"Темный день. Город Спящего Дракона. Пыль дорог другого мира" - читать интересную книгу автора (Рут (Ирина Сербжинская) Алла)

Глава 5

Рано утром под окном квартиры Дарина раздался короткий автомобильный гудок: это Гингема, узнав накануне про «день сурка», тоном, не терпящим возражений, объявила, что заедет за ним и Тохтой пораньше, заберет их и все вместе они отправятся добывать ингредиенты, необходимые для проведения ритуала. Кобольд сначала был не против, но через пять минут поездки передумал, и ехать вместе с Гингемой и Дариным в магазин оккультных товаров «Зодиак» отказался наотрез. Дело в том, что он испытал нешуточное потрясение, и ему требовалось время, чтобы прийти в себя: кобольд впервые в жизни проехался на машине.

Что такое машины Тохта уже знал, наблюдал за ними с балкона. Конечно, впервые увидев этакое чудище, перепугался, но Дарин объяснил, что пугаться-то нечего — эти штуки неживые. Кобольд поверил, но на всякий случай ночью, по пути с удачной охоты в подвале, пробежал в конец двора и внимательно обнюхал автомобили. Дарин не соврал — живым тут и не пахло. Воняло всякой гадостью: железом, бензином и еще чем-то, непонятным, но безопасным.

Но сегодня, когда он прыгнул в салон машины и устроился на сиденье позади Гингемы, когда что-то негромко загудело, заурчало и все сооружение тронулось и поехало, Тохта запаниковал.

— Стой, стой! — завопил он, прыгая по заднему сиденью. — Останови!

Останавливаться Гингема и не подумала.

— Чего голосишь? — обернулся к кобольду Дарин. Он сидел рядом с Гингемой, держа на коленях заряженный обрез, прикрытый курткой.

— Останови! — скомандовал перепуганный Тохта. — Я лучше следом побегу!

Он сунулся к окну и тут же в ужасе отпрянул: за стеклом со страшной скоростью проносились дома и улицы. Машина свернула, Тохта не удержался и свалился на пол салона, стукнувшись рогами о дверцу.

— Сиди спокойно! — недовольным голосом приказал Дарин. — Я за обстановкой слежу, а ты своими воплями меня отвлекаешь!

Кобольд вскарабкался на сиденье.

— Что за ней следить? — дрожащим голосом спросил он, стараясь не глядеть в окно.

— Вдруг наши знакомые объявятся…

При этих словах Тохта постарался взять себя в лапы и пододвинул поближе сумку, в которой лежал арбалет и мешочек с серебряными болтами.

— Я — отважный и бесстрашный кобольд, потомок свирепых воинов… — забормотал он, закрыв глаза. — Я — отважный и бесстрашный…

Гингема посмотрела на него в зеркало и покачала головой.

— Придется этого бесстрашного кобольда домой завезти, — сказал она Дарину, сворачивая на боковую улицу. — Толку от него все равно не будет…

В квартире Гингемы Тохта воспрял духом. Перво-наперво, потребовал миску сырой рыбы, а пока Гингема неподобающим образом чертыхалась, отыскивая в холодильнике угощение, проверил, насыпана ли на подоконниках и под дверным ковриком соль. Потом зарядил арбалет, положил на журнальный столик, а после этого вытащил из сумки парочку листков, густо исписанных красным фломастером.

— Вот, почитай-ка, — с небрежным видом сказал Тохта, сунув их Дарину, стоявшему возле двери. — Что скажешь? Это я сегодня ночью написал. Продолжение истории про отважного и неустрашимого кобольда-одиночку!

Дарин, прислонившись к косяку, принялся читать.

Тохта бродил поблизости, посматривая на приятеля и нетерпеливо ожидая, что он скажет.

— «Враги хотели победить всех, но на их пути встал отважный кобольд», — вполголоса бормотал Дарин, поглядывая на приятеля и стараясь сохранять серьезный вид. — Ты где таких оборотов нахватался?!

Показалась Гингема.

— Рыба в миске, — сообщила она. — Иди, ешь. Мы скоро приедем. Телефоном пользоваться умеешь?

— Умею, — поспешно соврал Тохта.

Гингема бросила в его сторону проницательный взгляд.

— Снимешь трубку и приложишь к уху. Понял? Ну, мало ли, вдруг нам понадобится срочно позвонить.

— Понял! — так же коротко ответил кобольд, решив про себя, что к телефону его и жирной крысой не подманишь.

— Дарин, пойдем, — Гингема повесила на плечо сумку и щелкнула дверным замком.

Тохта ухватил Дарина за полу куртки.

— Ну, как?! Как?!

Парень сунул ему листки.

— В общем, вполне прилично. Но это ж у тебя боевик?! Насилия добавь, погонь, перестрелок! Экшена, в общем, не хватает! Ясно?

Он исчез за дверью.

Тохта уселся на пол и задумчиво потер лапой нос.

Потом, захватив листки с жизнеописанием бесстрашного кобольда, направился к столу Гингемы. Вспрыгнул в кресло, разложил вкривь и вкось исписанные бумажки, выбрал фломастер и прищурил глаза. Насилия, значит, не хватает?

Тохта посмотрел в окно, размышляя, и приступил к делу.

— «Отважный и бесстрашный кобольд никогда не выходил из своей норы, не закусив, как следует. И побеждая врагов, надо первым делом разграбить его кладовую, потому что там хранится все самое важное. Там хранятся съестные припасы. И крысы тоже там хранятся. А так же и кошки. Все это надо забрать насильно. Потому что враг не будет отдавать свои припасы. Но все равно — их надо забрать и съесть. Даже если не хочется есть, съесть насильно. Главное — насильно отобрать, потому что никто, даже слабоумный гоблин не отдаст добровольно вкусную еду».

Тохта перечитал, довольно вздохнул — теперь насилия в его будущей книге было хоть отбавляй — и отправился на кухню есть рыбу.

…Колокольчик на двери звякнул, заставив Дарина вспомнить лавку Дадалиона — там над дверью тоже висел маленький бронзовый колокольчик, приветливо звеневший всякий раз, когда кто-нибудь входил, а Дадалион тут же спешил навстречу покупателю.

В магазине «Зодиак» навстречу Дарину и Гингеме поспешила продавщица — средних лет дама, выглядевшая так необычно, что Дарин только глазами захлопал. Черные волосы дамы были взбиты в высокую прическу и украшены бусами, в ушах колыхались серьги в виде пентаграмм, на высокой пышной груди покоились ряды расписных бус. Длинная юбка подметала пол, алая блуза с широкими рукавами была расшита какими-то невиданными узорами.

Гингема же, увидев столь экзотического продавца, и глазом не моргнула.

— Так, — она надела очки и вытащила из сумочки список.

— Нам, знаете ли, нужно кое-что приобрести. Вот у меня списочек… думаю, у вас есть то, что нам требуется. Сажа! Не найдется ли у вас сажи? Очень нужна!

Дарин изо всех старался сохранить серьезность, но это было нелегко: вид у грозной профессорши был такой, словно она каждый день бывала в лавке оккультных товаров.

Дама за прилавком понимающе кивнула.

— Заговор на удачу, — проговорила она, отодвигая большую коробку со свечами самого разного цвета: алого, белого, угольно-черного.

— Железного порошка не желаете прикупить? Качественное железо, лучшее в городе! У нас прямые поставки с завода. Бизнесмены берут охотно. Очень помогает при заключении сделок!

От железного порошка Гингема твердо отказалась.

— Медвежьи когти? — из ящика появилась связка когтей.

— А для чего?

— Заговор на избавление от конкурентов, — вполголоса сообщила продавщица. — Незаменимая вещь! Вы представить себе не можете, как этот товар раскупают! Сметают с прилавка буквально в считанные минуты!

— Что вы говорите?

— Разумеется.

— Гм… подумаю. Может, и прикуплю. А сажа есть?

— Непременно! И самая лучшая, экологически чистая! — с гордостью поведала дама.

— Повезло нам! — Гингема снова сверилась со списком. — Дайте мне…. гм… сколько же? Сейчас подумаю…

Дама поставила на прилавок мешочек с этикеткой «Сажа».

— Ассортимент у нас богатый, товар на все вкусы. К нам ведь кто только не заходит: и бизнесмены, и студенты…

Гингема посмотрела на нее поверх очков.

— А студентам-то что у вас понадобилось? — сухо осведомилась она.

Дама осторожно переставила мешочек с сажей на весы.

— А они частенько захаживают! Как сессия на носу, так прямо толпами заявляются! Медные пятачки покупают, для удачной сдачи экзамена. Сами понимаете, пятачок нынче раздобыть трудно, монета из обращения давным-давно вышла. Это уж только у нас продается! Отличный талисман! В башмак положить, под пятку — пятерка на экзамене обеспечена.

— Вот оно как? — многозначительно протянула Гингема. — Обеспечена, значит?! Ну-ну…

— Конечно. Особенно часто из университета студенты приходят, — сообщила продавщица. — Перед экзаменами — прямо толпа! Идут и идут! Там у них, в университете-то какая-то профессорша работает, уж они ее так боятся! Так боятся! Трясутся прямо! Так она их всех запугала, что они и говорят-то о ней только шепотом! Ну, вот и покупают амулеты для хорошей сдачи экзамена.

Дама перевела удивленный взгляд на Дарина.

— А что это сынок ваш, поперхнулся что ли? — участливо осведомилась она. — Покраснел и слезы из глаз катятся…

— Какой сынок?! Где? А… — Гингема глянула на Дарина и поджала губы. — Это не сынок, это внучек. Приехал, знаете ли, из деревни, в ПТУ поступать. О карьере сантехника мечтает, ночами не спит…

Продавщица понимающе кивнула.

— Сколько сажи покупать будете?

— Мне, пожалуйста, побольше, кило два!

— Зачем вам столько? — выдавил Дарин, еле сдерживая нечестивый смех.

— В хозяйстве пригодится, — отрезала Гингема. — Заговор буду делать! От нерадивых студентов.

Вскоре они покинули магазин, с трудом убедив продавщицу, что ни ароматические палочки для ритуала на удачу, ни шелковые нитки и северный мох для заговора на деньги им пока не требуются.

— Заговор на деньги, надо же, — пробормотал Дарин. Он шел следом за Гингемой, одной рукой придерживая под курткой обрез — еще вчера вечером соорудил петли, теперь оружие удобно было носить и если что — оно оказывалось в руках в считанные секунды.

Гингема убрала список в сумку и щелкнула замком.

— Предлагаю сразу же заехать в музей, это рядом. По пути купим банку морской соли в киоске. Согласен?

Дарин кивнул.

— Шутки шутками, а раз такие магазины есть, стало быть покупает кто-то и медвежьи когти и мох, — продолжила Гингема, направляясь к автомобилю.

— Конечно, покупают. Мы вот тоже купили!

— У нас совершенно нетипичный случай, — не согласилась она. — Я имею в виду обычных людей. Как они, взрослые люди, могут верить в заговоры на удачу, на богатство и прочее?

— Заговор на деньги, нам с Тохтой не помешал бы, — вздохнул Дарин, вспомнив собственное финансовое состояние. — Много денег — разве это плохо?

Гингема пошарила в кармане элегантного жакета и вытащила ключи.

— Как сказать, — неопределенным тоном проговорила она. — Если не тратить свою жизнь только на зарабатывание денег, то, наверное, и неплохо…

Она открыла дверцу машины, кивком указала Дарину на переднее сиденье, затем уселась сама и осторожно вырулила с тесно заставленной парковки. Большая рыжая собака, сидевшая возле будки охранника, проводила их бдительным взглядом. Гингема свернула на один из бульваров, ведущих к музею.

— Знаешь, у меня была подруга, — неожиданно начала она. — Мы давно дружили, хотя она гораздо моложе была, можно сказать — другое поколение. Она экономистом работала в какой-то нищей конторке, а потом, когда другие времена начались, свое дело открыла: лесом торговать стала. Очень хорошо у нее пошло: крупное предприятие, процветающий бизнес. Деньги делала колоссальные! И все никак остановиться не могла, даже в отпуск больше чем на неделю не ездила — некогда! — Гингема притормозила на светофоре, пропуская пешеходов. — Так своим бизнесом занята была, что постоянно только о нем и думала. В храме ей священник говорит как-то: «Исповедуйся, дочь моя»! А она ему: «За какой отчетный период, батюшка»? Бедный батюшка дар речи потерял! — Гингема покачала головой. — Зарабатывала она, зарабатывала и вдруг в позапрошлом году умерла. Инфаркт.

Машина тронулась и, плавно набирая скорость, помчалась по бульвару.

— И вот как-то совсем недавно она мне сказала интересную вещь…

Дарин удивленно заморгал: Гингема явно заговаривалась и путалась в рассказе.

— А как же она что-то сказать могла? — осторожно уточнил он. — Она же вроде как того… умерла?

Гингема хмыкнула.

— Да, такая удивительная история случилась! Я и не рассказывала никому, подумают, чего доброго, что из ума выживаю!

Она покачала головой.

— Прошло примерно полгода, как она умерла, сижу я дома и вдруг — телефонный звонок. Звонит межгород… ну, мне часто из других городов звонят. Беру трубку, а там… так странно…

Гингема с недоумением пожала плечами.

— Голос моей подруги! Той, что умерла.

— Может, просто похожий? — усомнился Дарин.

— Нет, это она. Она сказала: «Леля». Лишь один человек в мире меня так называл.

— И… вы что, на самом деле… общались?

Гингема усмехнулась.

— Да я вымолвить-то ничего не успела, так растерялась. А она сказала: «Леля… вот мы все говорим: „деньги, деньги“… а они здесь совсем не нужны»…

— И все?

— И все, — вздохнула Гингема. — Больше ничего не сказала. Только голос у нее уж очень усталый был…

Машина свернула в маленький переулок, миновала здание с вывеской «Общество спасения на водах „Титаник“» и затормозила возле большого кирпичного особняка, в котором размешался музей. Дарин первым вылез из салона и настороженно огляделся — вроде все спокойно.

— Ну вот, приехали, — проговорила Гингема. — Иди за мной. Буду представлять тебя, как моего аспиранта. Так уж и быть, совру, возьму грех на душу…

— А пергамент из музея — это разве не историческая ценность? — поинтересовался новоявленный «аспирант». — Разве нам его дадут?

— Неужели ты думаешь, что любой клочок пергамента является исторической ценностью? — усмехнулась Гингема, направляясь к музею. — Палимпсест попросим… пергамент, с которого первоначальный текст был когда-то соскоблен, а затем написан новый. К этому способу в Европе, кстати, прибегали еще во времена раннего средневековья.

— Но зачем?

— Затем, что его постоянно не хватало, пергамента. Вот и приходилось использовать один и то же кусок несколько раз. Если б мы знали, сколько ценнейших текстов, особенно античных, утрачено из-за этого! В некоторых монастырских библиотеках фонды были сплошь составлены из палимпсестов и монахи уничтожали труды Тита Ливия, Вергилия, Евклида, чтобы заменить их сочинениями «отцов» церкви.

— Вот ведь как люди без компьютеров-то мучались… — пробормотал Дарин.

Гингема пропустила его замечание мимо ушей.

— Худо-бедно, почти все вещи, необходимые для проведения ритуала мы соберем. Попозже отыщем подходящий перекресток, возьмем земли. Но где серебряные ножницы взять? Ума не приложу…

— Еще последний ингредиент остался, — напомнил Дарин. — Помните?

Гингема вздохнула.

— Помню. Но тут уж мы с тобой ничего сделать не можем.

Они поднялись на крыльцо музея и скрылись за дверью.

…Оставшись дома в одиночестве, Тохта основательно подкрепился — миска почти опустела, оставался лишь один кусок рыбы, но каким бы аппетитным он не казался, съесть его кобольд не смог: желудок не безразмерный. Но и оставлять угощение не годилось — кто ж так делает? Прихватив недоеденный кусок, Тохта задумчиво прошелся по квартире, размышляя, куда бы припрятать лакомство: за письменный стол Гингемы? Под кровать в спальне? Закопать в вазе с цветами? Места для тайников были одно другого лучше, но, побродив по комнатам, кобольд с сожалением отказался от этой мысли: что-то подсказывало ему, что хозяйка не обрадуется, обнаружив под подушкой или за письменный столом кусок рыбы. Сердить Гингему Тохта опасался, поэтому с сожалением вздохнул и бросил рыбу обратно в миску.

Хорошенько облизав морду, кобольд подошел к окну, выглянул во двор: никого подозрительного, лишь на скамейке за кустами сирени обнаружились люди: средних лет мужчина, белокурая женщина в нарядном летнем платье да девочка-подросток — видно, присели отдохнуть после похода в магазин, вон и полные сумки рядом с лавочкой стоят.

Тохта вернулся к письменному столу, вспрыгнул на стул. Листки с жизнеописанием бесстрашного кобольда-одиночки лежали посередине, яркий синий фломастер был приготовлен заранее.

Тохта подпер лапой голову и задумался. Вместо приятных размышлений о приключениях кобольда, в голову лезли совсем другие мысли, и приятными назвать их нельзя было даже с большой натяжкой. Как ни крути, Гингема с Дариным были правы: следовало как можно скорее дать знать драконам, где находится амулет. И для того, чтоб драконы определили местонахождения артефакта, существовал только один способ, с этим Тохта тоже был согласен. Беда заключалась только в том, что этот самый способ кобольду категорически не нравился.

Тохта почесал лапой за ухом. На душе было тревожно и неуютно, от близкого предчувствия чего-то опасного по хребту пробегал морозный холодок.

— То ли еще будет, когда драконы явятся! — мрачно пообещал сам себе кобольд и прищурил рубиновые глаза. Потом закрыл их вовсе и прислушался к внутренним ощущениям: помимо страха от неминуемой встречи с кем-нибудь из драконов, было еще что-то: как будто серебряный колокольчик звякал, предупреждая об опасности.

Тохта открыл глаза, решительно встряхнулся и отыскал взглядом арбалет: тот лежал на журнальном столике. Рядом, в потертом кожаном мешочке, покоились арбалетные болты — пять штук.

Тохта спрыгнул со стула и направился к окну. Поставив передние лапы на подоконник, кобольд осторожно отодвинул штору острой мордочкой и еще раз внимательно оглядел тихий двор. Старушка с матерчатой сумкой — прошла под окнами и скрылась в подъезде. Девушка с собакой на поводке — пересекла двор и направилась к парку. Семья по-прежнему сидит на лавочке возле кустов сирени — отец разговаривает с дочкой, а мать роется в сумке…

Тохта сузил глаза. Ну-ка, ну-ка, что за компания на лавочке?

Некоторое время Тохта, нервно подергивая хвостом, разглядывал этих троих. Так и есть! Выглядели они точь-в-точь, как люди, но людьми-то как раз и не были! Кобольд сердито оскалил зубы. Вот что его беспокоило, предупреждало об опасности: люди во дворе! Верней, вурдалаки, легко принявшие человеческий облик. Но, хоть и выглядели они, совсем как люди, было в их облике что-то… Тохта потер лапой морду… что-то ненастоящее. Кобольда сменой облика не проведешь!

Тохта еще немного понаблюдал за подозрительной компанией. Кобольда, да, не проведешь. А человека? Дарина с Гингемой? Они-то приедут скоро, вылезут из машины, направятся к подъезду, ничего не подозревая…

Тут-то на них и нападут. Не зря ведь вурдалаки тут сидят, не свежим же воздухом подышать они явились к дому Гингемы…

Кобольд в беспокойстве заметался по квартире. Как же предупредить Дарина и Гингему, как дать им знать об опасности?

Тохта налетел на журнальный столик и едва не сшиб на пол телефон. Дарин, конечно, прихватил с собой обрез, но Тохта имел большие сомнения по поводу того, успеет ли приятель пустить в ход оружие, когда на него нападут неожиданно и застанут врасплох. Вурдалаки — твари смертельно опасные, а у Дарина, что ни говори, ни опыта боевого не имелось, ни предков — отважных и бесстрашных воинов…

Тохта снова задел журнальный столик, телефон жалобно звякнул. Кобольд повернулся и уставился на аппарат с надеждой и ожиданием: вспомнил, что Гингема через эту странную штуковину собиралась с ним, Тохтой, каким-то образом связаться. Кобольд уселся, гипнотизируя телефон немигающим взглядом: звонка не было. Тохта подождал еще немного, осторожно приблизился и с опаской взял в лапу трубку. Дарин всегда делал именно так, и после этого трубка говорила разными голосами, даже голосом самой Гингемы.

Кобольд прислушался к длинным гудкам.

— Гингема… — неуверенно позвал он. — Дарин… вы где?

Ни Гингема, ни Дарин не откликнулись: то ли уехали слишком далеко и не слышали, то ли телефон, чтоб его гоблины сожрали, не желал разговаривать с кобольдом.

Тохта вздохнул и опустил трубку.

Со всеми предосторожностями подкрался к окну и посмотрел: вурдалаки по-прежнему сидели на скамейке, поджидая Дарина и Гингему, и выглядели до того похожими на людей, что проходившая мимо пожилая женщина даже спросила их о чем-то, кивнув на тяжелые сумки возле лавочки.

Тохта подумал еще минутку.

План вурдалаков ему был ясен. Но они не учитывали одного важного обстоятельства: бесстрашного и опасного кобольда-одиночку! Вооруженного, между прочим, арбалетом охотника за нечистью.

Предупредить Гингему и Дарина о засаде он, Тохта, не может, но помешать прислужникам фей напасть на своих друзей — очень даже!

… Дверь в квартиру Гингемы кобольд решил оставить приоткрытой: мало ли как дело повернется, вдруг нужно будет срочно отступить? А через порог, посыпанный морской солью, ни один вурдалак не переступит! Держа наготове заряженный арбалет, Тохта осторожно спускался по лестнице. Серебряные болты позвякивали в кармане. Едва спустился на четвертый этаж, внизу хлопнула подъездная дверь, раздались женские голоса. Тохта замер: а ну, как поднимутся сюда, да увидят на лестнице кобольда?! Куда деваться, где скрыться? На его счастье, женщины проживали на втором этаже, так что наверх подниматься не стали.

Только Тохта перевел дух, как из подъезда снова потянуло сквозняком — видно, опять кто-то из жильцов вышел. И вдруг от сквозняка дверь в квартиру Гингемы с грохотом захлопнулась, щелкнув замком.

Тохта от неожиданности так и подскочил. Потом стрелой взлетел на пятый этаж, толкнул дверь — заперто! Теперь и не скрыться в случае чего!

С минуту стоял перед закрытой дверью, потом решительно встряхнулся, взял арбалет наизготовку и бесшумной тенью скользнул по лестнице вниз.

… Кобольды никогда не любили сражаться в открытом бою. Даже имея солидное численное превосходство, они предпочитали подбираться к противнику исподтишка, нападать из засады и действовать неожиданно.

Тохта решил не изменять привычкам предков: выскользнул из подъезда и сразу же нырнул в кусты. В зарослях, припав брюхом к земле, прополз возле стены дома, не сводя горящих глаз с компании вурдалаков в человеческом обличье. Миновал детскую площадку, перемахнул через дорожку и метнулся в цветник. Цветы кобольд терпеть не мог: слишком сильно они пахли, перебивая запахи, летящие по ветру. Тохта вытер нос лапой, негромко фыркнул, отгоняя назойливую цветочную вонь и принюхался. Вот оно, вот оно! Человеческий облик кого угодно может обмануть, но только не кобольда, а все почему? А потому что, во-первых, кобольды и сами, как ни крути, существа магические, значит, умеют видеть суть вещей, обычным людям недоступную, а, во-вторых, запах! От сидевших на скамейке людей пахло не по-человечески: сырой землей, тленом, сладковатым душком разлагающейся плоти. Тохта осторожно прополз еще немного и замер: один из людей прекратил разговор и беспокойно огляделся по сторонам. Неужели, учуял?! Тохта подождал еще немного: вурдалак возобновил разговор, но при этом настороженно прочесывал глазами двор — как пить дать что-то заподозрил! А ведь в нападении кобольдов фактор неожиданности — первое дело! Но какая уж тут неожиданность, если вурдалаки принялись озираться по сторонам, будто отыскивая кого-то?

Тохта замер. Кобольды могли часами сидеть в засаде, не двигаясь и не меняя положения, впадая в подобие оцепенения, но при этом зорко наблюдая за происходящим. Так же поступил и Тохта: застыл, обратился в камень и даже глаза прикрыл, чтоб не блеснули на солнце ярко-красным. Выждав, сколько нужно, осторожно двинулся вперед: заранее приглядел отличное местечко возле гаражей, там, где кусты боярышника погуще. Полз змеей и только об одном молил небеса: чтоб Гингема и Дарин не появились во дворе раньше положенного.

Оказавшись в кустах возле гаража, Тохта устроился поудобней и вытащил из кармана первую арбалетную стрелу: короткую, тяжелую. Поглядывая на сидевшую на скамье семью, натянул тетиву.

Никогда прежде не приходилось ему вести самый настоящий бой: давно закончились кровопролитные войны кобольдов, и ремесло у потомков воинственного племени было самое, что ни есть мирное — в Лутаке кобольды работали менялами.

Но Тохта всегда чувствовал: имелось в его душе кое-что, лежащее глубоко, на самом дне, там, где темно.

Нечто, разбуженное только сейчас: дикое, опасное, жаждущее помериться силами с противником, таким же опасным и сильным. И это нечто, эта темная часть души, истосковалась по другой жизни: где не было покоя, безопасности, уютной норы, меняльных столиков у крепостной стены, а была жестокость, кровь, где пахло гарью от сгоревших чужих домов, где из животов, вспоротых острыми зубами кобольдов, вываливались на траву внутренности врагов.

Один из вурдалаков поднялся со скамейки и тревожно огляделся. Кобольд пристально, не мигая, смотрел на стоявшую возле лавочки девчушку — в яркой футболке, в художественно разодранных джинсах, с модными заколками в русых волосах — и сквозь человеческий облик явственно видел хищную морду опасной твари, остороконечные уши, плотно прижатые к черепу, маленькие, глубоко сидящие глаза.

Тохта поднял арбалет и прицелился.

Арбалетный болт ударил вурдалака в грудь и отбросил на скамейку. Пытаясь устоять, он вцепился в спинку скамьи, но не удержался и рухнул прямо под ноги двум другим упырям.

Не успело тело убитого коснуться земли, как начались изменения. Лицо вытянулось и стало напоминать морду летучей мыши, плечи сделались сутулее и шире, руки удлинились. Затрещала по швам одежда. В следующий момент тело вурдалака начало распадаться: серая кожа вокруг раны мгновенно почернела, как обугленная — серебро разъедало ее, разрывало плоть, плавило кости. Слышался шипящий звук да тошнотворный запах горящего сырого мяса.

Два других вурдалака разом вскочили на ноги, озираясь по сторонам. Тот, что был в облике мужчины, бросил короткий взгляд на почти распавшееся тело убитого.

— Серебряный арбалетный болт! — прошипел он, обшаривая взглядом кусты напротив. — Кобольд! Больше некому!

Оба вурдалака бросились к зарослям боярышника с такой скоростью, что на мгновение пропали из виду. Затрещали сучья и ветки, послышалось яростное рычание, но Тохты там уже не было.

Белокурая полноватая женщина в светлом платье замерла, принюхиваясь к воздуху, и внезапно, почуяв неладное, стрелой метнулась в сторону. Но мгновением раньше блеснула на солнце короткая серебряная вспышка и короткая стрела глубоко вошла в ногу вурдалака, чуть ниже колена. Раздался визг, полный боли и ярости.

Сидевший в цветнике Тохта крепко выругался: за месяц жизни бок о бок с Дариным освоил немало затейливых словечек, обучив, в свою очередь, и приятеля некоторым, особо неприличным ругательствам, принятых у кобольдов.

— Чтоб тебя! Промахнулся!

Не теряя времени, он снова сменил место: прополз среди цветов и оказался за кустом сирени. Торопливо зарядил арбалет, решая: добить раненого вурдалака или пристрелить оставшегося? Подумал, что лучше сосредоточиться на том, что был в облике мужчины: раненая женщина, что корчилась возле детской площадки, большой опасности не представляла — серебро отравит его, прикончит, хотя и медленнее, чем хотелось бы Тохте. Даже если вурдалак вырвет стрелу из ноги, ему уже вряд ли удастся оправиться.

Кобольд поднял заряженный арбалет и вдруг замер: третьего вурдалака во дворе не было, он исчез! Тохта поспешно прочесал взглядом двор: где он, где?! Сбежал? Вряд ли… с вурдалаками у кобольд за свою жизнь встречался лишь пару раз, зато наслышан о них был немало. Опасные злобные твари, трусливыми их назвать никак нельзя. Так что вурдалак вряд ли сбежал… скорее всего, в этот самый момент, пока кобольд ведет охоту на упырей, он тоже начал свою собственную охоту — на него, на кобольда.

Только Тохта подумал об этом, как зловещий холодок коснулся его загривка. Кобольд застыл, шерсть на спине медленно поднялась дыбом. Позади кто-то был, Тохта чувствовал это совершенно точно. Оборачиваться и смотреть он не стал. Вместо этого кобольд метнулся в сторону — и очень вовремя: изогнутые когти пробороздили землю как раз на том смете, где мгновением раньше он стоял. Третий вурдалак, наполовину преобразившийся, повернул морду, и уставился на Тохту.

— Кобольд, — прошипел он. Длинные тонкие клыки свисали ниже подбородка, глаза горели злобой. — Так я и думал! Убью тебя!

— Щас, — ответил Тохта любимым словечком Дарина. Свистнула стрела, вурдалак дернулся в сторону, потом медленно повернулся к Тохте.

Кобольд потрясенно замер: снова промахнулся!

— Не часто ты брал в лапы арбалет, а, крысоед? — почти ласково промурлыкал вурдалак, приближаясь.

И тогда Тохта сделал то, что и полагается делать любому здравомысляшему кобольду, даже если среди его предков числились отважные и неустрашимые кобольды-воины: он повернулся и бросился бежать.

Перемахнул через песочницу, обогнул детскую горку, прополз сквозь кусты. Много времени не выиграл: вурдалак, вернув себе человеческий облик, шел по пятам — внешне спокойный, уверенный в себе мужчина, вот только кулаки у него сжимались и разжимались, точно ему не терпелось добраться до кого-то.

Да, много времени Тохта не выиграл: одну-две минуты. Да ведь кобольду больше и не надо! И когда мужчина в темном костюме подошел совсем близко, Тохта поднял заряженный арбалет.

— В этот раз не промахнусь, — твердо пообещал он, глядя на человека.

Тот остановился.

— А вдруг? Времени перезарядить у тебя не будет.

Тохта кивнул, пристально следя за каждым движением противника.

— Рискнем? — предложил он. — Промахнусь — твоя взяла, одним кобольдом меньше. А если нет — станет меньше на одного вурдалака!

Тот посмотрел в горящие рубином глаза. Кобольд отважно встретил взгляд, только хвост менялы нервно подергивался. Упырь перевел взгляд на арбалет, на серебряную стрелу, оскалил зубы — и вдруг исчез, будто растворился в воздухе.

Тохта знал об удивительной способности вурдалаков быстро двигаться и потому не удивился: успел заметить, что упырь скользнул в кусты.

А тот, в одно мгновение оказался возле скамейки, там, где скулила раненая женщина с обуглившейся от серебра ногой. Не останавливаясь, он сгреб ее за шиворот — и они пропали за углом.

Тохта выждал мгновение, затем опустил арбалет. Вурдалаки не появлялись. Труп убитого по-прежнему лежал возле скамейки, скрытый от случайных взглядов кустами сирени. Кобольд вытер лапой морду, приблизился и взглянул на тело вурдалака пристальней: показалось, что труп начал как бы съеживаться, менять очертания. Мгновение Тохта соображал в чем дело, и вдруг догадался: скорее всего, мертвый вурдалак сейчас исчезнет, ведь он не принадлежит этой реальности. Зато где-то далеко, в другом мире, кто-нибудь наткнется на тело упыря, убитого серебряной стрелой.

Да, но кто же поймет, что прикончил тварь не кто иной, как кобольд? И Тохта поступил точно так же, как его предки: оскалил зубы и одним движением вспорол живот убитого вурдалака.

Гингема и Дарин шли по переулку, направляясь к киоску с яркой вывеской «Парфюмерные товары».

— Соли возьмем две… нет, три пачки, — рассуждала Гингема. — Только обычной нужно купить, без всяких добавок.

— Почему? — Дарин, как верный оруженосец, сопровождал Гингему, не забывая бдительно поглядывать по сторонам.

— Что Тохта говорил, помнишь? Все компоненты должна быть подобраны совершенно точно. Если положено насыпать сажу, то это и должна быть именно сажа. Если написано — «морская соль», то и купим морскую соль. Кто его знает, вдруг, если использовать соль с запахом лимона или резеды, весь ритуал не так пойдет?

Дарин согласно кивнул.

— Но, — продолжала Гингема. — Меня, признаться, больше всего ножницы волнуют. Где в нашем городе их взять?

Они подошли к киоску и принялись разглядывать стеклянную витрину, тесно заставленную коробкми и флаконами.

— Я уже все ювелирные магазины обзвонил, — с досадой проговорил Дарин. — Серебряных ножниц нигде нет!

— А в антикварные звонил? — Гингема постучала в окошечко киоска.

— Звонил, тоже нету. Из серебра у них только ложки да дребедень всякая, вроде брошек и колец.

— Это печально, — сказала Гингема.

Выглянувшая в окошечко молодая круглолицая продавщица удивилась.

— Что печально? — спросила она, потом заметила за плечом Гингемы симпатичного молодого человека и оживилась.

— Что желали? — поинтересовалась она, адресуя вопрос исключительно ему.

— Морская соль есть? — спросил Дарин. — Пару пачек дайте.

— С каким запахом? Есть сирень, есть ландыш. Кстати, в комплекте с солью идут ароматические декоративные свечи…

— Зачем? — удивился он.

— Для интимной обстановки, — многозначительно пояснила продавщица. — Ванна вдвоем, понимаете?

Дарин придвинулся к окошечку поближе.

— А еще что полагается? Ну, для создания этой самой обстановки?

Гингема хмыкнула.

— Девушка, простая морская соль у вас имеется? — вмешалась она, решительно отодвигая парня от окошка. — Самая обычная?

Недовольная продавщица скрылась в недрах киоска.

— Отойди-ка в сторону, не мешайся, — бросила Гингема Дарину. — Нашел время интимной обстановкой интересоваться…

Дарин тут же приструнил разошедшееся воображение. Он подумал, что интимную обстановку в его собственной ванной комнате создать будет трудновато: во-первых, места мало, вдвоем, пожалуй, и не повернуться будет, а во вторых, нет никакой гарантии, что в самый интересный момент не наткнешься на дохлую крысу или кошку, заботливо припрятанную кобольдом. А когда под ковриком или на полочке для мыла обнаруживаешь недоеденную кем-то крысу — тут уж не до интима.

Он покосился на Гингему, придирчиво разглядывавшую пачки с морской солью и, придерживая под курткой обрез, отошел к большой витрине магазина «Твой телевизор». За стеклянными стенами текла чужая интересная жизнь: десятки экранов транслировали самые разные передачи, покупатели задумчиво бродили между стеллажей, рассматривая выставленный товар, широкоплечие охранники бдительно следили за каждым их шагом, а красивые молодые продавщицы, стоя за прилавками, не отрывали глаз от огромного плазменного экрана. Там шел какой-то сериал, и главная героиня в умопомрачительном наряде красиво страдала в роскошных интерьерах гостиной, размером, не уступающей всему магазину.

Дарин некоторое время добросовестно пытался вникнуть, в суть сериала, но ничего, заслуживающего внимания, с его точки зрения, не происходило: героиня все страдала и страдала, не забывая, однако, менять наряды и при каждом ее появлении в новом платье, продавщицы переглядывались и снова утыкались взглядами в экран. Наконец, оставив бесплодные попытки, Дарин обратил внимание на другой телевизор, выставленный прямо на улицу. Рядом с ним скучая, сидел один из охранников: молодой парень, по виду — ровесник Дарина. Он лениво перелистывал журнал, не забывая, однако, поглядывать по сторонам: вдруг несознательные граждане сопрут телевизор, выставленный в рекламных целях? На экране мелькали знакомые улицы: шла трансляция местных новостей.

Посматривая на Гингему, все еще выбиравшую пачки с солью, Дарин слушал бормотание диктора и напряженно размышлял, о том, как быть с последним ингредиентом. Тохта, конечно, весь вечер вчера твердил, что пройдет хорошо, просто волшебно, но Дарин, хорошо знавший приятеля, видел, что кобольду сильно не по себе.

На экране мелькнула заставка, затем проплыло огромное желтое здание швейной фабрики и зазвучал голос диктора:

— Швейная фабрика «Золотая Игла» проводит ежегодный традиционный конкурс модельеров. На конкурс съедутся модельеры с разных концов страны и, конечно, прибудут гости из-за рубежа.

— Делать вам больше нечего, — с досадой пробормотал Дарин. Гингема, наконец-то закончила с покупками и махнула ему рукой. — Тут люди сажу по всему городу ищут, а они конкурсы проводить вздумали…

— Подробней расскажет об этом главный директор швейного объединения.

Круглая физиономия директора заполнила весь экран.

— Ровно пять лет назад наша фабрика впервые провела региональный конкурс модельеров «Золотые ножницы». Двадцать пять участников…

Дарин, направившийся к Гингеме, замер.

— В этом году попытать счастья приехали уже около ста модельеров. Как всегда, конкурс будет проходить в три этапа. Занявший первое место получает приз «Золотые ножницы». Те, кто займет второе место, получает…

— Алла Всеволодовна! Алла Всеволодовна! — заорал Дарин, не обратив внимания, что при этом имени охранник вздрогнул и выронил журнал. — Мы, кажется, нашли серебряные ножницы!

Подошла Гингема.

Увидев ее, охранник вдруг побледнел, покраснел и вскочил со стула.

— Здр…

Гингема мельком глянула в его сторону.

— Петров, третий курс, группа восемь «А», — зловещим голосом проговорила она. — Что это ты, голубчик, заикаться стал?

— Да я… а я вот тут…

— Что ты тут делаешь?

Несчастный Петров собрался с духом и мужественно встретил взгляд Гингемы.

— Охранником вот на каникулах подрабатываю!

— Похвально. А рекомендованную на лето литературу прочитал? Имей в виду: если явишься на спецсеминар с такой подготовкой, как в прошлом году, я тебя, голубчик, пожалуй, отчислю!

Охранник снова побледнел. Дарин сочувственно вздохнул — на своей шкуре знал, что такое спецсеминар у Гингемы, поэтому сочувствовал студенту от всей души.

Гингема посмотрела на экран, где соловьем заливался директор швейной фабрики.

— Вот, видите? — вполголоса сказал Дарин. — У него, наверное, есть то, что нам нужно?! Только, ведь он просто так не отдаст… надо их… того. Понимаете?

Он сделал выразительную паузу. Гингема нахмурилась.

— Что «того»? Спереть, что ли?! Ты мне эти штучки брось, не хватало еще уголовщиной заниматься! — строго сказала она. — Имей в виду, я тебя из кутузки вытаскивать не буду!

Она подумала немного, потом решительно проговорила:

— Вот что, у меня другой план: поедем сейчас же на фабрику, и как культурные люди вежливо попросим.

Дарин осмелился не согласиться:

— А они нам вежливо не дадут! Или вы с директором знакомы?

Гингема пожала плечами.

— С директором не знакома.

— Ну, вот ви…

— Но главный технолог — мой сосед по даче, — Гингема бросила на Дарина снисходительный взгляд. — У него дочка в наш университет в прошлом году поступила. Гм… придется воспользоваться служебным положением… не люблю я этого!

— Для пользы дела, — напомнил Дарин.

— Ну, разве что так. Только придумать нужно что-то правдоподобное. Сам понимаешь, не могу же я заявить, что ножницы мне для вызова драконов нужны!

Она задумчиво потеребила ремешок сумки, висевшей на плече.

— Хотя… — Гингема вдруг прищурила глаза. — Давай-ка для разнообразия скажем правду, а?

— Что?! Как?! Правду?

— Конечно! Пойдем к машине!

На швейной фабрике Дарину бывать еще не доводилось. Он с любопытством оглядел огромное здание, в окнах которого среди белого дня горел яркий свет и доносился ровный несмолкаемый стрекот множества швейных машин и покосился на Гингему.

— Служебный вход, — скомандовала она и направилась к скромной неприметной двери сбоку. Дарин последовал за ней.

Главный технолог, которого вызвал на проходную пожилой старичок-вахтер, оказался сутулым усатым мужчиной, очень похожим на грустного моржа.

— Аллочка, — произнес он. — Рад тебя видеть! Какими судьбами к нам? А я, как бы это сказать, в такой запарке, что и на дачу съездить некогда!

— Чем занят? — осведомилась Гингема. — Кстати, познакомься, это мой бывший студент, а ныне… э… подающий большие надежды аспирант, Дарин.

«Подающий надежды аспирант», с повышенным интересом рассматривавший висевшие на стене большие фотографии моделей в крошечных купальниках пошива фабрики «Золотая игра», при этих словах спохватился и солидно кивнул.

— К конкурсу готовимся, — сообщил «морж», тяжело вздыхая. — Как белки в колесе бегаем!

— К конкурсу? Ах, да… то-то тебя по телевизору показывают постоянно!

Технолог смущенно зарделся.

— Да что там «постоянно». Два раза в утренних новостях, один раз вечером и один — в дневном выпуске. Ты дневной выпуск смотрела?

Гингема развела руками.

— Извини. Вот как раз дневной не смотрела, пропустила как-то.

«Морж» немного оживился.

— Не беда, я на видео записал… ну, для семьи, так сказать, для истории! Хочешь, прямо сейчас посмотрим?

— Прекрасно. Слушай, где бы нам поговорить? — деловито спросила Гингема, косясь на снующих вокруг женщин в косынках и халатах. — Я по очень важному делу приехала. Ну, и запись выступления твоего посмотреть, конечно, — великодушно добавила она.

— В кабинете? — с готовностью предложил «морж».

Он направился по длинному коридору, Гингема двинулась следом. За ней поспешил и Дарин, с сожалением оглядываясь на завлекательные фотографии.

— Прекрати пускать слюни! — вполголоса приказала «аспиранту» бдительная Гингема. — О деле думай!

Огромным усилием воли Дарин приказал себе не отвлекаться и думать о деле.

— А этот ваш конкурс, — на ходу сказал он, уворачивась от тележки, нагруженной кипами разноцветных тканей. — Верней, главный приз… золотые ножницы. Они и вправду золотые?

Главный технолог усмехнулся.

— Нет, как бы вам это сказать, это только говорится так. Мы б разорились, если б они из чистого золота были! Они обычные, стальные, но покрыты слоем самого настоящего золота!

Дарин и Гингема тревожно переглянулись.

— А серебряные? — быстро спросила она. — Тоже «покрыты слоем»?

— Серебряные — целиком из серебра. Серебро, как бы вам это сказать, оно подешевле золота будет. Не так разорительно! Аллочка, а утренние новости ты смотрела? Я там пару слов сказал… то есть, я больше говорил, но потом вырезали почему-то! Обидно… я речь-то заранее на бумажке написал и выучил, а они взяли и вырезали! Сейчас посмотришь, у меня и запись есть.

— Непременно, — отозвалась Гигема таким тоном, что Дарин еле сдержал смех.

Они прошли приемную, где за столиком с компьютером сидела хорошенькая кудрявая девушка и оказались в просторном светлом кабинете, без особых изысков обставленном мебелью местного деревообрабатывающего комбината: посреди комнаты тянулся длинный стол, вдоль стены были расставлены стулья, а в углу виднелся огромный несгораемый сейф.

«Морж» указал гостям на стулья.

— Присаживайтесь, я сейчас…

Из-под груды бумаг на столе он вытащил пульт и принялся им щелкать.

— Сейчас, сейчас… тут, как бы это сказать, сначала директор фабрики выступает, ты на него внимания не обращай… а потом — сразу я! В двух выпусках я про конкурс рассказываю, а в одном…

— Погоди, погоди, — поспешно остановила его Гингема. — Давай сперва про дело. Мы ведь к тебе не просто так! Мы по университетским делам, с официальным визитом.

«Морж» насторожился.

— Аллочка, фабрика, как говорится, и так вашу баскетбольную команду спонсирует, форму бесплатно пошили и все такое. На большее у нас, как бы это сказать, средств нету!

Гингема махнула рукой.

— Баскетбольная команда тут не при чем. Спортсмены эти, чем мячик гонять, лучше бы учебники читали… ну, придут они ко мне на семинар! Я уж с ними разберусь!

Дарин поежился, а она продолжила:

— Послушай, мы тут мероприятие одно задумали провести… что-то вроде практического занятия по мифологии.

Услыхав про мифологию, главный технолог расцвел.

— Дочка моя день и ночь книжки читает, к учебному году готовится. Я ей говорю: «Ты бы отдохнула, лето, все-таки»! А она мне: «Если б ты знал, какая у нас там профессорша преподает, ты бы тоже…»

Тут «морж» сообразил, что сказал лишнее и принялся неуклюже выкручиваться:

— Я, как бы это сказать, в том смысле, Аллочка, что твои студенты добросовестно очень к делу подходят!

— Попробовали бы они иначе к нему подойти! — хмыкнула Гингема. — Посмотрела бы я на них!

— Да, да, — поддакнул главный технолог и поспешно увел разговор в сторону от опасной темы. — Так что там о практических занятиях?

— К теме «Ритуалы и обряды» готовимся, практическое занятие «Вызов дракона», — не моргнув глазом, объявила она. — Вот мой аспирант и его… э-э… его помощник проводить станут, а я, так сказать, осуществляю руководящую роль!

Дарин торопливо закивал.

— Совершенно верно! Я и мой помощник… он, знаете, огромный авторитет в этой области! Правда, больше по грызунам специализируется…

— Процесс сложный, но интересный, — деловым тоном продолжала Гингема, сделав «аспиранту» знак заткнуться. — Пока пособия собираем.

— «Вызов дракона», надо же, — «морж» покрутил головой. — А что за пособия?

— Разные. В древности-то все доступно было, все под рукой: и волосы единорога, и когти оборотня, а сейчас, чтоб все это собрать, сам понимаешь, побегать нужно!

— Ишь ты, — уважительно отозвался главный технолог. Он включил телевизор, промелькнула заставка выпуска новостей и пошел сюжет о швейной фабрике.

— Вот, смотрите, — со сдержанной гордостью проговорил «морж». — Сейчас, сейчас меня покажут!

— Очень интересно, — сказала Гингема, мельком глянув на экран. — Но вернемся к теме разговора. Мы, знаешь, этому практическому занятию большое значение придаем… к тому же, гости иностранные нагрянули, так что торопиться нужно.

Услышав про «иностранных гостей», Дарин поправил под курткой обрез и на всякий случай оглянулся на дверь.

— К нам на конкурс модельеров тоже из-за границы гости…

— Вот-вот. Потому мы к тебе и приехали: я, как ты понимаешь, все твои выступления по телевидению внимательно смотрю, — покривила душой Гингема. — Услыхала, что в качестве одного из призов у вас ножницы серебряные. Хочу напрокат попросить, для занятия. Можешь ты мне их на время дать? Под расписку или еще как? Потом, разумеется, вернем в целости и сохранности.

«Морж» растерянно заморгал глазами, потом крякнул и озадаченно почесал в затылке.

— Главный приз, Аллочка… дорогой, к тому же!

Он покосился на массивный сейф, что стоял в углу кабинета.

— Что случись, меня директор — на лоскутки! Такое мероприятие провалится, а конкуренты-то только того и ждут!

«Морж» сокрушенно вздохнул. Гингема невозмутимо молчала, протирая воздушным шарфом висевшие на цепочке очки. Она редко тратила время на убеждения и уговоры, твердо зная, что в большинстве случаев достаточно будет многозначительно промолчать — и все решится самым замечательным образом.

— Сейчас лето, какие занятия? — пробормотал главный технолог, терзаясь сомнениями.

Гингема сделал вид, что не расслышала.

— Да я и права-то не имею вот так взять и… форму спортсменам пошить в порядке шефской помощи — это всегда пожалуйста, а все остальное…

— Это, в некотором роде, тоже шефская помощь. Нигде в нашем городе серебряных ножниц нет, что за безобразие! Занятие срывается… этого мы допустить не можем, сам понимаешь! Иностранные гости нас тогда… — Гингема чуть споткнулась. Она явно хотела сказать «съедят», но вовремя поняла, что получается уж слишком буквально и поправилась: — Засмеют!

— Засмеют, это точно, — мрачным голосом подтвердил «аспирант». — Они такие… юмористы, что мороз по коже!

«Морж» подумал, покачал головой и, щелкнув пультом, выключил телевизор. Некоторое время он, сдвинув брови, смотрел на погасший экран и колебался, потом, решившись, махнул рукой и подошел к сейфу.

Гингема и Дарин переглянулись.

«Морж» покрутил круглый диск на дверце, раздался громкий щелчок, дверца приоткрылась. Дарин, не утерпев, и, привстал со стула, заглянул в недра сейфа.

Содержимое его немного удивило.

— А почему вы там бумагу храните? Макулатуру — и за стальной дверью?

Главный технолог принялся копаться в бумагах.

— Это, как бы вам это сказать, не макулатура, — из-под серых папок и рулонов технолог вынул три небольших кожаных коробки. — Это выкройки наших эксклюзивных разработок, чертежи изделий, которые поступят в продажу в следующем сезоне! Сокровища! Потому и в сейфе храним: очень, как бы вам сказать, утечки опасаемся, от конкурентов прячем! А то они пронюхают, да и запустят в производство раньше нашего!

Он поставил коробки на стол. Гингема осторожно откинула крышку одной из них: на алом стеганом атласе лежали небольшие ножницы, искусно стилизованные под старину, украшенные затейливой гравировкой.

— Бронзовые ножницы, третье место, — пояснил «морж».

Дарин привстал с места: похожие ножницы он видел в лавке Дадалиона. Тот утверждал, что на ножницы наложено мощное охранное заклинание: стоит воткнуть их над притолокой — и ни один человек, явившийся с недобрыми намерениями, не сможет перешагнуть порога. Проверить, так ли это на самом деле, у покупателей не было никакой возможности: Дадалион настойчиво советовал сначала купить «подержанный магический товар за полцены», а уж потом проверять, сколько душе угодно.

— Конкурс у вас когда? — деловито осведомилась Гингема, рассматривая призы. — Через неделю?

— Через неделю, но, как бы тебе это сказать, подготовка еще не закончена, волнуюсь, не опоздать бы!

Он открыл следующую коробку.

— Золотые! — гордо сказал «морж». — В прошлом году наши модельеры выиграли, а в этом — уж и не знаю! Участники очень сильные подобрались…

Гингема мельком глянула на сверкающие ножницы и потянулась к третьей коробке.

— Ну, это, как бы это сказать, второе место… чистое серебро!

Он откинул крышку, посмотрел, пожевал губами, раздумывая, и нехотя передал коробку Гингеме.

— Под твою ответственность, — сказал технолог и тяжело вздохнул. — Иначе, знаешь, большие неприятности у меня будут! Огромные!

Она убрала коробку в сумку и щелкнула замком.

— Не будет, — твердо пообещала Гингема. — Верну! Ты меня знаешь! Занятия проведем — и сразу же привезу в полной сохранности, — она похлопала по сумке. — Вот вместе с аспирантом и приедем. Он — человек надежный!

Дарин при этих словах преисполнился гордости.

— Привезем! — как можно внушительней сказал он. — Не переживайте.

Главный технолог убрал две коробки с призами в сейф, тяжелая стальная дверца захлопнулась.

— «Вызов дракона», это, конечно, хорошо, — проговорил «морж», возвращаясь к столу. — Интересное занятие! А ну, как он… хе-хе… а ну, как он на самом деле прилетит? — неожиданно спросил он. — В кино вон часто показывают!

Гингема замерла.

— Что?! — не веря своим ушам, переспросила она.

— Что?!

«Морж» слегка покраснел.

— Дочка у меня фильмы такие смотреть любит, ну, и я вместе с ней иной раз… про эльфов да гоблинов, — не глядя на гостей, проговорил он. — Ну, насмотришься, потом и думаешь — может, и вправду все это есть?

Гингема покосилась на Дарина, тот сидел с непроницаемым лицом.

Она снова принялась протирать шарфом стекла очков.

— Это, видишь ли, мифы… сказки, — осторожно начала Гингема. — А кино… сам понимаешь, в кино чего только не покажут! Как можно этому верить?! Вот я уже тридцать лет преподаю мифологию — и за это время ни одного эльфа, ни одного гоблина так и не встретила. Ну, если студентов-первокурсников не считать, конечно… вот где гоблины-то!

Дарин закусил губу, но по-прежнему хранил молчание.

«Морж» передвинул на столе папки с бумагами и смущенно хмыкнул.

— Я, как бы это сказать, тоже так думаю, — он перевел взгляд за окно: по высокому летнему небу плыл караван легких белоснежных облаков. — Но, может, все-таки… может, где-то далеко? В Африке или еще где?

Он с надеждой посмотрел на Дарина, тот улыбнулся и пожал плечами.

Гингема надела очки и, глядя на «моржа» сквозь розовые стекла, решительно заявила:

— Я твердо убеждена, что ни драконов, ни эльфов, ни фей на свете не существует! Совершенно точно знаю, что оборотней, магов, гномов с лепреконами и нетопыря номер пять быть не может! Все это выдумки, с научной точки зрения, никакой критики не выдерживающие!

Она посмотрела на Дарина и добавила:

— Кобольдов, кстати, тоже не существует!

Главный технолог задумчиво подергал себя за ус.

— А кобольды, я извиняюсь, это кто такие будут?

Гингема задумалась на мгновение, подбирая слова:

— Это… это… зверьки такие… на собак похожи. Питаются крысами… ну и тем, что в чужом холодильнике найдут.

— «Зверьки»?! — недоверчиво переспросил Дарин. — Зверьки? Ага…

— М-да, — неопределенным тоном произнесла Гингема и поднялась. — Ну, пора нам. Спасибо тебе за помошь! Практическое занятие теперь непременно проведем: дело нужное, цели благородные! А за ножницы ты не волнуйся, привезу!

И они покинули фабрику.

На улице Дарин и Гингема сразу же окунулись в знойный летний полдень. Пахло нагретой листвой, мокрой землей с только что политых газонов, неподалеку под синим зонтиком бойко торговала мороженым продавщица — круглая, румяная, похожая в своем белом халате на снеговика.

— Гм… ты вот что, — немного смущенно проговорила Гингема, направляясь к машине. — Ты, пожалуйста, не говори Тохте, что я назвала его зверьком, хорошо? Не скажешь?

— Не скажу, — пообещал Дарин, представляя себе, как отреагировал бы на подобное оскорбление кобольд. — А удачно пока что все складывается! Вот и ножницы серебряные достали!

— Ничего, — успокоила его Гингема. — Станем последний ингредиент добывать, вот уж тут, я думаю, нахлебаемся…

Она поправила сумку, висевшую на плече, и добавила:

— А, может быть, и раньше…

До машины оставалось всего ничего, когда слова Гингемы неожиданно возымели пророческое действие.

…Конечно, будь с ним Тохта, потомок бесстрашных воинов, дело бы приняло совсем другой оборот: уж он бы издалека учуял и предупредил бы людей, чтоб были начеку.

Но Тохта находился далеко: сидел в квартире Гингемы и, как пить дать, занимался сочинительством: строчил жизнеописание ловкого и опасного кобольда-одиночки. Каждый раз, когда Тохта, с подчеркнутой скромностью, вручал листок с новой главой Дарину, тому приходилось делать над собой нешуточное усилие, чтоб не засмеяться. Смеяться же нельзя было ни в коем разе: самолюбивый автор мог и обидеться.

Но, хоть в сочинительстве Тохта был не очень искушен, зато в определении всякой нечисти равных ему не было. Но ни Дарин, ни Гингема, чутьем кобольда, конечно, не обладали, а потому, на человека, идущего им навстречу, особого внимания не обратили.

Неприметного вида мужчина, в темных брюках, светлой рубашке и черной куртке почти поравнялся с ними и тогда только Дарин почувствовал что-то неладное. Он поднял голову, вгляделся пристальней и вдруг похолодел: вспомнил, что видел совсем недавно этого человека, и не просто так видел, а в компании упырей!

— Алла Все… — начал он. — Гингема! Назад! Это вурдалак!

Тохта, когда про эту нежить рассказывал, говорил, что двигаются вурдалаки быстро, можно сказать, даже стремительно, так что человеческий глаз порой и увидеть это движение не может. Дарин это выслушал и к сведению принял, но о том, что это умение передается и обращенным, не догадывался. Тем более, что Тохта его немного успокоил, сказав, что до настоящих вурдалаков обращенному человеку все-таки далеко. В заключении, кобольд, ухитряясь смотреть на приятеля свысока, солидным тоном бывалого солдата, посоветовал времени даром не терять, а готовиться к скорой встрече с упырями — хотя бы морально. Дарин считал, что морально он уже готов, но, как выяснилось, считал так совершенно безосновательно.

Что#8209;то темное и стремительное ударило его с силой разъяренного быка, сбило с ног и отшвырнуло прямо на машину Гингемы, да так, что дыхание перехватило. Противоугонная сигнализация взвыла, закладывая уши.

Человек бросился к Гингеме, та отпрянула в сторону, но он успел ухватить ее за рукав куртки самыми кончиками пальцев. Гингема вырвала руку, сдернула с плеча сумку и что было силы ударила человека по лицу. В сумке Дарин настойчиво советовал носить нож из вулканического стекла, тот самый, который принадлежал раньше охотнику за вампирами. Когда такое оружие под рукой и на душе как-то спокойней — если что, всегда можно пустить в ход. Про нож Гингема, само собой, и не вспомнила, а удар кожаной дамской сумкой только разъярил нападавшего. Лицо его внезапно дернулось и перекосилось, будто сидевшему в человеческом облике существу, стало тесно, и оно пытался вырваться на свободу. Человек выхватил из рук Гингемы сумку, отбросил в сторону, потом ухватил женшину за отвороты куртки и швырнул на дорожку. Сжав кулаки, он направился к Гингеме, но вдруг замер. По всему телу его снова пробежала судорога и он встряхнулся, словно хотел сбросить с себя личину человека. В следующее мгновение, он наклонился над Гингемой, сгреб ее за грудки и хорошенько встряхнул. Она сделала попытку вырваться — силы были явно неравны. Человек прищурился и оскалил зубы в ухмылке. Гингема смотрела на него со злостью, но без особого страха: неожиданное нападение лишь ненадолго сбило ее с толку.

Она, конечно, не надеялась, что ей удастся справиться со здоровым и крепким мужчиной. Но сдаваться так просто было не в ее привычках и, когда он снова наклонился, словно собираясь вцепиться ей горло, Гингема собралась с силами и острыми отточенными ногтями впилась человеку в лицо, раздирая кожу и выцарапывая глаза. Он зарычал и отпрянул, а в следующую минуту она почувствовала, как холодные пальцы сомкнулись у нее на шее: ощущение было такое, словно горло туго-натуго перетянули стальной лентой. Солнечный день внезапно сменился чернотой, перед глазами закружили огненные искры.

Но в этот момент вой автомобильной сирены смолк будто по волшебству и наступила тишина. И в этой тишине за спиной человека раздался щелчок, будто кто-то взвел курок и негромкий голос окликнул его:

— Эй!

Он медленно поднял голову. Неподалеку, не сводя с нападавшего холодных сосредоточенных глаз, стоял Дарин, прижимая к плечу приклад обреза.

— Отойди от нее.

Мгновение тот рассматривал парня, потом разжал пальцы и неожиданно легко поднялся на ноги.

— Человек, — вкрадчиво произнес он. — Я тебя помню.

— Я тебя тоже.

Он двинулся к Дарину.

— Тогда ты знаешь, что меня не убить, — он кивнул на обрез.

И Гингеме и Дарину очень хотелось бы узнать, откуда у него была такая уверенность, но момент для разговоров был явно неудачным.

— В сторону! — коротко скомандовал Дарин. Гингема отпрянула, и тут же грохнули два выстрела, один за другим.

На рубашке человека, точно посредине груди появились две аккуратные дырки. Он покачнулся, но устоял и несколько секунд стоял, замерев и наклонив голову набок, точно прислушиваясь к тому, что происходило с его телом. Потом губы его снова расползлись в широкой улыбке. Человек развел полы куртки, посмотрел на продырявленную рубашку, покачал головой и взглянул на Дарина.

— И что дальше? — голос нападавшего сочился сарказмом, в глазах была насмешка. — Меня не убить! — повторил он.

Дарин медленно опустил обрез.

— Тебя не убить, потому что ты уже мертв, — он быстро осмотрелся по сторонам: не хватало еще, чтобы какой-нибудь случайный прохожий увидел, как человек, получивший две пули в грудь, разговаривает как ни в чем ни бывало. По счастью, в крошечном скверике, примыкавшем к парковке, народу в будний день не было. — Но я бы на твоем месте не веселился: есть кое-то, способное прикончить тебя и твоих дружков!

Нападавший поковырял пальцем дырку в рубахе.

— Что же?

— Кровь мертвого оборотня, — бросил Дарин. — Это что-то вроде сильнодействующего яда для таких, как вы. Раньше охотники на вурдалаков смачивали в крови оборотня стрелы, а сейчас — пули.

Дарин посмотрел на обращенного и сжал зубы: вспомнил растерзанного кем-то человека, охотника за нечистью, хозяина обреза и поклялся, что первое, что он сделает, вернувшись домой — добавит еще одну зарубку к уже имеющимся. И, если повезет, то вскоре зарубок прибавится, а если его самого постигнет судьба прежнего владельца оружия — то так тому и быть.

Внезапно нападавший вздрогнул, во взгляде его появилась растерянность — кровь мертвого оборотня начинала действовать. Дарин дождался, когда человек рухнул на дорожку и, взяв обрез наизготовку, осторожно приблизился.

— Кажется, подействовало…

Он опустил оружие и бросился к Гингеме.

— Вы как? Целы?

Опираясь на его руку, Гингема с трудом поднялась на ноги.

— Сама еще не пойму, — она расстегнула воротник блузки, пытаясь отдышаться. — Вроде, цела, но, прямо скажу, не совсем. Ну и ну, не ожидала такого! — она покосилась на неподвижно лежавшее тело. — У тебя валидола случайно нет? Нет? Так я и знала…

Понемногу Гингема успокаивалась.

— А этот тип — сейчас он действительно мертв? По-настоящему?

Дарин кивнул.

— Как-то мне не по-себе, — нехотя признался он. — Я его убил! Человека застрелил… пусть даже он и…

Он посмотрел в сторону убитого и поежился, будто от холода.

— Понимаете, я ведь…

— Тихо, тихо… успокойся!

Гингема, кряхтя, подобрала сумку и повесила на плечо.

— Возьми себя в руки! Когда ты его убивал, он уже не был человеком, ты это сам видел, правда? — сказала она, стараясь говорить рассудительно. — Мало ли, на кого он мог напасть, что натворить? Так?

— Так, — скрепя сердце, подтвердил Дарин.

— Ну вот. К тому же, подумай, что его ждало? Через день другой его бы съели… стать пищей для вурдалаков — это же ужасно! Уж лучше смерть!

Так что мы с тобой, можно сказать, поступили, как миротворцы… сделали… э… сделали доброе дело! Согласен?

Дарин, поколебавшись, кивнул.

— Вот и хорошо. Спрячь-ка обрез, и давай подумаем, что дальше делать.

Он убрал оружие под куртку.

— А знаете, в какой-то момент я засомневался немного: подействует ли кровь оборотня? Ну, мало ли… может, у нее срок годности закончился? Но она подействовала! Удивительно!

Гингема хмыкнула.

— Не это удивительно, а то, что из этого следует, — назидательно проговорила она, поправляя цепочку с очками. — Получается, что не в другом мире, а здесь, где-то совсем рядом, водятся такие существа, как оборотни?!

Дарин хмуро взглянул на убитого.

— И не только они, но и те, против кого применяют их кровь.

— Да. Знаешь, над этим нужно будет как-нибудь хорошо подумать. Освоиться с мыслью, так сказать! А пока вот что, — Гингема озабоченно сдвинула брови. — Надо решить, как бы избавиться от тела и желательно побыстрей! Есть идеи?

Дарин, не ожидавший такого делового подхода, немного растерялся, потом вспомнил обширную фильмотеку Гингемы, сплошь состоящую из боевиков — и уже больше ничему не удивлялся.

— Идеи? — он задумался. — В самом деле, не оставлять же его тут?

— Вот именно…

Гингема подошла к машине, открыла багажник и пошуршала чем-то.

— В подобных ситуациях труп прячут в багажник, вывозят за город и закапывают, — сообщила она точно таким же тоном, каким на лекциях втолковывала студентам самые очевидные вещи. — Не будем отходить от канонов. Хотя, знаешь, закопать-то вряд ли получится — лопаты нет.

— Можно заехать по дороге в садовый магазин и купить, — предложил Дарин. Он подошел ближе, заглянул в багажник и округлил глаза.

— А вы специально на такой случай возите с собой полиэтилен?! Трупы упаковывать?!

Гингема вздохнула.

— Ну, если б я сказала «да», представляю, что бы ты стал думать о профессорах… — она аккуратно расстелила на дно багажника полиэтиленовую пленку. — Но нет. Полиэтилен я для дачи купила, на парники. В выходные планировала кое-что подремонтировать. Удачно сложилось, что ремонт я так и не начала…

Она взглянула на Дарина.

— Ну, что стоишь? Тащи труп! Только в крови не перепачкайся, а то не представляю, что милиции врать будем, если остановят.

Оказалось, однако, что перепачкаться было невозможно — крови почти не было.

— То есть, он практически обескровлен? Гм… — Гингема задумалась. — Интересный феномен. А я-то еще удивилась, когда ты выстрелил… ни капли крови не было, — она посмотрела на Дарина. — Но как он при этом двигался? Это просто невозможно! Так же не бывает!

— А вурдалаки бывают? — поинтересовался тот, с трудом запихивая тело в багажник. — А пули, смоченные в крови оборотня? А драконы, которых мы собираемся вызывать?

— Логично, — заметила на это Гингема.

Она аккуратно подвернула полиэтилен, стараясь не касаться убитого, и захлопнула багажник.

— А ведь я собиралась купить совсем маленькую машинку, двухдверник. Гм… хорошо, что не купила: страшно представить, какая возникла бы проблема с перевозкой трупов!

Дарин выразительно покосился на нее: нервы у профессорши, похоже, были не просто железные, а прямо-таки стальные.

— Тридцать лет преподавательской работы, что ты хочешь, — хмыкнула Гингема, каким-то образом угадав его мысли. — Ладно, не будем отвлекаться. Значит, закопать тело обращенного нам не удастся: ездить с трупом в багажнике по хозяйственным магазинам в поисках лопаты мне как-то не хочется. Предлагаю такой вариант: сейчас едем за город, там, на выезде сворачиваем, через пару километров — старый мост. Упакуем его, — Гингема кивнула на багажник. — Пару кирпичей подложим и с моста — в воду! Отличный способ избавляться от трупов, это я тебе, как миротворец говорю, — доверительным тоном добавила она.

Дарин припомнил место, о котором она рассказывала: безлюдная заброшенная дорога, что тянулась вдоль полей давным-давно развалившегося совхоза.

— Ладно, — ответил он. — Вот там уж точно — ни души. Только, когда приедем, побыстрей все сделаем: не хватало еще в этой глуши с вурдалаками столкнуться!

— Значит, договорились, — сказала Гингема. — Едем, только сначала, будь добр, принеси мне…

Она кивнула на дорожку.

Дарин взглянул туда, куда она указала и вытаращил глаза: на песке лежал маленький, похожий на игрушечный, нож.

— Что это?!

— Средство самообороны, — с достоинством сообщила Гингема. — Десертный нож, как видишь. Из сумки вывалился: я его утром из дома захватила.

— Десертный?!

— Серебряный. Незаменимая вещь!

Дарин повернулся к ней и воскликнул:

— Поверить не могу! Десертный нож! Мы же договарились, что бы будете…

— Да, да, носить с собой тот кинжал, что нам прислали, из вулканического стекла. Но он в мою сумку не помешается. Вот я и решила…

— Вы решили?! — изумленно переспросил он, не веря своим ушам. — В городе — вурдалаки, они в любой момент могут напасть, а вы собрались защищаться ножиком, которым и болонку не зарезать?!

Гигнема сердито фыркнула.

— Зачем тебе понадобилось резать болонку, скажи на милость?

— Это я так, к слову. Ну, вот что, — твердо сказал он. — Отныне — никаких десертных ножиков! Берите кинжал и везде — только с ним!

Он поднял с песка маленький нож, повертел в руках и решительно забросил в кусты.

— В магазин, в университет, на дачу — куда угодно, но только с кинжалом. А еще лучше — пока все не кончится, из дома — ни ногой! Только со мной или с Тохтой. И дайте слово, что так и сделаете!

Гингема поджала губы.

— Ну, ты и зануда, Дарин! Точь-в-точь, как мой бывший муж. Я, по-твоему, не могу постоять за себя?!

— Конечно, можете, — с неожиданным сарказмом откликнулся он. — Я только что это видел!

Гингема пожала плечами.

— Ну, хорошо, хорошо, — недовольно проворчала она. Даю слово, что отныне буду таскать с собой этот тесак, которым какой-то маньяк рубил головы вампирам. Не забыть бы прихватить его, когда экзамены начнутся. Положу на стол перед собой и, когда студент не будет знать билета, стану многозначительно поигрывать кинжалом. Доволен?

Дарин кивнул.

— Отлично. А теперь лезь в кусты и отыщи нож, который ты выбросил! — приказала она, сверкнув глазами. — Это фамильное столовое серебро, досталось мне от прабабушки. Нечего им разбрасываться…. давай, давай!

Дарин вздохнул и полез в заросли.

…Во двор медленно въехала вишневая машина, хлопнула дверца. Сначала появился Дарин и внимательно оглядел двор. Затем появилась Гингема.

— Вроде, все спокойно, — заметил Дарин. — Никаких неожиданностей.

Этот момент и выбрал Тохта для того, чтоб шмыгнуть из кустов прямо под ноги и напугать до полусмерти. В кустах он занимался важным делом: искал серебряный болт. Ворошил листья, обнюхивал землю и при этом клял себя последними словами: вот тебе и опасный и неустрашимый кобольд-одиночка, вот тебе и потомок воинов! Промахнулся, как какой-нибудь несмышленый детеныш, первый раз взявший арбалет в лапы! И если он сейчас его не отыщет, то это плохо, очень плохо! Потому что в кармане у него всего-навсего три болта осталось… тут Тохта прервал поиски и заглянул в карман. Ну да, точно, всего три, причем, один из них черной кровью перемазан: его Тохта успел из груди вурдалака вырвать, пока упырь не исчез. Четвертый болт в ноге твари остался, а пятый…

Кобольд опустил морду к земле и снова стал шарить под кустами. Искал, пока машину Гингемы не заметил, а, заметив, со всех лап бросился навстречу друзьям: рассказать, что тут без них произошло. Втайне надеялся, конечно, что и Гингема, и Дарин придут в восхищение от его храбрости — как-никак, принял бой с вурдалаками! А вышло наоборот: Гингема, узнав, что он покинул квартиру и отправился сражаться с упырями, лишилась дара речи, а Дарин, вместо того, чтобы восхититься беспримерным подвигом кобольда, стал ругаться.

— Тохта! Да ты с ума сошел! Арбалетных болтов всего пять, а если б вурдалаков больше было? Шесть или семь? Что б ты делать стал? Да они бы тебя в клочки растерзали!

Кобольд сел — предусмотрительно устроился за машиной, чтоб никто из случайных прохожих не увидал — и почесал за ухом.

— Шесть или семь? Гм… об этом я не подумал, — честно признался он.

— Он не подумал! — проворчал недовольный Дарин и полез в кусты — искать вместе с Тохтой серебряный болт.

Отыскался он не скоро: лежал себе, зарывшись в прошлогоднюю листву, хорошо, что Тохта все же учуял. Сунул находку в карман и поплелся вслед за Дариным к подъезду, не забывая поглядывать по сторонам: мало ли что! Когда поднимались по лестнице, Дарин проговорил:

— Ладно, бесстрашный и опасный кобольд-одиночка, рассказывай, как дело было!

Тохта для приличия поотнекивался, мол, так, ничего особенного, но потом вошел во вкус: поведал все в деталях, даже про то, как с убитым вурдалаком поступил — как и полагается по законам племени.

Только приступил к обстоятельному описанию этих самых законов, как Дарин остановился и, покосившись на идущую впереди Гингему, прошипел:

— Тохта! Ты давай без кровожадных подробностей! Она все-таки женщина преклонных лет…

Гингема резко остановилась.

— А ну-ка, повтори! — потребовала она, испепеляя взглядом бывшего студента.

И Дарин тут же заткнулся и больше не мешал кобольду рассказывать.

…Устроившись за письменным столом, Тохта внимательно исследовал предметы: пергамент, мешочек, полный земли с перекрестка, коробку с ножницами. Пакет с сажей он и обнюхивать не стал — и так все ясно. Спрыгнул со стула, направился к миске, доел последний кусок рыбы, потом вытащил из рюкзака Дарина свои листки с жизнеописанием отважного кобольда-одиночки, фломастер и задумался: как бы получше описать недавнюю схватку с упырями?

Между делом, прислушивался к разговору Дарина и Гингемы: те рассуждали о том, как бы добыть последний ингредиент. Тохта сморщил нос. Добыть недостающий компонет можно было только одним способом и он сам этот способ и предложил. Сам, собственными силами, разработал план и поведал о нем Дарину и Гингеме. Ни тому ни другому план не понравился, но Тохта знал — другого выхода не было. Ему и самому не очень-то эта затея нравилась: хорошо, если сработает, а если нет? Кобольд тряхнул головой — об этом лучше было не думать. Но как прикажете не думать, когда мысли так и лезут в голову?!

Тохта прихватил листки и направился к столу, за которым сидели Дарин и Гингема.

— Ну, ребята, сказала Гингема, подливая себе чаю. — Можно сказать, вы сегодня оба получили боевое крещение?

— Точно, — откликнулся Дарин. Он осторожно перекладывал в рюкзак вещи, необходимые для проведения ритуала. — И что? Радоваться по этому поводу как-то не хочется.

Кобольд вспрыгнул на стул и внимательно уставился на приятеля — догадывался, что у того на душе неспокойно.

— Гингема права, тот, кого ты убил, уже не был человеком, — принялся втолковывать он Дарину. — А если он не человек, что переживать?! Ну, застрелил, и что?!

Дарин многозначительно покосился на штабеля с дисками, что виднелись возле телевизора.

— А вдруг мне так понравится убивать, что я стану маньяком?! Знаешь, сколько фильмов про это снято? Живет себе человек, живет, потом, в один прекрасный день убивает кого-нибудь… чисто случайно, ну, бывает же такое? И после этого — раз! И одним маньяком больше.

— И не надейся, — отозвалась Гингема, окинув его скептическим взглядом. — Посмотри на себя в зеркало, какой из тебя маньяк? Давайте-ка лучше прикинем, какое место теоретически может подойти для ритуала.

Кобольд почувствовал, как сердце у него словно бы заледенело от страха, но постарался держаться как ни в чем ни бывало.

— Попуций говорил — подальше от чужой магии, — напомнил он. — Поле какое-нибудь нужно… или луг. Но с деревом посередине!

Гингема вздохнула.

— До ближайшего поля три часа ехать…

— Пустырь? — подсказал Дарин. — Где-нибудь на окраине?

Гингема задумалась.

— Ты Прибрежный район хорошо знаешь? Там, между рекой и дендрарием как раз пустырь есть. Огромный! По-моему, нам подойдет. И ехать не так уж далеко: свернем на Юбилейное шоссе, а там — рукой подать.

Дарин взглянул на Тохту: кобольд изо всех сил делал вид, что все происходящее его волнует очень мало.

— Тохта… — окликнул он.

— Что?! Я — бесстрашный и опасный одиночка, кобольд-убийца! — храбрясь, отозвался тот и сполз со стула. — Вы тут пока поговорите, а я подумаю… почитаю о ритуале. Я все-таки, не маг, о таких вещах лишь понаслышке знаю…

Он прихватил листок с описанием ритуала и удалился.

— Боится, — сочувственно сказала Гингема.

— Я б на его месте тоже боялся, — хмуро проговорил Дарин.

— Погоди, будешь и ты на его месте, — со вздохом напомнила Гингема. — Бояться — это не стыдно. Все боятся. Другое дело, сможет ли он в нужный момент перебороть свой страх. Сможет?

Дарин вспомнил все, что ему было известно о страхе кобольдов перед драконами, и промолчал.