"Игры патриотов" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 12 ПОСЕТИТЕЛИ

Двое мужчин сгорбились над картой, вокруг которой лежало несколько фотографий.

— Это будет трудно, — сказал Алекс. — Тут я вам не смогу помочь.

— В чём проблема?

Син сам знал, в чём проблема, но ему хотелось прощупать своего партнёра.

Ему никогда прежде не случалось работать вместе с неграми, и хотя он уже год как знал Алекса и его группу, в деле ему с ними бывать не случалось.

— Он всегда выезжает из ворот номер три, вот здесь. Эта улица, как видите, тупик. Ему надо ехать или прямо на запад или поворачивать на север. Он ездит и так и сяк. Вот эта улица достаточно широкая, чтобы сделать дело прямо из машины, но эта — чересчур узкая и ведёт не туда. Так что единственное подходящее место вот тут, на углу. Светофоры здесь и здесь, — ткнул в карту пальцем Алекс. — Обе эти улицы узки, у тротуаров всегда с обеих сторон стоят машины. Тут жилой многоквартирный дом. А тут виллы. Пешеходов до странности мало. Один человек, может быть, ещё и скроется, но двое-трое — никак, — он покачал головой. — И к тому же это район белых. Чёрный будет бросаться в глаза.

Вашему парню придётся провернуть все это самому, причём без машины. Возможно, вот за этой дверью лучше всего, но ему надо быть наготове каждую секунду, а не то цель скроется.

— Как он сам оттуда смоется? — спросил Син.

— Я могу припарковать машину за этим углом. Или вот тут. Придётся только подождать, чтобы освободилось место для машины. Но мы можем выехать сильно загодя. Насчёт того, куда потом бежать — тоже не проблема. Тут большой выбор направлений. В часы пик улицы запружены. Это тоже работает на нас. Полиции трудно будет организовать слежку, а мы возьмём самую заурядную машину. Все машины подряд они останавливать не могут. Так что отход будет лёгким. Проблема — это ваш человек. Он должен быть вот здесь.

— А почему бы ему не быть в своей машине? А потом он бы пересел в вашу.

Алекс покачал головой,

— Это слишком трудно. Дороги слишком запружены — его легко потерять. Вы же видели, какое там движение, Син, а он никогда не ездит той же дорогой. Если хотите знать моё мнение, операцию надо разбить на две части — сначала сделать одно, а потом другое.

— Нет, — твёрдо заявил Миллер. — Мы сделаем так, как я наметил.

— Ладно, парень. Но предупреждаю, что вашего человека засекут.

Миллер на какой-то момент задумался, потом улыбнулся и сказал:

— У меня есть для этого самый подходящий человек. Что там со второй частью? — спросил он. Алекс достал другую карту.

— Это легко. Наш объект может выбрать любую дорогу, но все они сойдутся вот тут ровно в четыре сорок пять. За прошедшие две недели мы делали проверку шесть раз, и разница во времени никогда не превышала пяти минут. Надо провернуть это тут, возле моста. С этим любой справится в одиночку. Можно даже — специально для вас — устроить репетицию.

— Когда?

Сегодня после полудня — устраивает? — улыбнулся Алекс.

— Идёт. Пути отхода?

— Мы вам покажем. Пусть уж будет настоящая репетиция.

— Отлично.

Миллер был доволен. Добраться сюда было сложно. Не трудно, но сложно.

Пришлось пять раз менять самолёты. Не обошлось и без юмористических моментов. В этот раз Син Миллер путешествовал с британским паспортом, и в Майами служащий паспортного контроля принял его белфастский выговор за шотландский. «Если таков уровень американских блюстителей порядка, — сказал себе Миллер, — эта операция пойдёт у нас как по маслу».

Они отрепетируют это сегодня же. Если все пойдёт нормально, он вызовет команду, и дня через четыре они будут тут. Оружие было уже на месте.

— Ваши выводы? — спросил Кэнтор.

Райан подцепил с края стола пачку листов.

— Вот мой анализ. Шестьдесят страниц. Есть ли в них какой прок — не уверен, — признался Джек. — Ничего нового я не открыл. Имеющиеся в вашем распоряжении отчёты — это хорошая работа, учитывая отсутствие серьёзных фактов. Армия освобождения Ольстера — действительно, организация странная. С одной стороны, их операции вроде бы не имеют реальных целей, поддающихся выявлению. Но при этом такой высокий уровень профессионализма!.. Они слишком профессиональны, чтобы действовать бесцельно.

— Это верно, — сказал Кэнтор. Они сидели в его кабинете, напротив кабинета замначальника ЦРУ. Адмирала Грира не было в городе. — Пришли ли вы вообще к какому-то заключению?

— Я классифицировал их операции географически и по времени их осуществления. Никакой закономерности тут не усматривается. Единственная отличительная черта — в самом типе операций, в их исполнении, но это мало о чём говорит. Они любят выбрать цель большой значимости, но какой, черт побери, террорист не любит этого? Ведь в этом весь смысл терроризма — участвовать в большой игре, не так ли? Чаще всего они используют оружие из стран Восточного блока, но таким же оружием пользуется и большинство других групп. Напрашивается вывод, что их щедро финансируют. Это логично, судя по их активности, но реальных доказательств этого у нас опять же нет.

— У О'Доннелла подлинный талант исчезать из поля зрения. Мы ничего не знаем о трех годах его жизни: год до «Кровавого воскресенья» и два после того как «Временные» решили разделаться с ним. Оба этих периода — белые пятна. Я спрашивал жену о пластических операциях…

— Что? — реакция Кэнтора была негативной.

— Она не знает, зачем мне это. Я просто попросил её разузнать у коллег, где в наше время можно обзавестись новым лицом. Я был удивлён, узнав, что таких мест не так уж и много. Два — за железным занавесом. Оказывается, первые работы в этом направлении осуществлялись в Москве ещё до второй мировой войны. Врачи из больницы Хопкинса были в этом институте — чьего-то там, не помню, имени, — и обнаружили там кое-что странное.

— Как, например? — спросил Кэнтор.

— Как, например, два этажа, куда невозможно попасть. Анетт Дисалви, приятельница Кэти ещё по колледжу — была там два года назад. На два верхних этажа можно попасть только специальным лифтом, а лестница, которая туда ведёт, снабжена железными воротами. Странная штука для больницы. Я нашёл эти сведения довольно курьёзными. Может, они окажутся полезными для кого-то ещё.

Кэнтор кивнул. Он кое-что знал об этой клинике, но сведения о закрытых этажах были новинкой для него. «Поразительно, — подумал он, — как случайно порой всплывают какие-то крохи информации». Удивился он и тому, что группе хирургов из больницы Хопкинса разрешили посетить ту клинику. Он взял это себе на заметку.

— Кэти говорит, что «обретение нового лица» — это не совсем то, что себе представляют по всяким сенсационным публикациям. Чаще всего это восстановительная хирургия, необходимая после какой-то травмы, ну, скажем, после автомобильной катастрофы. В таких случаях хирурги не столько что-то меняют, сколько восстанавливают. То есть они делают при этом и какие-то косметические манипуляции — я не имею в виду исправление формы носа, подтягивание кожи и тому подобное. В конце концов изменения внешности вы можете добиться, отпустив бороду или переменив причёску. Но хирурги-косметологи могут менять форму подбородка и скул, при этом частенько остаются шрамы. Анетт говорит, что московская клиника на уровне — почти не хуже больницы Хопкинса или Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. В Калифорнии вообще много отличных специалистов по пластическим операциям. Но мы ведь говорим не об изменении формы носа или подтягивании кожи. Чтобы значительно изменить лицо, нужно множество хирургических процедур, и на это уходит несколько месяцев. Из двух лет, что О'Доннелл отсутствовал, он значительную часть этого времени провёл в такой больнице.

— Ага, — догадался Кэнтор. — Тогда, он и вправду шустрый.

Джек ухмыльнулся.

— Именно этим я и заинтересовался. Он находился вне поля зрения в течение двух лет. По меньшей мере полгода ему надо было провести в клинике. Значит, за оставшиеся полтора года он навербовал людей, создал оперативную базу, начал сбор разведданных и провернул первую свою операцию.

— Неплохо, — задумчиво сказал Кэнтор.

— Вот видите? Итак, ему надо было вербовать людей из рядов ВГИРА. Те должны были притащить с собой какой-то материал. Готов спорить, что первые его операции были когда-то подготовлены ВГИРА, но по той или иной причине они от них отказались. Вот почему британцы и решили сперва, что АОО — на самом деле, часть ВГИРА.

— Вы поскромничали, сказав, что ничего серьёзного не нащупали, — заметил Кэнтор. — Ваши выводы представляются мне очень проницательными.

— Может быть. Я всего лишь переорганизовал имеющийся в вашем распоряжении материал. Тут ничего нового, однако ответа на свой вопрос я не нашёл. Мне так и неясно, какова их цель, — в голосе Райан заметно было разочарование. Он не привык к неудачам. — Мы до сих пор не знаем, откуда эти ублюдки появились. Они что-то замышляют, но что именно?..

— Есть у них связи в Америке?

— Никаких. То есть — нам об этом ничего не известно. Мне от этого легче на душе. Нет никаких намёков на контакты с американскими организациями, и вместе с тем у АОО есть масса причин не вступать в такого рода контакты. О'Доннелл слишком хитёр, чтобы пользоваться старыми связями, времён его пребывания во ВГИРА.

— Но он же вербует… — возразил Кэнтор.

— Я имею в виду здесь, в США, — прервал его Райан. — Как бывший шеф безопасности он знает кто есть кто в Белфасте и в Лондондерри. Тогда как американские контакты ВГИРА осуществляются через «Шин Фейн», политическое крыло «Временных». Он не сумасшедший, чтобы доверять им. Вспомните, что он ведь хотел сменить идеологическую базу ВГИРА и провалился с этим.

— О'кей. Я понимаю, что вы имеете в виду. А возможны его контакты с другими группами?

Райан покачал головой.

— Никаких свидетельств. Я не стал бы зарекаться насчёт контактов с какими-то европейскими группами или даже исламскими, но не со здешними. О'Доннелл — ещё та штучка. Появиться тут — слишком уж это сложно. О'кей, они не любят меня. Я их понимаю. Но ФБР право: мы имеем дело с профессионалами. А я с политической точки зрения никакой ценности не представляю. Охота за моей головой не представляет никакой политической ценности, а они люди политики. И слава Богу, — заключил Джек.

— Известно вам, что делегация ВГИРА — точнее, «Шин Фейн» — прибывает сюда послезавтра?

— Для чего?

— Та лондонская операция повредила им в Бостоне и Нью-Йорке. Они уже сотни раз заявляли о своей непричастности, а теперь эта группа приедет сюда на пару недель, чтобы лично заявить о том же местным ирландским общинам.

— О, чёрт! — выругался Райан. — Почему бы не запретить этим ублюдкам въезд сюда?

— Это не так-то просто. Те, которые едут сюда, не числятся в списке подозрительных. Они тут уже бывали и прежде. Формально они чисты. Мы живём в демократической стране, Джек. Ещё Оливер Уэнделл Холмс сказал, что конституция написана для людей с кардинально различными убеждениями. Что-то в этом роде. Короче говоря: свобода слова.

Райан не мог удержаться от улыбки. Многие считали сотрудников ЦРУ фашистами, людьми, представляющими угрозу для американских свобод, коррумпированными и некомпетентными приверженцами оторванных от жизни схем. Они же оказались на деле в политическом смысле весьма умеренными — даже более умеренными, чем он сам. Если эта правда выйдет наружу, пресса объявит её очередным зловещим трюком ЦРУ. Даже ему самому это казалось довольно странным.

— Надеюсь, за ними будут присматривать, — заметил Джек.

— В каждом баре будут люди ФБР. Они вместе с ними будут пить пиво и распевать «Люди за колючей проволокой». И при этом не дремать. Бюро знает своё дело. Оно почти уже перекрыло источники снабжения оружием.

— Чудесно. Значит теперь плохие парни пользуются «Калашниковыми» и так далее, сделанными в Сингапуре.

— Это не наша ответственность, — сказал Кэнтор.

— Ну, ладно. Значит, тут все, до чего я сумел докопаться, Марти, — Джек положил свой отчёт на колени Кэнтора.

— Я прочту и верну вам. Теперь снова преподавать историю?

— Ага, — Райан поднялся и снял своё пальто со спинки стула. — А что если что-нибудь об этих парнях всплывёт где-то в другом месте?

— Джек, вы можете работать только в этой части здания…

— Я это знаю. Я имею в виду другое: как вы сопоставляете материалы из других отделов?

— Для этого у нас есть специальная группа и ещё — компьютеры, — ответил Кэнтор, в то же время подумав про себе: «Не сказал бы, что это всегда продуктивно…».

— Если обнаружится что-то новое…

— Взято на заметку, — сказал Кэнтор. — Как здесь, так и в ФБР. Если мы что-нибудь получим об этих парнях, вы будете знать об этом в тот же день.

— Идёт, — сказал Райан. — Спасибо. И, пожалуйста, поблагодарите адмирала от моего имени. Вы не обязаны были делать это для меня. Я ваш должник.

— Мы будем держать вас в курсе дела, — пообещал Кэнтор.

Райан кивнул и, проверив, правильно ли висит пропуск на груди, вышел в коридор. Они будут поддерживать с ним контакт, о'кей. И снова сделают предложение, и он снова откажется от него. Не без больших колебаний, конечно.

Он изо всех сил старался быть скромным и вежливым с Кэнтором. На самом деле, он был довольно высокого мнения о своём отчёте — особенно в смысле организации материала, которым они тут располагали. Так что, на самом деле, он им ничего не должен.

Жизнь Каролины Мюллер Райан была очень жёстко расписана. И это ей нравилось. В больнице она всегда работала с одной и той же группой врачей, медсестёр и технического персонала. Они знали её стиль работы, где и как должны лежать её инструменты. У большинства хирургов свои привычки, а офтальмологи к тому же славятся особой требовательностью. Работавшие с ней мирились с её требовательностью не только потому, что она была лучшим в своей возрастной группе специалистом, но и потому, что испытывали к ней симпатию. Она редко срывалась и умела находить общий язык с медсёстрами, что удавалось далеко не всем докторам. В связи с беременностью у неё возникли некоторые сложности. В частности, ей приходилось избегать долгого пребывания в операционной, если там шли в ход определённые химикалии. Живот мешал ей работать у стола.

Любовь к порядку распространялась также и на домашнюю жизнь. Кэти водила свой «порш» с точностью механизма, словно была образцовым водителем из учебника. Для неё повторять одни и те же движения было не скукой, а процессом совершенствования. Так же она и на рояле играла. Сисси Джексон, пианистка по профессии, как-то заметила, что игра Кэти слишком безупречна, и в ней мало души. Кэти восприняла это как комплимент. У хирурга не должно быть собственного почерка в работе — он должен её каждый раз делать правильно и точно.

Именно поэтому теперешняя ситуация её раздражала. На самом деле необходимость каждый раз ездить на работу другой дорогой была мелочью, но эта мелочь раздражала, поскольку она внушила себе, что должна укладываться в обычное время. Обычно дорога занимала у неё не больше пятидесяти семи минут и не меньше сорока пяти (за исключением уикендов, когда движение спадало). Салли она всегда забирала из садика без четверти пять. Новые маршруты угрожали привычному расписанию, но не так уж и много было дорожных проблем, которые были бы не под силу «поршу».

Сегодня Кэти ехала по третьей дороге, а потом свернула на просёлочную, которая вывела её на скоростную дорогу Ричи, в шести милях от детсада «Гигантские шаги». Кэти проскочила светофор как раз вовремя, повернула на второй скорости и тут же газанула, чтобы перейти на третью, а потом и на четвёртую. Шестицилиндровый мотор по кошачьи мягко урчал. Кэти любила свой «порш». До замужества она ни на чём другом не ездила — это теперь ей приходилось пользоваться фургоном, когда она ехала за покупками или они выбирались куда-нибудь всей семьёй. Теперь она с некоторым беспокойством задумывалась, что будет, когда родится второй ребёнок. Главное, удастся ли ей уговорить Джека взять няньку. В этом отношении Джек был немножко чересчур пуританином — ему не нравилась мысль о прислуге, даже на полдня. Это тем более идиотство, что сам-то Джек изрядный разгильдяй, даже повесить на место пальто не может. Теперь, когда у них есть горничная, положение чуть-чуть изменилось к лучшему — Джек перед её приходом более или менее приводит дом в порядок, чтобы она не считала, что это семья нерях. «Да, — подумала Кэти, — мы всё-таки заполучим няню. В конце концов, Джек ведь теперь рыцарь», — улыбнулась она. Так что подтолкнуть Джека в правильном направлении не составит особого труда. Она перешла в левый ряд и обогнала грузовик.

К детсаду Кэти подкатила всего на две минуты позже обычного.

— Мама! — бросилась к ней Салли.

Кэти наклонилась, чтобы взять её на руки. С каждым днём становилось все труднее нагибаться, а уж поднимать Салли и того тяжелей. Она надеялась, что Салли не будет ревновать их с Джеком к новому малышу. У некоторых детей это бывает, но она уже рассказала Салли о том, что предстоит, и той вроде бы понравилось, что у неё будет маленький брат или сестричка.

— Ну, чем же сегодня занималась моя большая девочка? — спросила Кэти.

Салли любила, когда её называли «большой девочкой», и это обнадёживало Кэти, что возможные осложнения в связи появлением малыша будут сведены к минимуму.

Салли выскользнула из её объятий, и они вместе отправились забрать пальто Салли и коробку для завтрака. Кэти проверила, застегнула ли Салли пальто до самого верха, и они двинулись к машине. Кэти открыла её, усадила Салли, пристегнула её предохранительным поясом и направилась к своей дверце.

На той стороне скоростной дороги был небольшой супермаркет, магазин под названием «7-11», химчистка, магазин видеофильмов и лавка хозяйственных принадлежностей. У магазина «7-11» опять стоял синий фургон. Она уже дважды видела его на прошлой неделе. Кэти пожала плечами, отбросив в сторону дурацкую мысль. «7-11» — магазин быстрого обслуживания, так что многие заскакивают туда по пути домой.

— Привет, леди Райан, — сказал сидевший в фургоне Миллер. В задних дверях были два окошка — как в том полицейском фургоне, улыбнулся Миллер. Сквозь них нельзя было разглядеть, что внутри фургона. Алекс был в магазине — закупал, как было заведено в последние две недели, батарею кока-колы.

Миллер засёк время: она приехала в 4.46, уезжает в 4.52. Рядом с ним человек с фотоаппаратом фиксировал все на плёнку. Миллер приник к биноклю. За зелёным «поршем» легко будет следить, к тому же у него и номер персонализирован — КР-СРГН. Алекс объяснил, что любой человек может заказать номер со своими инициалами, и у Миллера мелькнул вопрос: кто будет пользоваться этим сочетанием букв в следующем году? Наверняка ведь есть тут люди с такими же инициалами.

Алекс вышел из магазина, сел за руль и завёл машину. Фургон выехал со стоянки, как раз когда «порш» отъезжал от детсада. Сперва Алекс свернул на север по скоростной дороге Ричи, потом развернулся на ближайшем повороте и устремился на юг вдогонку за «поршем». Миллер сидел рядом с ним, справа.

— Она идёт по этому шоссе до пятидесятой дороги, а потом переходит на двойку. Так вот, прежде чем она перейдёт на двойку, мы и должны врезать ей. Потом мы проскочим дальше, свернём и сменим машину — я покажу тебе где.

— Жалко, — сказал Алекс. — Жалко фургон — я уже полюбил его.

— За те деньги, что мы платим, ты можешь купить другой.

Улыбка разрезала чёрное лицо надвое.

— Надеюсь. И выберу, чтобы интерьер был получше. — Он свернул вправо и вывернул на пятидесятую дорогу. Движение там было довольно интенсивным. Алекс объяснил, что в это время тут всегда так.

— Никаких проблем — сработаем чисто, — заверил он Миллера.

— Отлично, — похвалил его Миллер. — Подготовка на уровне, Алекс. «Несмотря на то, что рот у тебя до ушей», — подумал он.

Когда Салли была с ней, Кэти вела машину аккуратней. Салли все тянула шею, высматривая что-то в окно, левая рука её, как обычно, теребила пряжку ремня. На душе у Кэти наконец-то стало спокойно. После напряжённого рабочего дня она всегда отходила примерно в это время. Сегодня, правда, день был не из самых тяжёлых — всего две операции. И завтра так же. Она любила своё дело. Ко многим людям вернулось зрение благодаря её искусству, и это приносило такое чувство удовлетворения, которое трудно было передать даже Джеку. Конечно, за удовлетворение приходилось платить — работа была порой очень тяжёлой. Перед операцией она отказывала себе даже в кофе, чтобы никакого дрожания рук… В медицине были и потрудней профессии, но таких было мало. Вот поэтому-то она в основном и любила «порш». Он помогал ей расслабиться и успокоиться, словно вбирая в себя все её дневное раздражение. Домой Кэти почти всегда приезжала в отличном настроении. А сегодня и вообще хороший день, благо была очередь Джека готовить ужин. Будь машина живой, она бы заметила, что нога хозяйки уже не так жёстко жала на педаль скорости, когда они выбрались на вторую дорогу. Машина была теперь обласкана, как верная скаковая лошадь, чётко взявшая все барьеры.

— О'кей? — спросил Алекс, проскочив мимо поворота на вторую дорогу.

Другой парень, сидевший сзади, протянул Миллеру блокнот, где было зафиксировано время, когда и куда приезжала Кэти, во сколько уезжала и в какой момент миновала тот или иной пункт. Син отметил, что леди Райан точно придерживалась своего графика.

— Прекрасно, — сказал он.

— Я не могу точно-сказать, где нам надлежит врезать по ней — движение на дороге невозможно предугадать. Я бы сказал, что нам надо постараться сделать это на восточной стороне моста.

— Идёт.

Кэти приехала домой на пятнадцать минут позже обычного. Она расстегнула молнию на пальто Салли и её «большая девочка» начала выкручиваться из рукавов искусство, которому она ещё только училась. Повесив её пальто на вешалку и раздевшись сама, Кэти проследовала в кухню. Там такой шум стоял, что можно было безошибочно сказать, что Джек возится с ужином и в то же время смотрит телевизор.

— Привет, детка, — сказал Райан и поцеловал Кэти. — Как дела?

— Две пересадки роговицы. Берни помогал. Тебе от него привет, кстати, сказала Кэти, оглядывая кухню. Она частенько задавалась вопросом, стоит ли принуждать Джека возиться с обедом-ужином, если в результате такой хаос и бардак. Не то чтобы он плохо готовил, но он был так неаккуратен! Кухонная утварь у него всегда в полном беспорядке. А Кэти любила, чтобы на кухне была чистота и порядок, как в операционной. Джек же разбрасывал все как попало, а потом ничего не мог найти.

— Хорошие новости, — сказал Джек.

— Ого?

— Сегодня я разделался с ЦРУ.

— И чему же ты так радуешься?

— Я не обнаружил ничего подозрительного. Так что волноваться нам не из-за чего. Они никогда не действовали тут, — принялся он объяснять Кэти. — Нам не известно, чтобы у них тут были какие-то контакты. А главное — мы для них никакой реальной ценности не представляем.

— Почему?

— Мы не политики. Они охотятся за военными, политиками, судьями, мэрами и тому подобное.

— Не говоря уже о принцах, — заметила Кэти.

— Но мы ведь и не принцы тоже.

— Так что ты хочешь сказать?

— Народ они ужасный. Этот Миллер… О'кей, мы об этом уже говорили. У меня полегчает на душе, когда его наконец опять упрячут за решётку. Но они профессионалы. Они не попрутся за столько тысяч километров ради личной мести.

Кэти взяла его руку.

— Ты уверен?

— Вполне. Насколько вообще можно быть уверенным в таких вещах. Разведка не математика, но ты обретаешь возможность понять образ мыслей другого человека. Террорист убивает из политических соображений. И мы в этом смысле никакого интереса для них не представляем.

— Итак, — улыбнулась ему Кэти, — я могу успокоиться теперь?

— Думаю, что да. Но не забывай все же поглядывать в зеркало, когда едешь.

— И ты больше не будешь ходить с этим пистолетом? — с надеждой спросила она.

— Я люблю стрелять, детка. Я было совсем забыл, какое это удовольствие палить из пистолета. В Академии я буду ходить на стрельбище, но с собой я пистолет больше носить не буду.

— А ружьё?

— Оно-то тут при чём?

— Мне это не нравится, Джек. По крайней мере, не держи его заряженным, ладно?

Она пошла в спальню переодеться.

«Ладно», — подумал он. Это было не так уж важно. Он будет держать коробку с патронами на той же верхней полке, чтобы Салли туда не добралась. Даже и Кэти трудно туда дотянуться. Джек окинул мысленным взором все, чем он занимался в последние три недели, и решил, что, как бы там ни было, он проделал полезную работу. Система сигнализации в доме — право, неплохая идея, да и браунинг был ему по душе. Он теперь уже куда лучше стрелял. Через год тренировок он мог бы потягаться с самим Брекенриджем.

Он проверил духовку. Ещё десять минут. Потом он переключил телевизор на новости.

— У нас в нашей бостонской студии, — сказал комментатор, — мистер Падрэг… Правильно я произношу?.. О'Нил, представитель «Шин Фейн», член британского парламента. Мистер О'Нил, с какой целью вы прибыли в Америку в этот раз?

— Я и многие из моих коллег часто бываем в Америке, чтобы рассказать американскому народу об угнетении, которому подвергается ирландский народ со стороны британского правительства, о том, что нас лишают возможности развивать экономику, лишают основных гражданских прав, рассказать о беспорядках, которые царят в судах, о том, как зверски британские солдафоны расправляются с народом Ирландии, — без запинки выговорил О'Нил. Он эти слова произносил далеко не в первый раз.

— Мистер О'Нил, — сказал сотрудник британского посольства в Вашингтоне, — политический представитель Временной группировки так называемой Ирландской республиканской армии. Это террористическая организация, находящаяся вне закона как в Северной Ирландии, так и в Ирландской республике. В США он, как обычно, приехал для сбора денег, чтобы его организация могла купить оружие и взрывчатку. Этот финансовый источник оказался под угрозой после подлого нападения на королевскую семью в Лондоне. Так что О'Нил попытается внушить американцам ирландского происхождения, что ИРА к этому не причастна.

— Мистер О'Нил, — спросил ведущий программы, — что вы скажете в ответ на это?

Ирландец выдал благосклонную улыбку.

— Мистер Беннет, как обычно, забыл упомянуть о кое-каких политических проблемах. Лишены ли католики Северной Ирландии равных с англичанами экономических и политических возможностей? Да, лишены. Вмешивается ли — по политическим соображениям — британское правительство в работу судов в Северной Ирландии? Да, вмешивается. Приблизились ли мы к политическому урегулированию этого кризиса, современная фаза которого началась в 1969 году? Увы, нет. Если я террорист, то почему мне разрешили въезд в вашу страну? Я член британского парламента, избранный жителями моего округа.

— Но вы не участвуете в работе парламента — возразил ведущий.

— Участвовать?.. Чтобы присоединиться к правительству, убивающему моих избирателей?

— О, Боже! — сказал Райан. — Что за белиберда.

Он выключил телевизор.

— Какой умеренный человек, — сказал Миллер. Он сидел у Алекса дома и смотрел ту же программу новостей. — Расскажи своим здешним друзьям, Падди, какой ты умеренный человек. А вечером в пивной растолкуй всем, что ты никогда и пальцем не тронул никого, кто не имеет отношения к подлинным угнетателям ирландского народа.

Досмотрев программу до конца, Миллер выключил телевизор и набрал номер телефона-автомата, что возле одной пивной в Дублине.

Следующим утром из Дублина в Париж вылетели четверо. Аккуратно одетые, они походили на молодых служащих, отправившихся за границу по делам. В аэропорту Шарль де Голль они пересели на самолёт, отправлявшийся в Каракас. Оттуда они долетели до Атланты, а потом — до Вашингтона. Все эти перелёты замучили их несказанно, а потому, взяв такси, они отправились в ближайший отель отсыпаться.

Утром следующего дня они покинули отель. На улице их поджидала машина.