зеленым "доджем" на этих зигзагах было трудно. Но вот между двумя скальными массивами дорога снова выпрямилась. Обернувшись, австралиец ждал появления зеленого капота, но его все не было. Впервые Дональд смог чуть расслабиться. Он едва не закричал от радости при мысли о том, что такси пуштунов могло попасть в аварию. По левую сторону, на расстоянии с километр, показалась громада из красного кирпича - форт "Хайберских стрелков" под названием Шазар. За ним был Ландикотал.

С жалобным скрежетом тормозов машина резко остановилась. Сердце Мак-Миллана снова бешено застучало, и он выругался. Впереди стоял грузовик с заглохшим мотором. Его пассажиры расселись на обочине. Всадник-пуштун, горделивый и отрешенный, со старой винтовкой марки "ли-энфилд" наперевес, наблюдал за тем, как чинят машину. Снова скрипнув, как в агонии, коробкой скоростей, такси пошли на объезд. Дональд Мак-Миллан машинально взглянул налево и издал крик, заставив обернуться шофера. Наверху, по караванной дороге, в клубах пыли несся зеленый "додж". До пересечения обеих дорог оставалось метров тридцать. Австралиец в отчаянии бросился к двери. Ручка с нее слетела давным-давно. Пакистанец круто затормозил, и такси застыло посреди перекрестка. В то же мгновение в него, как снаряд, врезался зеленый "додж"...

Удар был страшным. Протараненное "доджем" такси вылетело на край дороги, с грохотом пробило каменный барьер и закувыркалось вниз по крутому склону.

Между тем, пуштун, находившийся на крыше "доджа", завершал грациозный полет над дорогой...

Так и не выпустив из рук ружья, он ударился головой о мемориальную доску в скале в честь "Второго Пенджабского полка". Хотя на голове у него был тюрбан, черепная коробка пуштуна лопнула с отвратительным глухим треском, а сам он упал на землю, как тряпичная кукла. По инерции "додж" проскочил шоссе и остановился за перекрестком.

Внезапное столкновение вынудило грузовой "бедфорд", шедший за такси, резко свернуть на встречную полосу. Вырулить обратно он не успел: из-за поворота выкатился переполненный автобус. Машины с диким грохотом столкнулись лоб в лоб. Раздались вопли пассажиров, передняя часть автобуса превратилась в месиво из жести и человеческих тел. Уцелевшие спрыгнули на землю. На зеленый "додж" никто не обратил внимания.

Дональд Мак-Миллан плечом открыл дверь и вывалился в серую пыль. Череп его раскалывался от боли. Несколько секунд он соображал, где находится. Пролетев вниз метров двести, такси упало вверх колесами на берег пересохшей реки. Два слетевшие с бампера пакистанца неподвижно лежали на склоне... Другие, внутри машины, были мертвы или тяжело ранены.

Австралиец с трудом поднялся и прислонился к корпусу опрокинутого такси. Потрогал левое ухо и вскрикнул от боли. Саднил ушной хрящ, голова казалась пустой. Он посмотрел на горы, не видя их и не понимая, где он. Потом увидел шофера-пакистанца. Тот уже не дышал: у него был размозжен затылок. Вдруг со стороны заблокированной катастрофой дороги донесся звук автомобильного гудка.

Он поднял голову и сразу все вспомнил. Первая мысль была о том, как трудно будет ему добраться за помощью до верха каменистого склона. Из глубокого пореза на голове на лицо стекала кровь, ноги были как ватные.

Внезапно он увидел фигуры двух людей, бегущих вниз по склону в его сторону. Один из них держал в руке ружье.

- Господи!

Перед ним пронеслись, как в кинофильме, все кадры предшествующих событий. Это были пуштуны!.. Сейчас они добьют его. Он огляделся вокруг: разбитое такси лежало на обочине уходящей в скалы тропы, слева, метрах в двухстах, стояло несколько хибарок, были видны верблюды, меланхолично ощипывающие невидимую траву.

Тогда он побежал. Но городские туфли скользили по камням, раскалывающаяся от боли голова, казалось, вот-вот сорвется с плеч. Он слышал за собой грохот падающих камней. Оглянулся: пуштуны уже в двадцати метрах... Бежали они очень легко, несмотря на широкие шаровары. И тут австралиец понял, что не успеет добраться до деревушки, и круто повернул налево.

В плечо ударил большой камень. Он упал. На несколько мгновений боль превозмогла страх. Он повернул голову и увидел пуштунов. Они стояли в нескольких метрах. Тот, у кого было ружье, держал его за конец ствола, опустив приклад на плечо. Бесстрастные лица не выражали никаких эмоций. У пуштуна с ружьем была такая плоская физиономия, как если бы ее долго разглаживали утюгом. Весь их суровый облик свидетельствовал о том, что им было не привыкать к опасности.

Скребнув ногтями о камни, Дональд Мак-Миллан изо всех сил закричал:

- Помогите!

Крик его долетел до Хайберского прохода, но никто из людей на дороге не обратил на него внимания. Все движение застопорилось, по обе стороны от перекрестка стояли вереницы машин. Между ними пробирался караван невозмутимых верблюдов...

Острый камень ударил его в челюсть, пробив щеку до кости. Он хотел было позвать на помощь, но из полного кровью рта вырвалось лишь слабое бульканье. Ноги подкосились, и он упал набок, в сторону афганцев. Увидел поднимающийся приклад и инстинктивно прикрыл лицо руками, но сильнейший удар пришелся ниже, по селезенке, которая сразу же лопнула.

Скорчившись от боли, он тихо застонал. Один из пуштунов поднял двумя руками большой камень и, примерившись, обрушил его на голову австралийца, будто давил клопа.

В предсмертном спазме Дональд Мак-Миллан резко распрямился и замер в коме с проломленным черепом. Из разорванных ноздрей текли струйки крови. Затем пуштун ударил его в висок, но с меньшей силой. Ему довелось убить немало людей, и он сразу видел, когда наступает смерть. Так зачем попусту тратить силы!

Второй положил ружье на землю и наклонился над умершим. Тщательно, без спешки, он обыскал его, забрал золотую ручку, бумажник, черную записную книжку. Расстегнув пояс, он обшарил его трусы и майку, снял ботинки и проверил, не было ли в подошве тайника. Затем он перевернул труп на живот и вытащил из заднего кармана австралийца пачку афганских купюр. Дональд Мак-Миллан затрясся в последней судороге и испустил дух, уткнувшись лицом в пыль.

Пуштун с ружьем тихо свистнул. На шоссе несколько пакистанских полицейских, усиленно жестикулируя, смотрели на разбитое такси в овраге. Пуштуны поняли, что сейчас могут заняться ими. Оставив австралийца, они быстро зашагали вдоль пересохшей реки в направлении афганской границы. Впрочем, они не сомневались, что братья-пуштуны из пакистанских полицейских правильно ориентируются в этой ситуации и поймут, что они действовали по закону кровной мести.

В молчании пройдя целую милю, они свернули за скалу и потеряли из вида разбитую машину и труп Дональда Мак-Миллана.

Пуштуны остановились перекурить. Через полчаса начнет смеркаться... Пуштун без ружья показал пальцем в сторону пакистанского форта в пятистах метрах от них. На фоне заходящего солнца китайской тенью вырисовывался силуэт пакистанского часового.

- Попробуй-ка достать его отсюда!..

Пуштун с плоским лицом безмолвно снял ружье с плеча, щелкнул затвором и сел на землю. Прижав левый локоть к боку, он медленно повел вверх длинный ствол "ли-энфилда".

Грохот выстрела продолжило эхо. Маленькая китайская тень на форте сложилась пополам и исчезла. Пуштун без ружья издал радостный вопль и восторженно хлопнул по спине своего плосколицего товарища. Тот поднялся и скромно улыбнулся. Этим "ли-энфилдом" он с трехсот метров первой пулей брал лису. Так что попасть в человека...

Пуштуны отправились дальше. Плосколицый низким голосом затянул песню о прекрасной девушке в чадре, которая идет за водой к источнику, где ее ждет влюбленный юноша... Правильно сделал товарищ, подзадорив его на выстрел. Гибель их соратника уравновешивалась смертью пакистанца. Кровь за кровь!

Глава 2

Официант-пакистанец изобразил угодливо-сожалеющую улыбку:

- Виноват, сэр, но мяса сегодня нет. И завтра не будет. Мы ведем войну.

Малко вздохнул.

- Тогда цыпленка в соусе карри. С пепси-колой.

- Пепси нет. Есть только лимонный напиток. Обезоруживающая обходительность официанта была вполне на уровне товарного голода в Пешаваре.

Томас Сэндс холодно улыбнулся:

- Нельзя одновременно лопать и индусов, и баранину...

Лицо седьмого секретаря американского посольства в Кабуле было настолько невыразительным, что казалось вылепленным из воска. Он слегка косил, мало и медленно говорил и, похоже, витал где-то далеко в облаках. На левом виске были заметны несколько тонких шрамов, как от глубоких порезов бритвой.

Круглощекий молодой человек в очках, сопровождавший его, был явно заворожен хищной элегантностью, раскованностью и золотистыми глазами Малко.

Вентиляторы тоскливо разгоняли теплый воздух. Какого черта его лишили комфорта тегеранского "Интерконтиненталя" и загнали в этот сонный городишко в Западном Пакистане?!

- Ну и страна! Они даже не знают, что такое водка...

Пакистан был охвачен военной истерией. Повсюду висели плакаты "Сокрушим Индию!", были введены всевозможные ограничения, распространилась шпиономания. Возвышающийся над городом двухсотлетний форт охранялся сильнее, чем форт Нокс в США. Создавалось впечатление, что город вот-вот будет атакован индийскими войсками.

Левый глаз Томаса Сэндса не без иронии разглядывал Малко.

- Вы недоумеваете, зачем мне понадобилось оторвать вас от иранской икры и прелестных персиянок. Успокойтесь, князь Малко, скоро вы вернетесь назад и продолжите флирт со своими красавицами.

Похоже, его раздражали и безупречно сидевший на Малко костюм из синего альпака, и его изысканные манеры, и особенно чуть насмешливая отстраненность... Каждым жестом и всей своей осанкой он как бы напоминал ему, что он имеет дело не с каким-то вульгарным агентом Центрального разведывательного управления, а с Его Светлейшим Высочеством князем Малко, потомственным австрийским дворянином, который, на худой конец, может пойти на сотрудничество, но душу свою не продает. Тот факт, что он оставался самим собой, что холодный цинизм "параллельного мира" секретных агентов не отразился на нем, вызывал глубокое раздражение его работодателей. Вплоть до того, что они специально расследовали, действительно ли свои гонорары от ЦРУ он тратит на реставрацию замка в Лицене.

Но и эта бесцеремонность не вывела Малко из равновесия. Он чувствовал себя настолько непохожим на них, этих ограниченных профессионалов, безликих солдат бесконечной войны, что даже не рассердился...

- Где же человек, которого вы ждете? - спросил он.

Томас Сэндс запустил пятерню в черную шевелюру, как и всякий раз, когда перед ним возникала какая-либо проблема. Затем перевел взгляд на дырявую скатерть.

- Ума не приложу, - признался он. - Опаздывает на целые сутки. Если завтра его не будет, то я вернусь в Кабул, а вы в Тегеран.

Малко снял хлебную крошку с альпакового костюма. Плоский, без всякого шарма Пешавар мало импонировал ему. Исключение составляли тенистые аллеи фешенебельной части города, но которым то и дело проносились "скутер-такси", выкрашенные в кричащие цвета.

- Расскажите поподробнее об этом деле. Так и время скоротаем, предложил он.

Глаза Томаса Сэндса сделали отчаянную попытку перестать косить. Он был седьмым советником американского посольства в Кабуле и в этом качестве руководил работой ЦРУ в Афганистане. Малко он вызвал в Пешавар из Тегерана, куда тот был направлен ЦРУ для налаживания контактов с высокопоставленными представителями ряда эмиратов Персидского залива, крупных производителей нефти.

- Речь идет об одном сообщении, которое, если оно подтвердится, может изменить соотношение сил между нами и Китаем, - понизив голос, сказал американец.

Молодой человек в очках весь извертелся на стуле от любопытства. Он находился на стажировке в Кабуле по линии Госдепартамента как специалист по Китаю и испытывал сладостный трепет от того, что оказался причастным к такому делу.

Местные официанты теперь казались ему хунвейбинами.

- А более конкретно?

Томас Сэндс зажег сигарету "Уинстон" и продолжил, почти не размыкая губ:

- На прошлой неделе в Кабуле распространились слухи, будто на Памире, в совершенно пустынном районе между границей и городом Вакхан, разбился летевший из Китая самолет... Мы попытались выяснить подробности, но афганцы заявили, что им якобы ничего не известно. Памир - это труднодоступная высокогорная область с перевалами на высоте пять-шесть тысяч метров, которая вклинивается в территорию Китая. Зима начинается там в августе... Я незамедлительно передал соответствующую информацию в Вашингтон. И тут мне позвонил некий Мак-Миллан...

- А кто он?

Американец пожал плечами.

- Один из тех чудаков, которым нравится в этом уголке мира. Австралиец, по воле случая родился в Синьцзяне, в армии служил радистом. Говорит по-китайски. Связан с нуристанскими контрабандистами, торговцами оружием и опиумом. Они пользуются радиосвязью в своих экспедициях. Мак-Миллан то и дело оказывается в самых невообразимых местах. Он мне уже продавал кое-какую информацию. В частности, о китайских кочевниках.

Третьего дня он позвонил мне из Джелалабада. Сказал, что в посольстве появляться боится и хочет встретиться здесь, на нейтральной территории, для передачи сведений стоимостью в несколько тысяч долларов...

Догадываясь, что поездка в Пешавар не вызывает у меня энтузиазма, он рассказал мне невероятную историю. Оказывается, предыдущей ночью он случайно поймал на своем приемнике переговоры на китайском языке между двумя пилотами - я уже говорил вам, что он владеет этим языком, - один из которых требовал от другого развернуться и лететь в обратном направлении. Это было над китайской территорией, близ Памира.

Затем самолет достиг афганского воздушного пространства. Его радист пытался связаться с ближайшим аэродромом - в Фаизабаде. Он сообщил по-английски, что самолет подбит. И больше ни слова. Должно быть, самолет разбился к востоку от Вакхана в какой-нибудь пустынной долине. Это первая часть истории. Вторую Мак-Миллан решил сообщить только при личной встрече, причем с предъявлением доказательств.

Услышав это, Малко даже забыл о своем цыпленке-карри.

- Кто же был на борту самолета?

Томас Сэндс пробормотал:

- Вполне возможно, Линь Бяо.

Юный сайентолог замер с поднятой вилкой в руке, а Малко решил, что он не расслышал.

- Что вы сказали? Бывший министр обороны КНР, преемник Мао?!

Американец торжественно кивнул головой.

- Да, два с половиной года назад Мао назначил его своим преемником "как своего ближайшего соратника и последователя". Однако через некоторое время он был разоблачен в газете "Жэньминь жибао" как ревизионист и преступник. По всему Китаю была снята с продажи знаменитая "красная книжка" Мао, так как автором предисловия был Линь Бяо. По более поздним сведениям, он жил под домашним арестом в столичном квартале Хун Пай Хай. Возможно, он попытался убежать.

Малко нахмурил брови, чувствуя себя не вполне уверенным.

- Колоссальная история! Однако я бы поверил в нее гораздо больше, если бы здесь был ваш Мак-Миллан со своими доказательствами.

Темные глаза Томаса Сэндса посерьезнели еще больше.

- На юге Афганистана, в Кандагаре, находится паша военная база, сказал он. - Получив информацию Мак-Миллана, я договорился о посылке оттуда самолета-разведчика в соответствующий район. Совершив облет, он сфотографировал в горной долине поврежденный "Трайдент", оснащенный специальным радаром для полетов на малой высоте. Самолеты этого типа обслуживают китайское руководство.

Но это еще не все: в тот самый день, когда Мак-Миллану удалось перехватить вышеупомянутый разговор, в Китае были отменены все внутренние рейсы, причем без предварительного уведомления и безо всяких объяснений. Об этом нам доложила наша собственная служба радиоперехвата... Не подозрительно ли все это?

- Но тогда почему ваша служба не засекла сигналы таинственного "Трайдента"?

- Из-за низкой высоты полета. На Памире очень плохая радиосвязь, своей станции у нас там нет, а Мак-Миллан находился менее чем в 300 милях от Вакхана.

- И, располагая такими сведениями, вы все еще здесь? - удивился Малко.

Томас Сэндс сердито отбросил со лба черную прядь и покачал головой.

- Я ничего не знаю. Все это гипотезы. Мне необходимо точно установить личность тех, кто находился на борту. И выяснить, что с ними стало.

- А Мак-Миллан знает?

- Сказал, что да.

Наступило молчание. Официант убрал тарелку Малко с почти нетронутым цыпленком. Если сообщение Томаса Сэндса соответствует действительности, то это фантастика. Никогда еще ни один китайский руководитель не избирал свободу. А тут преемник Мао!

Несмотря на свой флегматизм. Малко почувствовал себя заинтригованным.

- Как же вы упустили своего австралийца? - спросил он.

- Я не успел задать ему ни одного вопроса, - раздраженно сказал Томас. - Он боялся.

- Возможно, у него были на то веские основания, - задумчиво произнес Малко.

Томас Сэндс взглянул на часы:

- Нора идти спать... Все равно сегодня он уже не появится.

Они были последними клиентами ресторана. Уже сдвигавшие столы, официанты могли просто выставить их из зала. В Пешаваре жизнь замирала в десять часов вечера.

- Хочу пройтись по свежему воздуху, - сказал Малко. - Вы составите мне компанию?

Американец расплатился, и они вышли. Вслед за ними молча следовал специалист по Китаю. По темной улице почти бесшумно проезжали очаровательно-ветхие тряские повозки. Серые деревянные строения одноэтажного "Динс-отеля" выглядели удручающе, несмотря на окружавшие их газоны. Выйдя за калитку, они прошли несколько шагов в полном мраке, не встретив ни одной живой души. Воздух был насыщен стойким запахом навоза.

Томас Сэндс зябко поежился. С наступлением ночи в Пешаваре становилось прохладно.

- Вернемся в отель.

У самого входа в спальный корпус вдруг раздались громкие возгласы на местном и английском языках. Ускорив шаг, они увидели вцепившихся друг в друга бородатого пакистанца, портье и не менее бородатого хиппи в изодранных джинсах, с которого слетели очки.

При виде белых людей хиппи завопил:

- Прикажите этой обезьяне оставить меня в покое. Я и не думаю спать в его клоповнике.

Приблизившись к ним. Томас Сэндс сочувственно спросил:

- А что вам надо?

Хиппи нанос коварный удар по ноге пакистанца и крикнул:

- Я ищу человека, который должен заплатить мне двадцать долларов. Вы не могли бы позвать его?

В двадцатый раз Томас Сэндс перемотал пленку назад. Сайентолог с кукольным лицом, перекошенным от нервного напряжения, припал ухом к динамику, сверяя магнитофонную запись со своими пометками. В соседней комнате с сознанием выполненного долга крепко спал американский консул из Пешавара, который быстро привез магнитофон для прослушивания пленки...

Было четыре часа ночи, но сон к Малко не шел. Томас Сэндс буквально упивался звучанием китайских слов, как если бы понимал их. Каждые тридцать секунд он запускал в волосы пятерню.

- Прокрутите еще раз, - попросил он.

- Некоторые слова я не разбираю, сэр, - пролепетал сайентолог, заикаясь от волнения. - Слышны два голоса, которые требуют, чтобы пилот вернулся назад, и угрожают в противном случае открыть огонь. Еще слышно...

- Это я знаю, знаю, - оборвал его Сэндс. - Давайте теперь вторую половину переговоров.

Эксперт от волнения совсем понизил голос - он был явно не в состоянии переварить грандиозность информации.

- А это голос пилота, - проговорил он. - После вынужденной посадки он передает свои координаты и просит помощи у Вакхана. Он говорит, говорит... что на борту самолета находится генерал Линь Бяо, раненый, но живой...

Молодой человек смолк, подавленный значимостью раскрытой тайны. Дальше пленка была совсем неразборчивой. Видимо, резервные аккумуляторы быстро сели от холода.

- Может быть, к потерпевшему аварию самолету уже успели добраться китайцы? - спросил Малко.

Но восковому лицу Томас Сэндса пробежала легкая дрожь.

- Нет. В это время года перевалы непроходимы. Здесь не поможет даже учение Мао.

- Итак, если генерал Линь Бяо жив, то он должен находиться на территории Афганистана?

Томас Сэндс остановил магнитофон и аккуратно перемотал пленку. В его косящих глазах пронеслась какая-то безумная искорка.

- Ну, теперь вы верите?

- Фантастика, - признал Малко.

Американец поднялся.

- Следует разыскать Дональда Мак-Миллана. Любой ценой. Он наверняка знает многое другое. Он либо вернулся в Афганистан, либо прячется в Ландикотале. По счастью, я взял с собой в качестве шофера Якуба. В этой ситуации он может оказать нам неоценимую помощь.

- А кто это?

- Он служит в бухгалтерии нашего посольства и оказывает нам кое-какие мелкие услуги... Сам он пуштун и говорит на этом языке. В Ландикотале живет его брат.

Петляя по извилинам Хайберского прохода, серый "плимут" поднимался вверх, оставив позади Пешаварскую равнину и форт Джамрод. Вид вокруг был феерический. Малко подумал о британской колониальной армии, которая век назад потеряла здесь несколько полков... Почти на каждом повороте на черных и охровых скалах были установлены мемориальные доски, воздающие должное их героизму: "2-ой Пенджабский полк", "1-ый полк Хайберских стрелков". Томас Сэндс дремал с момента отъезда: ночью, до самого рассвета, он передавал в Вашингтон зашифрованный доклад с бесконечным количеством страниц. Что касается пленки, то ее было решено отослать дипломатической почтой из Кабула. Охрана предусматривалась как для транспортировки бриллианта Куинур... В лихорадочном нетерпении он разбудил Малко в семь часов. Их уже ждал Якуб с посольским "плимутом". Это был маленький человечек с лицом оливкового цвета, крючковатым носом, умными и лукавыми глазами, молчаливый, как карп...

Между тем дорога перешла в пустынное плато, окаймленное высокими острыми скалами. На самом дальнем отроге прилепилось несколько домиков. Якуб обернулся:

- Это Ландикотал, сэр.

Несколько минут спустя машина остановилась на маленькой грязной площади, кишащей людьми, напротив четырехэтажного облезлого здания, именуемого "Хайбер-отель". Ландикотал гнездился на высоте 3518 футов. Небольшой лабиринт грязных зловонных улочек, застроенных саманными домишками, подлинная Мекка пакистано-афганских контрабандистов. В Ландикотал стекались все горные тропинки.

Вслед за Якубом Томас Сэндс и Малко углубились в базарные улочки за площадью. Как обломки черной магмы, на веревках висели облепленные мухами куски мяса. То и дело встречались пуштуны с ружьем наперевес или с пистолетом за поясом. За прошлый год здесь было совершено семнадцать убийств. Пуштуны свято соблюдали старинный афганский завет: "Лучше вернуться домой в крови, чем живым и здоровым трусом".

- Сейчас мы пойдем к двоюродному брату Якуба. Ему известно все, что происходит в Ландикотале.

Лавки с пряностями и тканями сменились развалами с немыслимым количеством огнестрельного оружия всех калибров: пистолеты, автоматы Стена и особенно армейские винтовки. За Малко увязался какой-то старик, предлагавший дышащий на ладан парабеллум...

Якуб остановился перед деревянным бараком. Сидя на пороге, двенадцатилетний мальчуган с окурком сигареты в зубах любовно чистил пистолет "беретта". Увидев иностранцев, он встал и жестом пригласил их войти. Стены были сплошь завешены пакетами с динамитными патронами любых размеров. Взрывчатки вполне хватило бы на то, чтобы опустить Хайберский проход до уровня моря. Под прилавком Малко увидел вскрытый ящик с английскими ручными гранатами. Якуб сказал несколько слов мальчику, который тут же убежал.

- Откуда все это оружие? - удивился Малко.

- Его производят пакистанцы в свободной экономической зоне, - объяснил Томас Сэндс. - Они могут скопировать все, что угодно... Ружье стоит тридцать долларов.

Мальчик вернулся в сопровождении мужчины, который бросился в объятия Якуба.

- Это мой двоюродный брат, - сказал афганец. После довольно долгого обмена приветствиями они стали тихо беседовать между собой. С первых же слов, сказанных ему Якубом, лицо его брата приняло озабоченное выражение. По его приглашению все прошли в глубину барака и сели на ковер. Малко молился про себя, чтобы никому не пришла в голову шальная мысль зажечь спичку...

Якуб расстроенно посмотрел на Сэндса.

- Позавчера люди из Кабула убили здесь белого. Большим камнем... Он шел из Джелалабада, границу пересек пешком. Машина осталась в Афганистане.

- Как он выглядел?

Якуб перевел:

- Толстяк лет пятидесяти.

- Это он, - прошептал Томас Сэндс. Мелкие шрамы на его лице нервно дрогнули.

Якуб расстроенно посмотрел на него, как бы извиняясь.

- Где он?

Последовал перевод, затем ответ:

- Тело забрала полиция. Сейчас оно находится в пакистанском форте Джагоз.

Малко сосредоточился на борьбе с коварной судорогой. Он был заинтригован.

Убийство Дональда Мак-Миллана могло быть дополнительным доказательством, "доказательством от противного" правдивости всей истории. Того, что наследник Мао Цзэдуна Линь Бяо действительно находится где-то в Афганистане. Живой.

Братья продолжали тихо говорить между собой. Наконец, Якуб наклонился к Томасу Сэндсу:

- Это были пуштуны из Кабула. Люди полковника Пильца. Потом они ради забавы убили пакистанского солдата и вернулись в Афганистан.

Американец встал. В Ландикотале он больше не узнает ничего нового...

- Можно идти.

Мальчик настаивал, чтобы Малко взял в качестве сувенира пакет динамита...

Когда они уходили, Малко увидел, как Якуб положил в карман целую кипу пакистанских рупий. Черный рынок процветал.

- Вы возьмете такси и вернетесь в Пешавар, - объявил Томас Сэндс. - Я возвращаюсь в Кабул. Сейчас нам вдвоем появляться там не стоит... Афганцы не знают, что мы в курсе дела. Это наш единственный шанс. Из Пешавара вы поедете в Карачи и только затем в Кабул.

- В качестве кого?

- Как в Тегеране, в качестве журналиста.

Путешествие по Хайберскому проходу в пакистанском такси не очень прельщало Малко, но резидент ЦРУ был прав.

- Как поступят афганцы, на ваш взгляд? - спросил он.

- Они передадут генерала русским, которые заполонили всю страну, или китайцам, которых они смертельно боятся. А нам останется только одно плакать с досады. Убийцы, присланные Кабулом, работают на афганскую контрразведку...

- Что же мы можем сделать?

Увлекшись разговором, Томас Сэндс толкнул на ходу какого-то нищего.

- Мы должны найти его и любой ценой захватить, - ответил он.

- Может быть, уже слишком поздно?

Американец покачал головой.

- Не думаю. Король сейчас в отъезде. Крайне неприятная для них ситуация: возникла сложная дилемма, а они в отсутствие короля не могут принять никакого решения. Вам предстоит распутать весь этот клубок. В Кабуле вас никто не знает. В таком деле потребуется больше ума, чем силы, но, по-моему, вам его не занимать...

Они вышли на площадь у "Хайбер-отеля" и сразу же попали в окружение грязных, как черти, шоферов такси. Якуб договорился с одним из них за 80 рупий, и Малко сел в такой ветхий драндулет, что было просто невозможно установить его марку.

В последний момент Томас Сэндс просунул голову в машину.

- Этот китаец стоит собственного веса в бриллиантах, - сказал он. - Он мне необходим. Во что бы то ни стало, вам ясно? Убивайте, лгите, компрометируйте себя, но найдите его.

- А потом?

Американец холодно улыбнулся:

- Если понадобится, пророем канал до Кабула для нашего Седьмого флота. Но сперва найдите его.

Блаженно расслабившись, Малко сидел в кресле суперлайнера ДС-8 авиакомпании "Скандинавиан Эйрлайнз". Он с наслаждением потягивал прозрачную ледяную водку, которую только что подали после велико-ленного ужина из сочной телятины под восхитительный "Поммар" урожая 1963 года. После еды пассажирам раздали на японский манер горячие влажные салфетки для рук и рта, что окончательно привело Малко в состояние нирваны. Изысканность сервиса и комфортные условия полета приятно контрастировали с монотонной унылостью пакистанской пустыни в тридцати тысячах футов под ними.

Малко сел на самолет в Карачи, чтобы долететь до Тегерана, куда ему страшно не хотелось. Посмотрел на пассажиров: счастливые, беззаботные туристы с загорелыми лицами. Реактивные лайнеры "Трансориентл" скандинавской авиакомпании летели из Азии в Европу по самому длинному маршруту: Токио - Гонконг - Бангкок - Рангун и далее. Часть пассажиров отдавала ему предпочтение именно из-за этих остановок.

К нему наклонилась стройная блондинка-стюардесса:

- Вы расстаетесь с нами в Тегеране, не так ли? Вот вам формуляр для прибывающих... Спасибо за то, что вы воспользовались услугами "Скандинавиан Эйрлайнз".

Малко взял формуляр неохотно. Ему страшно хотелось продолжить полет до Цюриха, а оттуда добраться до Вены. Там, в Австрии, его пышнотелая и романтичная невеста Александра железной рукой управляла замком с помощью Элько Кризантема. Он соскучился по этим старым камням. Он опасался, что в его отсутствие предприятие по строительству отопительных систем, которое с муравьиным терпением буравило толстые старинные стены, чтобы установить центральное отопление, может наделать глупостей. Хотя верный Кризантем и пригрозил им строгим наказанием за первую же ошибку...

Серебристо-голубой ДС-8 начал снижаться. Малко допил свою рюмку "столичной". Через несколько часов его ждет новое путешествие - в мир холода и опасностей.

В столицу Афганистана Кабул.

Глава 3

Второй советник посольства Великобритании, сняв пиджак, снова вошел в кабину спецконтроля. И снова зазвонил детектор. Разъяренный дипломат, осыпая бранью окруживших его афганских полицейских, потрясал дипломатическим паспортом. Но полицейские бесстрастно потребовали, чтобы он снял рубашку.

Порядок есть порядок. Все пассажиры рейсов компании "Иран Эр", все без исключения, были обязаны пройти через кабину спецконтроля, реагирующую на металлические предметы. Дело в том, что за последнее время иракцы угнали слишком много иранских самолетов. И когда раздавался звонок детектора, человек в кабине мог быть заподозрен в наличии оружия. Два дюжих полицейских моментально утихомирили советника, дав возможность третьему внимательно исследовать пуговицы его рубашки.

Малко наблюдал этот спектакль, стоя чуть в стороне от стеклянной перегородки. Он все еще не пришел в себя после двух с половиной часов полета на "Боинге-727" компании "Ариана Эйрлайнз". По каким-то непонятным причинам рейсы на Кабул всегда назначались на пять-шесть часов утра. Совершенно неподходящее для князя время...

Зато посадка в Кабуле просто великолепна. После безжизненной пустыни, почти касаясь скальных отрогов, самолет вдруг проваливается в котлован, приютивший этот город. Малюсенький аэродром с деревянными постройками и сонным персоналом полностью соответствовал этой забытой богом дыре на самом краю света. Получить в Тегеране въездную визу не доставило Малко ни малейшего труда. Афганцы не придирались к иностранцам. Во всяком случае, он официально числился специальным корреспондентом солидного экономического журнала "Финансовый мир и рынки", издаваемого в штате Иллинойс не без финансовой поддержки ЦРУ...

Теперь Малко волновал вопрос о том, не слишком ли поздно он прилетел в Кабул. Что могло случиться с генералом Линь Бяо? В Тегеране не было опубликовано никакой новой информации, но это ничего не значило.

Афганский чиновник взял паспорт, поставил печать и с вежливой улыбкой вернул документ. По ту сторону перегородки, в зале отлета, британский советник, раздетый уже до майки и трусов, снова спровоцировал звон детектора. Явившийся на место происшествия шеф аэродромной полиции с некоторым недоумением переводил взгляд с дипломата на детектор и обратно. В конце концов он легонько пнул ботинком машину, и звонок замолк.

Радуясь, как ребенок, он жестом показал дипломату, что можно одеваться. Порядок был соблюден. Трясясь от злости, англичанин принялся натягивать на себя рубашку, осыпая афганцев всеми возможными проклятиями. Его лицо и тело посинели от холода и гнева.

Малко быстро отыскал фирменный микроавтобус отеля "Интерконтиненталь" и сел в него, чувствуя себя проснувшимся только наполовину. Слава богу, его не заставили взять в кабину спецконтроля сумку, в которой находился его суперплоский пистолет... В целом он считал, что порученное ему задание было слишком тяжелым для агента-одиночки. Если генерал Линь Бяо все еще в Афганистане, действовать ему одному против китайцев, русских и афганцев чертовски рискованно.

Музыканты-филиппинцы "Двадцать пятого часа" гремели так, как если бы на карту была поставлена их жизнь. В ушах у Малко больно гудело, хотя он устроился за самым дальним столиком. "Двадцать пятый час" был одновременно рестораном, баром, дискотекой и ночным клубом. Довольно скромный антураж, официанты-китайцы, тусклое освещение - так выглядело это единственное в Кабуле заведение, где можно было цивилизованно провести время после захода солнца.

Малко без труда отыскал его в квартале Шар-И-Нау, напротив единственной бензозаправочной станции Кабула и неподалеку от Голубой мечети. Широкие незаасфальтированные тротуары, бродячие коровы, множество глинобитных домиков, - и все это в самом центре афганской столицы.

Он взглянул на часы. Уже одиннадцать. Наступало условленное время. Перед эстрадой танцевала одна единственная пара: высокая девица с голубыми глазами и мускулистыми ногами, в юбке с разрезом, и черномазый коротышка-афганец, явно из знатной семьи. Малко три раза громко позвал официанта, пока ему но подали счет.

На выходе он едва не столкнулся с очаровательной афганкой с огромными черными глазами на тонко очерченном лице, с длинными ногами под весьма короткой юбкой. Редчайший случай для Кабула! В Нуристане благочестивые правоверные могли, не колеблясь, забросать камнями женщину, осмелившуюся поя виться на людях без чадры...

Ощущая довольно сильный холодок, Малко направился к своей "тойоте", припаркованной у бензоколонки "Монополь". Для заправки использовался 55-ок-тановый бензин, который мог вызвать смертельное удушье у любого приличного мотора. Однако автомобильный парк афганцев состоял в основном из старых русских "волг" с высокой посадкой, способных ездите даже на опиумной настойке. Когда Малко подошел к "тойоте", стоявшая неподалеку машина дважды просигналила фарами. Томас Сэндс уже ждал его.

Малко подошел к черному "форду". На мгновение в машине зажегся свет. Малко увидел американца и, обернувшись, убедился в том, что, кроме портье "Двадцать пятого часа", на улице никого нет.

- Садитесь.

Малко влез в машину, и они поехали сначала по улице "Двадцать пятого часа", затем по проспекту Бебе Марг и далее по совершенно неосвещенной улице до моста через пересохшую реку Кабул, за которым машина остановилась на темной, как закопченная печь, набережной.

- Так что? - спросил Малко.

Томас Сэндс запустил пальцы в волосы и тяжело вздохнул.

- Да ничего нового, ни малейшей информации. А ведь у меня контакты с афганцами на самом высоком уровне. Я не рискую слишком на них давить... Наш единственный шанс в том, чтобы они считали, что мы ничего не знаем о появлении Линь Бяо в их стране.

- А вдруг он уже в России...

- Я, кажется, уже говорил вам, что афганцы ничего не делают без ведома короля, - раздраженно ответил Томас Сэндс. - Даже при всем их желании угодить русским.

Малко вытянул вперед озябшие ноги. Становилось просто холодно.

- Почему бы вам не выступить с открытым забралом? Может быть, это лучше, чем прятаться в тени, - предложил он.

Томас Сэндс процедил сквозь зубы:

- Наш дипломатический вес весьма невелик. Афганцы меньше всего заботятся о том, чтобы нравиться нам. Ведь не с нами, а с русскими они имеют границу протяженностью в тысячу шестьсот километров. Мы можем добиться успеха лишь в условиях абсолютной секретности. К тому же надо, чтобы вам повезло.

Несмотря на весь свой опыт спецагента, Малко был потрясен. Дабы убедиться, что это не сон, он даже провел пальцами по безупречной складке своих брюк из альпака..

- Вы принимаете меня за супермена, - заметил он. - По-вашему, я могу один на один схватиться с китайцами, афганцами и русскими?

- Не нервничайте, - сказал Томас Сэндс. - Вы будете не совсем один.

Малко улыбнулся в темноте.

- Может быть, стоит послать запрос в Вашингтон, в отдел "Америкал". Вроде бы вся их работа во Вьетнаме завершена. К тому же, их люди смогут покупать здесь гашиш дешевле, чем в Дананге...

Томас Сэндс, шокированный этими словами, сухо продолжил:

- Генерал Линь Бяо наверняка оказался в руках полковника Курта Пильца, - сказал он. - Это немец, бывший сотрудник службы Гелена. Находится здесь с 1945 года. Питает слабость к юным европейкам. Каждый раз, когда у какой-нибудь хорошенькой хиппи возникает проблема с афганскими чиновниками, она может рассчитывать на содействие Пильца. Мне сообщили, что у него есть и постоянная любовница, к которой он привязан до умопомрачения. Надо ее найти и использовать, не гнушаясь никакими средствами, будь то наркотики, запугивание или деньги.

- А кто она, эта девица?

- Постарайтесь выяснить сами... Здесь не должно быть особых сложностей. Надо только проникнуть в среду хиппи. А поскольку вы у нас "журналист"...

- Значит, мне придется отрастить длинные волосы. Вы представляете, сколько уйдет времени?

Невинная шутка Малко вызвала у Томаса Сэндса искреннее возмущение.

Выругавшись сквозь зубы, он сердито забубнил:

- О, господи! Неужели вы не понимаете, о чем идет речь! Сам генерал Линь Бяо! Только подумайте, сколько он знает и что может сделать! И этот человек, возможно, сейчас в Кабуле! В двух шагах от нас. Любой наш агент продал бы душу дьяволу, чтобы выйти на него.

- А я свою душу дьяволу не продам, - заметил Малко. - Ведь он никогда не вернет ее мне назад...

Внутренне он частично разделял возбуждение, охватившее цеэрушника. Просто фантастика - заполучить преемника Мао, генерала Линь Бяо! И было бы в высшей степени несправедливо, если бы за такое дело ЦРУ не вознаградило его суммой, достаточной для полного ремонта крыши замка в Лицене. Хотя шансы на успех были ничтожными.

- Буду стараться по максимуму, - сказал Малко.

Чуть успокоившись, Томас Сэндс продолжил:

- Начните работу прямо с завтрашнего утра. Походите по Кабулу, загляните во все гостиницы, где есть хиппи. Постарайтесь примелькаться. В конце концов, это вполне естественное поведение для представителя прессы. Можете даже зайти в паше посольство, встретиться с пресс-атташе. Я уже предупредил его. В четверг вечером он приглашен на полуофициальный прием к одному из представителей местной знати, Мохаммеду Парвану. Я организую приглашение для вас. Там вы сможете завязать интересные контакты.

- Буду стараться по максимуму!

- Если вы возьмете хороший старт, - заметил американец, - подключу вам в помощь других людей. Повторяю, на данный момент наше единственное преимущество состоит в том, что афганцы не догадываются о нашей осведомленности.

Томас Сэндс тронулся с места без света, затем включил фары, и они поехали в западном направлении вдоль реки через весь Кабул. Потом американец свернул направо, на большую улицу, ведущую на юг.

- Хочу показать вам кое-что, - сказал он.

Они проехали еще около двух миль, затем Томас Сэндс сбавил скорость.

- Вот здесь посольство СССР, - объявил он.

Машина проехала метров триста вдоль металлической ограды, повернула налево, проехала еще столько же, еще раз повернула и поехала мимо бесконечной стены. Советское посольство занимало участок не менее чем в двенадцать гектаров... За стеной виднелись непритязательные жилые дома.

- Все сотрудники и персонал живут на этой территории, - разъяснил Томас Сэндс. - Судите сами о влиянии СССР. В этой стране его люди делают все, что им заблагорассудится. Будьте осторожны. Представителем КГБ в Кабуле является полковник Пушкин. Возможно, нам придется с ним встретиться...

Возвращаясь к центру города, они чуть не врезались в стадо баранов, почти неразличимое в кромешной тьме.

Глава 4

Из окна своего номера Малко разглядывал Кабул. Отель "Интерконтиненталь" возвышался над всем городом, выстроенным в котловане между гор. За последними домами на склонах лысых холмов начиналась пустыня. Все это напоминало кварталы "моррос" в Рио-де-Жанейро.

Днем открывавшийся вид был безрадостен. Без яркого вечернего освещения ресторан "Баг-И-Бала", размещенный в бывшем королевском дворце неподалеку от "Интерконтиненталя", смотрелся как ничем не привлекательное белое строение. Дальше шли нагромождения саманных охровых домиков, над которыми там и сям поднимались мечети и старинные форты времен британских колониальных завоеваний. И только купол Голубой мечети в центре города накладывал цветной мазок на этот суровый пейзаж.

От реки Кабул осталось лишь высохшее каменистое русло, почти такое же пыльное, как и весь город, а он почти совсем не изменился с самого средневековья. На улицах свободно паслись коровы и бараны. В центральном квартале кочевники спокойно разбивали палатки и жили в них в окружении своих верблюдов. Новыми были только хиппи, которые целыми днями слонялись по безобразно грязным тротуарам.

Афганцы могли пока не опасаться негативных последствий цивилизации... В Кабуле не знали телевидения, почти не было частных машин, ночная жизнь оставалась почти на нулевой отметке. Иностранцы, рискнувшие отведать афганской кухни, вскоре с ужасом убеждались, что в меню многочисленных духанов нет ничего, кроме шашлыков и местного плова "палан".

Малко с тяжелым чувством отошел от окна. Прошло уже три дня, и он начинал понимать, почему среди хиппи так много самоубийств - даже их выводило из равновесия окружающее убожество.

Ему становилось все труднее выступать в роли журналиста. Он досконально изучил безымянные улицы центрального квартала Шар-И-Нау с бесчисленными лавками торговцев старинным оружием и меховыми безрукавками "пустинами". Что касается хиппи, то почти все они жили в нескольких расположенных по соседству друг с другом гостиницах. С утра и до самых сумерек, с мутными глазами, они нетвердой походкой бродили в одиночку и группами. Многие из них просили милостыню у здания почты. Все остальное время они запирались в номерах и до обалдения курили дешевый кабульский гашиш.

Каждый день Малко добросовестно обходил все четыре гостиницы, облюбованные хиппи: "Грин", "Сижис", "Наджиб" и "Хелаль". Ему удавалось не привлекать к себе особого внимания, но и поиски его не продвинулись ни на шаг. Он завел знакомство с несколькими хиппи, однако так и не вышел на след любовницы полковника Курта Пильца. И даже не выяснил, существует ли она вообще.

Накануне он побывал в посольстве США, размещенном в большом сером здании с окнами в виде витражей. Посольство выходило фасадом на улицу, ведущую в аэропорт и застроенную новыми виллами. Пока он сидел в кабинете у пресс-атташе, пришел Томас Сэндс.

- Что нового?

- А у вас?

Американец неуверенно сказал:

- Вроде бы наблюдается некоторое оживление в афганском министерстве иностранных дел. Во всяком случае, туда зачастили китайцы.

Стол в кабинете седьмого секретаря был завален телеграммами из Вашингтона. Можно было предположить, что кипа телеграмм на столе полковника Пушкина росла не менее быстро.

Если бы Соединенные Штаты не были вынуждены соблюдать видимость нейтралитета, они с удовольствием высадили бы в Кабуле дивизию морских пехотинцев. Однако пока все американские надежды держались на варианте "Малко - хиппи".

...Он стал облачаться в одежду хиппи: джинсы, старая рубаха, черная кожаная куртка.

Вызывая лифт, он, как обычно, получил в руку мощный заряд статического электричества. Весь отель представлял собой огромное фарадеево пространство. Как и всегда, холл был пуст. Малко сел в "тойоту" и поехал в Шар-И-Нау.

По пути то и дело попадались старые, штопаные-перештопаные коричневые палатки кочевников и рахитичные верблюды, жующие асфальт за неимением прочего. Объезжая их, "тойота" тряслась в пляске Святого Витта, так как под колеса все время попадали крупные белые камни, выложенные вдоль дороги и заменявшие в этой стране - на погибель шинам - желтые ограничительные полосы европейских шоссе.

Малко запарковался перед магазином с гордым названием "Супермаркет "Азиз" и направился в "Грин-отель".

Без особой, кстати, надежды.

Приторно острый запах гашиша пропитал все поры этой небольшой одноэтажной гостиницы, расположенной в глубине зеленого двора. На лужайке мирно похрапывали трое хиппи. Здесь же они и ночевали в спальных мешках. Другие нашли убежище в старых фольксвагеновских автобусах. Самые богатые занимали все одиннадцать номеров гостиницы за один доллар в день.

Малко бросил усталый взгляд на доску, где хиппи вывешивали свои объявления: о продающихся автомобилях, розыске друзей, покупке гашиша и просто с просьбой сообщать те или иные новости. В маленьком шестиугольном салоне трое хиппи что-то читали и даже не подняли головы, когда он появился на пороге. Было ясно, что заводить с ними разговор бесполезно.

Выходя из салона, Малко увидел сквозь незашторенное окно белобрысого голого юношу, который, сидя по-портняжьи на корточках перед низким столиком с двумя горящими свечами, сосредоточенно курил трубку с гашишем, погружаясь в блаженную медитацию. В коридоре Малко прошел мимо двух хиппи, которые обсуждали проблемы перехода границы.

Затем, с присущей ему добросовестностью, Малко направился в соседний "Сижис", после чего решил пройтись по базару на берегу пересохшей реки, где торговцы драгоценностями за бесценок скупали у разоренных засухой племен прекрасные серебряные украшения туркменской работы. Ему было совершенно неясно, каким образом он сможет выполнить свое задание.

По пути он наткнулся на микроавтобус австралийских туристов, которые готовили себе пищу. В супермаркете "Азиз", напротив "Грин-отеля", он увидел нескольких хиппи, которые безуспешно пытались стянуть газету и банку консервов. Выйдя на улицу, он с наслаждением втянул в легкие свежий воздух. Небо было прозрачным. Зажглись первые звезды. Малко ощущал какую-то странную тревогу. Опять он вступил на скользкий путь, который в один прекрасный день приведет его на кладбище. Внешнее спокойствие обманчиво. Наверное, Дональд Мак-Миллан тоже уверял себя, что все пойдет как по маслу. Но все время играть с огнем невозможно.

Мохаммед Нарван жил чуть дальше Голубой мечети, в конце улицы, заканчивающейся пустырем. Перед его домом уже стояло несколько машин. Малко остановил "тойоту", но не вышел наружу, решив хоть немного собраться с мыслями.

Итак, он по-прежнему ничего не знает о любовнице полковника Курта Пильца. Но ведь это лишь небольшой шаг к главной цели: вырвать Линь Бяо из рук афганцев. От сознания своей ответственности голова у Малко шла кругом. Никогда раньше планы ЦРУ не зависели в такой степени от одного человека, причем альтернативы не было... Вариант вмешательства крупными силами исключался, так как мог привести к непредсказуемым катастрофическим последствиям.

Прежде чем выйти из машины, он поправил галстук-бабочку. Из кокетства он надел смокинг. Даже в Кабуле джентльмен должен оставаться джентльменом.

Самой красивой женщиной на приеме была она. Та самая незнакомка, которую он встретил, выходя из "Двадцать пятого часа". Он сразу же узнал ее продолговатое, тонкое лицо, нос с небольшой горбинкой, большие глаза газели, элегантный силуэт и длиннющие ноги. Настоящая афганская борзая... Обернувшись на легкий толчок локтем, Малко увидел, что Мохаммед Парван протягивает ему стакан с виски "Джи энд Би". Хитро подмигнув, Мохаммед сказал:

- Красивая женщина, правда? Ее зовут Афсане Хатун, она племянница генерала Арфана. Была манекенщицей в Нью-Йорке, но недолго. Думаю, она грустит о тех временах.

Грациозно подогнув под себя ноги, Афсане сидела на диване, прислонившись спиной к стене. Ее спутник, мужчина с выпученными глазами, смотрел на Малко с нескрываемой враждебностью.

Малко взглянул в глаза молодой женщине и улыбнулся. С некоторым удивлением она возвратила ему улыбку, затем продолжила разговор с пучеглазым афганцем, который бросил на Малко свирепый взгляд.

Чуть раздосадованный, Малко пошел в бар. На листе бумаги, пришпиленном к стене, перечислялись имевшиеся напитки. Последней значилась "американская вода". Малко повернулся к хозяину.

- Вы выписываете эту воду из Штатов? Афганец расхохотался:

- Нет, это вода из колодца в сто двадцать метров глубиной, выкопанного в саду USSI*. В Кабуле заражена вся вода, поскольку нет канализации. Я специально включил в этот список воду, чтобы гости могли спокойно разбавлять виски, не опасаясь холеры. Эта вода обходится намного дешевле, чем "Виши" или "Контрекс".

* Информационная служба Соединенных Штатов. - Прим. авт.

Стоящие вокруг них люди, преимущественно парочки, пили и оживленно беседовали. Хорошеньких женщин было мало. Среди мужчин преобладали афганцы, французы, американцы. Малко встретился взглядом с Томасом Сэндсом, который сразу же отвел глаза в сторону.

Кто-то включил проигрыватель, начала танцевать первая пара. Обернувшись, Малко увидел, что Афсане Хатун смотрит на него, как ему показалось, с определенным интересом. Поставив свой стакан, он подошел к ней и, поклонившись, спросил:

- Разрешите вас пригласить.

Мужчина с выпученными глазами подскочил, как если бы Малко грубо выругался. Чуть поколебавшись, Афсане тем не менее встала. На площадке она танцевала, максимально отстранившись от Малко и едва притрагиваясь рукой к его плечу. Но глаза ее были погружены в его глаза. Сопровождавший девушку афганец следил за ними так пристально, будто Малко собирался изнасиловать ее прямо на танцплощадке. Малко отреагировал улыбкой.

- Ваш кавалер явно чем-то озабочен.

Афсане звонко засмеялась:

- Это мой двоюродный брат Валли Гохар. У нас не принято танцевать с иностранцами. Но я прожила два года в Нью-Йорке. Работала манекенщицей у Элен Форд. Там, конечно, все было по-другому... Но все же второй раз лучше меня не приглашать.

Малко не верил своим ушам.

- Но почему вы не можете жить, как считаете нужным?

Вопрос позабавил ее своей наивностью.

- Меня убил бы мой собственный отец, - откровенно сказала она. - У нас все меняется очень медленно. Еще год тому назад брат просто не позволил бы мне танцевать с вами...

- Восхитительно!

Пластинка закончилась, и тут Малко осенило. Надо обязательно встретиться с ней наедине. Ведь генерал Арфан возглавляет секретную службу Афганистана. Полковник Курт Пильц был его подчиненным.

- Ваша красота поразила меня еще вчера, в "Двадцать пятом часе", сказал он как бы невзначай.

- О! - явно польщенная, Афсане с некоторым смущением призналась: - Я тоже вас заметила.

- Мне бы хотелось встретиться в другом месте, - продолжил Малко. - Без вашего брата.

Она нахмурила брови:

- Наедине?

- Да.

- Это невозможно... В Кабуле все становится известным.

К счастью, их никто не слышал. Другие пары болтали в ожидании следующей пластинки. И только выпученные глаза кузена, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Честь семьи была для него превыше всего.

Малко настойчиво повторил:

- Я должен снова встретиться с вами. Быстро скажите где.

- А вы не боитесь? - спросила она с едва уловимой улыбкой. И тут же сказала:

- Вы знаете ущелья Баграни по дороге к Джелалабаду? В тридцати километрах от Кабула. Как раз перед ними, с правой стороны, на возвышении, стоит небольшая электростанция. Может быть, я подъеду туда завтра к девяти вечера.

Расставшись с ним, Афсане пошла к кузену, а Малко вернулся в бар, взял своп стакан с "Джи энд Би" и добавил "американской воды". Водки в баре не было. Рассеянно покручивая перстень на пальце, он стал ждать.

Увидев, что Томас Сэндс начал прощаться со своими знакомыми, Малко опередил его и вышел первым. На улице было темно, как в печи, и ему пришлось зажечь спичку, чтобы отыскать "форд" резидента ЦРУ.

Он успел вовремя. Выйдя в сопровождении хозяина, который, распрощавшись с американцем, сразу же вернулся в дом, Томас Сэндс сразу подошел к Малко.

- Ну как? - спросил он.

В голосе его звучало нетерпеливое ожидание. Малко признался, что похвастаться пока нечем. Томас Сэндс безапелляционно произнес:

- Нужно обязательно встретиться с этой девицей, и поскорее. В Кабул на следующей неделе возвращается король.

Малко сел в "тойоту" и поехал в "Интерконтиненталь".

Минут через десять после того, как он вошел в номер, зазвонил телефон. Из трубки прозвучало по-английски с очень сильным акцентом:

- Князь Малко Линге?

- Да.

- Не пытайтесь снова встретиться с этой девушкой. Иначе вы рискуете взлететь на воздух вместе с машиной.

Незнакомец повесил трубку.

Малко задумчиво последовал его примеру. Кто мог так быстро решить запугать его? Разумеется, позвонивший был афганцем. С чем это связано? С его заданием или же всего-навсего ревнивый кузен дал выход своей непроизвольной реакции?

Ответ на этот вопрос Малко надеялся получить завтра, на свидании с Афсане.

Ущелья Баграни производят зловещее впечатление. Они начинаются там, где плато, по которому идет дорога из Кабула, внезапно суживаясь, резко падает вниз к руслу реки, окруженной высокими пустынными скалами.

Кругом ни огонька, ни живой души, лишь время от времени гул мотора одинокого грузовика на дороге.

Место вокруг маленькой электростанции казалось идеальным для сведения счетов. Малко испытывал смутное ощущение какой-то вины. Ведь все его поиски среди хиппи, которых он пропустил сквозь тонкое сито, не дали ни малейшего результата. Так почему же, вместо того, чтобы продолжить работу в "Двадцать пятом часе", он ставит теперь на карту свою жизнь в этом разбойничьем логове? И не с самыми ли дурными намерениями ему назначили свидание именно здесь?

Внезапно открылась правая дверь машины. От неожиданности он так подскочил, что ударился головой о потолок, а рука автоматически нырнула в задний карман за пистолетом, которого, кстати, там не было. К счастью, ноздри его сразу уловили некий особый запах, легкий цивилизованный аромат духов. И тут же он увидел улыбку Афсане. На ней были сапоги и свитер из грубой шерсти.

- Как вам удалось так незаметно подойти? - сердито проворчал Малко. А где вы оставили машину?

- За станцией. Я приехала час тому назад.

- Она села рядом с ним, и он поцеловал ей кончики пальцев. Рука была свежей и душистой.

- Ведь вы жили в Нью-Йорке, - продолжил Малко, - как же вы подчиняетесь теперь архаическим обычаям этой страны?

Афсане мотнула головой.

- Мой отец был дипломатом. После его отъезда я осталась в Штатах для учебы. Возвращаться на родину я не хотела. Родители отказались содержать меня, и я устроилась манекенщицей. Работать было интересно.

- А почему вы не остались там насовсем?

В ответе прозвучала нотка сожаления:

- Не хватило храбрости. За мной приехал брат. Мне стали угрожать, говорить о бесчестии для нашей семьи. И тогда я уступила. Вот уже полгода, как я в Кабуле. Мне здесь тяжело.

Малко без труда поверил ей. Девушка замолкла. Английским она владела в совершенстве и обладала несомненным обаянием.

- Почему вы стремились встретиться со мной?

Вопрос застал Малко врасплох. Девушка смотрела на него невинным взглядом.

- А вы почему согласились? - ответил он вопросом на вопрос.

Она откинулась на спинку сиденья и вздохнула:

- Хотелось поговорить о том мире, которого мне здесь не хватает. Ведь в Кабуле почти ничего нет. Вы, кажется, журналист и, должно быть, знаете много стран. Почему вы приехали в Афганистан?

Малко почувствовал некоторую неловкость.

- Хочу написать о хиппи, наркотиках... обычный репортаж.

Она взглянула на него не без иронии.

- Ну что ж, не такая уж неприятная работа. В Кабуле много красивых девушек-хиппи, и они не прочь поразвлечься с приезжими мужчинами, у которых ость немного денег...

Малко отпарировал:

- Похоже, что и ваши мужчины охотно пользуются этой возможностью.

Девушка нахмурила брови.

- Что вы хотите этим сказать?

- Говорят, что есть здесь полковник Пильц, который по уши влюблен в красивую немочку.

Афсане звонко расхохоталась.

- Значит, вам известны последние сплетни Кабула! Да, это друг моего дяди - генерала Арфана. Полковник настолько влюблен, что, похоже, подумывает о женитьбе. Но ведь он мужчина, у него больше свободы... И все равно дело пахнет скандалом. Говорят, король просто взбешен.

Малко, как губка, впитывал слова девушки.

- Пильц вроде не совсем афганская фамилия?

Афсане зажгла сигарету и вытянула вперед длинные ноги.

- Он немец, приехал сюда после окончания войны. Вы знаете, наверное, что у нас к немцам было хорошее отношение.

- Но почему тогда его идиллия с немочкой может привести к скандалу?

Афсане состроила презрительную мину.

- Потому что эта девица наркоманка. У нее очень плохая репутация, а он занимает весьма высокий пост в нашей службе безопасности. Или, если угодно, в секретной полиции Афганистана.

Малко внутренне ликовал.

- Она красивая? - спросил он с подчеркнутым безразличием.

Афсане иронически пожала плечами.

- Если она заинтриговала вас, приходите в "Двадцать пятый час". По вечерам она там танцует, причем всякий раз с новым любовником. Курт Пильц сходит с ума от ревности. Ее имя - Биргитта, узнаете ее по наголо бритой голове.

Афсане смолкла, затем сказала более сухим тоном:

- Мне пора возвращаться...

И тут Малко вспомнил об угрозе, которую ему пришлось выслушать по телефону.

- Вчера вечером позвонил какой-то мужчина и пригрозил убить меня, если я попытаюсь с вами встретиться.

Девушка бросила на Малко восхищенный взгляд.

- И вы все же приехали?

Он улыбнулся.

- Да. Хоть и был напуган.

- Должно быть, звонил мой кузен, - сказала она. - К его словам следует отнестись серьезно. К тому же, он влюблен в меня.

Взгляд ее растворился в золотистых глазах Малко. Наступила тишина, потом она наклонилась к нему, и их губы слились в страстном поцелуе.

Внезапно она отстранилась, прерывисто дыша, и, продолжая обнимать его руками за шею, произнесла с некоторой торжественностью:

- Я должна признаться кое в чем, после чего вы наверняка не захотите встречаться со мной, - сказала она. - Мне следовало бы сказать вам об этом заранее...

Малко почувствовал, как гулко застучало его сердце. Он догадывался: она скажет, что работает на Пильца... И тогда он неминуемо будет засвечен.

- Я девственница, - сказала Афсане, - и хочу остаться ею до свадьбы.

Малко не верил своим ушам. На скользких тропинках шпионажа девственницы встречаются не часто, особенно такие красивые, как Афсане.

- Но в Кабуле много женщин-иностранок, которые могут себя вести, как хотят, - добавила девушка.

- Когда же еще встретимся? - спросил Малко, внутренне проклиная себя и понимая, что когда-нибудь ему не избежать гнева Господня...

Она положила руку на его ладонь.

- Пока не знаю. Буду звонить вам в гостиницу. А сейчас езжайте за мной на достаточном расстоянии и никому не говорите, что мы встречались.

Она нагнулась к Малко, поцеловала его, открыла дверь и исчезла в темноте.

Намеренно бесцеремонным жестом Валли Гохар опустил на бедро соседки свою тяжелую руку, покрытую черными волосами. Сразу тискать ниже ему не позволило воспитание: он был выпускником Итонского университета. Молодая американка и бровью не повела, рассеянно поглаживая пальцами пустой стакан. На ней были короткие коричневые шорты, максимально открывавшие ноги в пределах дозволенного. Коричневые колготки казались ее второй кожей.

Не подозревая, что в данный момент молодая женщина не настроена на эротику, Валли Гохар, ободренный тем, что рука его не встретила сопротивления, ощутил прилив восхитительной горячей волны. С того дня, как он встретил Джиллиан, его единственным желанием было поскорее уложить ее в свою постель. Все в ней: серые глаза, высокие скулы, тонкие бедра и длинные ноги - воплощало недостижимую мечту среднего афганца. Но Валли Гохар был отнюдь не средним афганцем. Находясь в родстве с самыми знатными семьями страны, он вел в Кабуле сладкую жизнь плейбоя, заполненную ездой на роскошном "понтиаке" и любовными встречами с женщинами, как правило, иностранками.

И хоть он жил в горной стране, Валли Гохар твердо решил не расширять свои познания в альпинизме дальше холмика Венеры и не стеснялся открыто признаваться друзьям, что главное для него - удовлетворение эротических капризов. Мода на шорты поддерживала в нем состояние постоянного возбуждения, близкого к наваждению... Тем более что еще совсем недавно женщина, обнажавшая чуть большее, чем руки, считалась в Кабуле распутницей.

Выпученные глаза, очень смуглая кожа с обильной растительностью, резкие черты лица и плотное короткое туловище не придавали Валли Гохару особого сходства с Адонисом. Но у него были деньги, много свободного времени и многочисленные и полезные родственные связи в Кабуле.

Джиллиан была единственной женщиной, которая пока не уступила ему. Но в этот вечер ему казалось, что она готова отдаться. Перекрывая шум оркестра, он громким голосом подозвал бармена.

- Шампанского! И быстро! - приказал он.

Сегодня придется истратить небольшое состояние, но иного выхода не было. Не заказывать же афганское вино, которое в цивилизованных странах годилось разве только на то, чтобы травить крыс...

Он все настойчивее гладил ладонью ее ногу выше колена. Джиллиан продолжала сидеть как ни в чем не бывало. Бармен принес бутылку "Моэт-и-Шандон" и откупорил ее. Джиллиан залпом осушила полный бокал и потребовала:

- Еще!

Валли Гохар снова налил до краев, лихорадочно пробираясь другой рукой все выше по ее ноге. Передавая наполненный бокал, он коснулся пальцами кончика ее груди и чуть не пролили шампанское.

Они молча выпили всю бутылку. Рука афганца достигла, наконец, цели, так и не встретив сопротивления. Валли Гохар еле сдерживал себя. Никогда раньше он не испытывал такого желания обладать женщиной.

В бутылке не осталось ни капли.

- Не поехать ли нам в другое место? Здесь слишком шумно...

Джиллиан пожала плечами.

- Как вам угодно.

Он уже несколько раз приглашал ее на ужин в "Двадцать пятый час", но после ужина она неизменно покидала его. Сейчас он был уверен, что все будет иначе. "Другое место" могло означать только одно - ехать к нему. В этот час в Кабуле были уже закрыты все увеселительные заведения.

- Пошли.

Они встали.

При виде ее во весь рост он распалился еще больше.

В "Двадцать пятом часе" почти никого не осталось, если не считать двух французов в баре. У входа Малко обратил внимание на выходящую пару афганца в сопровождении высокой девушки с продолговатым лицом. Филиппинский оркестр продолжал играть так же неистово, что и при полном зале. Малко подошел к официанту-китайцу, занятому проверкой оплаченных счетов.

- Вы знаете девушку по имени Биргитта?

Китаец на миг задумался, потом ответил:

- А, эту немку с бритой головой. Сегодня она не приходила.

- Не знаете, где она живет?

- Кажется, в гостинице "Сижис".

Китаец снова погрузился в счета. Малко быстро проглотил порцию виски, расплатился и вышел на улицу. Гостиница "Сижис" находилась совсем недалеко, справа от "Грина". Однако после двенадцати ее тяжелая деревянная дверь запиралась на всю ночь, чтобы хиппи не могли исчезнуть вместе с мебелью...

Уже садясь в машину, Малко услышал женский крик.

Обернувшись, он увидел у входа в "Двадцать пятый час" машину с открытой дверью и борющихся мужчину и женщину. Портье безразлично наблюдал эту сцену. Малко быстро подошел к машине. Заметив его, женщина крикнула по-английски:

- Помогите мне!

Схватив ее за запястья, мужчина старался затащить женщину в синий "понтиак". Внезапно она пригнулась и укусила его за руку так, что тот издал громкий вопль и отпустил ее. Подбежав к Малко, она вцепилась в него:

- Защитите меня, - умоляла она. - Он хочет силой увезти меня. Прошу вас! Прошу вас!

Несмотря на потекший макияж, она выглядела очень эффектно. Когда к нему подошел с угрожающим видом афганец, Малко окончательно узнал ту самую пару, которая выходила, когда он приехал в "Двадцать пятый час". Мужчина оказался вчерашним кавалером Афсане, ее кузеном.

- Вон отсюда! Не лезьте не в свои дела! - заорал афганец, снова потащив девушку к себе.

Малко не на шутку разозлился. Он не любил хамов. Рука его метнулась к лицу афганца и, ухватив того за нос, резко повернулась вбок. Известный болевой прием, против которого у афганца не нашлось защиты. Глаза его наполнились слезами. Малко подвел его за нос к машине и, прежде чем отпустить, строго сказал:

- Оставьте в покое эту женщину, иначе я рассержусь.

Затем он посадил незнакомку в "тойоту". Реакции соперника не последовало. Опустившись на сиденье, женщина разразилась рыданиями. Машина Малко и "понтиак" тронулись почти одновременно. Афганец отъехал от тротуара с такой стремительностью, что на мостовой осталась почти половина протектора его шин. Видимо, у него был весьма обидчивый характер.

Когда она перестала рыдать, Малко спросил:

- Вам куда?

- В гостиницу "Хелал", - ответила молодая женщина. - Да я сама дошла бы пешком...

- Вы шутите? Неужели вам мало уже пережитых неприятностей? Что же произошло? Она всхлипнула и призналась:

- Да я сама немного виновата... Этот человек давно уже ухаживает за мной. Сегодня на меня на пала жуткая тоска. Я согласилась пойти с ним в бар, там он начал меня тискать, а я как-то ушла в себя и вовремя его не оборвала. Потом мы выпили, и он решил, что... В общем, спасибо вам. Обычно мужчины ведут себя здесь трусливо. Особенно с ним. Он богат и влиятелен, поэтому-то портье и пальцем не пошевелил.

Они доехали до площади Пуштунистан. Любимый ресторан хиппи "Хайбер" был закрыт.

- Что вы делаете в Кабуле? - спросил Малко.

Молодая женщина пожала плечами.

- Это долгая история. Вряд ли она будет вам интересна. К тому же мы уже приехали.

Они подъезжали к гостинице "Хелал". Малко был удивлен: это логово хиппи никак не соответствовало ее стилю.

Малко притормозил. Она быстро открыла дверь машины, как бы боясь остаться с ним наедине.

- До свидания, - сказала она, - какое счастье, что вы смогли мне помочь.

Когда она уже почти вышла из машины, Малко сказал:

- Вы не назвали своего имени.

Она заколебалась, затем заставила себя улыбнуться.

- Меня зовут Джиллиан. Джиллиан Денвер. До свидания.

Она направилась к лестнице, ведущей к гостинице, и растворилась в темноте.

Какой ветер занес ее в Кабул?

Но сейчас у него были другие заботы. Надо увидеться с Томасом Сэндсом.

В этот поздний час было легко установить, есть за ним слежка или нет. Американец жил в южной части города, на другой стороне реки, неподалеку от советского посольства. Поскольку в Кабуле не было ни названий улиц, ни номеров домов, на жилищах сотрудников американского посольства были указаны их фамилии с номерами кода. У Сэндса был номер 659.

По пустынным улицам Малко выехал на набережную и перед тюрьмой повернул налево. Изрядно потрясясь по большой немощенной улице, он остановился перед виллой американца.

Глава 5

Гладко выбритая голова подчеркивала тяжелые, чувственные черты ее лица, чуть смягченные необычайно длинными черными ресницами. Сидя прямо на потертом ковре, устилавшем пол общей гостиной отеля "Сижис", рядом с медной печуркой треугольной формы, девушка рассеянно перебирала янтарные четки. Малко был сразу же очарован кистями ее рук: движения тонких, тщательно ухоженных пальцев с длинными красными ногтями были такими же гибкими и грациозными, как вращение рук камбоджийских танцовщиц.

Она подняла глаза на Малко, который стоял прямо перед ней. Взгляд ее был глубоким и удивительно чистым и в то же время каким-то тревожным. "Помесь ангела и пантеры", подумал он. Итак, он нашел Биргитту! Ведь он не питал никакой надежды и заглянул в "Сижис-отель", просто чтобы проверить информацию, полученную от бармена "Двадцать пятого часа". И вдруг увидел бритую голову молодой немки!

Теперь следовало перейти ко второй части плана, разработанного вчера вечером вместе с Томасом Сэндсом. К самой трудной части.

Невинное выражение карих глаз Биргитты стало вдруг откровенно вызывающим. Она подвинулась ближе к печке и показала рукой на ковер рядом с собой. - Присаживайся, если хочешь... Она говорила медленно, как бы по слогам, почти шепотом. Чуть раньше какой-то хиппи поставил на портативный магнитофон кассету с "Венгерской рапсодией" Листа. Все благоговейно слушали музыку. Малко пробежал взглядом по ее телу. Под шерстяным свитером угадывалась упругая грудь, а короткая юбка открывала ее мускулистые ноги спортсменки.

Продолжая демонстрировать на четках змеиную гибкость своих пальцев, она пристально смотрела на Малко. Ему казалось, что какие-то невидимые волны притягивают их друг к другу. Внезапно Биргитта чуть отрешенно, но обаятельно улыбнулась, обнажив ровные белые зубы хищницы. И тут же взгляд ее снова обрел наивное выражение.

Молодой афганец принес и поставил у ног Малко старый чайник с заваркой и чашечку. В "Сижисе" чай подавался хиппи бесплатно. Это как бы продолжало традицию старинного гостеприимства караван-сараев. Малко медленно налил себе обжигающий напиток. Несмотря на хипповую куртку и нарочитую небрежность своего наряда, он чувствовал себя не таким, как все. Главное, чтобы этого не заметила Биргитта. На секунду он закрыл глаза, обдумывая следующий шаг.

Каждый вечер в общем зале на первом этаже "Сижиса" собиралась пестрая молодежная компания. Разувшись, хиппи курили, пели, слушали музыку, ели шашлыки по тридцать афгани за порцию. Малко спокойно вынул из кармана куртки носовой платок, пачку "Винстона" и маленькую плитку гашиша. Взяв сигарету, он стал разминать ее пальцами, высыпая табак на платок. Затем он зажег спичку, немного подогрел гашиш и начал растирать его в порошок, чтобы смешать с табаком. Он действовал, как будто кроме него в зале никого не было.

Запах наркотика перекрыл зловоние десятков разутых ног. Первая моральная заповедь хиппи состояла, похоже, в том, чтобы "зимой мыться как можно реже". Ноздри Биргитты раздулись, пальцы перестали теребить янтарное ожерелье...

Малко взглянул на нее своими золотистыми глазами.

- Ты будешь?

Она молча кивнула головой. Малко сразу же приготовил вторую порцию. Набив гашишем обе сигареты, он протянул одну из них немке и зажег огонь. Она прикурила, сделала глубокую затяжку и закрыла глаза, склонив голову к стене. На лице появилось выражение блаженства.

Улучив момент, Малко выпустил дым, не затягиваясь. У него не было ни малейшего желания накачивать себя наркотиком. Жизнь его и без того стала достаточно сложной.

В течение нескольких минут они курили молча. Музыка смолкла, и хиппи болтали между собой, не обращая внимания на соседей. Биргитта первая докурила сигарету. Без всяких церемоний она улеглась головой на бедро Малко и закрыла глаза.

- Сейчас начнется кайф, - медленно произнесла она своим странным низким голосом.

Она сказал это по-немецки как бы про себя. Малко ответил на этом же языке:

- Уже?

Она повернула к нему лицо и с удивлением спросила:

- Ты немец?

- Австриец. А ты?

- Я немка. Меня зовут Биргитта.

Она замолчала и поежилась.

- Мне холодно...

Они находились совсем близко от печки, но под воздействием гашиша она перестала ощущать тепло. Несколько минут Биргитта хранила молчание. Иногда она шевелила губами, как бы произнося беззвучные слова. В какой-то момент по телу ее пробежала резкая судорога, лицо уткнулось почти что в пах Малко. Ноги его выше колен ощущали тепло ее мягкого тела, которое, как ему показалось, было совсем без костей.

Биргитта что-то пробормотала, встряхнулась и подняла голову:

- Вот и все, - сказала она. - Слишком мало гашиша. А теперь я хочу есть.

- Давай поужинаем, - предложил Малко.

- А деньги у тебя есть?

В среде хиппи деньги на пропитание добывали обычно девушки. Малко улыбнулся. Биргитта явно не замечала, что он намного старше всех окружающих.

- Да.

Все еще ощущая действие гашиша, она попыталась более внимательно разглядеть его.

- Ты в какой гостинице? Раньше я тебя не видела. В "Наджибе"?

- В "Интерконтинентале".

Лицо ее не отразило никаких эмоций, лишь чаще захлопали длинные ресницы.

- Ты что, разыгрываешь меня?

Он покачал головой.

- Нет.

В поведении молодой немки что-то неуловимо изменилось. Пристально глядя на Малко, она с вызовом спросила:

- А что ты делаешь в "Сижисе"?

Взгляд золотистых глаз Малко остановился на пухлых губах Биргитты, затем он холодно посмотрел ей в глаза.

- Ищу подходящего человека. - Хочешь кого-то закадрить?

- Нет.

Глаза ее сузились. Унизанные кольцами пальцы снова затеребили янтарное ожерелье.

- Кого же ты ищешь?

Малко чуть понизил голос.

- Человека, готового за пять тысяч долларов отвезти в Европу пакет. Паспорт я обеспечу. Половину суммы даю при отлете, остальное по прибытии.

Лицо немки снова приняло отрешенное выражение. Малко спросил:

- А тебя это не интересует?

Она покачала головой:

- Нет, но я могу найти для тебя такого человека. Если получу какую-то долю.

- Тысяча долларов устроит?

Биргитта рассмеялась веселым, беззаботным смехом, как если бы Малко предложил ей провести уик-энд в Карачи.

- А ты шикарный тип. А не липа ли это?

Ни слова не говоря, Малко порылся в кармане джинсов, вытащил толстую пачку долларов и тут же спрятал назад. Немка сверкнула глазами.

- Ну ладно, а теперь пойдем поужинаем.

Кабул был полон странных людей. Всякого рода спекулянтов, пытавшихся использовать хиппи для переправки за границу наркотиков и драгоценных камней, украденных в Индии. По вечерам на террасе гостиницы шла активная торговля паспортами. На вырученные деньги хиппи покупали гашиш. Французский паспорт продавался за двадцать долларов, английский - за двести. Приобретенные паспорта поступали отнюдь не в распоряжение Красного Креста.

Малко шел вслед за Биргиттой. Теперь он был озабочен лишь одним: как выйти на разговор об интересующем его деле. Во всяком случае, она не была шокирована его предложением.

Ресторанчик под названием "Марко Поло" оказался малопривлекательным заведением: кричащая окраска стен, неизвестно почему саманная внутренняя перегородка и, наконец, невкусная пища. Осторожная Биргитта заказала национальное афганское блюдо "палан": кусочки вареного мяса под грудой риса со специями.

Да, Кабул не был городом для гурманов... Получить приличную еду можно было только в "Интерконтинентале". Во всех других заведениях иностранец мог быть уверен в том, что по окончании трапезы в желудке начнутся колики.

Биргитта выпила три порции "Джи энд Би" и графин афганского вина, способного вызвать рвоту даже у страуса. Глаза ее блестели, пальцы извивались, как если бы жили своей собственной независимой жизнью, губы чуть припухли. Все это помогало забыть о ее дурацкой бритой голове.

Немка склонилась над столом и негромко сказала:

- Хорошо бы покурить да заняться любовью, но времени уже нет. Мне пора идти к сожителю.

Казалось, она полностью забыла о сделке, предложенной Малко.

- А он кто?

Вопрос Малко прозвучал совершенно индифферентно.

Биргитта недовольно надула губки.

- Полковник. Тоже немец. Особенно симпатичным его не назовешь, но он оказывает мне услуги в разных делах: достать документы и тому подобное. Кроме того, он поселил меня в однокомнатной квартире. Но все равно он мне надоел.

Она схватила руку Малко и сжала ее ладонями.

- Мне больше не хочется с ним встречаться. Мне хорошо с тобой. Этого еще не хватало!

- Все же иди, - сказал Малко. - Лучше его не злить. Если вы рассоритесь, у тебя могут возникнуть неприятности.

Лицо Биргитты приняло жесткое и одновременно озорное выражение.

- Нет, со мной он совсем теряет голову и даже курит гашиш. - Она засмеялась. - Послушай, я бы хотела, чтобы ты присоединился к нам. Без тебя мне с ним будет слишком скучно. Согласен?

Малко заколебался. Риск был велик.

- Только ты ничего не говори ему о моих делах...

Она пожала плечами.

- Я не сумасшедшая. Жду тебя в "Двадцать пятом часе" минут через пятнадцать.

Они вышли вместе. На улице она прижалась к нему и быстрым движением провела своим плоским и острым, как змеиное жало, языком по его губам и зубам, затем побежала вперед. Малко шел под деревьями парка Шар-И-Нау. До "Двадцать пятого часа" было метров сто. Он поднял голову к усыпанному звездами небу. Возможно, он вышел на след генерала Линь Бяо. Но какой непредсказуемой и трудноуправляемой могла еще оказаться Биргитта.

Биргитта танцевала одна посередине площадки, с каким-то неистовством и безумным блеском в глазах выбрасывая руки в разные стороны. Раззадоренный ею филиппинский оркестр так разошелся, что разговаривать можно было с большим трудом, только крича в ухо. Казалось, что молодая немка подключена к мощному трансформатору. Время от времени ее узкие бедра ритмично вздрагивали. Надменная и отрешенная, она, казалось, полностью игнорировала всех присутствующих.

Два афганца смотрели на нее как на перевоплощенного пророка. Обильный макияж странно контрастировал с бритой головой. Впрочем, в стране, где солдаты сурьмят глаза...

Оркестр внезапно замолк, как бы оглушив сам себя. Биргитта сделала еще несколько змеиных па, затем, пританцовывая, подошла к Малко, который сидел в баре на табурете. Залпом выпила глоток неразбавленного виски и взяла Малко за руку.

- Потанцуем? Его пока нет.

Музыканты заиграли слоу.

Прильнув к Малко, немка танцевала с очаровательным бесстыдством молодой обезьяны. Он испытывал странное ощущение от прикосновения бритой головы к его подбородку. Обдав Малко запахом "Джи энд Би", она жарко шепнула ему на ухо:

- Мне хорошо с тобой.

Она целиком отдалась во власть музыки, обнимая его за шею. В полумраке одной из кабин Малко вдруг разглядел Афсане в компании трех черных, как уголь, афганцев. Молодая афганка бросила на него непроницаемый взгляд и тут же, взяв в руку бокал, отвернулась. Слишком поспешно, как показалось Малко.

- Ты знаешь эту девушку? - спросила Биргитта.

- Нет, - ответил Малко.

- Тогда попытай счастье... Она тебя так пожирала глазами...

Биргитта подняла голову, прервала танец, прижалась к нему и поцеловала долгим, искусным поцелуем.

Красивая развратная самочка, но не эгоистка.

- Сейчас я кого-то тебе представлю, - вдруг сказала она. - Одного француза. Он может подойти для этого дела. Если договоримся, я доставлю твой пакет до границы и сразу же вернусь. Так ты мне дашь тысячу долларов?

Малко решил немного позабавиться.

- А если не дам, то ты откажешь мне в любви?

Она резко отшатнулась от него с таким сердитым лицом, что он подумал: сейчас последует пощечина.

- Я не шлюха, и заниматься с тобой любовью мне хочется только потому, что ты мне нравишься. Пойдем.

- Куда?

Она потянула его к двери с мужской силой.

- Сейчас же идем, иначе можешь убираться, и больше мы никогда не увидимся.

От выпитого виски у Биргитты изменился тембр голоса. По ее глазам он понял, что спорить бесполезно.

На улице было холодно. Биргитта повернулась к нему.

- У тебя есть машина?

- Да.

Она села в "тойоту" рядом с ним.

- Куда поедем?

Немка гортанно засмеялась.

- Можно прямо здесь, если хочешь. Неплохое развлечение для портье "Двадцать пятого часа"!

Малко быстро поехал в сторону Голубой мечети.

- Почему такая спешка? - спросил он.

- Чтобы ты не считал меня шлюхой.

Он повернул налево, в сторону своего отеля.

- Куда ты едешь? - спросила она.

- В "Интерконтиненталь"...

Она но произнесла ни слова до самого выезда из города, лишь закурила сигарету и положила руку на колено Малко. Сидела она так неподвижно, что он даже подумал, что она заснула. Но тут немка нарушила молчание.

- Я не хочу идти в "Интерконтиненталь". Все обратят на меня внимание, и Курт узнает. Давай ко мне! Развернись.

Малко повиновался. Они проехали молча метров сто, затем Биргитта выругалась сквозь зубы:

- Нет, ко мне нельзя. Мой бача* такой подонок, что все сообщит Курту.

- Тогда вернемся в "Двадцать пятый час".

- Нет, едем в "Грин", - сказала Биргитта тоном, не терпящим возражений.

* Слуга (афг.)

Они поехали в обратном направлении. Немка замурлыкала какой-то мотив.

В "Грин-отеле" она пошла вперед и, постучав в одну из дверей, сразу же открыла ее и втолкнула Малко в номер. На полу перед низким столиком сидел юноша с длинными светлыми волосами а-ля Иисус Христос. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки. Звучала индусская мелодия. В губах он плотно держал мундштук кальяна.

Малко уже встречал его в этом отеле во время своих обходов гостиниц хиппи. Юноша повернул голову и совершенно безразлично посмотрел на них.

Биргитта чмокнула его в щеку.

- Можно воспользоваться твоей постелью?

Не вынимая мундштук изо рта, он улыбнулся и показал рукой на широкую кровать в глубине комнаты. Биргитта чуть усилила громкость проигрывателя и стянула через голову свитер. Затратив на раздевание двадцать секунд, она радостно прыгнула на ложе и позвала Малко.

- Иди ко мне...

Хиппи продолжал курить, как если бы они вообще не существовали. Малко снял куртку. Такой сеанс любви "по команде" не очень-то вдохновлял его. Хотя Биргитта выглядела более чем соблазнительно. Раздевшись под ее ироническим взглядом, Малко лег и тут же оказался припечатанным спиной к постели.

Он испытал странное чувство, когда ощутил кожей живота прикосновение ее бритой головы. Привстав над ним на четвереньках, она принялась медленно целовать все его тело. Теперь Малко уже не обращал внимания на необычность обстановки. Наконец она легла на него. Она была сложена, как мальчик-подросток, а талия ее была так тонка, что он мог бы обхватить ее ладонями.

- Давай, - сказала она.

Едва он овладел ею, как Биргитта без всякого смущения крепко обхватила его руками и ногами. Иногда ее губы, отрываясь от него, шептали какие-то бессвязные слова, клятвы, ругательства.

Пока они перекатывались от края к краю постели, Малко с удивлением отметил, что возбужденность немки была какой-то ровной, без всплесков и спадов.

Она все отчаяннее прижималась к нему, как бы не зная, удастся ли ей дойти до пароксизма. Но первым наслаждение испытал Малко, и она сразу же крепко поцеловала его как влюбленная, нежная, признательная женщина.

Малко чуть отстранился и посмотрел на нее. Из-под длинных ресниц на него был обращен холодный и трезвый взор, без всяких следов волнения. Она превосходно сымитировала наслаждение. И тут она поцеловала его в шею и сказала совсем просто:

- Не сердись. У меня всегда так, но мне очень захотелось тебя.

Хиппи, наконец, перестал курить, посмотрел на них, затем с улыбкой пробормотал:

- А теперь проваливайте!

Биргитта сделала себе еще более вызывающий макияж. Насурьмленные глаза, ярко-красные губы придавали ей провокационный и почти вульгарный вид. Малко спросил:

- Почему ты побрила голову?

Она улыбнулась.

- У меня завелись вши. А потом уже Курт возражал, чтобы я снова отрастила волосы. Вроде бы я его возбуждаю именно такая. Он говорит, что это шикарное извращение.

Наклонившись, она что-то прошептала ему на ухо и громко засмеялась. В это время вновь заиграл оркестр. В целом они отсутствовали не более одного часа. Малко ощущал напряжение и нервозность. Ему удалось установить невероятно полезный контакт. Теперь надо было суметь использовать его.

Биргитта разглядывала его, как если бы он был последним оставшимся на земле мужчиной. Под столом она положила руку ему на колено.

- О чем думаешь?

Сказать и открыть свою игру? Но ведь он был единственной картой ЦРУ в Кабуле. Если он провалится, Томас Сэндс не успеет никого подключить...

Внезапно открылась дверь ресторана. Он почувствовал, как напряглась Биргитта.

Вошедший мужчина неуверенно остановился, разглядывая что-то в полумраке. У него были седые волосы с зачесом назад и прямой острый нос. Чувствовалась какая-то странная неподвижность левой стороны лица, а на верхней губе был виден глубокий шрам. Взгляд его скользнул но Малко и остановился на Биргитте. Нижняя губа растянулась в улыбке, и он направился прямо к ним.

- Вот он, - прошептала немка. - Это - Курт.

Малко посмотрел на приближающегося полковника Пильца. В его ненормально расширенной левой орбите был стеклянный глаз. Впрочем, правый глаз выглядел не намного выразительнее искусственного... Итак, перед ним был человек, во власти которого находился генерал Линь Бяо - экс-преемник Мао Цзэдуна. Любовник обворожительной Биргитты. Малко встал и протянул ему руку.

Глава 6

- Хочу гашиша...

Полковник Курт Пильц ни на что не реагировал и упорно глядел в сторону лестницы к туалетам на втором этаже. Биргитта раздраженно вздохнула и загасила сигарету. С начала вечера она выкурила почти целую пачку. Разговор шел с трудом. Молодая немка представила их друг другу только по имени и посадила по обе стороны от себя, поэтому в грохоте музыки они смогли обменяться пока лишь обычными банальностями. Полковник Пильц был явно далек от того, чтобы должным образом оценить появление Малко на своем горизонте...

Два или три раза близ них оказывалась танцующая Афсане. Ее взгляд проходил сквозь Малко, как если бы он был мебелью. Вопреки желанию, ему пришлось немало выпить, и теперь он боролся с собой, чтобы сохранить максимальную трезвость ума. Выход на "главный контакт" произошел успешнее самых смелых надежд Томаса Сэндса, но он оказался в пасти волка.

- Хочу курить, - повторила Биргитта, отодвигая свою тарелку "говядины по-китайски" - фирменное блюдо ресторана, которое на самом деле было телятиной афганского приготовления.

Здоровый глаз Курта смотрел на нее без всякого снисхождения.

- Я не люблю, когда ты куришь эту гадость, - сказал он по-немецки. Поехали домой.

Тонкие пальцы Биргитты выкрутились почти на 180°. Голый череп порозовел. Она произнесла медленнее обычного:

- Не хочу домой. Я должна покурить.

- Где? - рявкнул немец, перекрыв шум оркестра.

Биргитта насмешливо улыбнулась:

- Вот и узнаешь где, если пойдешь со мной, балда...

Полковник Пильц втянул голову в плечи. Выставив вперед челюсть, он прорычал тихим голосом:

- Ты прекрасно знаешь, что я не могу.

Внезапно вспомнив о присутствии Малко, он нагнулся к нему через Биргитту и, искривив изуродованную губу, выдавил из себя улыбку.

- Извините за эту маленькую дискуссию. Биргитта иногда немного капризна.

Молодая немка добродушно заметила:

- При чем здесь мои капризы! Ты сам старый мудак.

К счастью, оркестр продолжал грохотать. Но все равно Малко пришлось сделать героическое усилие, чтобы полковник не догадался, что он слышал эту реплику. Окаменевшее лицо полковника Пильца казалось страшным. Орбита с искусственным глазом еще больше расширилась и стала походить на глаз совы, неподвижный и колдовской. Наступила тишина, но через несколько секунд лицо Биргитты уже пылало сладострастием. Она обняла немца и чмокнула его в шею.

- Дорогой, ну давай покурим вместе, а потом займемся любовью.

В сравнении с ней Далила выглядела бы бедной сироткой, питающейся просфорами и благочестивым чтением.

В здоровом глазу полковника Пильца на мгновение зажегся огонек. Рука его разжала ляжки девушки, затем поднялась выше. Малко стыдливо отвел глаза. Он сидел как на вулкане. Напротив, Биргитта купалась в бесстыдстве, как рыба в воде. Обратив лицо к Малко, она в упор посмотрела на него из-под длинных ресниц взглядом, который говорил: "Я хочу тебя".

Сама же ладонью прижимала тонкие холеные пальцы полковника к своему животу.

- Ну ладно, поехали ко мне, - скрепя сердце согласился немец.

Биргитта улыбнулась Малко:

- Ты поедешь с нами, правда?

Пролетел черный ангел. Малко не сомневался, что полковник готов прикончить его на месте, но немка настаивала:

- Идем же!

Это был почти приказ. Полковник Пильц наклонился над столом и ледяным голосом произнес:

- Считайте себя приглашенным...

Еще один претендент на золотую медаль лжеца!

Малко вежливо улыбнулся.

- Если только совсем ненадолго. Я очень устал, - сказал он.

Биргитта вновь обрела форму. Схватила и залпом выпила целую стопку виски. Не женщина, а самогонный аппарат. Стремясь сохранить холодную голову, Малко удовольствовался фужером минеральной воды "Перье".

Они встали. Малко хотел заплатить но счету, но полковник остановил его сухим жестом:

- Не надо. С меня здесь денег не берут. Он окинул Малко пронизывающим взглядом, стараясь понять, кто этот вынужденный компаньон, навязанный ему капризом Биргитты.

- Ну и пакость этот гашиш, - вздохнул он. - Вполне понимаю иранцев, которые ввели расстрел за продажу наркотиков...

Малко одобрительно кивнул и наивно спросил:

- Вы сами никогда не курили?

- Пришлось немного, из-за нее. Но мне не нравится. На следующий день страшно болит голова.

Когда Малко надел пальто, в голове у него уже созрел безумный план. Где-то в этом пыльном городе был спрятан бывший № 2 Китая...

Снаружи их ждал черный "мерседес-200" с шофером. Они уселись втроем на заднее сиденье.

Малко и Курт Пильц смотрели, с каким проворством Биргитта готовила сигареты: высыпала из гильз табак, смешивала его с мелко нарезанным гашишем и снова набивала гильзы сигарет. Сидя на скрещенных ногах, с просветленным лицом, она делала это с необычайной ловкостью. Весь ее облик дышал какой-то животной чувственностью. Курт не сводил с нее глаз, елозя ладонью по бедру девушки. Сама же Биргитта пока думала только о гашише.

Малко не знал, где он находится. Сначала машина проехала мимо "Хайбер-отеля", затем, не доезжая до посольства США, свернула с бульвара в новый жилой квартал, застроенный богатыми виллами. Гостиная дома полковника Пильца производила приятное впечатление. Она была украшена коврами и подушечками и уставлена низкими столиками. Видимо, в доме не было никого, кроме охранника.

Немец распалялся все сильнее и все настойчивее действовал рукой. Биргитта вздрогнула, на секунду закрыла глаза и чуть хрипловато, но с упреком сказала:

- Погоди. Ты не даешь мне готовить сигареты. Потом.

Но он уже не мог оторвать от нее свои пальцы, которые теперь походили на застывшего в столбняке паука. Малко ждал именно этого момента. Он наклонился и взял из рук Биргитты еще не набитую сигарету.

- Дайте мне. Я все сделаю.

При этом он отошел в сторону и демонстративно отвернулся от них, но поднял глаза к потолку, где было встроено небольшое восьмиугольное зеркало. Он увидел, как снова зашуровала рука полковника, который одновременно приблизился лицом к губам Биргитты. Она неохотно его поцеловала. Вялость ее пальцев свидетельствовала о том, что такой "флирт" почти не доставлял ей удовольствия. В этот момент она думала только об одном: поскорее затянуться гашишем.

Тем временем Малко заполнил шесть пустых гильз смесью, состоящей на три четверти из гашиша, что утраивало дозу.

Одну сигарету он набил обычной смесью, а две последние зарядил почти чистым табаком.

Наконец Биргитте удалось освободиться от полковника Пильца и из-за плеча Малко взглянуть на его работу.

- Браво, просто замечательно! - воскликнула она и поцеловала Малко в губы.

Она сделала это по-братски, но живой глаз полковника Пильца налился кровью. Шансы на выживание Малко в Кабуле резко сократились.

Биргитта немедленно прикурила первую сигарету, закрыла глаза и вдохнула дым. Малко готов был услышать слова протеста, но произошло обратное: через несколько секунд она выпустила дым и сладострастно произнесла:

- Курится очень хорошо...

Еще бы, такая доза могла одурманить целое стадо мамонтов! Малко протянул ей вторую сигарету, которую она зажгла и вручила Курту.

- Кури, дорогуша...

Малко прикурил свою сигарету и втянул дым. Полузакрыв глаза, он внимательно следил за немцем. Раз уж попал к волку в пасть, почему бы не полюбоваться его клыками...

Немец сделал глубокую затяжку и задержал дым. Почти сразу же лицо его приобрело цвет баклажана, начался сильный кашель. К здоровому глазу подступили слезы. Спасая свое достоинство, немец выругался:

- Какая гадость!

Биргитта расхохоталась:

- Это потому, что ты не привык... Продолжай...

Полковник послушно поднес ко рту сигарету. Из-под полуопущенных век Малко удостоверился, что тот действительно заглатывает дым.

Биргитта выкурила уже половину своей сигареты. Сам Малко медленно выдохнул дым через нос и откинул голову на спинку дивана, как если бы уже ощущал действие наркотика.

В доме не было слышно никакого шума, только изредка раздавался кашель полковника Пильца. Приторно-кислый запах гашиша заполнил гостиную, коварно дурманя голову. Малко понимал: чтобы сохранить ясность ума, ему придется напрячь всю свою волю.

- Мне холодно, - пожаловалась Биргитта. - Ой, как мне холодно!

Она соскользнула на пол и плотно завернулась в одеяло. Лежа с закрытыми глазами, молодая немка продолжала бредить. Это началось несколько минут назад, после того, как она выкурила вторую сигарету. Развалившись на подушках, полковник уже не кашлял. По его механическим и замедленным жестам Малко понял, что гашиш начинает оказывать на него достаточно сильное действие.

Вдруг Биргитта приподнялась, приставила к уху ладонь и крикнула:

- Ой, мне больно. Ухо, у меня отваливается ухо!

Лицо немки выражало неподдельное страдание. Казалось, ее ресницы еще больше удлинились. Зрачки необыкновенно расширились, но в них не было видно никакой жизни. Они выглядели такими же мертвыми, как искусственный глаз полковника Пильца. Устремив взгляд на Малко, но не видя его, она показала рукой на стену.

- Смотри, какие красивые цвета...

Малко машинально обернулся, но ничего не увидел, кроме белой стены. Между тем, Биргитта снова резко опрокинулась на бок и тяжело застонала. С губ ее срывались невнятные слова. Малко решил, что настало время брать быка за рога. Наклонившись, он мягко помассировал ей живот, висок и ухо, приговаривая:

- Тебе совсем не больно, не больно, поверь мне.

Постепенно перекошенное страданием лицо Биргитты принимало умиротворенное выражение. Наконец, приоткрыв губы, она произнесла:

- И правда, боль прошла. Я чувствую себя хорошо, - медленно сказала она.

Приподнявшись, она обвила руками шею Малко и взасос поцеловала его. Малко в ужасе пытался ее оттолкнуть. Но тут раздался громкий хохот полковника Пильца, который показывал пальцем на зеркало, встроенное в потолок. Их он не замечал.

- Ну и обезьяна, вот это обезьяна!

Малко с трудом сохранял серьезность. Немец же трясся от хохота. Массированная доза наркотика, которого он накурился отнюдь не по своей воле, уже давала эффект. Он встал и, пританцовывая, прошелся по комнате.

Внезапно, следуя ритму какой-то призрачной музыки, он пустился в бешеный пляс, продолжавшийся целую минуту, затем повалился на диван.

- Люблю танцевать, - торжественно объявил он. - К сожалению, танцевать случается слишком редко.

Он больше не улыбался и имел несколько чопорный вид. Маленький белый шрам у виска потемнел, нижняя челюсть чуть отвисла.

Малко осторожно отстранился от Биргитты, которая не воспротивилась этому. Выпрямив туловище, она скрестила руки на груди и стала медленно перебирать пальцами. Малко сел рядом с полковником. Он знал, что гашиш действует в общем так же, как пентотал, расковывая подсознание и нейтрализуя все внутренние ограничители. Он никогда не пробовал себя в роли психоаналитика, и успех предприятия всецело зависел теперь от его такта и сообразительности.

Внезапно полковник сжался и угрожающе потряс кулаком:

- Немедленно вон отсюда! - завопил он по-немецки.

Малко пошел ва-банк.

- С кем вы разговариваете, полковник? С китайцами? - спросил он.

Курт Пильц опустил руку. Взгляд его налившегося кровью здорового глаза был неподвижен.

- Нет, китайцев я люблю, - сказал он. - Они "Herren Volk"* Азии.

* Высшая раса (нем.)

К горлу Малко подкатил комок, стало тяжело дышать...

Немец заговорил тусклым невыразительным голосом. Малко понимал, что сейчас начнется игра с подожженным динамитом. Если вдруг немец выйдет из коматозного состояния, он пропал.

Он быстро зажег последнюю сигарету с чистым гашишем и протянул ее полковнику. Тот взял и начал автоматически курить, заглатывая дым.

Биргитта медленно опустилась на спину и вытянулась всем телом. Глядя широко раскрытыми глазами, она принялась медленно поднимать и опускать таз в настолько выразительном призыве, что Малко подумал: "Сейчас Курт Пильц бросится на нее". Пристально взглянув на Биргитту, полковник спросил так ласково, что Малко вздрогнул от неожиданности:

- Ты с кем-то совокупляешься, Биргитта? Но с кем?

Лицо молодой женщины озарилось ангельской улыбкой. Продолжая раскачивать таз, Биргитта вздохнула:

- С Ним. С Иисусом Христом.

Этого еще не хватало: она принимала себя за блаженную Бернардетту Субиру...

Под впечатлением такой близости со святостью полковник не стал настаивать... Внезапно он схватил себя рукой за горло, как если бы почувствовал приступ удушья. С перекошенным лицом он открыл рот:

- Больно, мне больно, какая ужасная опухоль...

Стараясь не вдыхать сизый дым, окружавший немца, Малко притронулся кончиками пальцев к его шее.

- Сейчас вам станет лучше, - сказал он вкрадчивым голосом. - Вы просто переутомились в последнее время...

Судя по выражению его лица, полковник чуть успокоился.

- Да, это правда, - признал он. - Я слишком много работаю...

Биргитта раскачивалась все сильнее, забросив голову назад. Она самозабвенно отдавалась неведомому призраку.

- Сейчас я закричу, - заявила она вдруг. - Я уже кричу. О, господи!

Она опять свалилась на бок, рыдая и трясясь, в то время как полковник продолжал сидеть в полной неподвижности. Сплошной психопатологический кошмар! К тому же гашишный дым проникал в легкие Малко, и ему становилось все труднее сосредоточиться. Он со страхом отметил: ему не хочется ни говорить, ни что-то делать, есть лишь желание лечь и уснуть...

Все же он заставил себя попробовать новый заход.

- Именно китайцы заставляют вас работать так много, - сказал он Курту Пильцу.

Немец покачал головой, неподвижно глядя перед собой.

- Это правда, но теперь с этим покончено.

- Он уедет?

Неожиданно полковник громко расхохотался.

- Да, да, все готово! Он уезжает.

- В Китай?

Серый глаз полковника Пильца радостно сверкнул.

- Конечно, в Китай, но еще не сейчас...

Малко глубоко вздохнул, пытаясь сдержать участившееся биение своего сердца. Ему показалось, что он пляшет на канате над Ниагарским водопадом. Информация, полученная от полковника, была поистине бесценной. Итак, генерал-перебежчик Линь Бяо будет возвращен Китаю. Какая "радость" для русских! Малко считал, что в таком состоянии немец был не способен на ложь. Впрочем, скоро действие гашиша прекратится. За оставшееся время надо было попытаться выяснить, как конкретно будет осуществляться возвращение Линь Бяо.

- Прекрасная идея, - поощрительно сказал он.

Полковник с важным видом согласился:

- Это моя идея. Болваны-афганцы хотели просто посадить его на самолет.

- Действительно, болваны, - поддакнул Малко.

- Форменные болваны! Ведь самолет никогда бы не долетел до Китая.

Он наклонился к Малко.

- У наших русских друзей есть "МиГ-23". Никто не может вылететь из Афганистана без их разрешения. А такого разрешения они ни за что не дадут.

Ход мыслей полковника внезапно прервался.

- Но где она?

Малко напрягся, готовый ко всему.

- Кто?

Полковник бросил на него сострадательный взгляд.

- Биргитта.

Молодая немка сидела в двух метрах от них. Пока они вели разговор, она преспокойно сняла свой свитер и стала массировать себе груди с отсутствующим и блаженным видом.

- По-моему, она здесь, - осторожно произнес Малко.

Полковник посмотрел в сторону немки и сказал:

- Наверное, она вышла. Вы не можете поискать ее? Я немного устал...

Малко заколебался. Любой отказ мог вывести полковника из состояния сна, а он еще не все разузнал.

- Иду, - сказал он.

Малко встал и вышел из комнаты. За порогом он наткнулся на двух охранников-афганцев, сидевших на корточках с каменными лицами. При его появлении они мгновенно вскочили на ноги.

Малко понял, что без полковника с виллы ему не уйти. Улыбнувшись охране, он вернулся в гостиную, подошел к Биргитте и помог ей встать. Она не сопротивлялась.

- А вот и Биргитта, - весело сказал он полковнику. - Я нашел ее.

На этот раз немец увидел девушку. Он улыбнулся и отеческим тоном произнес:

- Куда ты ходила, сумасшедшая? Ты же знаешь, как опасно ходить в одиночку...

- А я купалась, - восторженно ответила Биргитта. - Вода была очень теплая, и кругом плавали разноцветные рыбки. Жалко, что ты не пошел со мной.

Она повернулась к Малко и повторила:

- Жаль, что и ты не пошел со мной. У нас могла бы быть любовь в воде. Я очень люблю любовь в воде. Полковник Пильц чуть не лопнул от приступа смеха:

- Вот-вот, ах как хорошо, любовь в воде... с рыбками.

Он хохотал так заливисто, что Малко засомневался: не над ним ли смеется полковник. Ему так и не удалось понять, что могло так рассмешить немца. Посерьезнев, полковник сказал:

- У меня нет времени на любовь в воде, а ведь я совсем легкий.

Он встал и сделал два нелепых прыжка.

- Посмотрите, какой я легкий.

Малко торжественно подтвердил:

- Очень легкий, Курт. Если бы не эти китайцы, то мы могли бы все вместе заняться любовью в воде.

- Ах, эти китайцы!

Полковник озабоченно сморщил лоб. Малко немедленно подхватил:

- К счастью, завтра все решится.

Он сказал это наугад.

Полковник с укором посмотрел на него.

- Не завтра, а послезавтра, когда его доставят в Пешавар.

И он снова громко расхохотался. Биргитта нахмурила брови.

- Курт, одень что-нибудь. Здесь холодно.

Полковник с недоумением посмотрел на нее и сказал сам себе:

- Холодно не здесь, а там, особенно у Хайберского прохода.

- Но ведь в машине не холодно, - уточнил Малко.

Курт посмотрел на него так, как если бы услышал что-то несусветное:

- Ну кто ездит на машине по караванным тропам? Нахмурив брови, он смотрел на Малко, как строгий учитель, отчитывающий нерадивого ученика. Затем дотронулся рукой до лба и сказал:

- Голова болит.

С каждой секундой его голос становился все нормальнее. Малко мысленно подвел итог. Теперь он знал, что Линь Бяо послезавтра будет отправлен в Пешавар, причем не по шоссе. Ну что же, пусть все остальное выясняет Томас Сэндс. Хватит испытывать судьбу...

Но вот и ему, Малко, настала очередь улечься и закрыть глаза. Биргитта, сидя рядом с ним, бессвязно повторяла:

- Какое солнце! Нет, какое солнце!

Обессиленный Малко сразу же погрузился в бессознательное состояние. В то же время его мучила мысль, что, проснувшись, он ничего не вспомнит.

Верблюд бежал к горе, которая все время удалялась. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась оранжево-розовая пустыня.

Малко, сидя верхом на животном, покачивался в такт его шагам. Вдруг он открыл глаза. Над ним склонился полковник Пильц и тряс его за плечо.

- Проснитесь.

Совсем одуревший, Малко сел. Единственный глаз Пильца по-прежнему был налит кровью, но, судя по всему, немец пришел в себя. Биргитта, уже одетая, сидела в кресле, насупившись.

- Который час? - спросил Малко.

- Пять, - ответил немец.

Малко проспал около двух часов. Он встал и пригладил рукой растрепавшиеся волосы.

- Прошу извинить меня.

Курт Пильц изобразил на лице что-то вроде улыбки.

- Ничего, ничего. Я тоже немного поспал. Этот чертов наркотик...

Биргитта подняла голову. Сквозь свои длинные ресницы она с неприязнью посмотрела на немца.

- Никакой он не чертов, - зло сказала она. - Если бы мы были настоящими друзьями, то это было бы потрясающе. Мы бы рассказали друг другу, что нам каждому приснилось.

Курт прокашлялся и внимательно посмотрел на Малко. Его изуродованная губа чуть заметно подергивалась.

- Мы все же немного поговорили друг с другом, - заметил он. - Я хорошо помню, что беседовал с нашим другом. Но точно не помню о чем. А вы?

Его здоровый глаз почти полностью закрылся. Малко почувствовал, как у него по рукам забегали мурашки. Его охватил страх. Немец собирался устроить ему ловушку. Какой смысл выведывать его мысли, если его собирались прикончить на этой расположенной в безлюдном месте вилле...

Он натужно улыбнулся и решил играть ва-банк.

- Не знаю, должен ли я все это вам повторить... Возможно, вам это напомнит о чем-нибудь не очень для вас удобном. Я почти все забыл...

Полковник Курт Пильц превратился в каменную статую.

- Прошу вас все-таки рассказать, - заявил он ледяным тоном.

Малко постарался принять как можно более смущенный вид.

- Понимаете, речь идет об очень интимных вещах...

- Да, да, понимаю, - с нетерпением произнес полковник. - Так о чем же таком я говорил?

Малко придал своим глазам по возможности наиболее сконфуженное выражение.

- Так вот, вы говорили о том, как вы в воде занимаетесь любовью с мадемуазель, а я...

Выражение лица немца сразу утратило напряженность. Он расхохотался:

- Но это ведь очень гигиенично, очень, не правда ли, Биргитта?

Молодая немка выразительно посмотрела на Малко, и тот сразу почувствовал, что она хоть сейчас готова ему отдаться.

- Да, - ответила она с напускным безразличием.

Курт Пильц потер руки. Было видно, что он успокоился и вновь стал гостеприимным хозяином:

- Я вам дам машину и шофера, чтобы отвезти вас в гостиницу, - сказал он. - Мне представляется, что Биргитта устала, и поэтому ей лучше пока остаться здесь.

Малко с трудом сдержал вздох облегчения.

- В это время такси в Кабуле уже не найдешь, дорогой мой.

Он проводил Малко до выхода, что-то приказал одному из своих "горилл" и пожал гостю руку.

- Надеюсь, в следующий раз мы проведем вечер более интересно, - сказал он. - Биргитта слишком уж увлекается этими своими наркотиками. Я их иногда тоже немного принимаю, чтобы доставить ей удовольствие.

- Мы отлично провели этот вечер, - заверил его Малко.

Он облегченно вздохнул лишь тогда, когда сел в "мерседес". Мысленно он сфотографировал эту виллу, окруженную высоким черным забором и расположенную рядом со строящейся больницей.

Осталось только узнать, где генерал Линь Бяо пересечет границу. И захватить его. Просто ужасно, что наркотик может сделать с таким хладнокровным и обычно хорошо владеющим собой человеком, как полковник Пильц. Он превращается в безвольную куклу.

Глава 7

Сильная мигрень сжимала Малко виски, мучительно болели глаза. Его ослепили чьи-то фары, и он резко затормозил. Понадобилось несколько секунд, чтобы он понял, что это был свет его собственных фар, отраженный в витринах ресторана "Хайбер".

В свою "тойоту", стоявшую перед "Двадцать пятым часом", он сел лишь после того, как удалился "мерседес" полковника. Прежде всего, необходимо было сообщить Томасу Сэндсу о том, что ему удалось узнать. Кто знает, что с ним может дальше случиться. Он с трудом верил, что полковник Пильц дал себя провести. Разве только он сознательно постарался направить Малко по ложному пути.

Опустив боковое стекло, чтобы немного освежить воздух в салоне машины, он медленно ехал по пустынным улицам Кабула. Было темно и тихо. На бульваре Дарумалан ему навстречу, столь же медленно, как и он, проехала "волга" без пассажира с красной полоской такси. Сердце его учащенно билось. То ли из-за высокогорного расположения Кабула, то ли из-за выкуренного им наркотика, то ли из-за охватившего его острого беспокойства.

Подъехав к дому американца, он быстро включил фары. Замощенная булыжником улица была пуста. Из предосторожности он проехал еще двести метров, поставил машину и пешком вернулся обратно.

Малко нажал на звонок, но с улицы не было слышно, работает тот или нет. Он продолжал давить пальцем на кнопку, пока на первом этаже виллы не зажегся свет. Дверь открылась, и голос Сэндса спросил по-английски.

- Кто там?

- Это я, Малко.

Створка двери приоткрылась. Сэндс был одет в ярко-красный халат, из-под полы которого виднелись волосатые ноги. Глаза его косили еще больше, чем обычно. Серые мешки под глазами его очень старили. Правую руку он держал в кармане халата, а левой нервным жестом расчесывал взлохмаченные волосы.

- Что там еще случилось? Сейчас только пять утра.

- Я выполнял сверхурочную работу, - ответил Малко.

- Вот сволочи, - взорвался Сэндс. - Я был уверен, что они ничего не станут предпринимать до возвращения короля.

- Сегодня понедельник. Не позже чем в субботу Линь Бяо будет в Пекине, - повторил Малко. - Через Пакистан.

Томас Сэндс выглядел усталым и расстроенным. Автоматическим жестом он вытащил из кармана своего халата маленький кольт "кобра-38" с двухдюймовым стволом. Мебель в гостиной не была особенно изысканной. Кресла были покрыты афганскими одеялами. В одном из углов прямо на полу лежала стопка журналов "Плейбой" и "Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорд рипорт". Холостяку в Кабуле жилось не очень уютно. На низком столике стояла на три четверти пустая бутылка виски "Джи энд Би". Американец налил себе порцию, способную уложить взрослого верблюда, выпил ее залпом, вздрогнул, и его серое лицо немного порозовело. Он выпрямился и спросил:

- Это все, что вы узнали?

Малко всерьез подумал, не стоит ли после этого вылить ему на голову все, что осталось в бутылке "Джи энд Би", и поджечь.

- Если хотите, - предложил он ледяным тоном, - я могу снова отправиться покурить гашиш с полковником Пильцем. Он наверняка с радостью сообщит мне точный час отъезда и маршрут...

Американец громко икнул и жестом попросил извинить его.

- Давайте немного порассуждаем. Он сказал "послезавтра". Думаю, что это произойдет ночью. То есть в ночь со среды на четверг. Отсюда они могут отправиться только в Пешавар. Но, как он сказал, они пойдут по Хайберскому проходу...

- Совершенно верно, - согласился Малко. - Поэтому наблюдение нужно установить всего-то на протяжении нескольких сотен километров...

Честно говоря, он не представлял себе, что можно было предпринять. Горная граница между Пакистаном и Афганистаном была настоящим лабиринтом, состоящим из тропинок и ущелий, даже не обозначенных на картах... Его блестящий подвиг мог оказаться напрасным. Сэндс продолжал думать, сжимая голову руками. Вдруг он сказал:

- Пойду оденусь. Подождите меня минут пять.

Он исчез на лестнице, прежде чем Малко успел спросить его, что он задумал. На столе стояла бутылка "крепкой" водки. Малко налил себе порцию в большой стакан, добавил туда бутылку тоника и выпил все одним махом.

В этот час он не чувствовал себя способным пить неразбавленную водку... А эта смесь его приятно освежила.

"Тойота" подпрыгнула на ухабе и окончательно остановилась. Улица заканчивалась пустыней, как и во всем Кабуле, хотя они находились всего лишь в трехстах метрах от "Интерконтиненталя" в северо-западной части города, рядом с Чарикарским шоссе. Сэндс вышел первым и принялся барабанить в дверь маленького саманного домика.

- Внимание, - прошептал Малко.

На другой стороне улицы, завернувшись в одеяло и держа между ног старое ружье, прямо на земле сидел афганец.

Его храп был почти таким же громким, как стук в дверь...

- Это ночной сторож, - сказал Сэндс. - Он охраняет дом "богатых хозяев".

Внутри дома послышался шум, и мужской голос за дверью что-то спросил по-афгански. Сэндс ответил также по-афгански. Дверь открылась, и появился Якуб, тот самый маленький пуштун, с которым американец познакомил Малко в Пешаваре и которого в посольстве использовали для самых разнообразных надобностей. Весь растрепанный, с гноящимися глазами, он был одет в длинную ночную рубаху.

Он отступил в сторону, пропуская в дом посетителей. Обстановка в комнате была бедной. Якуб был в полном смятении. Сэндс сказал по-английски:

- Я буду говорить с ним по-персидски. По-английски он может не все понять.

Он говорил довольно долго. Якуб слушал и просыпался прямо на глазах. После того, как американец закончил свой монолог, он задал несколько вопросов, подумал и в конце концов согласился:

- Балех, балех*.

* Да, да.

Томас Сэндс обратился к Малко:

- Якуб нам поможет. Он знает всех нуристанских контрабандистов. Он говорит, что все, кто нелегально переходит границу, всегда пользуются одними и теми же дорогами, примерно в двадцати милях к северу от Хайберского прохода, и думает, что сможет найти именно ту дорогу, по которой они пойдут. Он сейчас же отправится к Хайберскому проходу. Скорее всего, в это время года проходимой является лишь одна тропинка.

- Но почему, черт возьми, афганцы не пользуются для прохождения военного конвоя шоссе? - спросил Малко. - Они ведь у себя дома, им незачем прятаться.

Сэндс покачал головой:

- Потому что они еще не сошли с ума... В их армии полно русских. Практически рядом с каждым афганским командиром находится русский офицер. Русские наверняка подложили бы им свинью. Не забывайте, что они очень хотели бы заполучить генерала Линь Бяо. Афганцы, которые их искренне ненавидят, не будут от этого в восторге... Что же касается пуштунских контрабандистов, то здесь все обстоит иначе. Когда им хорошо платят, то они не вмешиваются в политику. Кроме того, если это будет военный конвой, то он не сможет сопровождать Линь Бяо по ту сторону границы. Не думаю, чтобы пакистанцы захотели оказаться официально замешанными в эту историю.

Малко посмотрел на часы. Через полчаса начнет светать.

Якуб молча оделся. Поверх своей афганской рубашки он надел европейский пиджак. Его жена следила за всем этим молча. Сквозь царивший в комнате полумрак Малко видел ее черные, полные беспокойства глаза.

- Я готов, - сказал пуштун.

- Допустим, вы определите, что это тот самый конвой, и что же вы собираетесь делать дальше? - спросил Малко.

Греческий профиль Томаса Сэндса оставался неподвижным, словно высеченный из мрамора.

- Мы нападем на него и захватим генерала Линь Бяо, - ответил он хорошо поставленным голосом.

Полковник Курт Пильц никак не мог уснуть. Его мозг был затуманен гашишем, и он всеми силами пытался осмыслить то, что произошло прошлым вечером. Биргитта спала на спине, на подушках, брошенных прямо на пол. Немец вдруг понял, что только она могла знать ответы на вопросы, которые он себе задавал. Он нагнулся и потряс ее за плечо.

Биргитта что-то пробормотала и посмотрела на него невидящими глазами.

- Кто этот человек, которого ты привела с собой? - спросил немец, приблизив к ней свое лицо.

Ни малейшей реакции. Затем губы молодой женщины слегка задвигались, и лицо ее снова стало неподвижным. Пильц повторил вопрос. На этот раз Биргитта даже не пошевельнулась: она спала с открытыми глазами...

Пильц глубоко вздохнул, сел в кресло и опять начал размышлять. Все больше и больше у него создавалось впечатление, что он говорил с незнакомцем не на сексуальную тему, а о чем-то другом. Но, несмотря на все усилия, он никак не мог вспомнить о чем. Полковник встал. Через четыре часа он должен быть в своем служебном кабинете. Беспокойство и нервное напряжение еще больше увеличивали его усталость. Он прошел в ванную комнату, посмотрел в зеркало и увидел в нем свой красный и огромный зрячий глаз, свою изуродованную губу и большой белый шрам над виском.

Он вернулся в гостиную и посмотрел на спящую молодую немку. Приступ ненависти сдавил ему грудь. Пильц привык к ее выходкам, к ее любовным похождениям. Знал, что она способна отдаться первому встречному, если сильно выпьет или одурманит себя наркотиком. В конце концов, рано или поздно он совершит из-за нее какую-нибудь глупость. Биргитта задвигалась во сне, раскрыв свои ноги. Горло полковника сдавила судорога. При виде этого роскошного и всегда доступного тела он терял рассудок. Биргитта, если она была в хорошем настроении, с энтузиазмом принимала самые необычные ласки.

Полковник Пильц не устоял. Он быстро разделся и лег рядом с ней. Биргитта никак не отреагировала. Даже когда он снял с нее юбку и трусики... Когда он овладел ею, она тихо застонала, обвила вокруг него свои руки, но глаза не открыла. Немец яростно ласкал ее податливое тело, сознавая при этом, что он был сейчас для нее не более чем еще одним анонимным партнером.

Затем, обессилев, он остался лежать, тесно прижавшись к ней. И тут же вспомнил об этом незнакомом блондине. Ему достаточно было позвонить по телефону, и за тем сразу же будет установлено наблюдение, можно будет даже приказать его арестовать.

Но он колебался. Уже несколько раз он приказывал устанавливать слежку за людьми, с которыми встречался через посредство Биргитты. Но ему докладывали лишь о любовных приключениях, о пьянках, в которых всегда была замешана молодая немка. Приходилось молча выносить едва скрываемую иронию своих афганских подчиненных.

Он готов был просто выть от ярости.

На этот раз Пильц решил провести расследование сам. Он больше не хотел выглядеть смешным.

- Вы шутите, - сказал Малко.

Томас Сэндс не переставал смотреть на дорогу. Сидя на заднем сиденье, Якуб, казалось, спал. Хотя уже почти рассвело.

- Вам что, страшно?

- Нет, но мне платят не за то, чтобы я совершал разбойничьи нападения на дилижансы. И я не представляю себе, как мы можем втроем совершить подобную операцию.

- А кто вам сказал, что только втроем? Для нападения на конвой Якуб наймет несколько "нафаров"*.

- Европейцев?

- Нет, таких же пуштунов, как и он. Уже полтора года здесь не было дождей, и их стада дохнут от голода. Эти типы за несколько афгани готовы на что угодно. Они отчаянно смелы и являются лучшими стрелками в мире. Восемьдесят лет назад англичане на Хайберском проходе испытали это на собственном горьком опыте. Горстка пуштунов буквально целиком перестреляла тогда Второй гуркхский полк. Малко отказывался понимать.

- Вы хотите сказать, что мы перестреляем весь конвой, чтобы захватить этого китайца?

- Если это окажется необходимым, - хладнокровно ответил Сэндс, - игра стоит свеч. Мы не имеем права упустить Линь Бяо.

* Парней (афг.)

Малко затормозил и поставил машину у пустынного бульвара.

- Я на это не согласен! Я ведь не убийца.

Томас Сэндс медленно повернулся в его сторону и сказал ровным голосом:

- Согласны вы или нет, это не имеет никакого значения. В Кабуле командую я. Поехали, мы должны торопиться.

Золотистые глаза Малко позеленели. Это был плохой признак.

- Я могу сорвать ваши планы, - пригрозил он.

Красивый профиль Сэндса чуть дрогнул.

- Если я действительно увижу, что вы собираетесь это сделать, то применю к вам меры физического воздействия, - сказал он.

Он сделал особое ударение на слове "физического". Малко раздумывал в течение нескольких секунд. Он попал в тупик. Правильнее будет согласиться и постараться сделать так, чтобы потери оказались минимальными. Ничего не ответив, он поехал дальше.

Они не обменялись ни единым словом до самой виллы американца. Тот вышел из машины вместе с Якубом.

- Встретимся в посольстве. Постарайтесь, чтобы за вами не было слежки.

Малко уехал, не пожав Сэндсу руки. Холодный цинизм американца противоречил его моральным нормам. Он знал, что существуют высшие государственные интересы. Но отказывался идти ради них на все.

Курт Пильц смотрел, как Биргитта моется под душем. Как обычно после курения гашиша, молодая немка дулась и была в плохом настроении. У нее было такое состояние, как если бы, покинув лоно матери, она очутилась в мрачном и враждебном мире. И ей было противно от сознания того, что ее любовник овладевал ею, а сама она не испытывала при этом ни малейшего удовольствия. Она нарочно, чтобы досадить ему, усиленно терла мочалкой низ живота, глядя на Пильца сквозь свои длинные ресницы. Но немца сейчас волновало другое.

- Так о чем это я говорил вчера вечером? - спросил он нарочито веселым голосом. Биргитта перестала намыливаться.

- О чем ты спрашиваешь?

Он загасил сигарету о стенку душа.

- Так о чем это я говорил, когда отправился в "путешествие"?

Он страшно не любил это выражение. Молодая немка нахмурила брови, выразив этим искреннее удивление.

- Я, что, помню, что ли, - ответила она раздраженно. - Я тоже отправилась в "путешествие"... И какое это имеет значение?

Пильц пытался придать своим словам легковесность и продолжил, не глядя на нее:

- Я не знаю твоего приятеля. Я выполняю очень важную работу. И излишняя болтливость может для меня оказаться очень опасной.

Эта опасность, связанная с излишней болтливостью, волновала Биргитту так же мало, как воспоминания о ее первом любовнике. Она машинально продолжала мыться, пытаясь вспомнить, что же было вчера вечером. Пильц настойчиво продолжал спрашивать:

- Кто этот блондин? Что он делает в Кабуле?

- Мне кажется, он журналист, - недовольным тоном ответила Биргитта. Сейчас он начнет спрашивать ее, спала она с ним или нет. Если она ответит "нет", то он скажет, что она врет, и начнется обычная перебранка.

- Что, журналист?!

Челюсть Курта отвисла. Он не любил журналистов. Они всегда старались узнать то, что он так тщательно скрывал...

- Мне кажется, что я говорил о чем-то таком, что могло бы заинтересовать журналиста.

Внезапно в мозгу Биргитты словно вспыхнула лампочка. Зачастую гашиш обострял внимание. Беседа между двумя мужчинами вспоминалась ей отрывочно, но удивительно четко. Ей казалось, что в ее голове прокручивается магнитофонная лента.

Холодный и уверенный голос Малко контрастировал с заплетающейся речью полковника Пильца. Она сразу осознала, что происходило нечто ненормальное. Она не могла догадаться, при чем здесь были эти китайцы, но она узнает это от него, нарочно говоря неправду, чтобы понять, о чем же идет речь на самом деле.

- Я ничего не помню, - сказала она. - Ты, вроде, говорил, как всегда, о девочках, ты только об этом и думаешь. Ты просто помешан на "трынканьи".

Еще одно выражение, которое он не выносил. Биргитта смотрела на него с иронией и невинным видом и он сразу понял, что она врет.

Он всегда чувствовал, когда кто-нибудь говорил не правду. Это была его профессия. Он не стал настаивать так как нельзя было поставить ей вопрос прямо в лоб тем более что он точно не знал, почему она врет.

- Сегодня вечером, - сказал он приветливым голосом, - я приглашаю тебя на ужин в "Двадцать пятый час". В девять часов.

Малко смотрел, как корова меланхолично щипала траву в канаве напротив Голубой мечети. Почти четыре часа он прогуливался по Кабулу, в машине и пешком и убедился, что за ним никто не следит. Это означало что полковник Пильц ничего не заподозрил. Он подозвал такси и сел в него. Это был забрызганный грязью старый "плимут" с потрескавшимся ветровым стеклом, без внутренней обшивки. Одетый в лохмотья бородатый шофер обернулся и сказал, улыбаясь во весь рот:

- Ноу гуд!

Точнее не скажешь. Жестами Малко показал ему дорогу к американскому посольству. К счастью, он уже начал ориентироваться на улицах Кабула.

Затем, уже не прячась, он велел остановиться перед посольством и вошел в него. Томас Сэндс сидел в своем кабинете. Как только секретарша закрыла за Малко дверь, он торжественно заявил:

- Все в порядке!

- Что в порядке?

- Якуб узнал все про этот конвой. Проводником там будет один из его двоюродных братьев.

- Один из его двоюродных братьев? Но в таком случае...

- Поэтому ему и удалось получить все сведения. Афганцы заплатили 400 000 афгани. Кроме обычной охраны, там будет двенадцать сотрудников "Масуният Милли", их секретной полиции. Все они имеют при себе современное оружие: автоматические винтовки Г-3 и два пулемета. Особенно они опасаются русских, и поэтому приказали начальнику конвоя не включать в его состав ни одно из подразделений регулярной армии.

- И Якуб будет стрелять в своего двоюродного брата? - с ужасом спросил Малко.

Томас Сэндс пробормотал фразу, означающую, что тому наплевать на семейные связи. Судя по всему, Якуб не испытывал особо нежных чувств к своему двоюродному брату.

Малко вдруг подумал о другом.

- А они не боятся, что Линь Бяо от них удерет?

Томас Сэндс отрицательно покачал головой.

- Он ранен. Его несут в носилках, под охраной нескольких китайцев. На пакистанской территории конвой встретят другие китайцы.

Малко воздел глаза к небу.

- Выходит, что вам придется привлечь для проведения операции, можно сказать, целую армию.

- Якуб подобрал пятерку верных людей.

Американец, судя по всему, говорил это на полном серьезе.

Малко показалось, что он ослышался.

- Пять человек?! И вы собираетесь атаковать с ними людей, вооруженных пулеметами и автоматами?

В раскосых глазах Сэндса загорелся почти сатанинский блеск.

- Здесь есть одна хитрость, - отрезал он.

- Какая хитрость?

- Когда потребуется, Якуб вам все объяснит.

- Надеюсь, эта хитрость сработает. В противном случае во второй раз вам уже не удастся ее применить.

- Не мне, а вам. Малко буквально онемел.

- Вы хотите сказать, что сами вы не будете участвовать в операции?

- Совершенно точно. - Губы американца расплылись в ангельской улыбке. - Я являюсь седьмым советником посольства Соединенных Штатов в Кабуле. Если там найдут мой труп, это создаст определенные трудности для моего правительства. А вы "вольный" журналист. Надеюсь, разница вам хорошо понятна...

Малко всегда немного поражали прагматизм и жестокость американцев. Хотя ему самому был не чужд определенный цинизм, ему никак не удавалось избавиться от унаследованных им от высокородных предков понятий о благородстве и порядочности.

- Надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы мне было обеспечено достойное погребение.

- Не говорите ерунды, - грубо прервал его Сэндс. - Все будет нормально. Мне все говорили, что вы потрясающий парень. Что вам всегда везет.

- Думаю, что мне здесь понадобится все мое везение, - вздохнул Малко. - Предположим, что нас не перебьют. Что я должен делать с генералом Линь Бяо?

На стене кабинета висела большая карта Афганистана. Сэндс взял линейку и указал ею на две синие кнопки, пришпиленные рядом с пакистанской границей.

- Вот здесь, примерно, должна быть осуществлена операция, - сказал он, показав линейкой на первую кнопку. - Отсюда Якуб приведет вас к тому месту, где вас будут ждать вертолеты. Мы добились разрешения на их пролет над пакистанской территорией под предлогом проведения маневров. Вертолеты вылетят из Кандагара, полетят на юг и затем обратно на север, параллельно границе. Они пересекут ее в районе Гесарака.

Русские радары не смогут их обнаружить, так как они будут лететь на высоте менее тысячи футов. Они вас будут ждать с шести утра до полудня. Если все пройдет удачно, то генерал Линь Бяо сразу же улетит на "707" ВВС США, а вы вернетесь в Кабул вместе с Якубом.

Малко посмотрел на карту. План был безумно смелым. В последние годы ЦРУ крайне редко осуществляло нечто подобное. Если все это получит огласку, то последствия могут быть просто катастрофическими.

- А русские? - спросил он. - Вы не боитесь, что они нападут на ваш "707"?

Томас Сэндс хладнокровно улыбнулся.

- Его будут сопровождать в полете двенадцать "фантомов". Они сегодня утром прибыли в Тегеран. Русские не рискнут использовать свои "МиГи-23", чтобы напасть на американские самолеты над территорией нейтральной страны.

Малко погрузился в раздумье. Контраст между средствами, задействованными для официальной части операции, и теми, которые используются для осуществления ее неофициальной части, был просто потрясающим...

- Какова будет официальная версия? - спросил он.

- Вы, естественно, вообще не существуете, - ответил Сэндс. Официально генерал Линь Бяо явился в наше посольство и попросил политического убежища в Соединенных Штатах. Если мы заполучим этого китайца, то Дэвид Уайз будет вам за это признателен всю свою оставшуюся жизнь.

Признательность Дэвида Уайза... Малко не особо в это верил. Патрон Отдела оперативного планирования Центрального разведывательного управления был сентиментален не более, чем какой-нибудь компьютер. Малко надеялся лишь заработать достаточно долларов, чтобы оплатить счет за переделку крыши своего замка и купить несколько ящиков "Дом Периньона" и "Моэт-и-Шандон", чтобы иметь возможность достойно принимать у себя своих друзей. Но такое не доступно пониманию Томаса Сэндса.

- Нам остается обсудить несколько деталей, - сказал американец. - Вы встретитесь с Якубом на базаре драгоценностей. Через час.

Биргитта, раздосадованная, повесила трубку. Номер Малко в "Хилтоне" не отвечал.

Она накинула на себя свою "пустину" и вышла из "Грин-отеля", куда зашла позвонить. Уже наступила ночь. Она в нерешительности остановилась перед пакистанским посольством. Ее охватил страх. У нее еще было время разыскать Курта и рассказать ему о своих подозрениях, повторив те вопросы, которые задавал ему тогда этот блондин.

Она обошла расставленные на тротуаре лотки с товарами. Ее окликнул какой-то торговец "пустинами". В этот час в центре Кабула было полно народу, но Биргитта чувствовала себя ужасно одинокой. Впервые за последние месяцы, несмотря на наркотики, у нее возникло желание покинуть этот окруженный со всех сторон горами грязный и безрадостный город, не имеющий даже роскошных магазинов с элегантными витринами. Всем этим старинным оружием, туркменскими драгоценностями и "пустинами" она уже была сыта по горло.

Как и полковником Куртом Пильцем и его неуемной похотливостью.

- Пошло все к черту! - сказала себе Биргитта. - Мне двадцать лет, и я хороша собой. Что мне здесь делать?

Она снова влюбилась. В Малко. Она желала его, хотела увидеть свое отражение в его золотистых глазах...

Внезапно, подчиняясь шестому чувству, она обернулась, почувствовав чье-то присутствие. Но увидела лишь какого-то афганца, мочившегося у дерева. Из-за охватившего ее страха она стала очень нервной. Она знала, что, обманывая полковника Пильца, она рисковала жизнью.

Биргитта колебалась. Рядом с тротуаром медленно проехало такси "волга". И она приняла решение. Она остановила машину и села в нее.

- Отель "Хилтон", - приказала она.

Глава 8

В задней комнате лавки, где потолок был таким низким, что нельзя было стоять во весь рост, Малко, присев на корточки, рылся в груде туркменских изделий из чистого серебра. Ими были увешаны все стены. Торговец вынимал их горстями из картонных ящиков. Внезапно через приоткрытую дверь Малко заметил силуэт Якуба.

Он сразу же положил на место рассматриваемые им браслеты и, извинившись, вышел из лавки. Базарные улочки были запружены народом, и он был там единственным европейцем.

Пуштун ему улыбнулся:

- Jou need a rifle, sir*.

* Вам нужна винтовка, сэр (англ.)

Якуб сказал это тихим, но решительным голосом. Малко подумал, что Сэндс не ввел его в курс дела.

- У меня есть пистолет, - ответил он.

Пуштун покачал головой с вежливой и смиренной улыбкой:

- Если это все, что у вас есть, то они вам не будут подчиняться. В их глазах это женское оружие. Идите за мной.

Решив не спорить с маленьким пуштуном, Малко пошел вслед за ним. Со своими усами, лицом оливкового цвета и носом с горбинкой Якуб мог бы играть роли предателей в американских довоенных фильмах. Они свернули налево и вышли из базара, пройдя мимо десятка лавочек со старинным оружием.

Большая улица Джадимайван, с обеих сторон заставленная лотками торговцев, была запружена народом. Малко увидел, как какую-то жалкую лавчонку осаждала целая сотня людей. Очередь заполнила мостовую, не обращая внимания на то, что ехавшие мимо широкие "волги" вынуждены были заезжать на тротуар.

- Почему они дерутся? - спросил он у Якуба.

Пуштун печально улыбнулся и ответ:

- Они стоят в очереди за сахаром. Сейчас его в Кабуле очень трудно достать.

Они сразу же свернули налево и пошли по пересекающей рынок грязной дороге. Малко узнал вход на базар, где торговали драгоценностями. Но пуштун снова пошел направо, в противоположном направлении. Вот оружейный базар, сообщил Якуб.

В полудюжине жалких деревянных киосков были выставлены охотничьи ружья и боевые винтовки, пистолеты и всякого рода оружейные чехлы из светлой кожи. В нескольких метрах от них шла торговля одеждой, которую афганцы лихорадочно шили на допотопных швейных машинках.

Якуб сразу же подошел к третьей от края лавочке. Торговец, сняв с головы засаленную шапку, поприветствовал Малко и обнялся с Якубом. Затем он провел их в заднюю комнату, оставив у прилавка прислуживающего ему парнишку.

Задняя стена комнаты была заставлена белыми деревянными ящиками с боеприпасами. Афганец вытащил из стены какой-то колышек, и сразу же открылась потайная дверца, ведущая в темный чулан. Торговец проскользнул туда и жестом руки пригласил Малко и Якуба следовать за ним. Он зажег керосиновую лампу без стекла. Чулан был так же полон ящиков. Посредине стоял какой-то крупный предмет, покрытый пылью. С гордостью скульптора, снимающего покрывало со своего первого произведения, афганец убрал толь, открыв взору посетителей пулемет "50" на треножнике.

Якуб встал на корточки и погладил ствол пулемета так ласково, как новобрачный гладит свою юную жену.

Малко сразу же заявил:

- Он немного великоват для той операции, которую мы собираемся провести.

- Он стоит всего 700 долларов вместе с шестью ящиками боеприпасов, сказал пуштун...

Малко никак на это не отреагировал. Явно раздосадованный, торговец оставил пулемет и подошел к ящику, из которого он извлек пистолеты самых разнообразных систем и калибров: ламы, беретты, кольты и герсталлы, а также всякого рода пакистанские имитации... Якуб взял в руку большой автоматический "кольт-45" и показал его Малко.

- Всего 50 долларов.

Его глаза блестели от восторга.

- Возьмите его себе, - сказал Малко, - я вам его дарю.

Пуштун готов был чуть ли не целовать ему руки.

Малко вышел, наконец, из лавки торговца оружием, провожаемый почтительными поклонами афганца. Якуб убедил его купить полуавтоматическую винтовку "ли-энфилд", которая весила почти целую тонну, "кольт-45" и соответствующие боеприпасы. В качестве премии лавочник презентовал им полдюжины гранат, полученных им недавно из Пакистана. Оружие будет доставлено туда, куда указал Якуб. Малко за все уплатил заранее.

- Пулеметы продаются здесь свободно? - спросил он.

Якуб хитро улыбнулся.

- Не совсем свободно. Как и гранаты. Но в Афганистане все имеют оружие. Торговец время от времени дарит полицейскому пистолет, и тот оставляет его в покое...

Якуб был явно в восторге от своих покупок. Наступила ночь, и Малко стал чувствовать себя в большей безопасности. Через несколько часов он будет точно знать, удалось ли ему избежать подозрений со стороны полковника Пильца.

- Теперь нужно встретиться с теми, кто пойдет вместе с нами, - сказал пуштун.

Они снова сели в "тойоту". Следуя указаниям Якуба, Малко пересек центр района Шар-И-Нау. Они проехали мимо японского посольства и оказались в конце улицы, которая упиралась в пустырь.

Перед старинным фортом Коллола Кошта расположились лагерем в нескольких заплатанных палатках кочевники. Вокруг палаток женщины играли с детьми, паслись овцы и несколько верблюдов. Якуб вошел в самую большую палатку. Малко последовал за ним. Запах внутри был такой, что его не выдержал бы и хорек. Бараньи шкуры, на которых сидели и лежали хозяева, впитали в себя наверняка пот и грязь десятков поколений... Две заправленные животным жиром лампы испускали тусклый свет. Вокруг блюда, заставленного чашками и тарелками, сидели полдюжины мужчин. Со своими усами, тюрбанами на головах и беззубыми ртами они были удивительно похожи друг на друга. На всех были пуштунские одежды, почти не видимые за опоясывавшими их патронташами. Даже спали они, похоже, вместе с винтовками... Якуб пригласил Малко сесть и налил ему теплого чаю в чашку с зазубренными краями.

Якуб завел разговор с хозяевами, а Малко стал рассматривать тех, что сидели напротив него.

Самому старшему из них было лет шестьдесят. Да и остальные выглядели не намного моложе. На Малко никто из них не обращал никакого внимания. Все смотрели на Якуба. Переговоры вел самый старший, время от времени изрекая короткие фразы или вообще односложные звуки.

В конце концов маленький пуштун повернулся к Малко.

- Они просят по пятьдесят долларов на каждого и по 2000 за тех, кто будет убит. Они хотели бы также, чтобы им была оплачена стоимость израсходованных патронов...

Якуб, казалось, считал эту цену слишком высокой. Пятьдесят долларов за то, чтобы дать себя убить!

- Вы им точно разъяснили, чего от них ждут? - спросил Малко.

Якуб что-то сказал своим собеседникам. Те в ответ расхохотались. Он перевел.

- Обычно они это делают вообще бесплатно! Они ничего не боятся. Они лучшие стрелки из всех, кого я знаю.

- И их не смущает, что они ввязываются в политику?

Якуб перевел. Самый старший улыбнулся своим беззубым ртом и ответил короткой фразой:

- Когда вам предлагают купить хорошего коня, вы не спрашиваете, откуда он... Вы платите за него деньги...

Малко посмотрел на их старые заржавленные ружья, подумав при этом о миллионах долларов, которые ЦРУ тратит на вооружение. По сравнению с их ружьями купленный им на базаре "ли-энфилд" представлял собой сверхсовременную новинку.

- У вас есть план операции? - спросил он Якуба.

Начались новые переговоры. В конце концов Якуб подвел итог.

- Им известен маршрут конвоя. Все отправляются из одного места: от большого склада, расположенного на берегу реки. В трех часах пути оттуда находится ущелье, в котором несколько человек могут уничтожить целый караван. Тот караван, который нас интересует, должен пройти через это ущелье.

- В котором часу они пройдут через него?

- На рассвете. Примерно в пять утра. Мы поедем туда на джипе, но километра два придется потом идти пешком...

Малко казалось, что все это ему снится. Это было похоже на настоящий вестерн.

- Господин Линге еще не пришел.

Биргитта посмотрела сквозь длинные ресницы на служащего гостиницы, который буквально пожирал ее глазами. Затем она машинально улыбнулась и пошла обратно в "Бамиан Бар".

Она села за стойку и в третий раз заказала себе виски. Было уже девять часов вечера. Она дожидалась Малко с семи часов. Чем ближе дело было к ночи, тем сильнее ей хотелось курить. Она с трудом подавляла в себе желание скрутить сигарету с гашишем. Но в "Интерконтинентале" это было запрещено. Другие клиенты и без того косились на ее бритую голову и длинные голые ноги, на ее шорты, сделанные из старых джинсов.

Нахмурившись, она прикрыла полами "пустины" свои голые бедра.

Внутренний голос подсказывал ей, что она должна здесь остаться и дожидаться Малко. Ей нужно было узнать, что старался разведать ее новый любовник и кем он был на самом деле. В ее голове созрел план. Она согласилась бы ничего не говорить полковнику Пильцу, если Малко увезет ее из Афганистана и даст ей немного денег.

Возбужденная алкоголем, Биргитта почувствовала, что ее подхватывает какая-то мощная волна. Нервным движением она расслабила ноги. Думая о Малко, она испытывала неодолимое желание заняться любовью.

- Когда мы выедем из Кабула?

- Прямо сейчас, - ответил Якуб. - Часа четыре придется ехать на машине и еще час идти пешком. Мы должны быть на месте до рассвета.

Малко посмотрел на пятерых одетых в лохмотья пуштунов.

- Им действительно можно доверять?

Якуб принял обиженный вид.

- Это верные люди. Если будет нужно, они пойдут на смерть. Кроме того, они заберут себе товары, которые везет караван.

Вооруженное ограбление! Это уже слишком. Его Светлейшее Высочество, кавалер Мальтийского ордена готовится совершить разбойное нападение, словно простой бандит.

На улице послышался шум мотора, и Якуб вышел из палатки. Вскоре он вернулся с радостным видом. Пять пуштунов даже не пошевелились.

- Джип "тойота" пришел, - сказал он. - С оружием. Мы можем отправляться.

Он сказал что-то по-пуштунски, и пять "наемников" пуштунов поднялись с места как один человек. Один за другим они вышли из палатки. Старший из них, проходя мимо Малко, остановился, пошарил у себя за поясом и вытащил привязанный на веревочке маленький "маузер 6,35". Он улыбнулся Малко и произнес какую-то непонятную для него фразу. Якуб тут же перевел:

- Он сказал, что этим пистолетом будет приканчивать раненых, чтобы не тратить ружейные патроны...

Предусмотрительный парень. Малко предпочел не отвечать. Пуштуны уже залезали в джип под ничего не выражающими взглядами женщин, стоявших вокруг костра. Впятером они втиснулись со своими винтовками на заднее сиденье, образовав компактную и дурно пахнущую массу. Малко занял место на переднем сиденье, рядом с севшим за руль Якубом.

- В гостиницу мы не заедем? - спросил он.

Пуштун объехал двух верблюдов, мирно шагавших в темноте.

- Нет, это нам не по пути.

Биргитта нахмурила брови, когда официант принес ей счет. 800 афгани за пять порций "Джи энд Би". Если учесть, что за доллар давали 80 афгани, это было целое состояние, которое она не имела ни малейшего желания тратить. Было уже десять часов, а Малко все не шел. Полковник Пильц ждал ее уже целый час.

Она встала, вышла из "Бамиан Бара", подошла к столику администратора и попросила листок бумаги и конверт.

"Я буду в "Двадцать пятом часе". Жду тебя там. Отсюда я должна уже уйти".

Она подписала, положила листок в конверт, заклеила его и отдала сидевшему там афганцу. Затем, не заходя в бар, решительным шагом прошла в глубину вестибюля и быстро спустилась по лестнице в цокольный этаж. Она хорошо знала здесь все входы и выходы. Пройдя по коридору, она прошла в темный танцевальный зал и вышла через боковую дверь.

Когда она была уже вне видимости портье, то бросилась бежать по крутой дорожке, ведущей на улицу. Полковник Пильц будет вне себя от ярости. Лишь бы ей удалось поймать такси.

На улицах Джелалабада было пустынно. Лишь несколько человек суетились вокруг трех грузовиков, отправляющихся в Кабул, который находился в 185 километрах. Афганцы любят ездить ночью. Якуб вел машину медленно и уверенно. Находясь в полусонном состоянии, Малко смотрел, как они проезжают мимо темных домов. Он ужасно устал, и все тело его задеревенело. В ущельях реки Кабул "тойота" тащилась со скоростью тридцать километров в час.

Якуб резко повернул, чтобы не наехать на верблюда, спавшего на обочине, что окончательно разбудило Малко.

- Далеко еще?

- Час на машине и потом пешком по тропинке, - ответил Якуб.

Большие темные круги под глазами пуштунов делали их еще более рельефными. Они тоже не спали уже вторую ночь. И Малко стало стыдно за свою усталость.

На заднем сиденье пятеро наемников, тесно прижавшись друг к другу, спали сном праведников.

Полковник Пильц сидел за самым дальним столиком ресторана "Двадцать пятый час", и Биргитта сначала подумала, что его здесь нет. Когда он ее увидел, то помахал ей рукой. Обычно он так не делал. Вся запыхавшись, молодая женщина буквально упала на стул и поцеловала его.

Из предосторожности она велела водителю такси, в которое она села на одной из улиц у "Интерконтиненталя", высадить ее напротив Голубой мечети. Оттуда она шла пешком. Курт Пильц страшно не любил, когда она опаздывала. Однажды за это он даже отхлестал ее по щекам при посторонних людях. Но в этот вечер он, казалось, пребывал в отличном настроении. Он взял руку Биргитты и поцеловал ее.

- Ничего, ничего. Главное, что ты пришла.

У Биргитты отлегло от души. Образ Малко неотступно стоял перед ее глазами. Но филиппинский оркестр начал играть, и это сразу освободило ее мозг от всяких мыслей. Ее глаза заблестели, и она прошептала на ухо полковнику:

- Могу я потанцевать?

- Конечно, можешь.

Она быстро встала и начала в одиночку исполнять танец "джерк", выбрасывая руки вверх, извиваясь всем телом, прыгая в такт музыке на своих длинных ногах, прикрытых лишь коротенькими шортами. Чем больше она танцевала, тем сильнее ей хотелось заняться любовью. Но не с полковником. Из этого она сделала вывод, что в настоящее время была влюблена только в Малко.

Немного успокоившись, она вернулась на свое место. Курт Пильц уже заказал свой неизменный бифштекс по-китайски с красной жидкостью, которую афганцы упорно называли вином... Она заказала себе порцию пива "хейнекен".

- Ты хочешь покурить?

Уже полчаса желание курить гашиш грызло мозг Биргитты. Но она не осмеливалась об этом сказать. Ее длинные пальцы спазматически сжимались, и она непрерывно то снимала, то снова одевала кольца.

Вопрос полковника застал ее врасплох. В зале "Двадцать пятого часа" они остались одни. Оркестр уже целый час как перестал играть, и музыканты усиленно поедали остатки блюд китайской кухни.

Биргитта напрягла всю свою волю.

- Сегодня вечером, пожалуй, нет, - сказала она. - Сегодня я хотела бы заняться с тобой любовью.

Сказала она это, думая о другом мужчине. Но это было не обязательно уточнять. Полковник положил руку ей на бедро и сжал своими сухими пальцами ее гладкую кожу. В его единственном глазу загорелся веселый огонек.

- Нет, нет, - стал он настаивать. - Я не хочу лишать тебя этого удовольствия. Поехали ко мне. У тебя есть с собой гашиш?

Она утвердительно кивнула. Он сразу же встал, и она покорно последовала за ним.

Начиная с третьей сигареты Биргитта почувствовала, как воля ее слабеет. Ею овладело необычайное чувство легкости, блаженства. Лицо Пильца стало расплывчатым, потом исчезло и затем снова приняло четкие очертания. На это уже был не Курт. У него были золотистые глаза того человека, в которого она была влюблена. Волосы его были светлыми, а взгляд нежным и одновременно циничным. Ей стало от этого приятно, и она улыбнулась.

- Почему ты улыбаешься? - спросил Курт.

- Ты очень красивый, - сказала Биргитта. - Я люблю твои глаза.

Курт Пильц почувствовал себя холодным, как мертвая рыба. Сигареты, которые курил он, не содержали ни миллиграмма гашиша. Это был самый трудный допрос из всех, какие ему приходилось вести. К счастью для него, Биргитта безостановочно курила. Он посмотрел на ее великолепную фигуру, пытаясь убедить себя, что сможет не поддаться соблазну. Почему она вдруг полюбила его глаза?

- Я тоже люблю твои глаза, - сказал он.

Биргитта была слишком одурманена наркотиком, чтобы почувствовать напряженность и холод в его голосе.

Она по непонятной для него причине рассмеялась, встала и принялась нежно ласкать его лицо.

- Ты мой ангелочек, - пробормотала она. Никогда раньше она его так не называла.

- Ты помнишь, что я говорил вчера? - спросил он.

Она снова рассмеялась и сказала нежным голосом:

- Ты много не говорил. Говорил в основном он.

- Кто "он"?

- Курт.

Сердце немца замерло. Он еле сдержался, чтобы не наброситься на Биргитту. Но овладел собой и спросил:

- А что же говорил Курт?

Он испытывал странное чувство, говоря о себе в третьем лице. Полные губы Биргитты снова расплылись в чувственной улыбке.

- Ты сам хорошо знаешь, мой любимый, что он тебе говорил.

Она замолчала и резко откинулась на спину, сжав голову ладонями. Глаза ее оставались широко раскрытыми.

- Мне холодно, - сказала она, - мне очень холодно. Погрей меня.

Курт Пильц подошел к ней. От испытываемого им напряжения черты его лица исказились. Он был почти у цели, но если он допустит малейшую ошибку, Биргитта закроется, как ракушка, и ему снова придется испытать унижение, обращаясь к своим подчиненным и поручая им собрать сведения об этом блондине.

Он наклонился и взял ее за плечи, заставив подняться.

- Говори дальше.

Биргитта покачала головой и ничего не ответила. Закатив глаза, она уже погрузилась в сон. Теперь она была недосягаема. Весь кипя от ярости, полковник Пильц снял со стены короткий хлыст и подошел к Биргитте.

Но в последний момент он передумал и снова сел, играя хлыстом. Ночь еще не кончилась.

Глава 9

На востоке, за ущельем, небо над горизонтом озарилось слабым светом. Малко вздрогнул. Завернувшись в свои лохмотья, пятеро пуштунских наемников, казалось, дремали, лежа на каменистой земле возле своих длинноствольных ружей. Якуб сидел рядом с Малко и прямо из термоса пил горячий кофе.

Глаза Малко привыкли к полумраку, и он различал внизу русло высохшей реки, которое, извиваясь, уходило за горизонт. Слева от них простиралась каменистая равнина, над которой возвышалась одинокая гора. Справа виднелся горный массив, отделяющий Афганистан от Пакистана и тянущийся параллельно Хайберскому проходу.

В хаотическом нагромождении гигантских голых скал все семеро оставались практически невидимыми.

На востоке еще больше посветлело. Стали видны грандиозные фиолетовые вершины гор с их четкими и изрезанными контурами. Издали донесся звук ружейного выстрела. Затем снова установилась гнетущая тишина: ни птицы, ни зверя. Интересно, подумал Малко, на каком расстоянии слышны гулкие удары его сердца?

Якуб взял его "ли-энфилд" и принялся его рассматривать.

- Оно заряжено?

- Нет.

- Надо его зарядить сейчас. У них очень тонкий слух.

Пуштун тихо вынул из матерчатой сумки обойму, вставил ее в затвор и вогнал один патрон в ствол. Затем он положил винтовку рядом с Малко, который, чтобы согреться, выпил глоток горячего кофе. Он представил себе, что время вернулось на сто лет назад и что он солдат английской колониальной армии. Но был 1972 год, и он работал на американское Центральное разведывательное управление.

К "тойоте", оставленной ими примерно в двух километрах внизу, вела извилистая тропинка, по которой им будет очень трудно нести носилки... Если генерал Линь Бяо действительно не сможет идти сам.

- Они будут защищаться, - сказал Малко.

Якуб с серьезным видом подтвердил:

- Конечно, будут. Они храбрые люди и умеют воевать.

Малко подумал о пулеметах и об эскорте, который охранял пленного китайца. Было настоящим безумием нападать на этот конвой, имея в своем распоряжении лишь пятерых пуштунов.

- Они нас всех перебьют, - сказал он.

Якуб с таинственным видом улыбнулся.

- Нет, нет. Вам даже не нужно будет участвовать в перестрелке. Вы нам просто будете помогать добивать раненых.

Это просто потрясающе...

- А почему вы не хотите, чтобы я участвовал в перестрелке?

Если бы его предки услышали этот разговор, то они перевернулись бы в гробу. Добивать раненых! Он, кавалер Высшего ордена Гроба Господня...

- Я не знаю, насколько хорошо вы стреляете из винтовки, - сказал Якуб. - Мы не можем рисковать.

Снова установилось молчание. Рассвет наступал медленно. Однако контуры гор были видны все более отчетливо. Малко увидел на одной из вершин, в трех или четырех километрах справа от них, четырехугольный форт, над которым развевался флаг.

- Что это там?

Якуб пожал плечами.

- Это первый пакистанский форт.

- Но им оттуда все будет видно! Мы рискуем, что они могут вмешаться.

Пуштун рассмеялся.

- Они наверняка не станут вмешиваться. Во-первых, мы здесь на афганской территории. Потом они хорошо знают, что покидать форт очень опасно.

Вдруг один из пятерых наемников подполз к Якубу и что-то сказал ему. Пуштун сразу же вновь стал серьезным.

- Они идут.

Малко напряг слух, но ничего не услышал. Он перевел взгляд на равнину и увидел очень далеко от них какую-то движущуюся массу несколько более темного цвета, чем поверхность земли. Нужно, действительно, иметь орлиное зрение, чтобы угадать в этой движущейся точке караван. Пятеро наемников молча заняли позиции в десяти метрах друг от друга, переползая по земле как гусеницы. Стволы их ружей были теперь направлены в сторону реки. Якуб также переполз на свое место. Малко поднял голову и посмотрел на лиловое небо.

Он глубоко вздохнул, стараясь успокоить биение своего сердца.

Через час, если все пройдет удачно, генерал Линь Бяо будет в их руках. Это же потрясающе. Он представил себе, в какую ярость придут китайцы и русские.

Полковник Курт Пильц бросил свою плеть в угол комнаты. Ему было горько и противно. Биргитта больше уже не кричала. Ее спина и грудь были покрыты кровавыми полосами, но лицо ее он пощадил. Почему, он и сам не знал.

Только один удар пришелся по ее бритой голове. Вместе со слезами с глаз ее стекла краска. Она лежала перед ним почти голая, тяжело дыша, потеряв сознание от боли. Удары пришлись и по шортам, на которых видны были темные следы. К счастью для нее, наркотик частично послужил анестезирующим средством. Она кричала только после первых ударов. А хлестать ее он начал лишь после того, как вытянул из нее необходимые сведения.

Немец сел на стул, закурил сигарету, затем посмотрел на часы.

Было десять минут пятого. Ему оставалось мало времени. Сейчас не могло быть и речи о том, чтобы будить министра и излагать ему возникшую проблему. А принять нужное решение было нелегко.

Он закрыл свой здоровый глаз и стал думать о том, что бы сделал в подобных обстоятельствах его бывший патрон, генерал Гелен.

Легкий шум заставил его снова взглянуть на свою жертву. Биргитта стояла на четвереньках и смотрела на него с дикой ненавистью. Он и пальцем не успел шевельнуть, как молодая немка, схватив со стола тяжелую бронзовую пепельницу, бросилась к нему и изо всех сил обрушила ее на его череп.

Полковник Пильц свалился на бок, парализованный сильной болью. Он увидел, как Биргитта взяла свой свитер, "пустину" и метнулась к двери. Оцепенев, оба стражника у входа не стали ее задерживать. Они уже не раз были свидетелями подобных сцен и не захотели вмешиваться. Молодая женщина стремительно выбежала на пустынную улицу. Когда немец, еще наполовину оглушенный, подбежал к двери, она уже исчезла.

Он вернулся в гостиную и снял телефонную трубку. Найти Биргитту не составляло труда. Кабул не так легко покинуть... Тем строже ее можно будет наказать. Но существовала другая проблема. И немец тяжело задумался, превозмогая резкую боль в голове.

Глава 10

Караван продвигался в полной тишине, растянувшись на добрую сотню метров. Даже ехавшие во главе его два всадника с винтовками за спиной передвигались так бесшумно, будто шли на цыпочках. Глаза Малко уже привыкли к слабому свету зари, и он теперь четко различал каждое животное и каждого человека.

Хоть он и прижался к скале, но ему казалось, что он весь на виду, отчего по спине у него забегали мурашки. За всадниками с интервалом в двенадцать метров шли пять верблюдов. На них было навьючено столько тюков, что самих животных буквально не было видно. Вокруг каждого из них шли по несколько человек с ружьями в руках и патронными лентами через плечо. На третьем верблюде Малко увидел длинный черный ствол ручного пулемета, привязанного к боку животного. Рядом шагал человек, готовый в любой момент привести пулемет в действие. Такой же пулемет был на последнем, пятом верблюде. За ним шли двенадцать тяжело нагруженных мулов, которых яростно погоняли бегавшие вокруг них мальчишки.

И, наконец, за мулами Малко увидел еще одного верблюда, заметно менее нагруженного, чем остальные. Его сердце учащенно забилось. Вокруг животного шли пять человек явно меньшего роста, чем другие караванщики. У каждого из них была автоматическая винтовка.

К боку верблюда были привязаны импровизированные носилки, в которых лежал какой-то человек...

Малко напряг глаза, чтобы попытаться лучше его разглядеть. Им мог быть только генерал Линь Бяо, совсем недавно могущественный человек, а сегодня беспомощный пленник, перевозимый, как мешок риса...

Однако радость его была омрачена ужасной констатацией: у них не было ни малейшего шанса овладеть этим китайцем. Что могли сделать пятеро пуштунов, пусть даже и героев, против трех десятков вооруженных винтовками и пулеметами стражников? Томас Сэндс втянул его в безнадежную авантюру.

Он обернулся, ища глазами Якуба, чтобы подать сигнал не начинать атаки. Это было бы самоубийством. Вдруг послышался лай собаки. Это было настолько неожиданно, что он чуть не нажал на спуск своей винтовки. Малко увидел рядом с караваном, прямо напротив того места, где они укрылись, собаку, которая что-то учуяла и принялась яростно лаять. В тот же момент два передних всадника остановились.

Дальше все произошло очень быстро.

Сзади него раздался хриплый крик Якуба. Со стороны каравана послышался винтовочный выстрел. Кто именно стрелял, Малко не заметил.

Затем прозвучало пять выстрелов, последовавших один за другим настолько быстро, что, казалось, огонь ведется из автоматического оружия. Пуштуны открыли стрельбу одновременно.

Сразу же пять взрывов невероятной силы сотрясли скалы и ущелья. Прямо на глазах ошеломленного Малко пять верблюдов и шедшие рядом с ними вооруженные люди исчезли в снопах яркого пламени. Один из пулеметов взлетел в небо и упал в нескольких метрах от них со стволом, скрученным, как английская булавка. На том месте, где находились верблюды, осталось лишь пять черных пятен. Люди и животные были буквально разорваны на куски и испепелены. И собака вместе с ними.

Один из всадников спрыгнул на землю и снял ружье с плеча. Другой получил прямо в грудь пулю, выпущенную Якубом. Он вывалился из седла и упал на землю, а его лошадь галопом ускакала вперед.

Пятеро пуштунов продолжали стрелять просто с дьявольской скоростью по тем людям, которые после взрывов оказались на земле. Один из них попытался встать, но тотчас же свалился с простреленной головой.

Малко не успел даже сделать и выстрела. Когда дым рассеялся, он стал искать верблюда, на котором везли генерала Линь Бяо. Сопровождавшие его китайцы поспешно отвели его за скалу. Двое из них открыли неприцельный огонь из автоматов. Малко стал отвечать из своего "ли-энфилда". Тяжелая винтовка прыгала в его руках, и он увидел, как один из китайцев упал, не бросив, правда, оружия.

Другим удалось за скалой опустить верблюда на колени.

Оставались видны лишь перепуганные, сгрудившиеся в кучу мулы. Малко все еще не мог понять, почему взорвались верблюды.

Вдруг между мулами появился какой-то мальчик и побежал в их сторону. Раздался винтовочный выстрел. Мальчик упал на землю, перевернулся через голову и остался неподвижно лежать. Бросив свою винтовку, Малко подскочил к стрелявшему пуштуну.

- Это ребенок, - прокричал он, - оставьте его. Стреляйте в китайцев.

Два других мальчика также бросились к ним. На бегу они что-то швырнули в их сторону и распластались на земле. В одного из мальчишек попала пуля, он скорчился и завизжал от боли.

Пуштун резко дернул Малко за пояс и повалил на землю. Почти в тот же момент два сухих взрыва потрясли землю совсем рядом с ними. На них посыпался целый ливень камней, осколков и пыли. Взрывная волна отбросила Малко на пуштуна, и он больно ударился челюстью о приклад его винтовки. Наполовину оглушенный, он осознал почти невероятную правду: мальчишки пытались убить их с помощью динамитных патронов.

Еще двое продолжали бесстрашно ползти к ним по скалам. Они одновременно бросили свои динамитные заряды. На этот раз Малко отчетливо увидел, как эти импровизированные гранаты описали в воздухе изящную параболу. Один из пуштунов, стрелявший в это время по китайцам, не заметил опасности. Одна из гранат упала в метре от него. Раздался глухой взрыв, и он, как показалось, взлетел над землей.

Когда его тело упало на камни, у него не было головы, а правая рука отлетела метров на двадцать.

Малко увидел, как последний мальчишка появился в метре от одного из пуштунов с тремя патронами в руках. Он вдруг узнал в нем маленького продавца динамита в Ландикотале. Бросившись в ноги к мальчику, он повалил его на землю, помешав пуштуну выстрелить.

Ребенок упал на спину, не выпуская из рук динамит. Якуб ринулся к ним с кинжалом в руке. Малко резко стукнул мальчика по запястью, и тот выпустил из руки взрывчатку.

- Не трогайте его, - приказал он Якубу.

Пуштун подчинился. В воздухе пахло кровью, дымом и человеческими внутренностями. В ущелье, кроме мулов и китайцев, оставались одни лишь мертвецы. Укрывшись за скалой, китайцы не стреляли, чтобы не подставлять себя под пули пуштунов. Малко, держа парнишку одной рукой, другой обыскал его: оружия у того не было. Якуб подполз к нему и сказал озабоченно:

- Его нужно убить.

- Скажите этому парнишке, что ему не причинят зла, если он не будет пытаться убежать, - ответил Малко.

Якуб зло посмотрел на него. Сквозь зубы он перевел мальчишке слова Малко. Тот посмотрел на своего спасителя с безграничным удивлением, затем утвердительно кивнул головой.

- Он согласен.

Остальные пуштуны продолжали стрелять в китайцев, поднимая вокруг них целые облака каменных осколков, но выбить их из укрытия никак не удавалось. Якуб поднял с земли одну из динамитных палочек и показал ее Малко.

- С этим мы справимся с ними за минуту.

Малко вежливо разубедил его. Решительно, пуштун не понимал истинной цели операции. Малко был нужен живой Линь Бяо, а не фарш из китайского мяса...

- Надо идти к ним, - сказал он.

- Хорошо, - ответил Якуб.

Он обернулся и что-то приказал четырем оставшимся в живых пуштунам. Те сразу же стали продвигаться к скале, за которой прятались китайцы. Впереди поползли Малко и Якуб.

Сразу же двое китайцев одновременно открыли огонь. Один из пуштунов, словно чертик из коробочки, вскочил на ноги, и голова одного из китайцев разлетелась на куски. Но второй стал поливать скалы очередями из своего автомата. Пуштун схватился рукой за горло, выронил ружье и рухнул на землю. Малко подполз к нему. Из его сонной артерии сплошным потоком текла кровь. Он умирал.

Один из наемников тут же очутился возле умирающего, быстро взял его ружье и ленту с патронами, забросив все это себе на плечо.

Присев на корточки за выступом скалы, Малко и Якуб наблюдали за китайцами.

- Их осталось еще трое, - сказал Малко.

Никто больше не стрелял. Малко вытер пот со лба, хотя было довольно холодно. При виде всех этих трупов у него кружилась голова. Он ненавидел насилие! И если ему не удастся захватить Линь Бяо, то все жертвы окажутся напрасными...

- Нужно атаковать, - сказал он.

Якуб поднял руку.

Вдруг Малко что-то услышал и насторожился.

- Подождите!

Пуштун тоже услышал какое-то гудение. Со стороны равнины раздавался шум мотора. Почти одновременно показался большой вертолет, летящий на очень малой высоте над руслом реки. Малко вскочил на ноги. ЦРУ посылало ему подкрепление.

Вертолет сделал поворот и приблизился. Малко увидел на его борту изображение афганского флага.

Один из пуштунов поднял свое ружье. Отличный стрелок, он вполне мог бы попасть в сидящего в кабине нилота. Но Малко увидел, что из-за борта вертолета показался ствол пулемета. Если пуштун промахнется, то они тут же будут обнаружены на голой скале и перебиты огнем из автоматического оружия.

- Подождите, - закричал он. - Не стреляйте!

Распластавшись, они пытались слиться с поверхностью земли.

Тем временем Малко не давал покоя все тот же вопрос.

- Что произошло с верблюдами? - спросил он у Якуба. - Почему они все взорвались?

Пуштун хитро улыбнулся:

- Я узнал от моего двоюродного брата, что на них будут перевозить сжиженный газ для Пакистана. При малейшем ударе он детонирует, как настоящая взрывчатка. И если в него попадет нуля...

Его круглое лицо все светилось весельем. Как если бы он шутил. Пуштуны обладали своеобразным чувством юмора.

- Смотрите! - вскричал Якуб.

Вертолет неподвижно завис над тем местом, где укрылись китайцы. Его винты поднимали в воздух столбы желтой пыли, за которой скрылась скала. У китайцев, по всей видимости, был передатчик, и они вызвали помощь. Чтобы принять нужное решение, Малко располагал лишь несколькими секундами.

- Сбейте, если сможете, вертолет, - приказал он.

Якуб повторил приказ по-пуштунски.

Двое пуштунов подняли ружья и стали прицеливаться, ожидая, пока поднятая винтами пыль рассеется. Вдруг раздался треск автоматического оружия. Инстинктивно Малко и пуштуны еще больше прижались к земле. Но вокруг них не упала ни одна пуля.

Почти сразу же сквозь облако пыли показался чей-то силуэт. Кто-то бежал к тому месту, где находились Малко и его люди. Это был один из китайцев, державший в руке автомат. Снова раздались звуки выстрелов. Китаец зашатался, упал на живот и остался неподвижно лежать на земле. Малко приподнялся на локтях. Ни Якуб, ни кто-либо из пуштунов не стреляли!

Вертолет, как им показалось, рухнул за скалой вниз. Его винты не переставали вращаться, поднимая густое облако пыли. На земле он оставался менее минуты.

Затем стремительно взмыл вверх. Малко едва успел удержать пуштунов, которые приготовились открыть огонь.

- Нет! - закричал он.

Он все понял. Якуб смотрел на него, онемев от удивления.

- Линь Бяо в вертолете, - сказал он. - Наверняка это русские.

Вертолет на большой скорости удалялся в сторону Кабула. По ним он не произвел ни одного выстрела. Либо их вообще не увидели, либо существовала какая-то причина, по которой решили их не убивать...

Малко первым встал на ноги и побежал к скале, за которой до этого прятались китайцы.

Вертолет уже превратился в черную точку, видневшуюся в небе над равниной.

Все еще нагруженные тюками, мулы бродили среди лежавших на земле трупов. Малко опустился на колени рядом с телом китайца, убитого последним. Несколько пуль попало ему в спину. Пуштуны молча следили за ним. Один из них, прицелившись из винтовки, ногой перевернул тело китайца лицом вверх.

Малко первым зашел за скалу. Верблюд, на котором везли Линь Бяо, при их приближении стал убегать мягкими и неуклюжими шагами. Висевшие на его боку носилки были пусты.

Китайцы все были на месте. Мертвые. Один из них был настигнут пулеметной очередью в упор, превратившей его лицо в сплошное месиво. Навалившись на скалу, он все еще продолжал стоять с закинутой назад головой. Это была работа тех, кто находился в вертолете.

Пуштуны, раздосадованные тем, что никого не нужно было убивать, нашли утешение в том, что стали сгонять в кучу мулов. Малко услышал два выстрела. Это приканчивали раненых.

Добросовестные люди.

Делать здесь уже было нечего. Малко понял, почему те, в вертолете, не стали их убивать. Кто-то - то ли русские, то ли афганцы - увели у них Линь Бяо прямо из-под носа. И эти неизвестные явно имели намерение создать впечатление, что ЦРУ удалось похитить Линь Бяо.

Они не собирались рисковать жизнью своего пленника ради того, чтобы ликвидировать Малко.

Пуштунам удалось согнать мулов вместе. Старший из них подошел к Малко. Он был совершенно спокоен, будто только что проснулся.

В течение нескольких секунд он о чем-то переговорил с Якубом. После этого тот сказал Малко:

- Он обеспокоен тем, что вам не удалось выполнить свое задание. Готовы ли вы заплатить так, как договаривались?

Малко не имел особого желания вступать в спор с подобными стрелками.

- Заплатите им, как было обещано, - сказал он. - Разве они не возвращаются вместе с нами?

- Нет, Они идут дальше, в Пакистан, чтобы продать там мулов и их поклажу. Затем они вернутся в Кабул рейсовым автобусом...

Эти стрелки были к тому же экономными людьми. Якуб вынул из внутреннего кармана своей куртки толстую пачку купюр и начал отсчитывать деньги под внимательным взглядом трех пуштунов. Малко обратил внимание, что парнишка, которого он спас, не отходит от него ни на шаг и все время смотрит на него своими большими черными глазами.

- Скажите им, чтобы они взяли этого мальчика с собой.

Якуб перевел. Неожиданно мальчуган сразу же разразился горькими слезами, а Якуб с некоторым смущением сказал:

- Лал говорит, что они его убьют, как только вы уйдете. Он хочет остаться с вами...

- Это правда?

Якуб опустил глаза:

- Да, мы должны были бы его убить.

Малко был вне себя. Он не мог позволить убить этого ребенка. Это было бы уже слишком.

- Хорошо, мы возьмем Лала с собой. Отправляемся немедленно.

Якуб закончил считать купюры. Трое пуштунов сияли от радости. Торжественно, один за другим, они поклонились Малко, приложив руку к сердцу. В это время мальчуган поспешно собирал расчесанные по земле патроны с динамитом.

- Они очень довольны, что работали с вами, - объяснил Якуб. - Они желают вам успеха в вашем деле.

- Спасибо, - ответил Малко.

Томас Сэндс наверняка придет в восторг, когда увидит, что Малко вернулся назад с сиротой пуштуном, а не с генералом Линь Бяо...

Глава 11

Зазвонил телефон. Малко сразу же проснулся и стал на ощупь искать трубку, чуть не упав при этом с кровати. Он испытывал боль во всем теле из-за ушибов, полученных при взрывах динамитных патронов несколько часов тому назад.

- Алло?

Звонил, вероятно, Томас Сэндс. Или это была афганская полиция. После неудавшейся операции Малко вернулся прямо в "Интерконтиненталь", поручив Якубу доложить обо всем, что произошло, резиденту ЦРУ. Прежде всего, ему необходимо было выспаться. Джип доставил его в гостиницу в девять часов утра.

Его "протеже" не захотел войти с ним в отель.

Малко показал ему свою "тойоту", и тот сел на корточки рядом с ней, как сторожевая собачка.

В трубке раздался голос портье.

- Вас спрашивают в холле, - сказал он.

Малко встал с постели. На его часах была половина четвертого. Зеркало в ванной комнате отразило его осунувшееся лицо и покрасневшие глаза. Более всего его тревожил сейчас вопрос о возможной реакции афганцев на уничтожение каравана.

Вес оказалось напрасным! Генерал уже летит, наверное, в Советский Союз. Разыграно было как по нотам.

Он быстро оделся. Даже не побрившись, он накинул на себя черную кожаную куртку и вышел из комнаты.

В зале находились человек двадцать американских и немецких туристов. Малко подошел к столу администратора.

- Кто меня спрашивает?

Дежурный указал на кого-то за его спиной.

- Эти джентльмены.

Малко обернулся. На него с невозмутимым видом смотрели трое китайцев. Они были одеты в одинаковые синие пальто и руки держали в карманах. Сердце его екнуло, но он постарался сохранить все свое хладнокровие. В конце концов, чем он рисковал, находясь в холле "Интерконтиненталя"? Он подошел к китайцам и спросил по-английски:

- Вы хотели меня видеть?

Ничего не ответив, китайцы окружили его. Один из них спросил по-английски гнусавым голосом с сильным акцентом:

- Вы - князь Малко Линге?

- Да.

- Вы пойдете с нами.

Это был скорее приказ, чем просьба...

- Что вам от меня надо?

- Пошли.

Малко не двинулся с места. Его мозг лихорадочно работал. Появление здесь китайцев могло означать лишь одно: Биргитта его предала. Она одна могла связать его имя с нападением на караван. Именно поэтому афганцы не стали вмешиваться. Они предпочли ликвидировать Малко руками китайцев.

Если он последует за китайцами, то ему конец.

- Я вас не знаю, - как можно спокойнее сказал он. - Вероятно, произошла какая-то ошибка.

С невозмутимым видом китаец вынул из своего внутреннего кармана большую черную ручку и блокнот, словно хотел что-то записать. Он небрежно наставил кончик ручки на Малко. Малко увидел металлический стержень с круглым обрезом, торчащий из колпачка ручки примерно на два сантиметра. Свой указательный палец китаец держал на зацепке ручки.

- Если вы откажетесь пойти с нами, - сказал он тем же отрывистым и гнусавым голосом, - я вас убью.

Малко внимательно посмотрел на "ручку". Вместо пера у нее было маленькое черное отверстие. Он понял, что китаец говорил правду. Стоявшие вокруг них люди ни о чем не подозревали. Словно заговоренный, он смотрел на черную дырку этого миниатюрного пистолета.

- Что вы от меня хотите? - повторил он.

Китаец прищурился.

- Вы убили пятерых граждан нашей страны и похитили одного из наших подданных. Мы вас обменяем на этого человека. В противном случае мы вас казним.

Все это было сказано совершенно бесстрастным тоном и без малейшей неприязни. Малко напряг всю свою волю, чтобы подавить чувство страха. Западня захлопывалась. Без какой-либо помпы. Полковник Пильц был действительно хорошим профессионалом.

- Тот человек, о котором вы говорите, находится не у нас, - сказал он. - Вы неверно проинформированы. Его похитили афганцы после того как ликвидировали ваших людей...

Морщина гнева рассекла лоб китайца.

- Вы лжете, - сказал он срывающимся на визг голосом. - Власти этой страны вели себя исключительно корректно. Этого человека похитили действующие по вашему приказу империалистические бандиты.

Если бы бедные пуштунские кочевники услышали, что их называют империалистами...

Вдруг китаец слегка пошевелил рукой. Малко не успел даже испытать страх. Послышался сухой щелчок, рука китайца вздрогнула, и в одном из больших стекол окна, выходящего в бассейн, появилось маленькое черное отверстие. В тот же момент другой китаец вытащил такую же "ручку" и наставил ее на Малко. Тот посмотрел вокруг себя. В общем шуме никто ничего не заметил.

- Мы не блефуем, - сказал китаец. - Если вы немедленно не пойдете с нами, то я вас убью.

Он голосом выделил слово "немедленно", и Малко понял, что угроза будет исполнена. Даже пуля калибра 6,35 на расстоянии в два метра убивает наповал.

- Я иду с вами, - сказал он.

Они вышли из отеля: два китайца по бокам от него, а третий, тот, который вел разговор, - сзади. На улице перед входом в танцевальный зал стоял сверкающий черный "мерседес-300". Впереди сидели два китайца. Его стражники жестом приказали Малко занять место в салоне.

В этот момент Малко увидел Лала - мальчика, которого он спас во время уничтожения каравана. Сидя на корточках, тот о чем-то болтал с одним из таксистов, глядя при этом на Малко. Он повернулся в его сторону, и ему удалось встретиться с ним глазами. Малко постарался придать своему взгляду как можно большую выразительность, сам точно не зная, чем это может ему помочь. Но это была та единственная соломинка, за которую он мог ухватиться. Даже если бы генерал Линь Бяо был у американцев, они никогда не согласились бы обменять его на скромного внештатного агента, хоть он и был настоящим князем, кавалером Мальтийского ордена, великим воеводой Сербского Воеводства. По правде сказать, ЦРУ не стало бы, вероятно, его обменивать даже на президента Соединенных Штатов.

В крайнем случае, на вице-президента...

В тот момент, когда "мерседес" тронулся с места, Малко увидел, что Лал быстро вскочил.

Дорога пошла под уклон, и гостиница вместе со стоянкой исчезла из виду. Шофер вел машину медленно. Малко посмотрел на дверцы автомобиля. Они были заперты на защелку. Все охранники были вооружены. Нечего было и думать о том, чтобы попытаться выскочить из машины.

На перекрестке с Чарикарским шоссе при красном светофоре они вынуждены были остановиться. Регулировал движение афганский полицейский без оружия. Если бы Малко удалось каким-либо образом привлечь его внимание, то он, возможно, смог бы удрать от своих похитителей. Он проклинал себя за то, что так глупо попался. Но "мерседес" поехал дальше, прежде чем афганец обратил на них малейшее внимание.

Они проехали мимо блистающего новизной здания министерства иностранных дел. Китайское посольство находилось чуть дальше, рядом с королевским дворцом. Оно занимало обширную территорию, отгороженную от внешнего мира высокими стенами с роскошными ярко-красными воротами. Дом самого посольства был маленьким, но посреди парка строилось громадное новое здание.

Ворота посольства были открыты. "Мерседес" въехал и остановился с правой стороны, напротив стройки. Прямо на газоне стоял маленький стол. Трое китайцев в синих спецовках пили чай. Они жестом остановили прибывших, встали и окружили машину.

- Выходите, - приказал китаец Малко.

Все другие, за исключением шофера, уже вышли из "мерседеса". Малко стал как можно медленнее выбираться из машины.

Машинально он посмотрел в сторону открытой калитки. Сердце его усиленно забилось в груди. Он увидел Лала. Один Бог знает, как он сюда добрался. Стоя между раскрытыми створками ворот, он вопросительно и с беспокойством смотрел на Малко. Как, черт возьми, он мог за ними успеть?

Малко весь напрягся. Если он бросится бежать, то китайцы его пристрелят, прежде чем он добежит до улицы. Он не мог вообразить, что может предпринять в этой ситуации Лал. Разве только предупредить американцев. Но для этого нужно, чтобы мальчик догадался, что Малко находится в опасности. Он должен ему это как-то дать понять. Но так, чтобы китайцы ничего не заподозрили. К счастью, они не обращали на Лала никакого внимания. Маленькие афганцы часто приходят сюда просить милостыню.

Вдруг у Малко возникла идея. Все при этом зависело от сообразительности парнишки.

Он встал лицом к китайцам и медленно поднял руки над головой, как бы показывая, что сдается под угрозой оружия.

Китайцы с удивлением и беспокойством посмотрели на него. Малко стоял неподвижно. Вдруг один из них яростно завизжал, указывая рукой на калитку. Малко обернулся, не опуская рук.

Лал спокойно шел к ним, держа во рту зажженный окурок. В правой руке он держал длинную желтую палочку... Он остановился и самым естественным жестом поднес кончик патрона к зажженной сигарете. Послышался легкий треск, и из палочки посыпались маленькие искорки.

Парнишка взмахнул рукой, и желтый патрон упал между "мерседесом" и окаменевшими от удивления китайцами.

Малко мгновенно спрятался за дерево, обхватив голову руками. Через три секунды ему показалось, что на него обрушилась громадная волна и у него лопнули барабанные перепонки. Он ударился головой о ствол дерева и на мгновение потерял сознание, но тут же собрал все свои силы и заставил себя встать на ноги. Одна штанина у него была оторвана, а лицо все изранено осколками камня.

Ни один из китайцев не удержался на ногах. Раненые, оглушенные или мертвые, они лежали на траве или гравии. На том месте, где взорвался патрон с динамитом, было большое черное пятно. "Мерседес" отбросило вперед на десять метров, и он врезался в стену. Стекла в посольстве вылетели, и из здания раздавались крики о помощи.

Малко, хромая, устремился к выходу. Лал укрылся от взрывной волны за массивной створкой калитки. В тот момент, когда Малко доковылял до него, он поджег второй динамитный патрон и бросил его в китайцев, некоторые из которых начали было подниматься.

Новый взрыв разбросал их в разные стороны. Тем временем Малко выскочил на улицу и при этом чуть не был сбит джипом ООН, который выезжал из соседнего здания.

Этого еще не хватало.

Лал, улыбаясь во весь рот, втолкнул его в такси, которое ждало их напротив посольства. Израненный и полуоглохший, Малко приходил в себя. Весь квартал был потрясен взрывами. Малко повернулся к парнишке, чтобы поблагодарить его, но вспомнил, что общаться с юным афганцем он может только жестами. Он улыбнулся ему от всего сердца.

Такси повернуло вправо и поехало по улице, на которой было расположено французское посольство.

- Посмотрите, - сказал Томас Сэндс, - они здесь с самого утра.

Из окна его кабинета Малко увидел черный "мерседес", стоявший напротив посольства, на другой стороне широкой улицы.

Цеэрушник опустил занавеску. Его обычно невозмутимое лицо подергивалось. Последние дни он тоже почти не спал. Никогда до этого Малко не видел его в столь нервном состоянии. Но и сам он после всего пережитого все еще был в шоке. В углу комнаты на полу сидел Лал и играл с коробком спичек.

Томас Сэндс натянуто улыбнулся.

- Афганцы нас здорово надули. Китайцы вне себя от ярости. Они уверены, что Линь Бяо в настоящее время летит в Вашингтон...

- А на самом деле он летит в Москву, - добавил Малко.

Страшно расстроенный, он печально смотрел на свою разорванную шелковую рубашку и превратившиеся в лохмотья брюки.

- А может, и не летит, - сказал Сэндс.

Малко с недоумением взглянул на него:

- Пильц, что, решил его хранить в холодильнике?..

Американец тряхнул головой.

- Передача генерала Линь Бяо русскими Китаю - это политическое решение. Король возвращается послезавтра. Я думаю, что Пильц, который ненавидит русских, предпочел бы передать его китайцам. Но теперь ему придется дождаться короля и выдать Линь Бяо русским. Если только ему не удастся убедить монарха, что лучше им самим отдать генерала китайцам.

- Если Линь Бяо окажется в России, - возразил Малко, - то китайцы сразу увидят, что афганцы их обманули.

Сэндс покачал головой и иронически улыбнулся:

- Они готовы будут поклясться, что мы его отдали русским в обмен на что-то.

Малко подумал о провале их экспедиции.

- Я хотел бы понять, как Пильц узнал о нашей операции.

Американец пожал плечами.

- Девица в конце концов заговорила.

- Что мы теперь можем сделать?

Малко был обескуражен. Второй раз подобная возможность им вряд ли представится. Он подумал о Биргитте. Только она могла его выдать. Однако была эта записка в гостинице. Что она этим хотела сказать?

Томас Сэндс откинулся на стуле.

- Если Линь Бяо по-прежнему находится в стране, - сказал он, - то у нас есть малюсенький шанс им завладеть. Попытайтесь подсказать хоть какую-нибудь идею. Но не забывайте о китайцах.

Малко встал.

- Прежде всего я должен отдохнуть. После этого у меня может появиться одна или даже две идеи.

Не признаваясь себе в этом, он беспокоился о судьбе молодой немки.

- Парнишку возьмите с собой, - сказал Томас Сэндс, - он довольно смекалистый...

Какая колоссальная недооценка!

- Объясните ему, что я подвергаюсь большой опасности, - попросил Малко. - Он не обязан следовать за мной.

Сэндс перевел. Парнишка сразу же бросился к Малко, взял его правую руку и поцеловал. После этого он долго что-то объяснял американцу.

- Он говорит, что вы спасли ему жизнь и что он не хочет больше вас покидать. Он просит только, чтобы по дороге вы зашли на базар. У него кончилась взрывчатка. Надо дать ему для этого немного денег.

Малко подумал, что Лал легко нашел бы общий язык с Элько Кризантемом, его слугой в замке. Он похлопал парнишку по затылку.

- Сколько ему лет?

- Двенадцать.

Многообещающий мальчик.

Лал ласково гладил новенькие динамитные патроны, глядя на них с таким восхищением, с каким дети смотрят обычно на новогоднюю елку. Их было столько, что можно было взорвать весь центр Кабула. Торговец на базаре, у которого Малко покупал до этого "ли-энфилд", признал в Лале знатока своего дела, что значительно облегчило переговоры между ними. "Мерседес" китайцев остался стоять на месте, когда Малко покидал посольство Соединенных Штатов. Судя по всему, он их больше не интересовал. Никакой реакции не было и со стороны афганцев...

Это было затишье перед бурей.

Малко остановил машину перед "Грин-отелем". Это было единственное место, где у него были шансы найти следы Биргитты.

В коридоре, как обычно, стоял плотный запах гашиша. Малко не мог сразу решить, как он должен себя вести, когда навстречу ему из своего кабинета вышел менеджер, похожий на японца.

Увидев Малко, он хитро заулыбался, подбежал к гостю, энергично потряс его руку и провозгласил:

- Здравствуй, "брат".

Здесь все было как положено, согласно мифологии хиппи.

Малко не стал напрасно терять время. В любом случае было понятно, что он здесь "чужой".

- Я ищу Биргитту, - сказал он. - Немецкую девушку с бритой головой.

"Японец" сморщил лоб, будто пытаясь что-то вспомнить. Затем лицо его посветлело.

- Она уехала, - сказал он. - В Индию, вместе с тремя австралийцами.

Судя по всему, газет он не читает. Даже в "Кабул тайм", который похож на газету, как телефонный справочник на роман лауреата Гонкуровской премии, напечатано, что индо-пакистанская граница закрыта...

Малко поблагодарил его с невозмутимым и немного огорченным видом. Биргитта попросту его выдала и где-то скрывается, боясь наказания. Он поблагодарил "японца" и направился к выходу. По дороге он увидел на стене доску объявлений, на которой хиппи оставляли друг другу послания.

Вдруг он заметил на ней надпись, сделанную красными чернилами на большом листе, рядом с объявлением о том, что кто-то ищет спутников для поездки в Непал.

"Помогите. Биргитта".

Он подошел ближе, не веря своим глазам. Менеджер вернулся к себе в кабинет, и коридор был пуст. Он сорвал со стены записку и положил ее себе в карман. Что делать? Куда теперь идти?

Вдруг он вспомнил о белобрысом хиппи, который пустил их, его и Биргитту, к себе в комнату. Комната номер 5. Может быть, он что-нибудь знал?

Он вернулся и постучал в дверь под номером пять.

- Войдите, - раздался оттуда мужской голос. Малко открыл дверь. Молодой хиппи сидел к нему в профиль, совершенно раздетый, если не считать салфетки, завязанной вокруг пояса. Сидел он в позе лотоса перед низким столиком, на котором горели две маленькие свечи. Он курил из своего громадного кальяна, и густой дым гашиша поднимался бежевыми кольцами к потолку. Он повернул голову и посмотрел на Малко с полным безразличием. Из магнитофона раздавалась тихая джазовая музыка.

- Что вам угодно?

Хиппи произнес это тихим голосом, не переставая курить.

- Я ищу Биргитту.

Он секунду подумал.

- Никакой Биргитты здесь нет.

Малко почувствовал в его голосе какое-то напряжение. Как будто хиппи чего-то испугался. Он снова взял свою трубку и сделал глубокую затяжку. В трубке забулькала вода.

Он опять прервался, взял со стола коричневую плитку и протянул ее Малко.

- Возьмите, - сказал он любезным голосом, - немного гашиша...

- Нет, спасибо.

Молодой американец пожал плечами.

- Не отказывайтесь, эта гадость стоит дешевле, чем местное дерьмо, семь афгани за шарик.

- Я не курю, - уточнил Малко.

Хиппи посмотрел на Малко с искренним удивлением. Иностранец, который не курит наркотик в Кабуле, мог быть или больным, или сумасшедшим, или вообще марсианином.

- Тогда идите отсюда! - пробормотал он.

- Где Биргитта? - повторил Малко. - Вы ее знаете. Я как-то вечером был с ней у вас.

Хиппи быстро заморгал, словно вспоминая что-то.

- Она уехала, - сказал он.

- Куда уехала?

- Не знаю. Меня это не касается...

И снова начал курить.

Малко почувствовал, как им овладевает ярость. Он подошел к хиппи и резким жестом вырвал мундштук трубки у него изо рта.

- Я не шучу, - с угрозой в голосе произнес он. - ГДЕ ЭТА ДЕВУШКА?

Молодой человек испуганно заморгал.

- Ничего я не знаю, - запротестовал он. - В конце концов, оставьте меня в покое.

Он с яростью снова схватил свою трубку.

Малко спокойно вынул из кармана записку Биргитты с призывом о помощи и сунул ее под нос молодому американцу.

- Это написала она. Записка висела на стене в коридоре. Вы уверены, что не видели ее?

Хиппи с испугом посмотрел на дверь. Затем он приложил палец к губам и жестом показал Малко, чтобы тот наклонился к нему.

- Вы действительно друг Биргитты? - пробормотал он, приблизившись губами к самому уху Малко.

- Да, - ответил Малко. - И я хочу прийти ей на помощь.

Хиппи несколько секунд подумал и затем начал тихим голосом рассказывать, при этом часто оглядываясь на дверь.

- Вчера, примерно в шесть утра, Биргитта пришла ко мне. Она была вся в крови. Я перед этим много курил и не все понял, что она мне говорила. Она откуда-то убежала и хотела спрятаться у меня в комнате. Я подумал, что какой-то афганец хотел ее изнасиловать или что-то в этом роде. Через два часа в мою дверь стали стучаться. Я открыл. Биргитта спряталась под кроватью. Это был менеджер и с ним трое афганцев в штатском.

Он спросил меня, где Биргитта. Я ответил, что не знаю. Затем менеджер начал орать, что видел, как она вошла ко мне в комнату...

- И что было потом?

- Они вошли в комнату. Она пыталась убежать через окно, но ее схватили и начали избивать. Я пытался ее защитить. Тогда один из этих типов сказал, что если я буду лезть не в свое дело, то меня вышлют из страны. После этого я перестал вмешиваться. Когда ее уводили, Биргитта незаметно передала мне эту записку.

- Теперь понимаю, - сказал Малко.

Он весь кипел от ярости. Поблагодарив хиппи, он вышел из "Грин-отеля". Где сейчас могла находиться Биргитта? И что он мог для нее сделать? Он сколько угодно мог говорить себе, что вновь найти генерала Линь Бяо в тысячу раз важнее, чем узнать судьбу молодой немки. Но он не мог ее бросить. Это полностью противоречило бы его моральным принципам. Первое, что он должен сейчас сделать, это заняться менеджером...

Вдруг кто-то толкнул его в бок. Он обернулся и увидел перед собой женскую фигуру, завернутую в чадру, большую афганскую вуаль, опускавшуюся до самых пят. На месте глаз была ажурная сетка из ярко-красного вместо, как обычно, черного шелка.

- Идите за мной, - прошептала она ему по-английски голосом, искаженным плотной тканью.

Малко в замешательстве остановился. Он не мог даже определить, был ли это мужчина или женщина. Человек в чадре направился к маленькому форду "эскорт" и сел за руль. Малко какое-то время поколебался. Затем в свою очередь сел в "тойоту". Кто скрывался за этой красной вуалью?

Глава 12

Привидение в красной чадре вошло в маленькую лавку, где продавались разного рода вышивки. Малко остался на улице. Он находился всего в сотне метров от бульвара Джадимайван, но это был уже другой мир, тревожный и таинственный, где он был чужим. Присутствие Лала несколько его успокаивало. Этот удивительный парнишка молча следовал за ним и был постоянно начеку.

Незнакомка, прежде чем исчезнуть в заднем помещении лавочки, подала ему незаметный знак, и Малко последовал за ней. Хозяин лавочки сделал вид, что не заметил его, и продолжал обслуживать трех покупательниц в черных чадрах.

Малко прошел в комнату, заваленную тюками вышитых тканей, и оказался лицом к лицу с человеком в красной чадре. Сквозь ажурную ткань на него внимательно смотрели два больших черных глаза.

- Афсане!

Меньше всего он ожидал увидеть ее в подобном наряде. Он попытался представить себе под тяжелой красной тканью тоненькую фигурку и длинные изящные ноги молодой афганки.

- Почему это вы вдруг в таком одеянии? - спросил он.

- Вы должны покинуть Кабул, - сказала девушка полным напряжения голосом. - Вам грозит смертельная опасность.

- Знаю, - сказал Малко. - Сегодня меня уже пытались убить. Как вы меня нашли?

- Я следую за вами с тех пор, как вы вышли из "Хилтона". Я... я очень испугалась за вас, когда увидела китайцев. Я была так счастлива, когда вы убежали из их посольства. Но сейчас я встретилась с вами не из-за китайцев. Вы знаете полковника Курта Пильца?

Малко попытался скрыть свое удивление.

- Да, знаю.

- Это он хочет вас убить. Вы, оказывается, опасный шпион и убили нескольких его людей.

Они говорили шепотом, почти касаясь друг друга лицами, чтобы в лавке их не было слышно.

- Как вы все это узнали? - спросил Малко.

- Я многих знаю в Кабуле... Быстро уезжайте отсюда. Вы должны покинуть Кабул сегодня же.

- Я не могу этого сделать.

Афсане, вся охваченная ужасом, прошептала:

- Они вас убьют! Я должна уйти отсюда, - вдруг сказала она. - Я очень рисковала, встретившись с вами. Мы никогда больше не увидимся. Но я вас умоляю, уезжайте отсюда.

Она с силой сжала свои ладони под чадрой. Малко тихо спросил:

- Почему вы решили подвергнуть себя такому риску? Ведь вы меня почти не знаете... Афсане быстро ответила:

- Я не хочу, чтобы вас убили. Теперь дайте мне уйти.

Повернувшись, чтобы пройти к двери, она невольно прильнула к нему. Малко вдруг вспомнил об их встрече в ущелье реки Кабул. Он обнял красное привидение и прижал его к своей груди. Так тесно, что почувствовал у своих губ ее прерывистое дыхание.

- Пустите меня, - повторила девушка. Но она не стремилась освободиться из его объятий. Напротив, с легким стоном она еще сильней прильнула к Малко. Под чадрой она была одета во что-то очень легкое, и он явственно ощутил трепетную близость ее юного тела.

Его губы коснулись ткани в том месте, где должен быть рот девушки, и он сразу почувствовал, как ее губы прижались к нему в ответном порыве. К сожалению, это целомудренное одеяние не было предусмотрено для встречи влюбленных. Несколько мгновений они стояли, тесно прильнув друг к другу. Она обнимала его укрытыми тканью руками, словно накинув на него большое красное покрывало, и ее пальцы сплелись за его спиной.

- Вы должны мне помочь, - прошептал Малко. - Вы мне нужны.

Он быстро рассказал ей о том, что ему надо узнать, а Афсане только поеживалась от его слов.

- Но это невозможно! - простонала она.

- Вы должны попытаться, - умоляющим голосом сказал Малко. - Слишком много людей уже погибло ради этой цели. И нельзя допустить, чтобы эти жертвы оказались напрасными.

- Почему вы так хотите захватить этого китайского генерала? - спросила она. - Это просто безумие...

Малко так и подмывало сказать ей, что она совершенно права.

- Я хотел бы также узнать кое-что еще, - сказал он. - Что случилось с Биргиттой, той самой девушкой, которую вы видели танцующей со мной в "Двадцать пятом часе". Ее похитили люди Курта Пильца.

Афсане сразу отпрянула от него.

- Так вот почему вы здесь остаетесь, - пробормотала она.

В ее голосе послышалась такая боль, что Малко был этим потрясен.

- Уверяю вас, что не поэтому.

Он постарался, чтобы его голос звучал как можно искреннее.

Печаль Афсане была трогательной и не совсем понятной.

- Биргитта оказала мне большую услугу, - объяснил он. - Из-за меня ей сейчас угрожает смертельная опасность. Если она уже не погибла. Я хочу ей помочь.

- Она ваша любовница, - с болью в голосе произнесла Афсане.

- Где я смогу вас снова найти?

Афсане задумалась на несколько секунд.

- Нельзя, чтобы нас видели вместе. Ни в коем случае. Завтра вечером приходите к реке Кабул, напротив пивного завода. В десять часов. Там нет освещения. Моргните три раза фарами и ждите. До свидания.

Красная вуаль коснулась его губ, и девушка выскользнула в переднюю комнату лавки. Он увидел, как она затерялась в толпе. Выждав минуту, он также вышел из лавки. Лал, сидя на корточках, дожидался его на противоположной стороне улицы. Малко решил, что не будет ждать встречи с Афсане, чтобы прийти на помощь Биргитте. Пусть генерал Линь Бяо катится ко всем чертям!

Длинная серая стена командании* занимала одну из сторон улицы. Томас Сэндс остановил свой джип в тупике, напротив закрытой оружейной лавки. Мимо проезжало мало автомобилей и еще меньше было прохожих. Отсюда они могли наблюдать за главным входом. Вечером, как обычно, в Кабуле становилось значительно свежее.

* Нечто вроде префектуры полиции в Кабуле.

Мимо них, громыхая, проехало такси "волга", и из командании выехал "мерседес".

Сэндс посмотрел на часы.

- Он что спать там остался? - проворчал он.

Малко ничего не ответил. Ему не терпелось встретиться с менеджером из "Грин-отеля". Афганец наверняка знал, что случилось с Биргиттой. Малко удалось убедить цеэрушника, что он, может быть, также знал что-то о генерале Линь Бяо. Поэтому Сэндс согласился участвовать в этой экспедиции. Правда, вместо своей машины он взял напрокат джип. Полчаса назад менеджер пришел в команданию, чтобы зарегистрировать там паспорта своих новых постояльцев, как он это делал каждый вечер.

- Вот он!

Несмотря на то, что было уже довольно темно, Малко узнал силуэт афганца. Он шел пешком, засунув руки в карманы своей куртки. Когда Малко вышел из джипа ему навстречу, менеджер поднял голову. Он изобразил на лице что-то вроде улыбки, но, увидев в руке Малко сверхплоский пистолет, перестал улыбаться.

- Идите сюда, - сказал Малко. - Или я вас убью.

Он взял его за руку. Афганец не сопротивлялся. Даже если он и не понял слов, то смысл сказанного был ему ясен...

Малко затолкал его на заднее сиденье джипа и немного успокоился. Они ведь находились всего в двадцати метрах от главного входа в команданию.

Малко сел рядом с менеджером, не опуская пистолета. Томас Сэндс обернулся. Его красивое лицо выражало холодное бешенство.

- Сволочь... - пробормотал он по-афгански. Менеджер весь съежился и опустил глаза.

Они проехали мимо входа в мрачный, массивный и аляповатый королевский дворец из серого мрамора и выехали из города но шоссе, ведущему к Хайберскому проходу. Время от времени Малко смотрел назад, чтобы убедиться, что их никто не преследует. Сэндс искусно вел машину по узкой дороге.

Менеджер что-то сказал по-афгански. Сэндс, не оборачиваясь, ответил ему короткой фразой.

- Он спрашивает, что мы от него хотим. Я ответил, что он скоро это узнает...

Глядя на мелкие белые шрамы на лице американца, Малко вдруг осознал, что Томас Сэндс может иногда превращаться в хладнокровное чудовище, безжалостное и бесстрастное. Малко спросил по-английски:

- Что случилось с Биргиттой?

Афганец покачал головой, делая вид, что не понимает. Сэндс крикнул со своего переднего сиденья:

- Подождите немного, он заговорит.

Узкая дорога шла на подъем: чувствовалась близость гор. В течение получаса ехали молча.

Затем Томас Сэндс сбавил скорость, и они свернули на узкую грунтовую дорогу, петлявшую между двумя отвесными скалами с зубчатыми вершинами. Стало еще темнее.

Джип почти остановился. Со страшным скрежетом машина преодолела груду камней.

- Внимание, сейчас тряхнет, - предупредил Сэндс.

И действительно, Малко показалось, что джип взлетел, словно самолет. Козья тропа была чуть шире расстояния между колесами автомобиля.

Наконец джип выехал на почти ровную площадку и остановился. Сэндс спрыгнул на землю. Малко последовал за ним. Он по-прежнему держал в руке свой сверхплоский пистолет. Американец приказал менеджеру также выйти из машины. Тот, хныча, подчинился и остался стоять в свете фар.

Великолепный свет луны освещал расположенную внизу Кабульскую равнину и окружавшие ее горные вершины. Картина была грандиозной и мрачной: каменистая платформа заканчивалась отвесной стеной высотой в триста метров. Далеко внизу белые фары какого-то грузовика медленно высвечивали идущую по ущелью извилистую дорогу.

- Мы сейчас в тридцати километрах от Кабула, - сказал Томас Сэндс. Вроде как бы совершаем паломничество к памятному месту. Полгода назад афганские солдаты изнасиловали здесь трех девушек из Корпуса Мира.

Хотя он сказал это обычным голосом, его слова прозвучали довольно мрачно.

Было холодно. Дул пронизывающий и сухой ветер. Малко вдруг услышал дробный стук: менеджер стучал зубами. Сэндс подошел к нему и задал по-афгански какой-то вопрос. Тот что-то пробормотал в ответ и опустил голову. Американец повернулся к Малко.

- Он говорит, что ничего не знает, что он вообще не знает Биргитту.

Сэндс достал из-за пояса большой автоматический кольт и со всего размаху ударил им менеджера в висок. Тот вскрикнул и упал на колени. Ударом ноги американец уложил его на землю.

- Держите его, чтобы он не двигался, - сказал он.

Малко приставил ствол пистолета к затылку афганца. Он должен узнать, что случилось с Биргиттой. Любой ценой. Сэндс сел в джип, завел его и направил прямо на менеджера, словно собирался его раздавить. Афганец завопил, когда переднее колесо придавило его шею к каменистой поверхности земли. Малко инстинктивно отскочил назад.

Афганец корчился на земле, как червяк. Двигаться он не мог, а только кричал и стонал. Томас Сэндс выпрыгнул из джипа, не выключая двигатель. Он опустился на колени перед распластавшимся на земле менеджером.

- Если ты сейчас же не скажешь всю правду, то я продвину машину еще на двадцать сантиметров, и твоя шея будет раздавлена, как лепешка...

Менеджер слабо отбивался. Малко решил не вмешиваться. Он испытывал отвращение ко всякого рода хладнокровному насилию, но знал, что иногда оно является единственным средством добиться цели. К тому же от этого зависела, может быть, жизнь Биргитты.

Афганец произнес какое-то ругательство и продолжал молчать. Томас Сэндс подождал несколько секунд, потом поднялся и сел в джип. Мотор взревел, и машина снова продвинулась на несколько сантиметров... Страшный крик менеджера отразился эхом от черных вершин. У Малко появилось желание заткнуть себе уши.

- Прекратите! - крикнул он Сэндсу.

Тот с разъяренным видом вышел из джипа.

- Вы хотите бросить вашу девицу на произвол судьбы?

Держа руки на поясе, он посмотрел на афганца. Еще сантиметр - и тот будет мертв. Сэндс покачал головой.

- Эта скотина даст себя убить...

Вдруг он щелкнул пальцами. Заинтригованный Малко увидел, как он поднял капот и стал что-то искать в багажнике. Вытащив оттуда два длинных электрических шнура, он присоединил два конца к клеммам аккумулятора, а два других набросил на шею менеджера.

После этого Томас Сэндс стал коленями на спину афганца и стянул с пего джинсы и трусы почти до колен, оголив живот. Он тщательно обмотал один из оголенных концов провода вокруг его плоти, затянув так сильно, что тот завопил. Затем он взял большой камень и положил его на акселератор. Мотор сразу же взревел. Сэндс выключил фары.

- Надо сохранить весь ток для этого гада, - спокойно сказал он.

Резким жестом он засунул конец другого провода в ухо афганца, сам при этом держась за неоголенную часть шнура.

Судорожные движения и крики пытаемого вызвали у Малко сильный приступ тошноты. Сэндс медленно сосчитал до пяти и вынул провод. Менеджер прерывисто дышал. Американец наклонился и стал что-то говорить ему на ухо. Затем, пожав плечами, он снова взял провод и всунул его афганцу между ягодицами.

Вопли и спазмы возобновились. Резкий запах паленого мяса заглушил-запах бензина. Американец встал. Менеджер потерял сознание.

- Завтра его уже не будет. Но я ему сказал, что он станет импотентом...

Схватив голову афганца за волосы, он на этот раз засунул конец провода ему в рот, стараясь прикоснуться к языку. Тот затрясся в судороге, тело его выгнулось дугой, потом снова опустилось и он что-то прокричал по-персидски. Американец сразу же вытащил провод.

- Он будет говорить.

Менеджер стал произносить короткие фразы, прерываемые всхлипываниями и сопением. Томас Сэндс поднял свое каменное лицо.

- Он является осведомителем Масуният Милли*. Это он выдал Биргитту. Они увезли ее в тюрьму, расположенную рядом с гостиницей "Наджиб". Полковник Пильц объявил ему за это благодарность.

- Что они с ней собираются сделать? Томас Сэндс ответил менее уверенным тоном:

- Он говорит, что завтра полковник Пильц сам отведет ее под Кулангар и отдаст вождю одного из кушанских племен.

- И что там с ней сделают?

- Он не хочет этого говорить. Подождите минуту. Томас Сэндс снова взял провод и поднес его к глазу пленника, как бы собираясь его проткнуть. Менеджер испустил душераздирающий вопль, и пальцы его впились в пыль.

- Балех, балех.

* Управление государственной безопасности.

Он снова начал говорить отрывистыми фразами с пеной у рта. Оголенный провод по-прежнему угрожал впиться ему в лицо.

Американец поднял глаза на Малко. Его рот дернулся от нервного тика.

- Вы слыхали что-нибудь о "Буз-Каши"?

- Немного слыхал. Это что-то вроде афганского поло?

- Если хотите. Скажем так: они устраивают для себя нечто вроде особого развлечения...

По выражению лица Томаса Сэндса Малко понял, что это развлечение является чем-то очень омерзительным. Он посмотрел на афганца с нескрываемым отвращением и неприязнью.

- А по поводу китайца?

- Я его спросил. Он ничего не знает. Он слишком маленькая сошка.

Он сел в джип и дал задний ход. Менеджер сразу же откатился в сторону. Через несколько секунд он поднялся и остался стоять в свете фар. Мотор взревел. Джип устремился вперед. Афганец автоматически бросился бежать, словно заяц, попавший в свет фар, прямо но направлению к пропасти.

Все произошло слишком быстро, чтобы Малко мог вмешаться. Джип остановился в нескольких сантиметрах от обрыва. Фигура менеджера, казалось, растворилась в темноте. Было невозможно понять, то ли джип столкнул его в пропасть, то ли он бросился туда сам. Далеко внизу раздался слабый крик.

Томас Сэндс вышел из джипа. Выключив двигатель, он закурил сигарету и облокотился о машину. Воцарилась полная тишина, и, если бы не торчащие из-под капота провода, можно было подумать, что ничего особенного здесь не произошло.

- Нельзя было его отпускать, - сказал Сэндс, не глядя на Малко. - Я здесь официальное лицо...

Малко ничего ему не ответил. У него в ушах еще стоял крик афганца. Но он уже думал о Биргитте. Что можно было для нее сделать?

- Афганистан - дикая страна, - задумчиво произнес американец. - Здесь людей убивают, можно сказать, почти ни за что. Еще два года тому назад даже в Кабуле иностранец, который встречался с афганкой, мог считать себя приговоренным к смерти. Этот тип был просто мелким мерзавцем. Просто он оказался замешанным в слишком крупную для него историю.

- А если его тело найдут?

Томас Сэндс пожал плечами.

- Подумают, что его сбил грузовик. Он не такая важная персона, чтобы им занимался полковник Пильц.

Американец сделал глубокую затяжку и сказал с некоторым оттенком горечи:

- Вы не любите пачкать себе руки. Вообще-то вы правы. Но иногда это приходится делать. Я тоже не люблю убивать.

Малко ничего ему не ответил. Он вдруг почувствовал себя очень далеко от этого каменистого гребня, на краю света. И ему сейчас было глубоко наплевать на генерала Линь Бяо.

- Вы знаете, куда полковник Пильц собирается увезти Биргитту? спросил он.

Прежде чем ответить, Сэндс погасил сигарету.

- Да. А что?

- Я хочу туда поехать.

- Вы с ума сошли! - взорвался американец.

- Это уже моя забота, - холодно ответил Малко.

Глава 13

Кушанка с ружьем через плечо величественно спрыгнула с верблюда и с любопытством посмотрела на Биргитту, лежащую, свернувшись клубком, на земле рядом с русским джипом.

Молодая немка, на которой были только старые шорты и свитер, вся дрожала - то ли от холода, то ли от того, что долго была лишена гашиша. Зубы ее непроизвольно стучали. Пустину у нее отобрали.

Грубая веревка, которой ей связали запястья и ступни, врезалась в кожу. Все тело было покрыто синяками, а спина представляла сплошную рану. Подсохшие струпья больно саднили при малейшем движении.

Только лицо ее оставалось почти неповрежденным, если не считать большого синяка под левым глазом. Ей было страшно. Она невольно искала глазами полковника Пильца. Он был единственным, кого она знала в лагере. С тех пор, как он привез ее сюда на высоком русском джипе, никто ею не занимался. Вокруг бродили лишь верблюды да стояло штук тридцать палаток.

В сотне метров от лагеря протекала река. На другом ее берегу также расстилалась дикая каменистая пустыня.

Хотя солнце стояло уже высоко, было довольно прохладно. Биргитта пыталась побороть в себе панику. Сначала она подумала, что это все же лучше, чем находиться в камере, где она спала на ложе из грубых камней с острыми краями. Но когда ее связали и бросили на заднее сиденье джипа, полковник Курт Пильц даже не взглянул на нее.

Выехав из Кабула, они находились в пути еще часа полтора. Все это время он не произнес ни слова и даже не обернулся. Словно ее вообще не существовало. И именно это молчание приводило Биргитту в отчаяние.

Она но знала, зачем немец привез ее сюда. Эти дикие люди, эти вооруженные, как мужчины, свирепого вида женщины внушали ей ужас. В Кабуле были хотя бы дома, хоть какая-то цивилизация. А в этой каменистой пустыне был уже другой мир, дикий и первобытный. Здесь человеческая жизнь стоила немного.

Курт Пильц неожиданно вышел из палатки в сопровождении человека гигантского роста, одетого в синюю матерчатую куртку. На нем была шапка из бараньего меха и широкий красный пояс. Он что-то прокричал женщине, находившейся рядом с Биргиттой, и затем издал очень громкий переливчатый свист. Сразу же из всех других палаток с веселыми криками вышли мужчины, одетые так же, как и он.

Не спеша, все они направились к загону, где стояли лошади. Женщина подошла к Биргитте и положила на землю свое ружье. Своими костлявыми пальцами она вцепилась в свитер девушки и сорвала его с нее. Затем одним жестом разорвала шорты. Какую-то секунду она в нерешительности смотрела на колготки. По всей видимости, этот предмет туалета был ей не знаком.

Биргитта вскрикнула и попыталась вырваться из ее рук. Она вся похолодела от ужаса и предпочла бы, чтобы ее просто изнасиловали.

Но руки кушанки были так же сильны, как руки мужчины. Очень быстро на Биргитте остались лишь туфли с высовывавшимися из них обрывками черных колготок.

Гигант прокричал еще какое-то приказание. По-прежнему с бесстрастным выражением лица, женщина уложила Биргитту на землю. Словно собаку, которой приказали лечь. Затем она ослабила узел на ее щиколотках. Биргитта захотела встать на ноги, но женщина резким движением ударила ей коленом в живот, и молодая немка согнулась пополам. От сильной боли у нее на глазах выступили слезы.

Быстрыми движениями женщина ослабила также другие узлы, чтобы дать Биргитте возможность раздвинуть ноги и даже ходить. Затем она выпрямилась и снова взяла свое ружье, даже не взглянув больше на немку. Может быть, впервые в жизни та застеснялась своей наготы. С того самого момента, как за ней пришли, Биргитта свыклась с мыслью, что ее будут насиловать. Сказав себе при этом, что это в конце концов не хуже, чем когда девицы хиппи отдаются афганцам за один доллар...

А сейчас какой-то смутный страх все больше и больше леденил ее душу. Что с ней будут делать?

Полковник Курт Пильц подошел к ней. Как и всякий раз, когда он сильно уставал, его здоровый глаз казался непомерно большим, а изуродованная губа выглядела еще ужаснее, чем обычно.

- Курт, - спросила она его по-немецки, - что они будут со мной делать?

Сначала она подумала, что он вообще ей ничего не ответит. Затем, почти не двигая губами, он произнес:

- Ты меня предала и выставила в смешном свете. Ты будешь за это наказана.

Затем он резко повернулся к ней спиной и удалился. Биргитта услышала стук конских копыт. Она подняла глаза и закричала от ужаса: примерно тридцать всадников скакали прямо на нее, стоя на стременах.

Она вся съежилась, видя себя уже превращенной в мясной фарш под конскими копытами. Но, оказавшись перед ней, толпа всадников разделилась и стала обходить ее с двух сторон. Гигант скакал последним, держа плетку в зубах, почти повиснув на левом стремени и прижавшись к боку своего коня. Он слегка замедлил шаг, и Биргитте показалось, что она схвачена подъемным краном. Через какую-то долю секунды она уже лежала поперек седла, и ее бритая голова терлась о твердую шершавую кожу сапога.

Проскакав еще сотню метров, всадник внезапно остановился. Биргитта почувствовала, как его громадная рука просовывается между ее связанными ногами. Одним махом он поднял ее и бросил на землю.

Биргитта, наполовину оглушенная, посмотрела вокруг себя.

Всадники остановились в десяти метрах от нее, образуя круг. Она видела их блестящие от возбуждения глаза и слышала их смех и радостные возгласы. Одеты они все были одинаково: на них были короткие черные сапоги, шаровары, матерчатые куртки и бараньи шапки.

На некотором расстоянии сидели несколько женщин, детей и стариков. Биргитта сразу поняла, что ее ждет: ее будут разыгрывать в качестве приза в афганской национальной игре "Буз-Каши". Обычно две команды всадников ведут борьбу за тушу козла, которую нужно поднять с земли и внести в круг...

Гигант привстал на стременах и прокричал хриплым голосом:

- Вардар!*

* Берите ее!

Под копытами коней задрожала земля. Биргитта встала. Всадники скакали прямо на нее. Впереди всех был гигант, державший плетку в зубах и протянувший руку по направлению к Биргитте. Она закрыла глаза.

Когда она их открыла, то увидела, что слева от гиганта появился маленький афганец с длинными отвислыми усами. Сильным ударом плетки он заставил коня гиганта свернуть в сторону, а сам устремился к Биргитте и схватил ее за талию.

Другие всадники кружились вокруг молодой немки. Гигант сделал на месте полоборота, но все-таки успел схватить Биргитту за одну из щиколоток. С радостным криком он потянул ее к себе. Но длинноусый коротышка не выпустил свою добычу. Обхватив одной рукой Биргитту и взяв узду в зубы, он хлестнул своей плеткой по воздуху, стараясь достать своего противника. Удар плетки пришелся по бедру Биргитты, которая завопила от боли. Ей казалось, что ее тело сейчас будет разорвано на две части. В течение нескольких секунд ср тянули в разные стороны. Затем коротышка поднял своего коня на дыбы. Не ожидавший этого гигант был вынужден разжать руки. Его противник воспользовался этим и положил Биргитту поперек седла.

Он сильно хлестнул своего коня плеткой, и тот поскакал галопом.

Остальные всадники с громкими криками пустились за ними в погоню.

- Беггер! Беггер!

Взяв в зубы поводья, афганец поднял молодую женщину двумя руками и посадил ее на коня лицом к себе. Он громко хохотал, испускал пронзительные крики и был похож на дикого зверя. Толпа всадников приближалась. Он резко поднял коня на дыбы, развернул его на месте и поскакал им навстречу.

Остальные участники окружили его, стали хлестать плетками и толкать с каким-то немыслимым азартом. Ударами рукоятки плети он отогнал того, который особенно сильно наседал на него. Биргитта плотно прижалась к его груди, так как более всего боялась очутиться под копытами разъяренных коней. Близость ее тела невероятно возбудила афганца.

Для этого кочевника, которому раньше приходилось заниматься любовью лишь с женщиной, закутанной в свои одеяния, прикосновение этого голого тела с белой кожей было чем-то немыслимым, невообразимым. Его плоть буквально сама выскочила из одежды. Но коротышка был зажат противниками с двух сторон. Один из них наклонился и схватил Биргитту за ногу. Потеряв равновесие, молодая женщина чуть не свалилась с лошади, но ее похититель вовремя подхватил ее. Став на стремена, он ударил рукоятью своей плетки по лицу афганца, державшего Биргитту за ногу. Тот разжал руку и тяжело рухнул с коня. В течение нескольких секунд всадник оставался один.

Его пальцы впились в бедра молодой немки. Он ее приподнял, прижал к своей груди и повалил на себя. Ей показалось, что в нее вошел раскаленный металлический прут. Афганец испустил победный клич. Со всего размаху он хлестнул Биргитту плеткой по спине. Но сделал это без злобы, словно стеганул своего коня.

Испытав обжигающую боль со всех сторон, Биргитта громко закричала. Связывавшая ее щиколотки веревка не позволяла ногам раздвинуться. Из-за этого всадник не мог проникнуть в нее до конца. Он вытащил из голенища сапога кинжал и одним махом освободил ноги немки.

У Биргитты перехватило дыхание. Ей казалось, что сейчас афганец просто разорвет ее пополам. Не выпуская плетки, он яростно сжимал ладонями ее груди.

Остальные всадники гарцевали вокруг него и не вмешивались. Таковы были правила игры.

Лошадь поднялась на дыбы, и всадник вошел в Биргитту еще глубже. Прыжки животного только усиливали наслаждение, испытываемое афганцем. Вдруг он глухо зарычал и сразу же оторвал Биргитту от себя. После этого он безжалостно бросил ее на землю и, нахлестывая коня, поскакал прочь. Оглушенная, отупевшая от боли и страха, Биргитта, как в каком-то кошмаре, услышала вопли толпы:

- Вардар! Вардар!

Она сжалась в комок. По ее ногам текла кровь. Она с ужасом увидела, как всадники снова устремились к ней. Дикие и бесчеловечные.

Малко опустил бинокль. Лицо его было мертвенно-бледным.

- Это дикари, - сказал он глухим голосом. - Настоящие дикари.

Локтем одной руки он прижимал к себе "ли-энфилд", купленный на базаре четыре дня тому назад. В ствол винтовки был загнан патрон. Там, вдалеке, всадники скакали на своих конях, ведя между собой борьбу за обладание Биргиттой.

Малко приложил винтовку к плечу, целясь в полковника Курта Пильца, который стоял рядом с полем, где происходила игра "Буз-Каши".

Холодный голос Томаса Сэндса остановил его:

- не делайте глупостей. Я вовсе не желаю, чтобы за нами бросилась в погоню вся афганская армия. И потом, этим вы ничего не измените. Здесь нужен пулемет.

Американец, Малко и Якуб находились на другом берегу реки, укрывшись за маленьким скалистым мысом, господствовавшим над открытой равниной, где всадники соревновались за право обладания Биргиттой. По прямой расстояние до них не превышало 400 метров. Но чтобы добраться туда пешком, понадобился бы целый час. Пожалуй, только Якуб наблюдал за игрой "Буз-Каши" без малейшего волнения. Если говорить о жестокости, то он видел и не такое. И потом, думал он, для девицы это не так уж и неприятно...

С точки зрения афганцев, иностранки, которые показывают всем свои ноги и свои лица, могут быть лишь проститутками...

- Смотрите, - сказал Малко.

Он очень сожалел, что пришел сюда. Будучи лишенным возможности вмешаться, он с ужасом наблюдал за этой зверской забавой.

Один из всадников, стоя на стременах, прижимал Биргитту к себе, окруженный остальными "игроками". На него сыпались удары плеток. Но афганец держался стойко. Хлестнув последнего противника по лицу, он уже собрался положить Биргитту к себе на седло, когда перед ним с кинжалом возник гигант.

Мощным ударом он вонзил клинок в шею своему сопернику. Тот завопил и выпустил Биргитту из рук. Гигант успел схватить ее в охапку. Несколько секунд она оставалась прижатой к боку коня, и ему никак не удавалось положить ее на седло. Наконец с торжествующим воплем он поднял ее одной рукой словно трофей, впившись пальцами в ее живот.

При виде крови афганцы, казалось, совсем обезумели. Трое всадников устремились вперед, стегая друг друга плетками и пытаясь оттеснить соперников при помощи коней. Один из них, ослепленный ударом плетки по глазам, резко остановился, другой упал с лошади, но третьему удалось ухватить веревку, которой были связаны запястья Биргитты. Он подал коня назад и дернул веревку на себя.

Гигант, держа руки между ног немки, не выпускал добычу. Напротив, он вцепился в нее еще сильнее. Повиснув между двумя конями, буквально разрываемая на части, Биргитта вопила, как безумная.

К ним приблизился еще один всадник и стал хлестать плеткой руку гиганта, чтобы заставить его выпустить добычу. Но удары приходились только по животу, ягодицам и бедрам немки. Рыча от вожделения, гигант продолжал тянуть ее к себе, не обращая внимания на сыпавшиеся на него удары. Кушан предпочел бы, чтобы его жертва оказалась разорванной на части, нежели выпустить ее из рук.

К счастью, лошадь того, кто держал ее за запястья, вдруг прыгнула в сторону. Потеряв равновесие, всадник разжал руку, чтобы не вылететь из седла. Гигант тут же поднял Биргитту и бросил ее на себя с какой-то дьявольской точностью. На этот раз ей показалось, что она разламывается пополам. Ее живот представлял собой сплошную жгучую рану. Встав на стремена, гигант изо всей силы прижал ее к себе. Остальные всадники гарцевали вокруг в адской сарабанде, до безумия возбужденные при виде этого звериного совокупления.

Гигант поскакал галопом прямо перед собой. Ему не нужно было делать никаких телодвижений: скачки лошади подбрасывали Биргитту вверх и опускали ее на него с регулярностью метронома. В пароксизме наслаждения он хлестал ее спину плетью. Биргитта была уже не в состоянии кричать. Она испытывала нестерпимую боль во всем своем истерзанном теле. Никогда до этого она не могла подумать, что мужчины могут овладевать женщиной с такой яростью, с такой звериной дикостью, без всякого намека на жалость, не говоря уже о нежности. Однако сами моменты близости стали для нее своеобразным облегчением по сравнению с тем, что происходило до и после этого.

На полной скорости они промчались мимо полковника Пильца, неподвижно стоявшего возле своего джипа. По выражению его лица, отмеченного болью и злобой, она вдруг поняла, почему он решил подвергнуть ее такому жестокому наказанию. Он как бы предавал анафеме собственную страсть, отделял ее от своего тела и изгонял из своего сердца. Для этого он превратил ее в игрушку для этих всадников.

Тем временем гигант оторвал ее от себя и бросил на землю. На этот раз Биргитта упала на спину с широко расставленными ногами. В ее ушах раздался дикий крик очередного насильника.

Всадники скакали вокруг, образовав плотное кольцо. Такое плотное, что никому из них не удавалось ее схватить. Сжавшись в комок, она громко кричала. Копыто одной из лошадей ударило ее по левой руке, перебив предплечье. Одному из всадников удалось схватить ее под мышки и протащить вперед несколько метров. Ступни ее волочились по земле, а голова упиралась в седло. В ногу ей вонзилась шпора.

Щелканье плеток в воздухе и крики людей оглушали ее. Новому обладателю никак не удавалось затащить ее на седло. Ноги ее повисли в воздухе, и она снова закричала. Никто из всадников не обратил на это внимания, как если бы она в самом деле была безголовой тушей козла во время обычной игры "Буз-Каши".

Пытаясь вырваться, она сумела зацепиться ногой за стремя. Афганец издал радостный вопль. Но радость была недолгой. Рядом оказался другой участник, который схватил Биргитту за вторую ногу. Разрываемая на части, она опрокинулась назад, и ее голова и плечи стали биться о землю. Оба всадника скакали параллельно, яростно нахлестывая друг друга плетьми.

Биргитте казалось, что ее ноги сейчас оторвутся от тола. Внезапно первый афганец резко свернул вправо. Какую-то долю секунды она чувствовала, как ее бедренные суставы рвутся, и подумала, что сейчас умрет. Затем один из всадников отпустил ее. Она сильно ударилась головой о землю и потеряла сознание.

Курт Пильц оказался в прицеле винтовки Малко.

- Нет!

Цеэрушник был так же бледен, как и Малко. Даже Якуб казался несколько потрясенным и нервно облизнул свои усы. Если бы Малко выстрелил, то в погоню за ними пустились бы кушаны и армия. Иначе говоря, они уже могли заказывать себе место на кладбище.

- Если я оставлю все это безнаказанным, - сказал Малко, - то я навсегда лишусь сна.

Томас Сэндс тряхнул головой. При виде этих диких зверств его тоже чуть не вырвало.

- Они не станут ее убивать, - сказал он. - Кроме того, то, что мы должны осуществить здесь, в Афганистане, гораздо важнее судьбы этой Биргитты. Вы это сами понимаете. Я вам обещаю, что вы не уедете из Афганистана, не расквитавшись с ними за все.

Малко не в силах был оторвать глаз от жуткого спектакля. Там, вдалеке, тело Биргитты переходило из рук в руки, несколько секунд оставалось лежать на спине лошади, потом снова падало на землю. Несколько раз ему казалось, что эта до безумия жестокая игра прекратилась. Лишившись чувств, молодая женщина лежала на земле и не двигалась. Но афганцы ударами плети вновь приводили ее в чувство, и все начиналось сначала. Полдюжины всадников ее уже "выигрывали". Но ни один из них не владел ею дважды. В стороне неподвижно, как каменное изваяние, стоял полковник Курт Пильц.

"Есть долги, которые настоящий джентльмен не должен прощать", подумал Малко. Как это было несколько лет назад в Рио-де-Жанейро, где ему впервые в жизни пришлось убить человека.

Тем временем адская сарабанда продолжалась. Еще один всадник взвалил Биргитту на своего коня. Малко опустил ствол винтовки, преисполненный горечи и леденящей душу ненависти.

Биргитта превратилась фактически в бесчувственную куклу, покрытую кровью и синяками. Когда она приходила в сознание, колющая боль в ее сломанной руке накладывалась на режущую боль в животе. Она даже потеряла счет уже изнасиловавшим ее. Все они делали это с одинаковой жестокостью, без какого-либо проявления человеческих чувств. Она была для них всего лишь желанной ставкой в этой жестокой средневековой игре.

Лихорадочный стук крови в ее висках смешивался со стуком копыт. Всадники продолжали скакать вокруг нее, сражаясь друг с другом все с тем же фанатизмом, держа плети в зубах и пристав на стременах. Они тоже платили тяжкую дань божеству Буз-Каши. Двое валялись мертвыми на земле, убитые ударами кинжала. Трое других выбыли из игры, получив тяжелые ранения.

- Беггер! Беггер! - кричал кто-то совсем рядом с ней. Два афганца скакали во главе группы всадников... Они безжалостно хлестали друг друга. Биргитта смотрела, как два новых палача приближаются к ней. Она была уже не в состоянии сопротивляться и лишь желала одного - умереть. Оба коня проскакали совсем рядом, чуть не задев ее. Но ни одному из всадников не удалось поднять ее к себе на седло.

Третий подхватил ее на всем скаку, уцепившись за веревку, связывающую ее запястья, и поставил на ноги. Ей казалось, что руки ее сейчас оторвутся от тела. С ее спины и плеч будто сорвали кожу. К ним приблизился гигант. Его конь поднялся на дыбы. Резким ударом плети он вынудил того, кто держал Биргитту, выпустить ее. Слишком ослабевшая, чтобы держаться на ногах, она упала на землю.

Произошла общая свалка. Крики людей смешались с ржанием лошадей. Многие игроки уже выбились из сил. Кроме того, Биргитта уже не была такой соблазнительной, как вначале. И не будь здесь полковника Пильца, игру бы уже прекратили. Все, кроме вождя племени, гиганта Тафика.

Он вдруг снова загорелся и захотел еще раз овладеть чужеземкой.

Тафик изо всех сил натянул поводья. Его конь встал на дыбы и ударом копыта выбил из седла того всадника, который находился ближе всего к Биргитте. Остальные, чтобы не раздавить ее, расступились. Гигант полностью свесился на левый бок коня, балансируя на одном стремени. Плетку он держал в зубах, тело его почти касалось земли. Другие всадники, видя, как он приближается, завопили:

- Вардар! Вардар!

Он подхватил Биргитту на всем скаку и вместе с ней одним махом вскочил в седло, бросив молодую женщину перед собой спиной вверх так, что шея коня оказалась у ней между ног.

Опьяневший от возбуждения, он сбросил с себя одежду. Другие всадники скакали по обе стороны от него, испуская восторженные вопли и разделяя с ним его радость.

Гигант встал на стременах. Размахнувшись, он хлестнул плеткой по ее спине, так как ему претила близость с бесчувственным телом, и Биргитта отреагировала на этот удар. От сильной боли она попыталась выпрямиться.

Афганец резко наклонился вперед, как бы желая приласкать своего коня, быстро направил свою плоть между ягодицами молодой женщины и навалился на нее всей своей тяжестью.

Вопль молодой немки заглушил крики других участников игры. Без малейшей жалости гигант завершал свою кавалькаду, проникая в нее все глубже и глубже. Очень быстро он испытал наслаждение. Почти одновременно раздался сухой хлопок. Полковник Пильц выстрелил из своего пистолета в воздух, извещая о конце игры. Гигант замедлил бег коня и шагом вернулся к палаткам.

Возбуждение сразу спало. Другие участники с радостным видом окружили гиганта. Тот положил Биргитту поперек седла так, что ее голова и ноги свешивались но обе стороны коня. Гигант испытывал гордость от того, что оказался сильнее всех и дважды выигрывал ее.

Его жена, та самая кушанка, которая раздевала Биргитту, радостно приветствовала его поднятым ружьем и тоже выстрелила в воздух.

Полковник Пильц молча смотрел на неподвижное и истерзанное тело Биргитты. Потом своим единственным глазом он взглянул на гиганта. Тому показалось, что другой его глаз, искусственный, был более человечным.

- Она мертва, - пробормотал он.

Сердце Биргитты не выдержало. Ослабленное гашишем и другими наркотиками, оно не смогло перенести все эти мучительные испытания. Курт Пильц глубоко вздохнул.

- Закопайте ее, - сказал он. Затем он повернулся и большими шагами направился к русскому джипу.

Глава 14

Вонь была такая, что Малко решил выйти из "тойоты", чтобы посмотреть, сколько там трупов гниет в темноте. Запах привел его к проему в стене: это была общественная уборная, где скопились горы экскрементов. Афсане очень удачно выбрала место для встречи. Здесь никто их не побеспокоит. Если она придет на это свидание.

Прежде чем найти этот участок черной, как гуталин, дороги на берегу высохшего русла реки Кабул, Малко пришлось покрутиться на машине среди нагромождения новостроек в северной части города.

В нескольких метрах от него прогромыхал автобус. Малко снова сел в машину. Примостившись на корточках на заднем сиденье, Лал ждал его, держа на коленях пачку динамитных палочек и но выпуская изо рта свой неизменный окурок. Спокойно, словно епископ во время богослужения, Малко загнал пулю в ствол своего сверхклоского пистолета, засунутого между передними сиденьями машины. Ужасная смерть Биргитты придала новый смысл его миссии. Он должен сделать все возможное и невозможное, чтобы завладеть генералом Линь Бяо.

И это не только ради того, чтобы выполнить задание ЦРУ... Его единственным шансом было содействие Афсане. Король возвращался к Кабул завтра. Значит, решение будет принято в самое ближайшее время.

Он услышал, что кто-то царапается в дверцу машины, и сразу весь напрягся. В темноте он различил чей-то силуэт и осторожно достал пистолет. Силуэт встал перед капотом. Малко включил фары и сразу узнал Афсане. На этот раз она была без чадры. На ней была синяя туника и подобранные ей в тон брюки.

Она открыла дверцу и села рядом с ним. Ее большие глаза казались напуганными еще больше, чем обычно. Она сразу же повернулась лицом к Малко и припала к нему губами, пропитанными ночным холодом. Вся дрожа, она прижалась к нему.

- Я не должна была приходить, - пробормотала она, отстранившись от него.

Он не понял, думала ли она при этом о грозившей ей опасности или о своих личных чувствах.

- Я рад, что вы пришли, - сказал он. - Вы узнали что-нибудь новое?

- Да, узнала, - прошептала она. - В отношении этой... девушки. Она находится в спецтюрьме Национальной безопасности, рядом с гостиницей "Наджиб". Ее допрашивал сам полковник Пильц.

Сердце Малко сжалось.

- Сегодня утром она умерла, - сказал он. - И мы уже ничем не можем ей помочь.

Он быстро рассказал ей все, что там произошло. В сильном волнении Афсане закусила губу.

- Что касается человека, которого вы ищете, - сказала она. - Он находится под охраной полковника Пильца. А тот получает приказы непосредственно из королевского дворца. Говорят, что его собираются передать русским. Правда, ходят слухи, что его уже похитили американцы. То есть вы, не так ли?

Она смотрела на него блестящими глазами.

- Да.

- Есть один человек, который мог бы вам помочь, - сказала она. - Это тот афганец, если вы помните, который был со мной на танцах. Валли Гохар. Он работает с моим дядей, генералом Арфаном. Я говорила с ним по поводу вашего дела.

У Малко волосы на голове встали дыбом.

- Но...

- Вы можете не бояться, - перебила его она. - Меня он не предаст. Он надеется, что я, в конце концов, выйду за него замуж. Он говорит, что знает, когда и где генерал передаст этого китайца русским.

- И он вам это сообщил?

- Нет. Он хочет встретиться с вами.

- Зачем?

- Чтобы получить от вас кое-что за эти сведения.

- Что? Деньги? Афсане улыбнулась.

- Нет. Ему нужна одна женщина. Американка, в которую он безумно влюбился. Вы вроде бы видели его с ней как-то вечером в "Двадцать пятом часе".

Малко сразу же ее вспомнил. Это была та самая молодая женщина с большими серыми глазами, крупным красивым лицом и великолепной фигурой, которая отбивалась, когда ее хотели затащить в "понтиак"...

Он взглянул на Афсане, чтобы убедиться, не шутит ли она. Но молодая афганка была невероятно серьезной.

- Валли немного чокнутый, - сказала она. - У него много денег, и он думает, что может иметь все, что захочет. Кроме того, он принадлежит к очень знатному роду.

- Как зовут эту американку?

- Джиллиан. Если вам удастся ее уговорить, то приходите с ней завтра вечером в гостиницу "Спинзар". На седьмой этаж. Там есть зал, где музыканты исполняют афганскую музыку, каждый вечер с восьми до десяти. Валли Гохар будет там.

Малко был озадачен. Инстинктивно он испытывал абсолютное доверие к Афсане. То, что она предлагала ему, было не слишком опасно, пусть даже он и получит ложную информацию. Ведь не могло быть и речи о том, чтобы силой вырвать генерала Линь Бяо из рук тюремщиков...

- Спасибо, - сказал он. - Я попытаюсь найти эту Джиллиан.

- Переспите с ней, - с горечью посоветовала Афсане. - А уж потом просите об услуге. Она не сможет вам отказать.

Ее ревность поистине не имела границ. Малко взял девушку за руку, но она резко вырвала ее:

- Я не хочу вас больше видеть. Никогда!

А глаза ее говорили как раз об обратном. Малко вонзил в нее взгляд своих золотистых глаз, способных расплавить и вольфрам.

- Когда все это закончится, - сказал он, - мы непременно встретимся. А потом вы приедете, быть может, в Нью-Йорк.

Она с грустью покачала головой:

- Я никогда не вернусь в Нью-Йорк. Меня не выпустят из страны. Сначала я должна выйти замуж. Когда-нибудь, возможно, я побываю в Америке и встречу вас. Но вы наверняка будете уже с другой...

Малко подумал о пышных прелестях Александры. Афсане и ее огромные глаза вызвали в нем вдруг острое чувство безысходности... Он не ответил. Не стоит доставлять лишние страдания юной афганке, которая не сводила с него полных слез глаз.

- Прощай...

Вдруг она прильнула к нему в страстном поцелуе. Ее острый язык бесчинствовал в его рту, а дрожащий живот прижался к его животу. Когда он положил ей руку на бедро, она испустила стон...

Затем афганка резко отшатнулась от него и замерла, тяжело дыша, со сбившейся прической и жадным блеском в глазах. Одним движением она открыла дверь и выскочила наружу. Темнота поглотила ее, будто и не было на свете никакой Афсане.

Шрам на твердом, словно высеченном из камня, лице Томаса Сэндса стал еще заметнее. Американец был явно расстроен.

- Ничего у вас не выйдет, - вздохнул он. - Все пропало. Дэвид Уайз будет вне себя от ярости... Я хорошо знаю Джиллиан Денвер. У вас столько же шансов уложить ее в постель с этим афганцем, сколько у меня соблазнить папу римского.

Малко хотел сказать, что дела не так уж плохи. Дэвид Уайз звонил из Вашингтона в три часа ночи и был более или менее спокоен. История китайского лидера, оказавшегося в Кабуле, постепенно получила огласку. В посольствах поговаривали, что американцы "увели" его из-под носа у китайцев, что ЦРУ и на этот раз заслужило высшую оценку.

И все же Томасу Сэндсу пришлось сказать ему всю правду...

- Кто она, эта Джиллиан? - спросил Малко.

Американец вздохнул.

- Это очень приличная женщина, к несчастью. Вместе с мужем они решили прокатиться вокруг шарика на машине. Но попали в аварию. В их машину врезался грузовик. При ударе парию чуть не оторвало руку. Сейчас он находится в кабульской больнице. Джиллиан бьется, как тигрица, чтобы отправить мужа на операцию в Америку. Здесь ведь кость отпиливают ручной пилой, а для обезболивания используют колотушку... Она часто заходит в посольство. К сожалению, помочь ей в этом деле я бессилен.

Она написала всем своим друзьям. Денег ей едва хватает на еду, и афганцы это прекрасно знают... Если в она только захотела, не было бы никаких проблем.

Но она не захотела. И Малко знал об этом. Он встал и подошел к окну. "Мерседес" китайцев исчез. Очевидно, они разгадали уловку афганцев. И отыграли несколько очков. Никто не знал, однако, где находится генерал Линь Бяо. И жив ли он вообще...

- Не буду желать вам успеха, - произнес Томас. - Вы хоть знаете, где найти эту девушку? Малко утвердительно кивнул головой. Лал ждал его в машине, все еще набитой динамитом. К сожалению, в том, чем Малко предстояло заняться, взрывчатка была не нужна. Он вышел из посольства и направился к ресторану "Хайбер", в двух шагах от которого находился отель "Хелал".

- Каким образом?

Джиллиан Денвер нагнулась над столом и с видом явного недоверия впилась своими огромными серыми глазами в лицо Малко.

- Я действительно могу помочь вам справиться со всеми вашими бедами, повторил он. - Сделать так, чтобы вы и ваш муж немедленно выехали из Афганистана, чтобы у вас появились деньги для оплаты операции мужа в хорошей клинике...

Губы юной красавицы сложились в гримасу, полную сомнений.

- В чем суть вашей ловушки? - холодно спросила она.

Американка обедала в одиночестве, когда Малко поднялся по крутой лестнице "Хелала", ведущей прямо в зал ресторана. Элегантная внешность Джиллиан резко контрастировала с расхристанным видом бродивших вокруг хиппи. Белое платье из тонкой шерсти с высоким разрезом спереди открывало сильные, красиво очерченные ноги, а скуластое чувственное лицо и миндалевидные серые глаза могли бы принадлежать турчанке. Еще приближаясь к столу, Малко отметил темные тени под ее глазами и их горестное выражение, нервные движения рук. Американка еще держалась, но была на пределе...

Не дождавшись ответа, она горько улыбнулась.

- И вы тоже хотите переспать со мной?

- Нет, - ответил Малко. - Я хочу просить вас о куда более позорной услуге.

Он изложил ей, ничего не скрывая, всю предысторию их встречи. Включая и характеристику Линь Бяо.

Джиллиан слушала молча. А когда он кончил, она с таким вызовом и так высоко скрестила ноги, что сидящий напротив них хиппи чуть не подавился своим чаем.

- Если я соглашусь, - сказала она, - кто поручится, что условия сделки будут выполнены?

Она взглянула в золотистые глаза своего собеседника с таким презрением, что того чуть не бросило в краску.

- Мое слово, - сказал он. - А если нужно будет, я отдам вам эти деньги из своего кармана.

Опустив голову, Джиллиан вертела в руке чашку, а когда подняла наконец глаза на Малко, они были полны слез.

- Вы удачно выбрали момент, - заметила она устало. - Я только что вернулась из больницы. Если в течение восьми дней Джиму не повторят операцию, он останется калекой до конца своих дней...

- Значит, вы согласны?

- Да, но при одном условии.

- Каково же оно?

- После этого я не хочу вас видеть. Никогда. Вы пошлете кого-нибудь, чтобы передать мне деньги и билеты на самолет.

Она поднялась, и Малко помог ей надеть плащ. Она повернулась к нему лицом, и в глазах ее он прочел отчаянную, безмерную грусть.

- Почему вы занимаетесь этим мерзким ремеслом? - пробормотала она. - Я так преклонялась перед вами.

Малко подумал, что старые камни замка в Лицене обходятся ему и в самом деле слишком дорого.

Глава 15

Под визгливые звуки мелодии, исполняемой двумя музыкантами, усевшимися на корточки в углу зала, Валли Гохар в подчеркнуто гротескной манере имитировал некий пуштунский танец. Широко раскинув руки и высоко вскидывая колени, он прыгал между низкими столиками, повинуясь ритмичным ударам тамбурина.

Его большие, навыкате глаза излучали неподдельную радость. Приблизившись к Джиллиан, он склонился перед ней в глубоком поклоне. Американка была великолепна. Ее длинное с высоким вырезом платье открывало стройные, затянутые в черное бедра, которые она демонстрировала с полнейшим бесстыдством. Серые обведенные и удлиненные черной краской глаза могли смутить самого праведного священника, а красивые полные губы были вызывающе ярко накрашены.

Афганец был просто сражен. Музыка смолкла, и он опустился на подушку, лежавшую перед молодой американкой.

В небольшой уединенной гостиной, расположенной на седьмом этаже отеля "Спинзар", было тихо. Она была обставлена низкими столиками с разбросанными рядом подушками. Если не считать музыкантов, Джиллиан, Малко и Валли Гохар были одни. Иностранцы не знали о существовании этого уголка, а афганцы не проявляли к нему интереса.

Молча обслужив посетителей, официант незаметно удалился. Малко посмотрел на афганца и чуть заметно кивнул ему. Валли уселся рядом с ним.

- Вы знаете, почему я здесь?

Афганец утвердительно кивнул, пожирая американку глазами. Джиллиан, с ее классическим египетским носом, напоминала царицу Савскую. Казалось, она совершенно ушла в себя и витала мыслями в облаках, будто происходившая у нее на глазах чудовищная сделка ее абсолютно не касалась.

По-прежнему не спуская с Джиллиан глаз, афганец встал и пригласил ее танцевать. Та вопросительно взглянула на Малко, который дал ей знак согласиться.

Музыканты сменили ритм на более плавный. Гохар воспользовался этим, чтобы буквально прильнуть к молодой американке. Танцуя, он старался просунуть свою ногу между ног партнерши, которая стоически переносила эти попытки, обдавая афганца ледяным взглядом. Танцевал Гохар со слоновьей грацией, уткнувшись носом в шею Джиллиан. Он весь покрылся крупными каплями пота. Американке хватило терпения лишь на несколько минут, затем она с холодной улыбкой отстранилась от партнера и снова уселась рядом с Малко.

И как раз вовремя.

Малко подождал, пока афганец отдышится, и подошел к нему.

- Вы готовы выполнить ваши обязательства? Он был противен самому себе, и от этого еще более мерзким казался второй участник торга. Мысленно Малко молил о прощении своих предков и Джиллиан. Да, его ремесло было порой отвратительно.

- Она согласна? - спросил афганец, сглотнув слюну и скорчив гнусную гримасу.

- Да.

Добром это не кончится.

Афганец облизнул губы, а Малко почувствовал испуг перед неодолимым желанием схватить его за горло.

- Операция будет проведена через три дня, в одиннадцать часов ночи на холме Топ-И-Шашит.

- Где это?

- В Кабуле. Это пустынное место. Туда ведет узенькая дорожка, почти недоступная для автомашин.

Малко впился своими золотистыми глазами в лицо афганца. Ему показалась подозрительной та легкость, с какой этот человек выдает столь важную информацию за простую близость с женщиной. Поистине, силы, движущие людьми, неизменны.

- Если вы меня обманете, я убью вас, - холодно заявил он.

Афганец содрогнулся от такого обещания.

- Я говорю правду. Я работаю с генералом... Я должен был участвовать в обмене, но попросил, чтобы меня заменили...

- Кому его выдают?

Гохар удивился.

- Конечно же, русским!

- Он ранен?

- Да. Его лечит личный медик короля.

- Вы не знаете, как они рассчитывают вывезти его из страны?

Гохар поморщился. При взгляде сбоку он, своим крючковатым носом и непомерно длинными руками, походил на хищную птицу.

- Это не так уж трудно. Утром они затолкают его в самолет. В Кабуле у них всегда наготове несколько самолетов.

Другими словами, если пропустить момент обмена, генерала Линь Бяо придется искать в Кремле. А это все равно что в аду. Малко склонился к уху Джиллиан.

- Вы не передумали?

Она ответила спокойным, сдержанным тоном:

- Отказываться уже поздновато, не так ли?

В голосе ее слышалась такая горечь, что Малко страшно захотелось взять ее за руку и увести прочь. Но Джиллиан положила ладонь на руку Малко и сказала с печальной улыбкой:

- Простите меня, я знаю, что тут нет вашей вины.

Он поднялся, ничего не ответив. Игра была сделана. Когда он открыл дверь, Валли Гохар уже подходил к Джиллиан.

В коридоре отеля "Спинзар" стоял собачий холод. Малко оставалось семьдесят два часа для организации еще одной попытки похищения генерала Линь Бяо. На этот раз из-под стражи афганцев, которые, конечно же, были настороже. Не говоря уже о китайцах и русских.

На первый взгляд это представлялось невозможным. Он сел в свою "тойоту" и помчался куда глаза глядят по пустынным улицам Кабула, в душе надеясь, что жертва Джиллиан не окажется напрасной.

Малко остановился перед старой, покрытой ржавчиной пушкой и вышел из машины. Дорога к маленькой площадке на вершине Топ-И-Шашит, в просторечии носившем название "Холм Полуденной пушки", могла ужаснуть даже бывалого шофера: это была узенькая дорожка, вьющаяся по склонам холма и сужавшаяся порой до такой степени, что между колесами машины и пропастью оставалась полоска шириной в пять сантиметров.

К тому же холм постоянно осыпался. Близился день, когда подниматься к его вершине можно будет только пешком. Томас Сэндс буркнул:

- Дорожка стала еще хуже. Прошлый раз нам было куда легче.

Малко любовался открывшимся видом. Холм располагался близ Кабула, напротив американского квартала. К его вершине вел только один путь - та самая дорожка, по которой они только что поднялись. Примыкая к более высокой безлесной горе, скрывавшей восточную часть неба, вершина холма представляла собой небольшую, шириной в тридцать метров, площадку, на которой стоял лишь полуразрушенный дом да две старые пушки.

По краям площадки не было ни ограждения, ни парапета, и она круто обрывалась пропастью глубиной в две сотни метров. Именно отсюда раздавался каждый день пушечный выстрел, извещавший город о наступлении полдня. Туристам холм служил также смотровой площадкой, откуда открывалась панорама города. Он был виден почти весь, за исключением квартала Шар-И-Нау, скрытого от глаз холмом Кох-И-Азаме. Справа, на склоне холма, виднелся небольшой отлично ухоженный сад.

- Они удачно выбрали место, - сказал Томас Сэндс, обводя рукой горизонт. - Территория вокруг холма отдана военным и закрыта для широкой публики. Попасть сюда можно только по этой дорожке.

- Или вертолетом. Американец мотнул головой:

- Ни в коем случае. Я не могу прямо подключить к этой незаконной операции американские вертолеты. К тому же, она может обернуться кровопролитием.

Малко оглядел окрестности. Напротив холма возвышались небольшая мечеть и огромное, окруженное высокими стенами квадратное здание тюрьмы. Справа можно было легко различить внушительный особняк посольства СССР.

Наверное, именно поэтому русские выбрали для встречи это место. Им не пришлось бы идти далеко. Малко глубоко задумался в поисках решения. А ведь у него, если Валли Гохар не соврал, осталось лишь сорок восемь часов. Малко беспокоило и то, что не появлялась Джиллиан. А он, к великому сожалению, не мог отправиться на ее поиски. Он не знал даже, где мог находиться этот афганский плейбой.

Кабул, с его беспорядочным уличным движением, с его хиппи и коровами на самых модных улицах, внешне выглядел как всегда спокойно. Китайцы укрылись в своем посольстве. Каждое утро массивный "мерседес-600" китайского посла отправлялся в министерство иностранных дел. Посол усаживался там и, потягивая зеленый чай, поджидал, когда ему повторят небылицы, рассказанные накануне.

- Так как же?

При этих словах Малко, отрешенно разглядывавший голые склоны горы, поднимавшиеся рядом с холмом, словно надеясь найти там решение мучавших его проблем, вдруг встрепенулся. Несомненно, афганцы опередят всех и возьмут под наблюдение окрестности холма...

Если в удалось нейтрализовать русских и подменить их своими людьми, появился бы шанс застать афганцев врасплох. Следует только помнить, что при первых же выстрелах они могут скрыться вместе с пленником...

В мозгу Малко вдруг мелькнул знакомый образ, и он понял, что проблему свою, во всяком случае теоретически, он наполовину разрешил...

Он уселся на одну из пушек и вновь задумался. А Сэндс нервно вышагивал вокруг него, не в силах сдерживать тревогу. Малко поднял голову. В его золотистых глазах мелькнул свет торжества.

- У меня есть идея, - сказал он. - Но для ее осуществления нужны надежные люди. Пуштуны здесь не годятся. Сможете вы вызвать сюда тех, кого я назову?

- Я вам это обещаю.

- Хорошо. Я вернусь сюда ночью.

Малко имел в виду своего верного Элько Кризантема и двух "горилл" из ЦРУ, Криса Джонса и Милтона Брабека, знакомых ему с давних пор. Он обернулся и увидел Лала, который обшаривал заброшенный дом. Ему тоже найдется дело. Идея Малко начала принимать конкретные формы.

- Мы с Лалом спустимся с холма пешком, - сказал он. - Не ждите меня. Не будем привлекать к себе внимание.

Сэндс не настаивал. Он сел за руль "тойоты" и начал спускаться задним ходом, так как развернуться на площадке было неимоверно трудно.

Малко тоже не спеша отправился вниз по дорожке. Вершина холма поднималась на шесть тысяч футов над уровнем моря, воздух здесь был чист и прохладен, а под ногами податливо пружинила земля.

Ночью дорожка была еще более впечатляющей. Малко оставил машину на дороге у моста, чтобы не привлекать внимания окружающих. У него был карманный фонарик, но он предпочитал им не пользоваться. Слегка запыхавшись, он почувствовал наконец, что подъем закончился. В темноте виднелась мрачная масса развалин. В правом легком вдруг возникла тупая боль. После ранения в Гонконге ему уже не просто давались продолжительные усилия.

Малко подошел к первой из пушек и уселся на нее. Глазам его открылось феерическое зрелище. За спиной высилась темная громада Кох-И-Шера, а впереди тьма блестела множеством огней, разделенных темным силуэтом Кох-И-Азаме. Стояла полная тишина, если не считать шума редких машин, проносившихся по бульвару Даруламан, окаймлявшему американский квартал.

Тревожило Малко и бездействие китайцев. Ведь они должны были предпринимать все возможное, чтобы узнать, где и когда должен произойти обмен.

Он поднял камешек и бросил его в темноту. Послышался шум падения, смягченный пылью. Если афганцы не догадаются использовать мощные прожектора, а это маловероятно, то на ближайшем холме можно легко спрятаться.

Тьма стояла кромешная. Предстояло нечто вроде боя негров в темном туннеле, в центре которого находился очень важный раненый. Но если все пойдет как задумано, он возьмет реванш у полковника Пильца.

Прежде чем с ним покончить.

Глава 16

Малко обошел вокруг высокой и мощной "волги", любуясь ее блестящим черным кузовом. Машина еще пахла свежей краской. Необходимо было за несколько часов ликвидировать две красные полосы на ее боках, что и было проделано в подвальном этаже американского посольства. Теперь бывшее такси вполне могло сойти за одну из машин посольства СССР. В Кабуле только советский посол имел "ЗИЛ". Что касается новых "волг", имеющих более современные очертания, их в городе было еще немного.

- Вы верите в удачу нашей акции? - обеспокоенно спросил Томас Сэндс.

Советник ЦРУ нервным движением загасил сигарету о цементную стену гаража.

А к Малко уже вернулись обычный для него настрой и бьющая через край энергия.

- Если будет угодно Богу, - ответил он полушутя.

И взглянул на часы. Девять с половиной. До начала операции оставалось десять минут. Ее успех основывался на точнейшем хронометраже. Последние три дня он работал как проклятый, готовя составные элементы операции.

Крис Джонс и Милтон Брабек были "на посту" уже с семи вечера. Промерзшие и усталые после перелета в 13 тысяч километров, "гориллы" ЦРУ буквально засыпали на ходу. Но оружие их было всегда наготове. На афганской таможне оно было хладнокровно зарегистрировано как "охотничьи ружья". Правда, охота их ожидала несколько необычная...

С заднего сиденья "волги" ему послал улыбку Лал. Одетый в подогнанный по его росту черный костюм, мальчишка был горд, как Артабан. На плече у него висела небольшая сумка, содержимое которой могло поднять на воздух весь центр Кабула. Ну чем не молодчина!..

На переднем сиденье "волги" восседал Элько Кризантем, мажордом Лиценского замка, бывший стамбульский убийца. Он машинально поигрывал своей смертельной удавкой. А старый парабеллум "Астра", тщательно вычищенный и смазанный, засунул за пояс. Лицо его было серым от усталости после прямого перелета из Вены в Кабул. В прошлом один из беспощадных убийц Стамбула, он, слава Богу, не утратил своих бойцовских качеств.

В операции он должен был сыграть решающую роль.

Малко завел мотор и, когда "волга" взвыла, как настоящий трактор, дал знак Сэндсу, у которого в руках была портативная рация. Через нее шла связь с третьей, возможно, самой важной группой. Руководил ею пуштун Якуб.

С потушенными огнями "волга" выехала из ворот посольства. За ней последовал "форд", который сопровождал ее до площади Пуштунистан, чтобы убедиться, что за ними нет слежки. Затем "форд" вернулся, а Малко выехал на набережную реки Кабул. От нечеловеческого напряжения и тревоги его нервы были на пределе. Ведь план его был так дерзок, что граничил с безрассудством, и при малейшем сбое его ждала смерть.

До Холма Полуденной пушки оставалось около мили. "Волга" миновала тюрьму, вышла на проспект Шер-Шар-Мина, повернула налево, на Альябад-стрит и через темную и пыльную улочку выехала наконец на бульвар Даруламан. Здесь она повернула на север, как бы демонстрируя, что следует из посольства СССР.

Элько Кризантем тихонько кашлянул. Его внушительная фигура, казалось, сгорбилась больше обычного.

- Если Его Высочество позволит мне сделать одно замечание, - начал он по-немецки, - скажу, что дело будет не таким уж легким.

В момент крайнего напряжения Элько вдруг начинал выражаться высоким стилем. Хотя в остальное время он был склонен скорее к фамильярности.

Малко вздохнул, не отрывая глаз от дороги.

- Мой дорогой Элько, нам платят не за самые легкие вещи.

Это "нам" очень польстило турку. И он сжал в кармане свою удавку. С удушающей силой.

"Волга" медленно катилась по широкому, но скудно освещенному проспекту. Малко притормозил: направо шла дорога к Холму Полуденной пушки.

Малко резко затормозил. Свет фар "волги" уткнулся в бездну. Дорожка сделала поворот, причем настолько крутой, что машина вписалась в него, лишь зависая колесом над пропастью. Двигаться пришлось на первой скорости. До вершины оставалось не более ста метров, а им еще никто не встретился. Снизу площадки вообще не было видно.

Малко снова взглянул на часы. Было без десяти минут десять. В этот момент русские должны выезжать из посольства.

Он включил дальний свет и повернул руль влево. За спиной остался последний и довольно прямой участок дороги. Он подал машину вперед, а затем выехал на дорогу задним ходом. Эта предосторожность имела решающее значение для дальнейших событий, так как на площадке нельзя было развернуться, не маневрируя... Свет фар вырвал из темноты машину, стоявшую у пушек. Сердце Малко замерло: это был мощный русский джип.

И никого вокруг.

Он затянул ручной тормоз, заткнул за пояс свой суперплоский пистолет и заглушил мотор.

- Вперед, - шепнул он Элько Кризантему.

Тем временем Лал давно уже растворился в темноте. Он выскочил из машины на ходу еще на подъеме.

Малко вышел из машины с карманным фонариком в руке, оставив за рулем турка. Огни Кабула создавали над городом зарево, на фоне которого вырисовывались лишь размытые силуэты отдельных предметов. А за спиной нависал огромной томной массой Кох-И-Шер. Малко расположился у задних фонарей "волги" и замер в ожидании.

Он не знал, предполагается ли использование пароля. Именно здесь могла таиться ловушка.

Прошло несколько секунд. Малко уже стало казаться, что на площадке никого нет. Он подошел к джипу, обошел вокруг него, и сердце его снова дрогнуло: машина была пуста.

Внезапно что-то шевельнулось в заброшенном доме. Малко обернулся. Лучик света обежал площадку, остановился на секунду на его лице и погас. Они здесь. Малко застыл около джипа. Нужно, чтобы они открылись сами, чтобы вышли из дома. Иначе его замысел может сорваться.

Он скорее догадался, чем увидел, что несколько темных силуэтов двинулось в его сторону. Он тут же спросил по-русски сухим и властным тоном:

- Где то лицо, за которым мы прибыли?

Его русский язык был безупречен. Кто-то ответил ему также по-русски:

- Прибыл ли полковник Пушкин? Мы должны передать указанное лицо только ему.

- Полковник Пушкин здесь, - сказал Малко. - Не будем терять времени.

Мундир советского офицера, который удалось раздобыть Томасу Сэндсу, сидел на нем как влитой. На его собеседника афганца он произвел сильное впечатление.

- Очень хорошо, - произнес он наконец. - Полковник Пильц лично передаст его нам.

Здесь таилась опасность, которую, правда, предвидели. По спине Малко забегали мурашки. Он стоял неподвижно на полпути от "волги" к джипу. Счет теперь шел на секунды. Генерал Линь Бяо должен немедленно выйти на сцену. Иначе положение серьезно осложнится.

"Волга" полковника Пушкина тихо выехала из боковых ворот советского посольства, миновала рекламный плакат соседнего ресторана на русском языке и двинулась к бульвару Даруламан.

В машине сидело пять сотрудников КГБ. В их числе двое специально прибывших из Ташкента. Это были сайентологи, прекрасно владеющие языком мандаринов. Им предстояло установить личность Линь Бяо. Один из них встречался с генералом в Пекине шесть лет назад и мог его опознать вполне официально.

Все они были вооружены пистолетами, а под сиденьем шофера была упрятана автоматическая винтовка чехословацкого производства. Им было приказано немедленно после установления личности пленника прибыть на военный аэродром Кабула и занять места в ожидавшем их самолете "Ил-18". Сразу после взлета "Ила" его должны были взять под охрану шесть "МиГов-23", базирующихся в Ташкенте. Радиус их действия позволял им сопровождать советский самолет до границы воздушного пространства СССР.

Полковник Пушкин посмотрел на часы. Было без десяти десять. Он будет на месте встречи точно в назначенное время.

И вдруг шофер резко затормозил. Полковника бросило вперед, и он больше ушиб колено.

Что случилось? - вскрикнул он разгневанно.

Шофер так и застыл от неожиданности.

- Товарищ полковник, - пробормотал он. - Бараны!

- Так объезжай их, дурень!

- Не могу, - жалобно признался водитель. - Вы только посмотрите, сколько их.

На этот раз полковник соблаговолил вглядеться в дорогу. Широченный бульвар Даруламан исчез под массой овец! Гигантское стадо двигалось из Кабула. Овцы сталкивались друг с другом, шарахались из стороны в сторону, обтекая "волгу", как мутный поток огибает скалу. Стаду не было конца, оно растянулось на добрую сотню метров.

Тут было несколько тысяч овец, грязных и голодных. Они двигались не только по проезжей части, но и по тротуарам. Чтобы переждать этот поток лохматых тел, потребовалось бы не менее получаса!

Вне себя от ярости полковник Пушкин выбрался из "волги" и начал разгонять пинками окруживших машину овец. Оглушенный жалобным блеянием, он направился к человеческой фигуре, двигавшейся в потоке животных. Подойдя ближе, полковник заорал по-персидски:

- Освободите дорогу, убирайтесь отсюда с вашей проклятой скотиной!

Пастух взглянул на него с обалделым видом. Роль дурачка пуштун Якуб сыграл в совершенстве. ЦРУ потребовалось целое состояние, чтобы собрать в одно место столько овец. Не считая липовых пастухов, таких же, как и он, пуштунов. Однако результат стоит затрат.

Русский поднял пистолет и прорычал:

- Немедленно очистите бульвар!

Якуб скорчил глупую улыбку, нырнул в гущу овец и исчез в темноте, оставив полковника Пушкина наедине с баранами... Потеряв голову от гнева, раздавая пинки направо и налево, тот вернулся к "волге". Оказавшись без пастуха, овцы пошли по бульвару кругами. Теперь машина не могла двинуться и назад.

Полковник забрался в машину красный, как его погоны.

- Дави их, - приказал он шоферу.

Тот включил первую скорость и нажал на газ. "Волга" рванулась вперед. Ее пассажирам показалось на минуту, что они плывут но океану шерсти. Громкое блеяние агонизирующих животных покрыло рев четырехцилиндрового мотора. Затем задние колеса "волги" забуксовали, и она развернулась почти на 180 градусов. Мотор заглох. Овец было слишко1М много.

Полковник сходил с ума от гнева, не будут же афганцы ждать его до утра! Он вновь выскочил из машины и призвал на помощь своих спутников. Они выстроились перед радиатором машины и начали пинками расчищать ей путь в бесчисленном скопище овец.

За ними, словно черепаха, ползла "волга". Полковник Пушкин был готов своими руками задушить каждого попавшегося ему барана.

Наконец поток лохматых тел поредел. Все четверо уселись в машину, и она рванулась вперед.

Было десять минут одиннадцатого.

Из полуразрушенного дома вышла небольшая группа людей. Глаза Малко начали привыкать к темноте. Он различал теперь человека низкого роста, которого поддерживали двое других. За ними виднелось еще несколько фигур. Элько Кризантем вышел из "волги" и встал за спиной своего хозяина. Он был в штатском.

Группа остановилась в каком-нибудь метре от Малко. Он тотчас же зажег свой фонарь и направил его луч на низкорослого человека.

Бывший номер два китайского руководства был без очков, и Малко сразу же узнал его густые черные брови, почти европейский нос, удлиненный овал и немного вялый низ лица. Ослепленный лучом фонаря, генерал Линь Бяо прищурил глаза. В великоватом для него штатском костюме он выглядел похудевшим и больным. Двое афганцев поддерживали его под мышки. Глаза генерала скользнули по Малко, но в них не отразилось ни малейшего интереса. Он был явно одурманен. За спиной китайца стоял в окружении трех других афганцев полковник Пильц в гражданской одежде. Ослепленный фонарем, он пока еще не узнал Малко, чья светлая шевелюра была скрыта форменной офицерской фуражкой.

- Элько! - скомандовал Малко.

Кризантем тут же выступил вперед. Афганцы, охранявшие Линь Бяо, подались от неожиданности назад, и генерал оказался в крепких руках турка. В мгновение ока он набросил на шею китайца свою удавку и слегка стянул ее. Тот сдавленно вскрикнул, тщетно пытаясь освободить шею. Но во владении этим специфическим оружием Элько Кризантему не было равных. Одним движением сильных кистей он мог бы стянуть удавку, пережать сонную артерию генерала и прикончить его за несколько секунд.

Тишину прервал грозный рев полковника Пильца:

- Что это значит?!

В то же мгновение в руке его вспыхнул фонарь, луч которого впился в лицо Малко. Тот, в свою очередь, почти одновременно выхватил свой суперплоский пистолет и прицелился в немца. Онемев от изумления, полковник воскликнул:

- Вы?!

- Да, это я, - сказал Малко. - И я вижу, вы меня узнали, полковник...

Немец выругался сквозь зубы:

- Вы что, рехнулись? Скажите вашему парню, чтобы он немедленно отпустил генерала Линь Бяо.

В руках афганцев, охранявших китайца, появились грозные пистолеты Токарева. Однако невозмутимый Кризантем и не подумал ослабить удавку.

- Мы забираем этого человека, - объявил Малко. - Я расставил вокруг холма своих людей с винтовками, оснащенными инфракрасным прицелом. Вы их не видите. Им же вы видны как средь бела дня. Это стрелки высокого класса, и по моему сигналу они могут уничтожить вас всех пятерых практически мгновенно.

- Вы блефуете, - взорвался Пильц.

Малко медленно поднял левую руку.

Послышался звук выстрела, смягченный глушителем, и ветровое стекло русского джипа разлетелось на мелкие осколки. Второй выстрел поднял столбик пыли у ног полковника Пильца. Было хорошо слышно, как пошла рикошетом пуля. А на склоне Кох-И-Шера за их спиной мелькнуло два огонька. Крис Джонс и Милтон Брабек были на месте...

Малко опустил руку.

- У меня еще есть время, чтобы убить этого человека, - вдруг заявил полковник Пильц. - Вы не можете этому помешать. Я же предпочитаю убить его, нежели оставить живым в ваших руках...

Пистолет немца был нацелен в затылок генералу с расстояния не более метра, и Малко знал, что полковник выстрелит без колебаний. Даже рискуя жизнью.

Это был самый критический момент операции... Малко прислушался. Он надеялся, что русские из-за своих злоключений с баранами потеряют не более десяти минут. И он услышал шум мотора: какая-то машина, громко урча, взбиралась на холм. Малко чуть не улыбнулся от радости. Если в полковник Пушкин знал, что ждет его на вершине холма, он вряд ли бы так спешил. Нужно было продержаться еще минуту.

- Но с этим не все согласятся, полковник, - сказал он вкрадчиво.

Терпение у Криса Джонса и Милтона Брабека было на исходе. Уже около трех часов они лежали на каменистом склоне горы, подстелив под себя лишь плащ-палатку. На них были только легкие комбинезоны, колпаки с прорезями для глаз и черные перчатки, и они основательно продрогли. К тому же винтовки, оснащенные приборами ночного видения, весили чуть не по тонне каждая. Крис установил также рядом с собой "жирожет" - маленький карманный миномет, вполне пригодный, чтобы устрашить чересчур несговорчивых. Что до Милтона Брабека, он выбрал короткий автомат "узи" и дюжину магазинов к нему.

Эхо двух первых выстрелов еще раздавалось в горах. В окулярах прицелов американцы ясно различали маленькие зеленые фигурки. Из "гарандов" они могли перестрелять пятерых афганцев за какие-нибудь десять секунд. И все же полковнику наверняка хватило бы времени прикончить китайского генерала.

Внезапно они услышали шум мотора, и мощные фары осветили холм.

- А вот и Иваны, - пробормотал Крис.

На Среднем Западе русские и по сей день слыли антихристами...

Милтон взял на изготовку свой "гаранд".

"Волга" въехала на верхнюю площадку и замерла в десяти сантиметрах от первой пушки. Все четыре дверцы ее раскрылись, и из них выскочили русские.

Полковник Пушкин буквально остолбенел при виде открывшейся ему картины.

Малко спросил на чистейшем русском:

- Полковник Пушкин, полковник Пильц собирается ликвидировать генерала Линь Бяо. Вы с этим согласны?

Русский в несколько прыжков приблизился к группе и увидел пистолет, нацеленный в затылок китайца. Он побледнел и схватил немца за руку, отводя в сторону оружие.

- Вы спятили! - прорычал он.

Но тут пришла очередь взорваться полковнику Пильцу.

- Идиот, - крикнул он. - Они же его похищают! И мы ничего не можем поделать, поскольку холм окружен их людьми, вооруженными винтовками с инфракрасным прицелом.

Русский взглянул на Малко, сухо поджав губы.

- Вы издеваетесь надо мной?

Малко поднял левую руку.

Два выстрела прозвучали почти одновременно, слившись воедино. Пистолеты двух афганцев были выбиты из их рук. А один из них испустил пронзительный вопль: из его кисти торчали перебитая пулей кость.

Малко молча благословил судьбу, пославшую ему таких профессионалов, как Крис Джонс и Милтон Брабек.

Русские замерли, не осмеливаясь прибегнуть к оружию. Малко спешил. Ведь на выстрелы могло последовать подкрепление.

- Я увожу генерала Линь Бяо, - громко объявил он полковнику Пушкину. Если вы попытаетесь помешать этому, вы будете уничтожены. У вас нет никакой возможности сопротивляться. Теперь ваша очередь отдать приказ полковнику Пильцу...

Настал решающий момент игры. Все было тщательно продумано. Зная силу и неповоротливость русской бюрократии, Малко был уверен, что полковник Пушкин никогда не возьмет на себя ответственность за уничтожение столь важного заложника.

На лбу русского полковника вспухли вены. Он открыл рот, оглядел одного за другим китайца, полковника Пильца и Малко. Причем рука его по-прежнему судорожно сжимала запястье немца.

- Хорошо, - произнес он наконец, вздохнув. - Но вы не сможете покинуть эту страну. Ни он, ни вы.

В устах полковника КГБ это были не пустые слова. Но следовало воспользоваться минутой разрядки, и Малко приказал Кризантему по-турецки:

- Веди его в "волгу".

С парабеллумом в одной руке и концами удавки в другой турок начал потихоньку передвигаться к машине, прижав к себе Линь Бяо таким образом, чтобы в него нельзя было выстрелить, не рискуя ранить китайца.

Малко вздохнул посвободнее лишь тогда, когда, не оказав ни малейшего сопротивления, генерал был затолкан в машину. Медленно-медленно, держа в руке пистолет, он отступил, не спуская с русских глаз. Он знал, что его противники следят за ним и не преминут воспользоваться малейшим сбоем, малейшей неосторожностью.

Двигаясь к "волге", он весь покрылся потом, хотя температура воздуха была лишь на несколько градусов выше нуля.

Малко поднял пистолет вверх.

- Если вы тронетесь с места раньше, чем я спущусь с холма, - сказал он, - вы будете перебиты.

Он сел за руль "волги" и включил скорость. Наступил очень опасный момент. После его ухода с площадки только страх перед невидимыми снайперами сдерживал русских и их помощников.

Один из них сделал шаг в сторону их "волги". Пуля ударила в ствол старой бронзовой пушки, пройдя в десяти сантиметрах от его груди. Полковник Пушкин выругался вполголоса, лицо его исказила гримаса ненависти. Все это казалось ему страшным кошмаром. Позволить так себя провести, да еще в собственной вотчине!

Красные огни "волги" похитителей скрылись за поворотом дороги. Около минуты русские и афганцы вели себя тихо, словно изваянные из камня. Затем, изрыгая ругательства, полковник Пушкин ринулся к своей машине.

Выстрела но последовало.

Все кончилось словно по мановению волшебной палочки, как в "Сказке о спящей царевне". Полковник Пильц и с ним двое афганцев бросились к обрыву. Они явственно различили пучки света от фар первой "волги".

Шофер КГБ, лихорадочно спеша, развернул машину. При этом чуть не свалился в пропасть. Влезая в "волгу", полковник Пушкин погрозил Курту Пильцу.

- Вы предали нас, - прорычал он. - Все сорвалось по вашей вине.

Немец смертельно побледнел и ничего не ответил.

Он, в свою очередь, кинулся к русскому джипу. Ему очень хотелось изловить тех стреляющих призраков, но для этого нужно было окружить весь холм. Гораздо важнее было попытаться догнать беглецов.

Лал, укрывшийся за скалой, заметил "волгу" Малко, которая, прыгая на ухабах, приближалась по узкой дорожке. Он тут же зажег от сигареты бикфордов шнур. "Волга" притормозила, и он вскочил в нее на ходу. Парень был вне себя от радости.

Три минуты спустя, как раз в тот момент, когда машина русского полковника достигла сужения дороги, раздался взрыв. Передняя часть машины поднялась вверх в вихре пламени, камней и пыли. Затем, словно в замедленной съемке, "волга" перевернулась на бок и скатилась с обрыва. Из открывшихся от удара дверей вывалились и скатились вниз два человека.

Полковник Пильц резко затормозил, рискуя свалиться с обрыва вслед за русскими. "Волга" замерла, лежа вверх колесами. В одно из отверстий, где когда-то находилась дверь, выполз полковник Пушкин, поднялся на ноги и побрел, сам не зная куда.

Испуская страшные ругательства, немец бросился на помощь к русским, споткнулся о камень и растянулся во весь рост...

Он потерпел жестокое поражение. Свою Березину.

Глава 17

Два черных "мерседеса" на полной скорости вылетели на перекресток проспекта Бебе Марг и Почтовой улицы. Застигнутый врасплох Малко нажал на тормоз и круто взял влево. Свет фар ослепил его, и он прикрыл глаза в ожидании страшного удара.

Однако шоферу "мерседеса" удалось уйти от столкновения. Но выправить машину он не успел и врезался в столб. Послышался жуткий скрежет рвущейся жести, потом взрыв, и "мерседес" превратился в пылающий костер. Трем его пассажирам удалось спастись.

Это были китайцы.

Другой "мерседес" остановился, перегородив проспект Бобе Марг и отрезав беглецам путь к посольству. Малко потихоньку выругался: китайцы были явно встревожены выстрелами и спешили выяснить, что произошло. Один из них уже вышел из "мерседеса" и направился к "волге". Он, конечно, сразу же узнает Линь Бяо.

Малко включил заднюю скорость и начал разворачиваться на перекрестке. Через несколько минут на хвост им могут сесть и афганцы, и русские.

Двигаясь задним ходом, он выехал на мост, затем развернулся и на большой скорости рванул в район рынка. Ошеломленные китайцы замешкались, дав Малко возможность исчезнуть с места происшествия. Однако в столь пустынном городе, практически лишенном автомобильных потоков, скрыться на машине было невозможно.

Вдруг за плечо его тронул Лал. Он сделал знак рукой, указав на левую сторону пустынного бульвара. Пробормотав что-то невразумительное, он попросил остановить машину перед деревянной дверью. Малко обратился к Кризантему:

- Оставайся в машине. Отгони ее куда-нибудь подальше, сам попытайся пробраться в посольство. Скажи Томасу, что мы находимся в районе базара.

Он вышел из "волги", открыл заднюю дверь и взял генерала Линь Бяо за руку. Китаец не сопротивлялся: похоже, его напичкали наркотиками. Кризантем тотчас же тронулся и быстро набрал скорость. О нем Малко не особенно беспокоился. В Корее турок выходил и из более тяжелых ситуаций. Сейчас он был кроликом, след которого вот-вот возьмут охотники. Где-то улочками Кабула должны были пробираться к отелю "Интерконтиненталь" Крис Джонс и Милтон Брабек.

Лал открыл ворота, которые вели на улочку, образованную двумя рядами закрытых в этот час лавчонок.

В ту же минуту послышался шум автомобиля, который пронесся по бульвару на большой скорости. Не притормозил он и у деревянных ворот.

Поддерживая китайца, Малко следовал за Лалом. Они прошли метров двести и уткнулись в деревянную изгородь, возведенную вокруг огромного пустыря. Юный пуштун раздвинул три доски и нырнул в образовавшуюся дыру.

Малко последовал за ним и сразу же наткнулся на крупный металлический предмет. В полутьме угадывались бесформенные темные массы. Малко нагнулся и понял, что споткнулся о коробку скоростей большого грузовика: они были на кладбище автомашин.

Внезапно в темноте послышался шум, кто-то крикнул, и показался бородатый человечек с фонарем в одной руке и огромной дубинкой в другой. Лал бросился ему навстречу. После небольшого совещания сторон Лал пригласил Малко следовать за ним. Они двинулись по извилистой дорожке между груд раздавленных машин и каких-то проржавевших механизмов и вышли к центру свалки. Лал провел их по шаткой лестнице на галерею, где стояли автомобили, поддававшиеся восстановлению. Мальчик открыл дверцу "опеля", из которого пахнуло плесенью.

Малко помог китайцу забраться внутрь и уселся рядом с ним. Несмотря на довольно холодную ночь, он весь покрылся потом. Лал, по своему обычаю, присел на корточки снаружи, разложив около себя горку динамитных патронов.

Они заняли важную стратегическую позицию. Галерея сообщалась с остальным миром только через эту лестницу. И чтобы выбить их отсюда с такой, как Лал, охраной, потребовался бы целый полк. Для ночи это было приемлемо, но как быть завтра утром? В сплошном окружении китайцев, русских и афганцев они вряд ли смогут пробраться в посольство.

Чувствуя смертельную усталость, Малко закрыл глаза и незаметно для себя провалился в сон.

Элько Кризантем остановил "волгу", выбрав место потемнее, и вышел наружу. Его преследователи были не более чем в ста метрах. Он спустился в высохшее русло реки, перебежал его, спотыкаясь о камни, и поднялся на противоположный берег. На той стороне хлопнули дверцы машин. Он услышал крики на китайском языке. Потом вдруг грохнула короткая автоматная очередь. Но он уже укрылся за каменной стенкой. Элько уселся поудобнее у выступа стены, положив на колени свою "астру". В конце концов, сидеть здесь было менее опасно, чем бродить по пустынным улицам города.

Завтра утром предстоит пробраться в посольство. А ночью он, пожалуй, и не нашел бы дом Томаса Сэндса. И кроме того, за его хозяином, наверное, велась слежка.

Элько почувствовал, что начинает мерзнуть: здесь было почти так же холодно, как в Корее. К тому же, его неудержимо клонило в сон. На другом берегу загудел мотор. Видимо, китайцы закончили осмотр "волги" и решили удалиться. И Кризантем искренне пожалел, что не успел заложить в машину добрый заряд взрывчатки.

После Кореи он невзлюбил китайцев.

Малко проснулся так же внезапно, как и заснул, и не сразу сообразил, где находится. Лишь через несколько секунд он все вспомнил: рядом с ним, прислонившись головой к двери, сжав кулаки и раскрыв рот с неровными зубами, спал китайский генерал Линь Бяо.

В стекло постучали. Это был Лал, свежий как огурчик. Малко стало совестно. Охранять его, опытного разведчика, пришлось мальчишке... Он задумчиво вгляделся в китайца. Если б ему кто-нибудь сказал, что в один прекрасный день Его Светлейшему Высочеству придется спать рядом с преемником Мао Цзэдуна на кладбище машин в Кабуле...

Было уже светло. Стараясь не разбудить Линь Бяо, Малко осторожно открыл дверцу машины и вышел. Он отсидел левую ногу и, чтобы вернуть ей подвижность, сделал несколько энергичных па. Глядя на него, Лал улыбнулся.

Автомобильное кладбище было пустынно. Малко взглянул на часы: было ровно семь. Кабул пробуждался, слышалось урчание машин на бульваре. Прямо перед ним возвышался лысый холм, увенчанный каменной оградой в стиле "Великой китайской стены". С рассветом возникли новые трудности. Они не могли вечно оставаться в этом опасном месте, а появляться в городе без охраны было бы безумием. Оставалось только молиться, чтобы Кризантем добрался до посольства.

Он вернулся в машину. Лал попытался объяснить ему что-то при помощи жестов, затем исчез, спустившись по деревянной лестнице.

Малко увидел его внизу ловко лавирующим между останками легковушек и грузовиков.

Его мучили голод и жажда. Страшная усталость еще больше усиливала тревожные сигналы желудка. С грустью оглядел он свою русскую форму, помятую и испачканную.

Да, его работа действительно не для джентльменов.

Малко выхватил свой суперплоский пистолет. Прямо к их убежищу направлялась женщина, укрытая черной чадрой.

Вслед за ней двигался еще кто-то. Вглядевшись, Малко чуть не вскрикнул от радости: это был Якуб! А следом за ним шел Лал!

Женщина подошла к галерее первой. Якуб остался внизу, а Малко приблизился к лестнице. Как только незнакомка вошла в галерею, она решительным жестом подняла и отбросила чадру.

Несмотря на весь трагизм ситуации, Малко чуть не расхохотался: он узнал в женщине Томаса Сэндса. Хотя самому американцу было явно не до веселья. Из-за пояса у него торчал приклад автоматического пистолета, а во всем облике сквозила крайняя усталость.

- Где он? - спросил Томас.

- Вон там, в машине.

Сэндс нагнулся и внимательно осмотрел все еще спавшего китайца. С минуту он оставался неподвижным, затем поднялся явно взволнованный.

- Это он, - пробормотал Сэндс, - конечно, он.

Малко охладил его пыл.

- Может быть, и так, - заметил он с горечью, - но мы сидим в западне. Если только у вас не найдется волшебной палочки, чтобы превратить нас в невидимок...

Однако американцу все казалось нипочем.

- Послушайте меня, - выпалил он. - Если даже нам придется вырыть канал, чтобы доставить сюда авианосец, вас все равно вызволят. Причем, обоих.

Малко не слишком ценил лирические отступления в столь тяжелых обстоятельствах. Причем, Томас Сэндс уже второй раз потчует его этим авианосцем.

- За авианосец спасибо, - холодно сказал он, - но вы могли бы начать с горячего чая; это немного полегче.

- Чая, - повторил Томас с отсутствующим видом. Как будто героям пристало пить чай.

- Весь город перевернут вверх ногами, - заявил он. - Настоящий бордель. Можно подумать, что этой ночью китайцы готовились штурмовать наше посольство. Добрых два десятка их агентов бродили вокруг посольства, словно коты вокруг канареек...

В семь часов утра афганцы разбудили посла, чтобы сообщить ему, что агенты ЦРУ совершили злодейское нападение на афганских военнослужащих.

- Что же ответил им посол?

- Что ЦРУ вообще не существует.

Это разрешало все проблемы, кроме самой главной. Малко вздохнул:

- Оставим досужие разговоры. Вы уже решили, каким образом вытащить нас отсюда?

Томас Сэндс медленно покачал головой.

- В настоящий момент я не вижу выхода. Они без конца прочесывают город, и уж конечно, за каждым деревом на проспекте Бебе Марг торчит афганский шпик. Чтобы доставить вас в посольство, потребовался бы по меньшей мере танк...

- А что с нашими?

- Крис Джонс и Милтон Брабек сидят в "Интерконтинентале". Я посоветовал им не показываться в городе. Кризантем в посольстве. Я и ему запретил выходить.

- Вот это правильно, - сказал Малко.

Постаравшись, он может снова изловить китайского генерала. Но ему никогда не найти такого мажордома, как Кризантем.

На лестнице показался улыбающийся во весь рот Якуб. Он был очень доволен операцией с баранами. К тому же, и потери были незначительны...

Со стороны проспекта послышались вдруг рев и скандированные выкрики толпы. Якуб прислушался и заключил:

- Не стоит беспокоиться. Это демонстрация по поводу пятой годовщины со дня смерти студента, убитого полицией.

Демонстранты приблизились, и стали четко слышны лозунги, которые скандировали сотни глоток. Тут-то в мозгу Малко и мелькнула идея.

- И что они делают?

Якуб пожал плечами:

- Они не так уж опасны. Дефилируют по городу с плакатами, время от времени останавливаются, чтобы выслушать очередного оратора. Потом расходятся.

- А полиция?

- Полиция не вмешивается. У полицейских ведь нет оружия. Иначе дело дошло бы до крови.

Золотистые глаза Малко блеснули, как после двенадцати часов целительного сна.

- Якуб, - сказал он, - пойдите и купите еще две чадры. Предпочтительно черные.

Над толпой развевался матерчатый транспарант с лозунгом, написанным по-арабски. Первые ряды вдруг остановились, и Линь Бяо чуть не упал от толчка. Малко под чадрой совсем согрелся. Он поддерживал китайца с одной стороны, а Томас Сэндс - с другой. Оба они также были покрыты чадрами. Лал двигался рядом, следя за тем, чтобы с ними никто не заговаривал, и отвлекая от них внимание всех, кто казался опасным. Якуб же орудовал в первых рядах. Именно от него зависел успех операции. Вдруг Томас толкнул Малко локтем и шепнул:

- Смотрите.

Черный "мерседес" остановился у тротуара, чтобы пропустить процессию. Внутри него сидело четверо китайцев, хмуро смотревших на толпу.

Город буквально кишел афганцами, русскими, китайцами, брошенными на их поиски. После того, как они без всяких осложнений смешались с демонстрантами, колонна прошла два километра, пересекла Хайбер, миновала отель "Спинзар" и остановилась в центре парка Харнегар. Сзади них раскинулась площадь Пуштунистан, откуда брал начало проспект Бебе Марг, ведущий к американскому посольству... Казалось, толпа и не думала двигаться в том направлении.

В тридцати метрах от них еще одна группа демонстрантов остановилась около маленькой розовой мечети напротив отеля "Кабул".

Безразличные и даже благожелательные полицейские наблюдали за процессией издали, не проявляя особой активности. Однако чуть дальше видны были конные патрули. Их вмешательство привело бы к настоящей катастрофе. О возможной облаве Малко старался не думать.

Откуда ни возьмись перед ними вырос Якуб. Почти не разжимая рта, пуштун сообщил:

- Все в порядке.

И снова возвратился в первые ряды манифестантов. В эту минуту Малко почувствовал, что тело Линь Бяо резко обмякло и потяжелело. Томас Сэндс выругался сквозь зубы. Китайский генерал потерял сознание.

Малко слегка встряхнул его, подхватив под мышки. Никакого результата. Этого еще не хватало! Поднять чадру китайца, чтобы понять, что же с ним случилось? Об этом нечего было и думать. Может быть, его просто сморили голод и усталость.

К счастью, Линь Бяо был не очень тяжелым. А толпа - настолько плотной, что случившегося никто и не заметил. Но Томас снова тихонько выругался.

- Посмотрите на этого типа в светлом костюме, - прошипел он. - Это шпик полковника Пильца.

Малко увидел мужчину с пышными усами, внимательно разглядывавшего каждого из демонстрантов. Его взгляд скользнул по их группе, чуть заметно задержался на них и перешел на других участников шествия. У Малко на несколько секунд замерло сердце.

Потом шпик затерялся в толпе. Скорее всего, он просто засекал подстрекателей.

Внезапно над толпой раздался громкий крик по-английски: "Янки, гоу хоум!"

Выкрик исходил из первых рядов. Произношение, правда, оставляло желать лучшего, но это улучшение не преминет прийти со временем, ведь афганцы прилагали немало усилий в деле овладения иностранными языками. Им успешно помогали в этом вечерние курсы Американской службы образования.

Медленно и величественно демонстрация вновь тронулась в путь, в противоположную от Шер-И-Нау сторону. Малко показалось, что он узнал голос Якуба, вопившего "Янки, отправляйтесь домой!". Томас Сэндс вздохнул:

- Бог мой, хорошо бы они действительно дошли до посольства.

Пусть хоть на этот раз антиамериканская демонстрация окажет услугу ЦРУ.

До решетчатой изгороди американского посольства оставалось не более сотни метров. Но это были самые опасные метры. Малко затаил дыхание. Недалеко от посольства стоял русский джип, а сидевшие в нем люди в штатском были, конечно же, агентами КГБ.

Линь Бяо понемногу приходил в себя, хотя был еще очень слаб. Малко попытался заговорить с ним по-английски и по-русски, но ничего не добился.

"Янки, отправляйтесь домой!" - орал, рискуя лопнуть от натуги, Якуб. Теперь уже он возглавлял шествие, развив вместе с несколькими приятелями бешеную активность. За ними послушно следовала группа с транспарантом.

Расстояние между колонной и посольством постепенно сокращалось. С несказанным облегчением Малко вздохнул, увидев, что процессия поравнялась с изгородью посольства. Но тут Сэндс снова выругался. Высокие решетчатые ворота были закрыты. Изнутри их охраняли два морских пехотинца с автоматами в руках. А перед воротами стоял "форд", на ветровом стекле которого можно было бы, не рискуя ошибиться, написать: полиция. Это были афганцы.

Группа с транспарантом остановилась. Ее первый ряд находился в двадцати метрах от решетки.

Очередной оратор начал свою речь, но это был уже не Якуб, который в этот момент оказался рядом с Малко, донельзя взволнованный.

- Быстро, - бросил он, - полиция получила приказ разогнать демонстрацию. Бегите.

Томас Сэндс и Малко разом рванулись вперед, расталкивая соседей. За несколько секунд они оказались в первом ряду.

- Придется перелезать через решетку, - бросил американец. - Лишь бы эти болваны не открыли стрельбу...

Многие из сотрудников посольства собрались в саду, чтобы посмотреть на манифестацию. Кое-кто щелкал фотоаппаратом.

Вдруг чья-то рука схватила Малко за локоть. Он обернулся. Перед ним был давешний усач, крикнувший ему что-то по-персидски. Почувствовав сопротивление, он звал на помощь. Малко решительно оттолкнул его руку. Комедия была сыграна.

- Прикройте меня, - крикнул он Сэндсу.

В мгновение ока он взвалил генерала Линь Бяо на плечо и выбежал на открытое пространство. В это время Томас схватился с афганцем. Тот вдруг заорал и оттолкнул американца. Это Лал ткнул его в зад ножом. В три прыжка Томас догнал Малко. Вцепившись в решетку, он крикнул морским пехотинцам:

- Да откройте же, черт побери! Это я, Томас Сэндс!

Он совсем забыл о своей маскировке... Вспомнив, сбросил чадру и показался на свет с разгоряченным лицом, потеряв на секунду дар речи от гнева. Охваченные паникой охранники суетились у ворот.

В этот момент щелкнули дверцы "форда", и четверо афганцев с пистолетами в руках бросились к ним, расталкивая манифестантов.

- Помогите мне, - крикнул Малко.

Вместе с Сэндсом они подняли Линь Бяо и перевалили его, словно мешок с картошкой, через решетку. Китаец упал за изгородью на траву и замер.

Один из шпиков выстрелил в воздух. Малко понял, что он не успеет укрыться за решеткой. А перспектива попасть в кабульскую тюрьму его совсем не радовала... И тут вдруг появился неугомонный Лал. Он обернулся, крикнул что-то по-пуштунски и поднял руку с динамитным патроном. Первые ряды манифестантов с ревом отхлынули назад, увлекая за собой рванувшихся вперед полицейских. Несколько секунд задержки оказалось достаточно, чтобы охранники открыли ворота. К этому времени Томас Сэндс уже использовал весь свой запас ругательств, а Лал, по-прежнему размахивая импровизированной гранатой, шмыгнул в ворота, когда они уже закрывались.

Смертельно усталый Малко чуть сам не потерял сознание. Сняв чадру, он встал на колени рядом с Линь Бяо и освободил его от непривычных одежд. Лицо китайца приобрело восковой цвет, а губы были сильно искусаны. Малко приложил ухо к его груди: сердце билось слабо и неритмично.

- Врача, и быстро, - крикнул он. - Генерал может умереть.

Глава 18

Томас Сэндс хохотал как безумный. Это был идиотский смех, от которого у Малко леденела кровь. За все время их знакомства американец позволял себе лишь вежливую улыбку. Он как бы опасался, что веселый смех может исказить черты его по-мужски красивого лица.

А в этом хохоте, пронзительном, нервном, сухом, слышалось нечто пугающее.

Американец поднял на Малко растерянные, блуждающие, больше обычного косящие глаза.

- Прочтите, - бросил он.

И протянул Малко напечатанный на машинке текст расшифрованной телеграммы. Тот медленно, останавливаясь чуть не на каждом слове, прочел документ, и кровь бросилась ему в лицо.

Телеграмма была подписана государственным секретарем по иностранным делам. В сухих и четких выражениях Госдепартамент предписывал руководству американского посольства в Кабуле передать генерала Линь Бяо в распоряжение китайского посольства. В качестве единственного условия выдвигалось требование обменять его на тридцать американских пленных, задержанных в Северном Вьетнаме. Расстроенный Малко уронил документ на стол. Какой абсурд! И это в момент, когда Линь Бяо находился в помещении посольства, когда достаточно было посадить в его саду американский вертолет и доставить генерала в Кандагар...

Китаец очень ослаб, но жизнь его была вне опасности. Его напичкали лекарствами, и он, хоть и не без труда, постепенно приходил в себя. Со вчерашнего дня, после попытки посольского сайентолога расспросить его, он отказывался от всяких разговоров. Ясно одно - это действительно генерал Линь Бяо, предполагаемый преемник Мао Цзэдуна.

- Прочтите теперь это.

Сэндс протянул Малко еще один листок. Это была телеграмма Давида Уайза, в которой он горячо поздравлял Малко и Томаса Сэндса с их фантастической удачей. Поистине, левая рука не ведала, что делала правая.

- Они наверняка обменяли его на что-то с политической точки зрения гигантски важное. Значит, наша работа не была бесполезной, не говоря уже о жизни американских парней, - сказал Малко с едва сдерживаемой горечью.

Томас Сэндс согласился.

- Да, конечно. Но это не так-то просто проглотить. По крайней мере, они могли бы его сохранить до поездки нашего президента в Пекин. Он привез бы генерала в своем багаже. Как подарок в знак примирения.

- Нечто подобное как раз и происходит.

- Во всяком случае, - заметил американец, - наша роль еще не сыграна до конца. Мы должны проследить, чтобы все прошло без неожиданностей.

Теперь за ним охотятся русские, а ЦРУ должно работать рука об руку с коллегами из КНР. Какой-то перевернутый мир.

- Надеюсь, Мао пошлет нам свою красную книжечку с автографом, - с горькой иронией заметил Малко.

Американец вздохнул.

- А я надеюсь, что с нами не случится неприятностей.

Малко простился с цеэрушником и сел за руль своей "тойоты". Машинально он проехал по проспекту Бебе Марг и остановился перед королевским дворцом. Он чувствовал себя усталым и опустошенным. Крис Джонс и Милтон Брабек спали в "Интерконтинентале", а Элько Кризантем бродил по базару. И как бы Малко ни убеждал себя, что возможность передать Линь Бяо китайцам стала для Соединенных Штатов огромным политическим козырем, он не мог отделаться от чувства неудовлетворенности.

В то же утро Джиллиан вместе с мужем покинула Афганистан, не повидавшись с Малко.

И вдруг у него возникло бешеное желание встретиться с Афсане. Хотя бы для того, чтобы поблагодарить ее. Ведь и она в немалой степени способствовала захвату китайского генерала.

Растянувшись на кровати в своем номере, Малко погрузился в мир фантазий. После нервного напряжения последних дней ему были просто необходимы отдых, солнце, роскошь. Если б ему удалось найти Афсане! С ней он мог бы поехать в Карачи, сесть на самолет "Трансориент" авиакомпании "Скандинавиан" до Бангкока... Потом он заколебался. Было бы неплохо провести несколько дней в Паттайе, под солнцем Сиамского залива. Заманчиво было бы также взять билеты на самолет "Трансэйшн" той же компании до Бали. Афсане это наверняка понравилось бы. А может, лучше приобщить ее к роскоши и утонченному обслуживанию в отеле "Мандарин" в Гонконге? Он предложил бы ей там настоящий китайский обед из девятнадцати блюд...

А оттуда почему бы не рвануть в Токио? Зимой Япония просто удивительна. Потом они с Афсане могли бы выбрать разные маршруты. До Европы можно добраться двумя путями, предлагаемыми "Скандинавиан Эйрлайнз": трансполярным Токио - Копенгаген через полюс и транссибирским - через Сибирь и Москву. Побродив в мечтах по свету, он решил окончательно: отправиться в Паттайю - идеальное место для медового месяца. Затем, обегав антикварные магазины в Бангкоке, он самолетом "Трансэйшн" отправится в Копенгаген и Вену, сделав единственную остановку в Ташкенте, чтобы запастись русской водкой и икрой. Правда, икра там не отличается тонкостью иранской белужьей, но на войне как на войне. Что касается Александры, бангкокские шелка помогут ей забыть все его прегрешения. Однако, прежде чем покинуть Афганистан, он должен свести кое с кем счеты. С полковником Куртом Пильцем, в частности.

Этажом ниже Крис Джонс и Милтон Брабек пытались убедить себя, что пища, которую им подают в отеле, не отравлена. Для большей уверенности Крис Джонс приволок из посольства емкость с американской водой, чтобы полоскать рот и умываться. Эта насквозь пропыленная страна, лишенная даже канализации, их очень пугала.

Зазвонил телефон.

Узнав мягкий, низкий голос Афсане, Малко чуть не вскрикнул от радости.

- Я как раз думал о вас, - откровенно признался он. - И не знал, как вас найти.

- Вы в самом деле хотите меня видеть? В голосе ее чувствовались напряжение, тревога, но и явная теплота.

- Да.

Послышалось что-то вроде вздоха облегчения. Очевидно, Афсане нелегко было решиться на этот звонок.

- Хорошо. Я вам сейчас объясню. Найдите японское посольство. Это на Шар-И-Нау. Прямо напротив его вы увидите маленькую деревянную зеленую дверь. Постучите в нее, я буду вас ждать.

Афсане показалась ему еще более хрупкой и изысканной в костюме из тяжелой синей парчи, состоящем из туники и брюк. Ее длинные распущенные волосы падали назад до самой талии. На пальцах блестели драгоценные камни, а уши были украшены великолепными рубиновыми серьгами. Видно было, что она с маниакальным тщанием сделала макияж, ее глаза от этого выглядели как бы стилизованными.

- Входите, - сказала она смиренно.

Афсане закрыла деревянную дверь, они пересекли крошечный садик и вошли в небольшой дом в калифорнийском стиле.

Внутри было тепло, в воздухе витал не знакомый Малко аромат. Пол обширной гостиной был покрыт коврами с разбросанными там и сям пуфами и подушками, а в центре, прямо на полу, стоял огромный медный поднос. Афсане грациозно уселась на подушку, поджав ноги.

Малко, несколько удивленный, последовал ее примеру. Обычно юная афганка была чрезвычайно робкой и нерешительной, всегда спешила и волновалась. А сейчас она принимала его, словно куртизанка. Он склонился и поцеловал ей руку.

- Вы настоящая царица Савская, - сказал он.

Афсане рассмеялась звонко, как девочка.

- Я наверняка не такая красившая, как многие из женщин, которых вы знали раньше.

Она впилась в Малко страстным, почти страдающим взглядом. Он нагнулся и поцеловал ее. Она тут же вернула ему поцелуй, пылко припав к нему. Афсане, видимо, чуть ли не облилась духами, настолько сильным был исходящий от нее аромат. Осторожным движением она откинулась назад, увлекая за собой Малко. Впервые он ощутил, как ее тело отвечает на его прикосновение без робости, почти яростно.

Чтобы немного разрядить обстановку, он спросил:

- Это ваш дом?

Афсане покачала головой.

- Нет. Этот дом принадлежит моей подруге. Она отправилась погостить на пару недель к кушанам.

- Вам не страшно оставаться здесь наедине со мной?

Она снова вызывающе взглянула ему в глаза.

- Нет.

- Я хотел поблагодарить вас, - сказал Малко. - С вашей легкой руки нам улыбнулась удача. Я хотел бы предложить вам что-нибудь интересное, то, о чем вы давно мечтали.

Губы Афсане задрожали.

- Вы можете дать мне кое-что, и я буду счастливой долго-долго...

Ее большие и чистые, как у газели, глаза были влажны от волнения. Она отвернулась и открыла бутылку водки, стоящую на подносе.

- Я знаю, что вы любите водку, - сказала она.

- А вы выпьете со мной?

Он ответила очень серьезно:

- Я не нуждаюсь в водке, чтобы любить...

Четко и ясно. Так вот для чего нужны были украшения и макияж. Она вдруг бросилась к Малко. Ее живот прижался к его ногам, а бедра неожиданно задвигались в неловкой и трогательной сарабанде.

Он начал мягко ласкать ее грудь, а она тихонько стонала от наслаждения. Когда же его руки опустились до бедер, она сперва вздрогнула, но затем моментально расслабилась. Она целовала его со страстью и неожиданным умением, а он принялся стягивать с нее одежду. Это было несложно, так как кроме костюма на ней ничего не было. Тело девушки было обильно надушено.

Малко собрал в горсть ее длинные волосы и прикрыл ими ее тело от груди до низа живота.

- Я вас люблю, - прошептала Афсане, - и хочу принадлежать вам.

Она любовалась Малко с какой-то ножной и возвышенной страстью. Ее тонкие руки гладили его кожу с такой осторожностью, точно боялись ее повредить.

Ему даже не верилось, что Афсане девственница, настолько она была уверена в себе, счастлива и раскована. Он любовался ее стройной фигуркой, маленькими грудями, бедрами, плоским смуглым животом. И длинными-длинными ногами.

С потрясающей нежностью ее длинные пальцы снова пробежали по его коже. Он хотел приподняться. Ведь ласкать полагалось ему, а не ей. Но девушка удержала его и прошептала:

- Позволь мне.

Медленно, настойчиво и утонченно ее руки завладели телом Малко. Вытянувшись рядом с ним, прильнув головой к его бедрам, она словно дразнила его множеством легких прикосновений, то замирая, то отталкивая, чтобы еще более возбудить. Причем не говоря ни слова, с ловкостью и нежностью вполне зрелой женщины. Наблюдая за ней сквозь полузакрытые веки, он видел, как напружились соски ее грудей, чувствовал, как перекатывались в ней крутые волны желания.

Им завладела жажда наслаждения, неистовая и неукротимая. Неожиданно губы Афсане впились в его плоть. Неловкая, но пылкая ласка продолжалась несколько секунд. Затем она выпрямилась, и ее губы нашли рот Малко. Она увидела в его золотистых глазах свое лицо, восхищенное и в то же время наивное.

Встряхивая головой, она разбросала свои длинные волосы по животу Малко. Словно для того, чтобы прикрыть предмет своих ласк... Косы она превратила в своеобразную завесу, наброшенную на тело возлюбленного. И сквозь этот шелковистый покров афганка продолжала ласкать его легкими, почти воздушными прикосновениями. Время от времени она приникала к нему ртом, и Малко чувствовал через завесу волос ее горячее дыхание.

Удовлетворение в любви обычно приходило к Малко с трудом. А здесь его наслаждение росло как ураган, перемежаясь яркими видениями, порывами напряжения и расслабления. Руку свою он невольно держал на затылке склонившейся над ним девушки.

Длинные черные волосы Афсане то хлестали его, словно бархатистым хлыстом, то обволакивали теплым шелковистым коконом. Никогда ранее он не испытывал таких странных ощущений, словно Афсане хотела передать ему в форме этих утонченных ласк обуревавшее ее необыкновенное чувство.

Он понял, что не сможет долго сопротивляться этому напору. Есть границы, которые не может переступать настоящий джентльмен. Он решительно оторвал Афсане от себя. Сноп волос скользнул по его животу, она без сопротивления поддалась ему, и, задыхаясь, закрыв глаза и прикрыв лицо руками, легла на спину. Получилось, что не Малко овладел девушкой, а она предложила себя.

Когда Малко осторожно вытянулся рядом, Афсане обвила его руками и впилась ртом в его шею, будто решила слиться с ним навсегда. Он хотел продлить ласки, но встретил отпор. Теперь он был нужен ей до конца. Побежденный, Малко сдался на милость девушки. Он сблизился с ней, проявляя величайшую деликатность и нежность, на какие только был способен. Он двигался медленно, будто совершая важный ритуал, идя все дальше и дальше. Открытый и ясный, полный грусти и счастья взгляд Афсане был погружен в его золотистые глаза.

Резким движением руки Малко обхватил ее ягодицы. Она вскрикнула, не закрывая глаз, и закусила губу. Ее ногти впились в плечи мужчины, который только что стал ее любовником. В глазах ее отразилось все счастье мира.

Малко ускорил ритм. Афсане то напрягалась, прижимаясь к нему, то вдруг твердела, как доска, а затем снова льнула к телу любовника. Они вместе стонали, вместе вскрикивали. Она бормотала какие-то непонятные слова, вжимаясь в него с таким неистовством, будто хотела проникнуть ему под кожу. Несколько долгих минут она не позволяла ему отстраниться даже на несколько миллиметров, причем с силой, которую трудно было предположить в столь хрупком создании.

Малко показалось даже, что она впала в состояние беспамятства, но когда он попытался шевельнуться, девушка удержала его, пробормотав:

- Не хочу, чтобы вы уходили.

Слезы выступили у нее на глазах, губы жалостливо дрожали. Он испугался, что причинил ей боль, и сказал об этом. Афсане покачала головой с улыбкой, полной восторга:

- Нет. Но для меня это будет первая и последняя близость с человеком, которого я люблю.

Он погладил ее по голове.

- Не будь такой пессимисткой.

- Я скоро выйду замуж за Валли Гохара, - сказала она спокойным тоном. - С сегодняшнего утра я официально помолвлена с ним. Мои родные дали на это согласие.

Малко показалось, что он ослышался.

- Валли Гохар! А я думал, что вы его ненавидите!

- Я и в самом деле его ненавижу.

- А зачем тогда выходите за него?

Она поколебалась, затем сказала тихим голосом:

- У меня нет другого выхода. Он меня шантажирует. Он грозился сказать моему отцу и дяде, что только благодаря моей помощи удалось ваше похищение. Что это я вас надоумила...

Если это случится, меня убьют или запрячут на многие годы в тюрьму. Я предпочитаю поэтому выйти за него замуж...

Малко вздрогнул от отвращения.

- Уезжайте из страны, - сказал он. - Я вам помогу. В Нью-Йорке они ничего не смогут вам сделать.

Она покачала головой.

- Нет, не могу. Моя страна здесь. В Америке я не буду чувствовать себя дома, там я никого не знаю. Я люблю свою семью, и я должна здесь остаться. Иначе моя мать умрет от горя. Я выйду за Валли Гохара. Но ему предстоит изведать самое тяжелое в жизни унижение, когда он поймет, что я не девушка. И я ему буду без конца напоминать, что я отдалась вам. Я сведу его с ума.

Глаза юной афганки блеснули. От этого она показалась Малко еще более прекрасной.

- А если он пожалуется вашей семье? Афсане усмехнулась холодно и зло.

- Он никогда не посмеет. Слишком велик позор. И всю жизнь его будет терзать эта тайна. Он пожалеет, что женился на мне.

Малко был потрясен этим открытием. Афсане, с ее стремлением к абсолютному, с ее жаждой любви, вложила в свои слова столько патетики! Она подняла глаза:

- Не пытайтесь больше увидеться со мной. Забудьте меня. Вы понимаете, мне будет слишком больно видеть вас и не иметь возможности поговорить. Я люблю вас каждой клеточкой своего тела, изо всех сил. Но я знаю, что вы не созданы для меня. Вы обещаете?

Малко заколебался. Стоило ему взять ее за руку, и она пошла бы за ним. Даже за границу. А дальше? Есть Александра. Замок. Другая жизнь. У юной афганки слишком цельная натура, она не сможет его делить ни с кем. Он лишь причинит ей боль.

- Обещаю, - сказал он.

- Спасибо.

Она прижалась к нему и прошептала на ухо:

- Еще один раз.

Глава 19

Извиваясь змеей, разделяясь на несколько троп и вновь сливаясь, дорога взбиралась на безлесные рыжие холмы нагорья. Небо светилось просто сказочной чистотой. Малко оглянулся назад. Черный "кадиллак" оставлял за собой длинный шлейф желтоватой пыли, которая собиралась в густые клубы у самой земли. Даже не верилось, что они находятся на высоте в 3500 метров, в горах Центрального Афганистана.

На фоне унылого и дикого пейзажа роскошный черный лимузин казался чужеродным телом. Крис Джонс, вцепившись в руль, вел ожесточенную и неравную борьбу против ям и выбоин, спасая рессоры машины от гибели.

На заднем сиденье, казалось, дремал Линь Бяо, зажатый между Томасом Сэндсом и Милтоном Брабеком. Малко ничего не знал о реакции китайского генерала на сообщение американского посла о том, что его выдают соотечественникам. Другими словами, что он приговорен к смерти... С самого начала долгого путешествия он не раскрыл рта. Иногда взгляд его темных глаз устремлялся вдаль сквозь дымчатые стекла машины, потом снова потухал. Малко предпочитал не оборачиваться. Ему было стыдно.

Дорога, насколько хватало глаз, была пустынна. По счастью, здесь любая машина оставляла за собой хвост пыли, видимый за километры. Афганцы обещали перекрыть единственную дорогу, которая вела к Банди-Амиру и Бамиану. На тот случай, если русские не оставят попыток вмешаться.

Малко вдруг заметил внизу голубые пятна озер Банди-Амир. Пять темно-синих озер, вправленных в отрезанный от мира лунный пейзаж.

- Подъезжаем, - сообщил он.

Дорога зигзагами спускалась к озерам. Стадо верблюдов и овец показалось на одном из поворотов. Крис затормозил. Животные, которых перегоняли две девочки, рассыпались. Пастушки не без труда собрали стадо, а потом долго любовались длинным черным лимузином, неожиданно ворвавшимся в их спокойную захолустную жизнь.

Перед путниками вдруг возник высокий рыжеватый склон, напоминающий пустынные горы Аризоны. А внизу сверкнула удивительно голубая вода пяти озер, уложенных в ряд на высоте 3500 метров.

Малко опустил стекло, и в машину ворвались клубы желтой пыли, буквально накрывшие Милтона Брабека, сидевшего с краю с автоматом "Зеггерн" на коленях. Это оружие с огромным круглым магазином, еще не прошедшее испытаний, напоминало старый "Томпсон", но калибра 22. Огромный глушитель придавал ему вид некоего марсианского огнемета.

Милтон поспешил прикрыть рот платком. Ведь пыль этой страны вполне могла сойти за бульон для культуры болезнетворных микробов.

- Остановитесь, - приказал Сэндс.

Крис поставил "кадиллак" на обочину. Весь багажный отсек машины был занят мощной радиостанцией с радиусом действия в 500 километров. Сзади покачивалась длинная антенна.

Сэндс и Малко вышли из машины. Дул холодный резкий ветер. Время от времени он вздымал вихри пыли, поднимавшейся на несколько метров. Их глазам открылся грандиозный пейзаж. До самого горизонта поднимались голые, испещренные трещинами вершины, окрашенные в великолепные тона охры. Ни деревьев, ни другой растительности. Лишь кое-где редкие кучки коз щипали незаметную для глаз траву.

Они находились всего в пятистах километрах от Кабула, а глазам открылся совершенно иной мир, дикий и негостеприимный. Ночью температура опускалась здесь часто до минус пятнадцати.

Американец подошел к самому краю обрыва. Внизу открывалось несколько холмов, дальше следовал крутой склон, заканчивавшийся у центрального озера, приподнятого над округой, словно драгоценность, вделанная в высокую оправу. Прямо перед ними, на другом берегу озера, стояла маленькая мечеть, обслуживавшая поселения пастухов, разбросанные в этой пустынной местности.

Сэндс тихо выругался.

- Где же они?

Китайцы должны были прибыть сюда уже час назад. А ведь они не из тех, кто опаздывает.

Сердце Малко сжалось от неясного предчувствия. Хотя, быть может, сказывалась и большая высота. Что же могло произойти? Он подошел к Сэндсу, упорно всматривавшемуся в горизонт.

- Что будем делать, если они не приедут?

Американец, казалось, совсем заледенел под ударами ветра.

- Приедут, - ответил он. - В Нью-Йорке все было оговорено. Этот тип им нужен больше всего на свете. Если выставить его на Пятой авеню, собралось бы больше народу, чем при посадке летающей тарелки.

- А что вам мешает вызвать по радио вертолет? - подсказал Малко. - И нам не обязательно будет возвращаться в Кабул. До Кандагара здесь не более двух часов лета...

Сэндс покачал головой:

- Условия обмена согласованы.

- А как вы узнаете, что они сдержали слово?

- По радио. Как только я получу условный сигнал, я тут же передам им генерала Линь Бяо.

- А если не получите?

Лицо американца вытянулось.

- Тогда мы его увезем и действительно выставим на Пятой авеню. За витриной из пуленепробиваемого стекла. Давайте подъедем поближе к озерам.

Они вернулись к "кадиллаку". Стекла его уже покрылись желтоватым налетом.

Малко и Сэндс уселись в машину, которая тронулась и минут через десять остановилась у самого края обрыва. Дальше дорога круто сворачивала ко второму озеру.

- Остановимся здесь, - сказал Сэндс, - и посмотрим, что будет дальше.

Ветер дул все сильнее. Откуда ни возьмись появился пастух, покрутился около машины и исчез. Малко отметил про себя, что финальная часть их задания принимает какой-то загадочный характер. Почему китайцы потребовали встречи в столь странном месте, тогда как было гораздо проще доставить Линь Бяо в их посольство в Кабуле. Не потому ли, что русские контролируют дорогу в Пакистан и имеют длинную руку в столице? Им удавалось накладывать арест даже на отдельные номера "Ньюсуик", если там появлялись неугодные материалы.

- А вот и они, - воскликнул Малко. Он несколько минут вглядывался в желтоватые холмы, между которыми вилась дорога. Вдоль нее быстро двигалось густое облако пыли. Сэндс бросился к "кадиллаку" и вернулся с большим биноклем.

Он посмотрел в него и резко опустил с озадаченным видом.

- Это они, - сказал американец, - но вместо одной машины, как было условлено, у них целая колонна: два "мерседеса" и три джипа.

Он снова подбежал к "кадиллаку" и включил радиотелефон. Через несколько секунд он уже говорил с Кабулом, торопливо крича что-то в трубку. Пыльное облако росло на глазах. Бинокль теперь был в руках у Малко.

- У них пулеметы! - крикнул он американцу.

Томас закончил разговор.

- Они шлют нам помощь из Кандагара, - сказал он. - Но она наверняка запоздает. Им потребуется не меньше двух часов.

- Удерем. Мы опережаем их но меньшей мере на четверть часа, осторожно предположил Крис.

"Горилле" было не занимать храбрости. Однако грандиозный пейзаж и эти загадочные китайцы сбили его с толку.

Сэндс сочувственно посмотрел на него.

- Куда? Ведь у нас нет крыльев. А дорога кончается здесь. Дальше проехать на машине нельзя.

- Не будем паниковать, - сказал Малко. Возможно, это развертывание сил направлено не против нас. Не стоит забывать, что есть еще и русские...

Седьмой секретарь сжал губы.

- Да услышит вас Бог.

Малко начал понимать, почему китайцы выбрали для встречи это пустынное место. В Кабуле им не так просто было прогуливаться с пулеметами на машинах.

Упрямый Крис завел машину и двинулся вперед. Земля была покрыта слоем пыли и грязи с редкими пучками странного зеленоватого растения, объеденного козами. Он проехал примерно двести метров и остановился перед пологим склоном шириной примерно в сто метров, ведущим к краю обрыва.

А тремястами метрами ниже блестела под лучами солнца спокойная голубая гладь третьего озера.

Оставив в машине генерала Линь Бяо под охраной Милтона Брабека, Крис вернулся к дороге.

Молча смотрели трое мужчин, как приближается облако желтой пыли. Два джипа - один спереди, другой сзади - сопровождали мощный "мерседес-300". Это была машина китайского посла. Пулеметы на джипах теперь были видны совершенно отчетливо.

"Мерседес-300" остановился на дороге, в двадцати метрах от группы американцев. Его окружили три джипа. На одном из них Малко увидел два пулемета, нацеленные в небо.

Задняя дверца "мерседеса" открылась, и из нее вылез начальственного вида китаец, закутанный в синий плащ. Все остальные были одеты в обычные синие костюмы, так называемые "Мао". Если не считать экипажей джипов, китайцы были без оружия. Главный из них в сопровождении эскорта быстрыми шагами направился к американцам. У него были довольно длинные, откинутые назад волосы, круглое лицо и очень тонкие губы.

Томас Сэндс нахмурился и ткнул в его сторону пальцем.

- Но вы не посол! Вы его шофер. А где же посол?

Китаец покачал головой.

- Посол - это я, - сказал он. - И уже много лет. Мой шофер только что был убит русскими...

Он говорил на отвратительном английском языке, с ужасающим гнусавым акцентом и присвистыванием.

- Русскими?

Пришла очередь удивляться Сэндсу. Китаец невозмутимо продолжал:

- Полковник Пильц открыл им время и место нашей встречи. И они перехватили нас перед Чарикаром. По счастью, наш эскорт прибыл вовремя. Нам следует спешить. Я думаю, что они вот-вот атакуют нас с вертолетов.

- Что это еще за история с русскими? - сухо спросил Сэндс. - Мое правительство приказало мне передать генерала Линь Бяо в руки посла Китая в Кабуле. Где же посол? Я знаком с ним и знаю, что это не вы. Кто мне подтвердит, что вы действительно представляете правительство Народного Китая?

- Пошли, - только и ответил китаец.

Он повернулся. Сэндс и Малко последовали за ним, оставив Криса наедине с тремя китайцами, которые едва достигали ему до пояса.

Левая сторона "мерседеса-300" была изрешечена пулями. Стекла разлетелись на мелкие осколки, а на кузове были видны многочисленные следы ударов. Малко обошел вокруг машины. Ее багажник напоминал огромный дуршлаг.

Он заглянул внутрь.

На заднем сиденье лежало чье-то скрюченное тело. Это был труп китайца с залитым кровью лицом.

- Это мой шофер, - сказал кто-то за спиной Малко. - В наших посольствах не принято афишировать, кто и какой пост в действительности занимает.

Сэндс и Малко переглянулись в изумлении: чего только не придумают эти китайцы. Однако сейчас это не имело большого значения.

- Мы еще не получили зеленый свет, - сообщил Сэндс. - Все ли в порядке с вашей стороны? Я имею в виду передачу военнопленных.

Китаец был явно шокирован.

- Мы никогда не берем назад свое слово, - сказал он сухо. - Как и наши друзья из Северного Вьетнама. Он взглянул на часы.

- Ваши пленные освобождены полчаса назад. Извольте проверить.

- Что я и сделаю.

Сэндс зашагал к "кадиллаку", а Малко подошел к Крису. Все происходящее мало что проясняло. Они были окружены китайцами и отрезаны от возможной помощи сотнями километров пустыни. Несмотря на пронизывающий ветер, китайцы, сидевшие в джипах и одетые в легкие синие комбинезоны, казалось, ничуть не страдали от холода. Даже на такой высоте идеи Мао были эффективны.

Широко шагая, вернулся американец. Лицо его было пасмурно, а глаза косили больше обычного. Он остановился перед послом.

- Пока ничего, - сообщил он коротко.

Напротив, на лице посла отразилось сильное волнение.

- Окажите нам доверие, - сказал он нервно. - Русские будут здесь с минуты на минуту. Я уже сказал вам, что они идут за нами следом...

Американец холодно улыбнулся и обвел рассеянным взглядом голые холмы. "Кадиллак" казался игрушкой на краю бездонной пропасти.

- Нет военнопленных - не будет и обмена, - отрезал он.

Внезапный порыв ветра взметнул облако желтоватой пыли, накрывшее длинный черный "кадиллак". Напряжение незаметно нарастало. Один из пулеметов качнулся, и ствол его нацелился на группу американцев. Крис Джонс снял с предохранителя свой автомат. В случае чего он сумеет нейтрализовать один из пулеметов. А затем будет вполне готов для Арлингтонского кладбища, где хоронят и особо отличившихся цеэрушников. Несмотря на холод, ему вдруг стало жарко.

- Выдайте нам генерала Линь Бяо, - потребовал китаец. И тон его на этот раз был далеко не просительным.

Томас Сэндс покачал головой.

- Нет.

Неожиданно один из китайцев шепнул что-то на ухо послу. Тот резко повернулся и радостно вскрикнул. Лицо его посветлело.

- Взгляните, - сказал он торжествующим тоном трем американцам.

Теперь все увидели, что в двух-трех километрах за их спинами возникли сотни маленьких фигурок. Они ползли, словно муравьи, и за озерами по дороге, петлявшей по склону.

Все эти "муравьи" двигались как раз в их сторону. Присмотревшись, Малко понял, что это быстрым шагом шли целые колонны людей. Они были еще слишком далеко, чтобы разглядеть детали. Малко и Сэндс обеспокоенно переглянулись.

- Что это значит? - спросил американец.

- Это наши земляки, - спокойно ответил китайский посол. - Вы прекрасно знаете об их существовании, поскольку именно вы готовили обзор на эту тему. Они кочуют по Нуристану. Мы попросили их прийти нам на помощь. Их несколько сот. Многие вооружены.

Так вот почему китайцы выбрали местом встречи Банди-Амир! Их служба безопасности работала. И на хорошем уровне. Даже русские предпочитали не связываться с этим племенем. Это и есть таинственные китайские племена с транзисторами, которые так тревожили афганцев. Подлинный авангард китайской армии!

Американцы молча смотрели, как медленно, но неуклонно двигались на них полчища "муравьев". Менее чем через час они будут на берегу озера. Даже если Кандагар вышлет вертолеты, они потонут в этой человеческой массе. Сэндс вспомнил о китайцах, перешедших Ялу и разметавших войска Макартура двадцать лет назад. Малко следил за ними, сдерживая гнев. Китайцы поставили им ловушку, и они глупо попались в нее! И тут в его мозгу мелькнула идея.

Не успел Томас Сэндс открыть рот, как он заявил:

- Я думаю, что сопротивляться сейчас действительно глупо. Пойду-ка я за генералом Линь Бяо.

И, не дав американцу времени вступить в спор, он отправился к "кадиллаку", погружаясь по щиколотку в густую пыль.

Увидев его, Милтон Брабек вышел из машины. Малко сказал ему скороговоркой несколько слов. Тот взглянул на него с явным недоверием.

- Да вы с ума сошли! - воскликнул он.

- У нас нет времени на споры, - суховато возразил ему Малко. - Иди и передай Сэндсу то, что я сказал.

Ошалев от неожиданности, Милтон бросился бежать. Малко взглянул на Линь Бяо. Генерал, повернув голову назад, смотрел на своих соотечественников. Увидев Малко, он снова застыл в своей обычной позе, демонстрируя полнейшее равнодушие. Однако губы его чуть заметно дрожали, а прерывистое дыхание выдавало волнение.

Машинально Малко уселся за руль и запустил мотор. Машина чуть заметно завибрировала. Затем он включил электрические затворы дверей.

Тем временем Брабек шепнул что-то на ухо Сэндсу, и удрученное лицо американца мгновенно осветилось торжеством. Он обернулся и заметил, что из выхлопной трубы "кадиллака" вырывается сизый дымок. Сэндс тут же подошел к китайскому послу.

- Господин посол, - произнес он сугубо официальным тоном, - я передам вам вашего соотечественника только после того, как ваша сторона выполнит все условия сделки.

Китаец затряс головой и заявил вкрадчивым, но уверенным тоном:

- Вам не уйти отсюда. Даже пешком. Наши перекрыли все пути.

Томас Сэндс впился взглядом в глаза дипломата и сказал медленно, чеканя каждое слово:

- Если вы попытаетесь что-либо предпринять без нашего согласия, наш человек, который сидит сейчас за рулем этой машины, обрушится вместе с ней в озеро. И вы ничем не сможете ему помешать.

Первый раз за этот день китаец немного растерялся.

- Но ваш человек не пойдет на самоубийство!

- Пойдет, если потребуется.

Это заявление заставило посла глубоко задуматься. Он обернулся к сопровождавшим его китайцам и вступил с ними в довольно длинные переговоры.

Тем временем "муравьи" неуклонно приближались.

Внезапно в западной части неба показалось пять черных точек. Это были вертолеты. Сердце Сэндса запрыгало от радости. Их появление не могло в корне изменить обстановку, но в значительной мере уравнивало силы. Кандагар отреагировал быстро.

Малко попытался ни о чем не думать, наблюдая за происходящим в зеркало заднего вида. Трубка радиотелефона была снята, но слышался в ней только шумовой фон.

Время от времени он нажимал на педаль акселератора, чтобы убедиться, что мотор работает. Ведь если придется действовать, на все будут отпущены лишь секунды. Грандиозный рыжеватый обрыв, видневшийся прямо перед ним, неудержимо притягивал его взгляд. Напрасно какая-то часть его существа кричала ему, что глупо убивать себя таким образом: он знал, что сделает так, как решил. Иногда, в трагических обстоятельствах, его славянский фатализм всплывал на поверхность. Ставка была гигантской. Нельзя было допустить, чтобы китайцы безнаказанно надували своих противников в будущих переговорах.

И тут он заметил вертолеты.

- Это русские.

Томас Сэндс закричал. Мощные аппараты кружили теперь над их головами. Это были тяжелые вертолеты русского производства с афганскими опознавательными знаками.

Китайский посол, в свою очередь, закричал, почти впадая в истерику.

- Вы должны выдать нам генерала Линь Бяо немедленно... Вы...

- Не сходите с ума, - сказал американец. - Это афганцы. Они, наверное, удивлены, увидев столько людей в этом пустынном месте. Обычно здесь бывают только хиппи...

В этот момент один из вертолетов плавно опустился в двухстах метрах от них и сел на небольшую площадку, подняв огромное облако желтой пыли. Остальные четыре с мягким рокотом продолжали кружить над местом встречи. Колонна "кочевников" появилась на гребне холма. Китайский посол пролаял короткий приказ. Пулеметы на джипах повернулись на четверть круга и нацелились на спустившийся вертолет.

Наконец пыль осела. Боковая дверь вертолета открылась. Несколько человек в летних комбинезонах и с оружием в руках спрыгнула на землю. Китаец прикрыл глаза. Экипаж вертолетов напоминал скорее европейцев, нежели афганцев. Не поворачивая головы, посол отдал приказ, и ствол одного из пулеметов опустился.

Сухие звуки выстрелов заставили Сэндса вздрогнуть. Вокруг приземлившегося вертолета взметнулись маленькие фонтанчики пыли. Китайцы умышленно стреляли с недолетом. Другие вертолеты, словно огромные шмели, спикировали на вершины холмов недалеко от дороги. Один из них преградил путь первой колонне китайцев. Положение осложнилось.

Посол ткнул своим тонким желтым пальцем в сторону Томаса Сэндса.

- Немедленно выдайте мне генерала Линь Бяо! Сэндс, но оборачиваясь, поднял руку. Это был условный сигнал для Малко.

- Нет.

И дело не только в тридцати военнопленных. Нельзя было приучать китайцев не соблюдать данное слово. Это подрывало бы все будущие переговоры.

Из пяти вертолетов неторопливо выходили люди. Все они отличались светлой кожей. "Кочевники" постепенно приближались и стекались к точке, где их и без того было множество. За спиной одного из них американец заметил ствол легкого пулемета... Русские будут сметены этой массой. Но у него очень мало шансов присутствовать при развязке событий. А радоваться будет только полковник Пильц. Он удачно вышел из игры.

И пусть Бог заботится о своих.

- Мы захватим генерала Линь Бяо силой, - предупредил уверенным голосом китайский посол, - вы безумцы. Ваше решение некорректно.

- Корректное решение, - возразил Сэндс, - это точное выполнение условий обмена.

Китаец не слушал его. Он отдал приказ. Один из пулеметов качнулся, угрожая Сэндсу. Очень медленно, чувствуя странное волнение, американец опустил руку. Он ненадолго переживет Малко. Не глупо ли для молодого блестящего цеэрушника кончить жизнь в этом затерянном, пусть и величественном, уголке Афганистана?

Услышав, как взревел мотор "кадиллака", китайский посол сдавленно крикнул.

Потребовались лишь доли секунды, чтобы Малко понял значение сигнала Сэндса. Его ладони, сжимавшие руль, мгновенно вспотели. Это конец. Огромным напряжением воли он заставил себя не думать об этом.

С бешеной силой Малко вдавил в пол акселератор. Тяжелая машина рванулась вперед, подняв облако пыли, укрывшее "кадиллак" от глаз китайцев.

Словно автомат, он повернул руль, чтобы направить машину прямо к обрыву. Затем откинулся и засмеялся. Вот уж действительно идиотская смерть!

Казалось, "кадиллак" плывет в потоке пыли. До падения оставалось несколько секунд. Спидометр показывал скорость в 45 миль в час, однако из-за пыли она казалась гораздо большей. Он еще сильнее нажал на акселератор. Обрыв приближался с пугающей скоростью.

Малко закрыл глаза.

Резкий спад скорости бросил его лицом на ветровое стекло.

Машинально он взглянул на правую ногу: педаль акселератора была вдавлена до предела. Однако стрелка спидометра склонилась почти к нулю. Он отпустил и затем вновь резко нажал на акселератор. Мощный мотор взревел, послышался визг задних колес, запахло жженой резиной. Машина полностью остановилась, встав боком к обрыву и подняв целое облако пыли, покрывшее даже ветровое стекло. Малко вспомнил, что примерно так в книгах Лема описывается посадка на Луну.

Он открыл дверь машины и огляделся.

"Кадиллак" остановился в десяти метрах от пропасти. Его задние колеса погрузились в пыль по ступицу. Он не учел, что слой пыли становится все толще по мере приближения к краю обрыва. И нужна была слоновья сила, чтобы двигать в этих условиях махину весом в 3000 фунтов. Пыль немного рассеялась, и он отчетливо увидел группу китайцев, а рядом трех американцев.

Прогрохотала пулеметная очередь. Стрелял китайский пулемет. В двух метрах от капота поднялись фонтанчики пыли. Малко захлопнул дверь и перебрался через спинку переднего сиденья. Оставалось одно: казнить генерала Линь Бяо, чтобы он не попал живым в руки китайцев. Он выхватил свой суперплоский пистолет и навел его на пленника. Но он просто не смог спустить курок. Ни разу в жизни он никого не убивал вот так хладнокровно, если только не защищался от чужой угрозы.

Китаец смотрел на него, парализованный страхом. Он только повторял без конца одно из нескольких знакомых ему английских слов:

- Пли-из...

Затем, даже не пытаясь позвать на помощь, он толкнул дверцу, вывалился наружу и сделал несколько шагов. Малко не успел помешать ему. Грохнула очередь. Генерал Линь Бяо взмахнул руками и рухнул в пыль в нескольких метрах от машины. Именно в этот момент из радиотелефона послышался голос.

Сквозь звуки пальбы Малко услышал спокойный и ясный голос, явно принадлежавший американцу, который настойчиво звал:

- Томас Сэндс, Томас Сэндс, слышите ли вы меня?

Можно было подумать, что его владелец находится в каких-нибудь двадцати метрах. Малко нажал на клавишу телефонной трубки.

- Говорит заместитель Томаса Сэндса. Кто у телефона?

- Ваш уполномоченный из Кабула, - произнес голос. - Все о'кей, повторяю: все о'кей. Вы можете провести обмен. Мы получили все нам причитающееся...

Но было поздно.

- Они немного опоздали, - заметил Малко.

Последовало молчание, затем голос, по-прежнему уверенный, пояснил:

- Нет. Но мы немножко ошиблись. Они выбрали при определении времени встречи всемирное время. Мы не думали, что здесь уже действует зимнее время и ко времени по Гринвичу следует прибавить еще час. Но это не имеет сколько-нибудь серьезного значения.

Малко, в сердцах чуть не выругавшись, повесил трубку. Он открыл дверцу и шагнул в пыль, прикрытый от пуль корпусом машины. Генерал Линь Бяо лежал лицом вниз перед капотом "кадиллака". Он нагнулся и осторожно перевернул его на спину.

Глаза бывшего номера два Народного Китая были широко открыты. Он сделал еще несколько судорожных движений губами и затих. Пуля вошла ему в голову под правым глазом и прошила мозг. Струйка крови стекала по шее.

Малко вдруг охватила страшная усталость. Столько усилий, столько хитроумных ходов - и такой результат! Он подсунул руки под спину и колени китайца и поднял его. Линь Бяо был поразительно легок, даже мертвый.

Нарочито медленно, чтобы дать китайцам время оценить обстановку, Малко вышел из-за машины и двинулся им навстречу, неся на руках труп генерала. Ноги его утопали в глубокой пыли, разреженный воздух затруднял дыхание, жег огнем горло и легкие.

Поистине, это был день трагических ошибок. Кто мог предположить в цивилизованном мире, что на каком-то плоскогорье, затерянном в глубине Афганистана, в одном из красивейших уголков земли развернется столь страшная драма!

Русские вертолеты не тронулись с места. Вокруг каждого из них сосредоточилось примерно по полтора десятка людей. Постелено колонны "кочевников" медленно, но неуклонно окружали их, захватывая плато. Три десятка вооруженных до зубов китайцев, преодолев по колено в ледяной воде болотистый перешеек между двух озер, вышли им в тыл. Голова генерала Линь Бяо покачивалась в такт движениям Малко. И желтая пыль уже оседала на губах его полуоткрытого рта.

Посол Народного Китая был мрачен. Он смотрел на своего соотечественника, распростертого на пыльной земле, словно это был призрак. Он нагнулся и ощупал рану генерала. Его пальцы немного испачкались в крови, но он не решился вытереть их о пальто убитого.

Мало-помалу "кочевники" окружили место встречи, расположившись примерно в ста метрах от ее участников, прямо напротив вертолетов. Русские не предпринимали никаких агрессивных действий. Они были на месте и спокойно выжидали, зная, что рано или поздно китайцы покинут Банди-Амир, эту идеальную мышеловку.

- Я очень сожалею, - сказал Томас Сэндс.

Он также осмотрел труп генерала Линь Бяо. Нервный тик подергивал его левый глаз. Сказалось напряжение последних часов. Что касается Малко, он был снова за рулем... Время от времени он оборачивался, чтобы взглянуть на мощный черный "кадиллак", который чуть не стал его гробом.

Томас Сэндс тихонько кашлянул.

- Мы уезжаем, - сказал он. - Его оставляем вам. Не выделите ли вы несколько человек, чтобы помочь нам вытащить машину?

- Подождите, - сказал китаец. - Я не могу вывезти тело Линь Бяо. Мы его сожжем.

- Сожжете?

Посол не спускал глаз с трупа.

- Если мы решимся его увезти, мы рискуем потерять много людей. Я пожертвовал бы ими за живого Линь Бяо, но не за мертвого. Мне достаточно того, что я видел его труп. А теперь, чем скорее он исчезнет, тем будет лучше.

Несколько удивленный Сэндс пожал плечами.

- Как хотите.

Малко вытер пот с лица. Когда солнце стоит высоко, здесь почти так же жарко, как в Кабуле. Тело Линь Бяо уложили на сложенное из камней ложе. В течение получаса китайцы, сменяя друг друга, поливали труп бензином, выкачанным из "кадиллака" и "мерседесов".

С хмурыми лицами все окружили место сожжения.

Китайский посол зажег сразу горстку спичек и бросил ее на грудь бывшего преемника Мао Цзэдуна. Вспыхнуло, завихрилось желтое пламя и разом охватило все тело. Первым за несколько секунд сгорели волосы, затем начала менять цвет, пузыриться кожа.

Так закончилась авантюра, предпринятая человеком, решившим бросить вызов Мао Цзэдуну... Благодаря пальто, пропитанному бензином, тело его горело медленно и равномерно. Порыв ветра обдал присутствующих едким дымом. Китайцы сохраняли невозмутимость.

Через четверть часа посол дал команду вылить на тело генерала последние две канистры бензина, чтобы усилить горение. Покойник был уже неузнаваем.

Расстроенные русские никак не отреагировали. Было слишком поздно. От генерала остался лишь обугленный труп. Совсем как от жертв инквизиции, пепел которых после сожжения развеивали но ветру. Дым стал черным и едким до тошноты. Казалось, тело Линь Бяо сделалось совсем маленьким. Из черной дымящейся массы выступали только ступни и лодыжки. Крис и Милтон, пораженные увиденным, молчали. Сэндс повернулся к послу:

- Вы оставите его здесь?

Китаец посмотрел на него, шокированный вопросом.

- Его тело будет перевезено в Китай и передано семье.

Он сказал несколько слов своим помощникам. Тут же два китайца принесли одеяло и расстелили его у костра.

Без особых церемоний они завернули в него еще дымящийся труп и отнесли сверток в "мерседес", где уже находилось тело шофера.

Посол Народного Китая сделал сухой приветственный жест:

- Я думаю, вам лучше ехать первыми.

Сэндс и Малко переглянулись со значением. В самом деле, так будет лучше.

Рукопожатий при прощании не было. Вчетвером они сели в "кадиллак" и, чуть подав назад, выехали на дорогу.

Карабкаясь, словно краб, "кадиллак" выбрался на гребень горы. Дорога была так разъезжена, что становилась почти неразличимой. Малко обернулся, чтобы в последний раз полюбоваться озерами Банди-Амира, что по-афгански означает Цепь Святых.

В небо поднялись пять пылевых облаков. Русские выходили из игры. А на площадке, где происходило сожжение генерала, осталось лишь черное пятно.

Капот машины качнулся вперед. Глазам открылась небольшая равнина, окрашенная в изумительный зеленый цвет.

Элько Кризантем оттащил в сторону труп огромной собаки и снял удавку с ее шеи. Затем размотал кусок кожи, которым обернул свою левую руку, чтобы уберечься от зубов пса, спокойно подошел к решетке ворот и открыл их. Мгновенно в сад проскользнули Малко и Лал.

В доме полковника Пильца стояла полная тишина. Да и вокруг него улицы были пустынны. Малко был немного удивлен отсутствием охраны. Ведь он был уверен, что придется пустить в ход его суперплоский пистолет. Сдерживая дыхание, он смотрел на полоску света, вырывавшуюся из одного окна. Немец был у себя. Да и его "мерседес" спокойно стоял в гараже. Малко твердо решил казнить полковника Пильца до своего отъезда из Афганистана, даже если в это вызвало международный конфликт. Причина такого решения была проста: он понял, что это за человек. Он, разумеется, ничего не сказал Томасу Сэндсу, так как американец, для которого государственные интересы были превыше всего, вполне мог его подвести.

На ближайшем дипломатическом коктейле Томас мог бы встретить полковника Пильца и без всяких угрызений совести пожать ему руку. Он и немец вели между собой войну джентльменов, без особой ненависти и особых симпатий. Только Малко и они оба несколько по-разному понимали смысл слова "джентльмен". Немецкая женщина с бритой головой по имени Биргитта лежит где-то в пустыне даже без креста на могиле. И виноват в этом Курт Пильц. Малко подошел к Кризантему.

- Вы мне больше не понадобитесь, Элько, - сказал он. - Возвращайтесь в отель...

Турок не двинулся с места.

- А если их будет несколько? - тихо спросил он.

- А это уж мое дело, - отрезал Малко. - И приготовьте мне ванну. С большой пеной. Она мне потребуется.

Кризантем знал, что если Малко принимал такой нарочито беспечный тон, спорить было бесполезно. Ворча что-то себе под нос, он скрылся в темноте и покинул сад.

Бесшумным шагом Малко подошел к двери, по пятам за ним следовал Лал. Напрасно Малко требовал, чтобы мальчишка держался от него подальше. Тот делал вид, что ничего не слышит. Приблизившись к двери, Малко даже вспотел от напряжения: не может быть, чтобы лицо такого уровня, как полковник Пильц, было лишено охраны. Ему даже показалось, что немец устроил ему западню, что вот-вот вспыхнет свет, и он упадет, изрешеченный пулями телохранителей. Он взглянул на усыпанное звездами небо и глубоко вздохнул.

Будь что будет! Он не отступит. Осторожным движением он взялся за ручку двери, держа наготове пистолет. И в этот момент звук выстрела, раздавшегося где-то в доме, заставил замереть его сердце.

Установилась тишина, разорванная звонким эхом выстрела. Малко повернул ручку, и дверь подалась.

Полковник Курт Пильц сидел в кресле, опустив голову на грудь. Глаза его были открыты, а на синей рубашке виднелось большое кровавое пятно. Его правая рука повисла, а в скрюченных пальцах был сжат парабеллум. В комнате стоял едкий запах пороха.

Малко так и замер на пороге. Вот почему немец оказался сегодня вечером один на своей вилле...

Остекленевший глаз немца, казалось, издевался над ним. За спиной Малко возник Лал. Он приблизился к трупу, высвободил из его пальцев парабеллум и сунул его за пояс. Затем извлек из кармана динамитный патрон, не без труда разжал зубы немца и всунул его в рот самоубийцы.

Первым естественным движением Малко было вырвать у мальчишки динамит и примерно наказать его. Умерев, полковник Пильц был вправе ждать, чтобы его оставили в покое. Затем он подумал, что ведь иначе никто не узнает, что он хотел отомстить за Биргитту. Он предпочел бы, чтоб его обвинили, пусть и ошибочно, в убийстве... И он взглядом дал понять Лалу, что одобряет его решение.

Тот вытащил зажигалку и поджег короткий фитиль. Оба быстрым шагом направились к двери. Здесь Лал обернулся и бросил на колени полковника еще один патрон, который должен был взорваться от детонации. Потом он заговорщицки подмигнул трупу. Начисто лишенный сентиментальности Лал находил ситуацию чрезвычайно комичной...

Они успели добежать до конца улицы, когда глухой взрыв поднял в черное небо Кабула целый сноп оранжевых искр. Полковник Пильц только что умер во второй раз.

Одинокий выстрел отдался долгим эхом в пустыне. Ехавший во главе каравана Тафик схватился рукой за горло. Между его крепко сжатых пальцев сочилась густая алая кровь.

Конь вождя вздрогнул от запаха крови и остановился. Медленно, очень медленно великан склонился па-бок, затем тяжело упал на землю. Его спутники спрыгнули с коней и бросились ему на помощь. Но глаза у Тафика уже остекленели, а губы были судорожно сжаты.

Захлебнувшись собственной кровью, он скончался за какую-нибудь минуту, не сказав ни слова.

Мужчины и женщины племени собрались вокруг тела вождя, оглядывая уже охваченные сумерками склоны холма, с которых прозвучал выстрел. Они ничего не понимали: ведь у племени не было врагов. Тафик был человеком, которого уважали и боялись. Не было случая, чтобы их обстреляли-, даже тогда, когда они были и более уязвимы... Одна из женщин крикнула, потрясая ружьем, что за Тафика нужно отомстить...

Укрывшись между камнями, Малко с бьющимся сердцем ждал развития событий. Если кушаны решат отомстить за великана, он погиб. Со своим старым "ли-энфилдом" он не продержится и четверти часа. Даже с петардами Лала. Мальчишка не захотел оставить его. Три дня он вел Малко через скалистые лабиринты, окружавшие лагерь кушан.

Элько Кризантем, а также Крис Джонс и Милтон Брабек отправились по домам самолетами, однако Малко не захотел уехать из Афганистана, оставив здесь долги.

В поясе Лала была закручена добрая пачка рупий, вполне достаточная, чтобы стать владельцем лавки по продаже взрывчатки, которую он хранил в Ландикотале. Это было его заветной мечтой. Он целовал руку Малко, когда тот вручил ему деньги. А сейчас, он ждал, аккуратно разложив около себя динамитные патроны.

Отвага Малко вызывала его восхищение. Тем временем несколько мужчин подняли тело Тафика и уложили его поперек седла. Караван двинулся в обратный путь, отказавшись, видимо, от мести. Лал издал сдавленный крик радости. Малко даже испугался, что он запустит в воздух одну из своих петард... Но мальчуган удовольствовался тем, что потерся о его плечо головой и поцеловал его руку, разразившись целым потоком слов. В его речи Малко различил одно из немногих знакомых ему персидских слов: "турех", то есть отвага.

Всадники удалились. На месте, где упал Тафик, осталось лишь красное пятно.

Пятно цвета роз, которые Малко никогда не сможет возложить на могилу Биргитты.