"Прелестная сумасбродка" - читать интересную книгу автора (Дэвис Мэгги)

9.

Несколько дней спустя, сортируя герцогскую коллекцию образцов, Мэри дивилась собственной непонятливости. Как можно было не догадаться с самого начала, что, носясь по балам и раутам в ту ночь, герцог преследовал какую-то свою цель, а Мэри служила ему прикрытием!

Кучер Джек Айронфут и Реджи Пендрагон, громко обсуждая свои приключения, не понижали голоса и вообще не старались ничего скрывать от Мэри. Голоса их гулко разносились по библиотеке, и вскоре девушка сумела связать воедино все события той странной ночи: бал у герцогини Сазерленд, посещение клуба «Олмак», раут у Амелии Бентинк и, наконец, бешеную скачку к лондонским докам, где уже ждал герцога Джек Айронфут.

После той ночи Мэри, можно сказать, стала в доме своим человеком. Герцог немедленно взвалил на нее работу по сортировке своих образцов, теперь каждое утро, отправляясь на верховую прогулку в Роттен-Роу, он заходил в библиотеку и давал ей указания на сегодня.

Покататься верхом он ее не приглашал ни разу — да оно и к лучшему, думала Мэри. Наездница из нее была никудышная. Весь личный транспорт ее отца состоял из сломанной коляски, тихо ржавеющей в сарае; лошадь, когда-то возившая эту коляску, пала еще до рождения Мэри. Несколько раз в детстве Мэри, подзадориваемая Софронией и Пенелопой, пыталась влезть на спину какой-нибудь деревенской кляче, но эти опасные опыты неизменно оканчивались синяками и шишками.

Каждое утро, ровно в восемь, герцог спускался в библиотеку, одетый в облегающий сюртук и такие же туго обтягивающие бриджи. Начищенные сапоги его сияли, словно свечи в канделябрах. Костюм для верховой езды шел ему необыкновенно — впрочем, как и любой другой наряд.

Сидя за большим столом рядом с Мэри, герцог объяснял ей, как важно составить каталог образцов таким образом, чтобы любой обрывок тряпки или кусок веревки, найденный на месте преступления, можно было мгновенно определить и отнести к той или иной категории.

До знакомства с удивительной коллекцией Уэстермира Мэри и не подозревала, какую бездну сведений можно извлечь, к примеру, из обрывка веревки. Обычная веревка из конского волоса, корабельный канат, шелковая леса — у каждой из них свой материал, свое плетение, свой способ изготовления, по которому можно определить, где сделана веревка и для чего служила.

Хриплым после недавнего ларингита голосом Уэстермир рассказывал своей помощнице, как много может поведать о преступнике обрывок веревки, случайно, по небрежности, оставленный на месте преступления. Если, например, веревка с корабля, говорил он, опытному сыщику ничего не стоит определить тип корабля и даже его государственную принадлежность, а в Англии — и верфь, на которой он построен. Таким образом, вещественные доказательства подсказывают, где искать преступника. Все, что для этого нужно, — изучить волокна под микроскопом…

Здесь герцог мрачнел и добавлял вполголоса что-то насчет тупоумия английских судей.

Возможно, иной девушке такие разговоры показались бы невыносимо скучны, но Мэри слушала затаив дыхание. С детства ее влекло все, связанное с раскрытием тайн.

К тому же Уэстермир оказался великолепным рассказчиком. Самые сложные материи он излагал просто и понятно; самые скучные теоретические рассуждения в его устах звучали, словно увлекательный роман. Несмотря на предубеждение против герцога, Мэри не могла не понять, что Доминик Уэстермир — настоящий ученый, для которого любимое дело составляет всю жизнь.

Каждое утро они сидели бок о бок, порой соприкасаясь коленями. Всякий раз, глядя на Уэстермира, Мэри невольно думала: как он красив!

Собственные чувства удивляли и пугали девушку.

«О чем я думаю? — ужасалась она. — Ведь передо мной все тот же Уэстермир, жестокий, бесчувственный, наглый негодяй, угнетатель бедняков и ненавистник свободомыслящих женщин! Будь у меня хоть капля ума, я бы ненавидела и презирала его! И все же… он так интересно рассказывает о своем деле, что я готова слушать хоть целый день, а говоря о глупцах-судьях, всякий раз хмурит черные брови и нетерпеливо вскидывает голову — в такие минуты я не могу оторвать от него глаз. А какая у него гладкая кожа… Господи, о чем я только думаю!»

Однажды герцог поймал ее взгляд и, как-то странно взглянув на Мэри, спросил, о чем это она задумалась.

«Ни о чем, простите, я вас слушаю», — покраснев, поспешно ответила Мэри и с тех пор осмеливалась рассматривать герцога только украдкой.

В самом деле герцог Уэстермир оказался вовсе не таким негодяем, как казался вначале. Слуги его просто обожали — значит, думала Мэри, он не так уж плох! Окончательно же изменила ее мнение о герцоге пирушка, которую устроил Уэстермир своим боевым товарищам в честь спасения Ориса Ладберри.

Джек Айронфут и еще трое людей — Мерс, Мортимер и Уолтере устроились у камина в библиотеке. Мэри поодаль разбирала образцы и внимательно прислушивалась к их разговорам. Так она узнала, что во время испанской кампании Уэстермир командовал легендарным отрядом «Девяносто стволов», причинившим французам немалый урон.

Старые вояки превозносили своего командира до небес. Вино развязало им языки; одна история влекла за собой другую, и во всех Уэстермир оказывался героем. Мерс Коффин клялся, что обязан ему жизнью — капитан Уэстермир вынес его, раненного, из-под огня и четыре мили тащил на спине, хоть весил Мерс немало.

— Да ни один из этих графов и маркизов, что на войну приехали, как на пикник, — говорил он, — не стал бы рисковать жизнью ради простого солдата!

Мэри слушала затаив дыхание.

Дальше — больше. По словам старых армейских товарищей, получалось, что герцогу неоднократно предлагали повышение, но он отказывался, не желая расставаться с товарищами.

«За ними нужен глаз да глаз, — говорил он шутя. — Кто же станет за ними приглядывать, если я их брошу?»

И в то время, как его ровесники делали стремительную военную карьеру, Уэстермир всю войну прослужил в невысоком чине капитана.

Слушая рассказы ветеранов, Мэри сумела в подробностях восстановить и всю историю со спасением рядового Ладберри.

Пока Уэстермир в Лондоне метался с бала в клуб, из клуба на раут, обеспечивая себе и своим товарищам алиби, солдаты во главе с сержантом Айронфутом во весь опор скакали в Бристоль. За два часа до рассвета они стояли у тюремной стены. Подкупленный стражник вывел Ладберри подземным ходом; беглеца уложили в телегу, прикрыли сверху пустыми мешками и в таком виде довезли до берега, где уже ждала его рыбачья лодка. На лодке Орис доплыл до бухты, где стояло на якоре торговое судно, направлявшееся в Буэнос-Айрес. Там незадачливый рядовой надеялся начать новую жизнь, и его товарищи поднимали бокалы за то, чтобы она стала спокойнее и счастливее старой.

Естественно, подозрение прежде всего пало на герцога — ведь именно он ездил в Бристоль и хлопотал об оправдании своего старого товарища. Так что алиби было ему просто жизненно необходимо. И красавица-невеста, сопровождавшая жениха в путешествии по великосветскому Лондону, пришлась как нельзя кстати.

— Славно повеселились! — говорили старые вояки, смеясь и хлопая друг друга по плечам. — Совсем как в добрые старые времена, когда мы немало крови попортили старине Бонапарту!

Мортимер, неловко покосившись на Мэри, предложил выпить по стакану за здоровье молодой леди, которая так помогла его светлости.

— За здоровье отважной молодой леди! — ухмыляясь во весь рот, прибавил Мерс Коффин. — Не всякий мужчина решится сесть рядом с капитаном, когда он правит четверней! Когда наш командир берет в руки вожжи, все добрые христиане разбегаются кто куда, дрожа за свою жизнь!

Все четверо разразились громким хохотом, а Мэри притворилась, что ничего не слышала. В памяти ее были еще слишком свежи воспоминания о бешеной скачке, ветре, бьющем в лицо, и широкой улыбке Уэстермира.

Несомненно, он хотел наказать ее за сплетни, пущенные на балу у герцогини… Но Мэри упрямо повторяла себе, что каяться ей не в чем. В конце концов, герцог ее просто использовал, грубо и цинично. Так неужели она не вправе позволить себе маленькую месть?

— Знаешь, Ник, — заплетающимся языком заговорил в это время Реджи Пендрагон, — все это, конечно, замечательно, и девушка просто прелесть… м-да… и ты, конечно, знаешь, что делаешь… но я на твоем месте все же объявил бы о помолвке. Знаешь… чтобы все было по закону. Раз уж она живет у тебя…

Герцог поднял глаза, и черный взгляд его пронзил Мэри насквозь.

— Разумеется, — спокойно ответил он. — Я обо всем позабочусь.

Мэри снова притворилась глухой. У нее были свои соображения на этот счет, но девушка понимала, что вслух их лучше не высказывать. По крайней мере, не сейчас.

Но в особняк приходили не только старые товарищи герцога. Раз в неделю Уэстермир давал обед, на котором собиралось разнообразное и интересное общество.

Неизменным посетителем этих обедов был сэр Роберт Пиль, молодой политик, весь свой талант и энергию посвятивший реформе английской полиции. Как и герцог, он серьезно занимался криминалистикой, и двоим ученым всегда находилось о чем поговорить.

Часто бывал у герцога и Джозеф Джексон Листер, виноторговец по профессии и ученый-физик по призванию, чьи опыты немало дали для развития новой в то время науки — оптики.

Да и кого только не бывало на этих вечерах! Журналисты и писатели, адвокаты, политики и ученые — все с удовольствием встречались у Уэстермира, делились новостями, беседовали и спорили, порой на весьма острые темы.

Мэри играла на таких вечерах роль хозяйки дома, но, когда джентльменам подавали бренди, удалялась к себе. Уэстермир представлял ее «своей невестой», и все принимали это как должное, хотя многие, несомненно, подозревали за этим благопристойным названием обыкновенную любовную связь.

Но Мэри снова и снова слышала, что Уэстермиры не признают над собой никаких законов, что это семейство по всей Англии известно своими эксцентричными выходками… В конце концов, думали его гости, хочет называть свою любовницу невестой, пусть называет! Что тут такого?

Разумеется, все они, будучи джентльменами, относились к Мэри не иначе, как с глубочайшим уважением.

Скучать на ужинах ей не приходилось. Напротив, порой здесь велись просто захватывающие разговоры. Ни герцог, ни его гости не были почитателями принца-регента, а уж внутреннюю политику нынешнего правительства и вовсе не ставили ни в грош.

Впрочем, герцог Уэстермир обычно оставался равнодушен к политическим разговорам, если только в спорах не затрагивались его любимые темы — наука и правосудие.

Вот и в этот вечер, как обычно, он сделал знак Мэри, чтобы она позвала Помфрета с бренди, а сама шла к себе.

Попрощавшись с джентльменами, Мэри удалилась в библиотеку. Но сегодня ей было не до чтения: в голове ее беспрестанно крутились беспокойные мысли.

Мэри не забыла, зачем приехала в Лондон. Да и как она могла бы забыть, если только на прошлой неделе получила два письма — от Пенелопы и от Софронии. И обе подруги интересовались, каковы ее успехи и долго ли еще она собирается гостить у герцога.

Слухи расходятся быстро, грустно думала Мэри, а лондонские газеты продаются и в Стоксберри-Хаттоне. Несомненно, ее подруги знают, что мисс Фенвик постоянно появляется со своим «нареченным» то на балах, то на раутах, то в театре, веселится и наслаждается светской жизнью. Не проходят мимо них и подробные описания ее туалетов и драгоценностей.

Мэри взяла было книгу, но скоро отложила, заметив, что не понимает ни строчки. Что думают о ней Софрония и Пенелопа? Наверно, воображают, что негодяй Уэстермир соблазнил ее, что в его объятиях она потеряла разум, что блеск и роскошь светской жизни заставили ее забыть о том, что родной город изнывает в нищете…

И, по совести сказать, Мэри не может винить своих подруг за такое мнение.

Ей вспомнился последний разговор с Пенелопой. Узнав о том, что герцог предложил ее подруге свою руку, Пенни сперва лишилась дара речи от изумления, а затем пришла в бурный восторг. Где не сработали шантаж и принуждение, говорила она, там может помочь женская слабость. Обворожи его, соблазни, влюби в себя — и все его богатство окажется в твоих руках!

Сперва эта мысль показалась Мэри отвратительной. Не так, совсем не так представляла она свою судьбу! Брак без любви, близость с человеком, который тебе отвратителен, постоянная ложь и притворство…

Однако чем лучше она узнавала Уэстермира, i ем сильнее менялось ее мнение. Он не такой уж плохой человек, думала Мэри, и вовсе не ретроград — напротив, разделяет со своими друзьями самые либеральные идеи. Может быть, для него — и для нее — еще не все потеряно?

Мэри закусила губу, невидящим взглядом уставившись в стену. Шантаж ей не удался, но, может быть, удастся обратить Уэстермира в свою веру?

Безумные идеи Пенелопы ее по-прежнему не привлекали. У меня это просто не получится, думала Мэри. Довести мужчину до такого состояния, чтобы он безропотно выложил несколько тысяч фунтов на какую-то благотворительность, о которой до этого и слышать не хотел… нет, это ей не по зубам.

Гораздо больше нравилась ей другая мысль, высказанная Пенелопой за несколько секунд до того, как Уэстермир прокрался в библиотеку и застиг их врасплох: «Может быть, любящая и добродетельная женщина вроде тебя поможет ему осознать свои ошибки, и он займется благотворительностью добровольно, по зову сердца?»

Любящая и добродетельная. Добродетельная и любящая.

Мэри так и этак обдумывала эти слова. С добродетелью у нее проблем не было, а вот с любовью…

Вспомним-ка, что пишет на эту тему Мэри Уоллстонкрафт?

Любовь, говорит великая женщина, начинается с дружбы; затем возникает уважение, постепенно зарождается и растет тяга друг к другу, и наконец взаимное влечение находит себе исход в физической близости.

Звучит красиво, сказала себе Мэри, но, к сожалению, очень мало напоминает то, что происходит у нее с герцогом.

Какая уж там дружба! Открытая вражда перешла в скрытую неприязнь — и то слава богу.

Чтобы стать друзьями, пишет Мэри Уоллстонкрафт, нужно проводить друг с другом как можно больше времени. Беда в том, что в последние дни Мэри видит герцога лишь по утрам — когда он дает ей инструкции в библиотеке — да по вечерам за ужином.

Чем бы его занять? Он любит играть в вист… но, к сожалению, отец Мэри считал любые карточные игры смертным грехом и даже в доме не держал этих «дьявольских картинок». Из-за недостатка опыта Мэри проигрывала подругам даже в дурачка — в вист же не умела играть вовсе.

Впрочем, может быть, это и требуется? Мужчины так любят доказывать свое превосходство во всем: быть может, разгромив ее в вист, герцог сразу воспылает к ней нежными чувствами?

Но, подумав, Мэри отвергла эту мысль. Она слишком плохо играет: герцогу станет с ней скучно, и дружбы не выйдет.

И вдруг блуждающий взгляд ее упал на столик у окна, где стояла шахматная доска и расставленные в два ряда фигуры.

— Вот оно! — воскликнула Мэри вслух.

Как же она сразу не догадалась! Шахматы! Великолепная игра, в которую она так часто играла с отцом. Спокойное развлечение для двух интеллигентных людей. Отличный повод для разговора по душам — и для начала дружбы, за которой вскоре последует взаимное уважение, влечение… и бог знает что еще.