"Неприятности на свою голову" - читать интересную книгу автора (Дар Фредерик)Глава 6Как сказал один великий философ, три часа пополудни – это критическая точка дня. Это момент, когда слишком поздно идти в кино на первый сеанс, но еще слишком рано идти туда на второй. Из здания криминальной полиции я выхожу ровно в три, что могут вам подтвердить любые честные часы. Солнце по-прежнему светит на полную катушку и льежцы пребывают в полной эйфории. Я спускаюсь по широкому проспекту, запруженному трамваями и машинами, составляющему становой хребет города. Дойдя до редакции газеты «Ла МЕз», рассматриваю витрины, на которых приколоты фотографии событий местного значения. «Друзья песни», возобновление «Руки массажиста» в муниципальном театре, награжденная собака, выборы Мисс Темное пиво... Люди с интересом рассматривают снимки. Эти фотографии заставляют меня вспомнить о той, которую не разглядишь и через лупу. Задача фотографии давать точное изображение предметов, людей, животных или пейзажей. Тогда почему тот маленький снимок такой неясный? Ван Борен работал в фирме, производящей фотоаппараты. Навернка существует какая-то связь между фотографией и почтенной фирмой «Оптика» из Кельна, из которой уволился милейший Джеф. Его жена не знала о том, что он уволился. Так за каким чертом мой Ван Борен торчал в отеле в двух шагах от своего дома со своими засахаренными фруктами, брильянтами и лилипутской фотографией? Отель! Там все началось, по крайней мере мое участие. Робьер, кажется, не знает, что его «клиент» останавливался там. Может быть, я что-нибудь выясню после осмотра багажа убитого? Как знать? Возвращаюсь в достопочтенное заведение, где провел часы невообразимой скуки. Увидев меня, дежурный администратор широко разевает моргалы. – Месье не?.. – Да, я не... Из-за этих вовремя уходящих поездов я опоздал на свой и решил продлить свое пребывание здесь еще на сутки. – К вашим услугам, месье! – Вот моя квитанция из камеры хранения. Будьте любезны забрать мой чемодан с вокзала. – Сию минуту, месье. – Мой номер еще свободен? Я к нему привык и хотел бы сохранить за собой. – Конечно, месье. Я даю ему королевские чаевые и, снимая с доски ключ, роняю стофранковую бумажку. Естественно, парень ныряет за ней. Если вы хотите, чтобы человек согнул спину, бросьте на пол купюрку. Эффект мгновенный и чудесный! Не успеете вы сказать «уф», как он уже стоит на четвереньках. Я пользуюсь случаем, чтобы снять с доски и ключ от двадцать шестого, потому что таков был мой план, но тут у меня вышла промашка: крючок голый. Ключа нет. Я огорчен! Я знаю, что Ван Борен не забрал с собой вещички, а с другой стороны, дирекция отеля еще не может быть в курсе его смерти. Служащий протягивает мне мою купюрку. – Спасибо, – благодарю я его. – Какой я безрукий. – И насмешливо спрашиваю: – А Ван Борен тут? Можете себе представить более дурацкий вопрос? Если он ответит «да», у меня будет такая рожа, что от ее вида может случиться выкидыш у крокодилицы. Он не отвечает «да», но ответ близок к этому. – Месье Ван Борен только что выехал из отеля, – говорит он. Мой желудок выворачивается, как старый зонтик от порыва ветра. – Только что выехал?.. – бормочу я. В глубине туши (как не преминул бы сострить Берюрье) я думаю, что у парня не совсем точное представление о времени. Для него, торчащего целый день за лакированной стойкой, все еще продолжается утро, почему он и сказал «только что», а это выражение заставило закачаться мои мозги. – Да, несколько минут назад. Он позвонил мне час назад, сказал, что должен уехать и что пришлет человека оплатить счет и забрать чемоданы. Все освещается, как комната в ту секунду, когда вы повернули выключатель. Кто-то очень интересуется вещичками Ван Борена. Что они рассчитывают там найти? Брильянты? Вполне возможно. – Как выглядел человек, пришедший за вещами? Служащий кажется немного удивленным моими вопросами. Интерес, вдруг проявленный мной к экс-соседу, его смущает и даже тревожит. Я хожу с крупной карты, от которой даже у лысых встают дыбом волосы: мельком показываю ему мое полицейское удостоверение и сую в руку сотню, которую уронил несколько минут назад. – Расколитесь немного, приятель. – По... по... – лепечет достойный труженик гостиничной нивы. – Да, – подтверждаю я, – но не стоит из-за этого доводить себя до инсульта. – И в заключение добавляю: – Завтра вы прочтете в своей обычной газете, что месье Ван Борен был убит сегодня утром, после ухода из гостиницы. – Это не... не... – Увы, это так, бедный вы мой. Как говорит одна старая дама, которую я очень люблю: «Смерть – это тоже часть жизни!» – Я меняю тон. – Именно поэтому мне быстро нужны запрошенные сведения. Каким из себя был человек, пришедший забрать багаж? Парень больше не колеблется. – Высокий, в плаще. – В круглой серой шляпе и со светлыми усами? – договариваю я. – Ну да! Вы его знаете? – Пока нет, но слышу о нем не впервые. Мне бы хотелось посмотреть номер, который занимал ваш несчастный клиент. – Там сейчас делают... – Не имеет значения. Я поднимаюсь по лестнице и захожу в номер двадцать шесть. Девица с тупым лицом в бледно-голубом халате водит щеткой пылесоса по коврику. Она таращится так, как будто я один представляю целый военный парад. Я ей улыбаюсь и советую не беспокоиться из-за меня, после чего иду к шкафу и вытаскиваю ящик, под которым приколота квитанция на отправленную коробку с засахаренными фруктами. Мне бы следовало сказать «была приколота», потому что сейчас квитанции я там не нахожу. – Вы не прикасались к этому ящику? – спрашиваю я. Она втягивает соплю, изящно свисающую из ноздри. – Нет. Я скребу котелок. – Сюда приходил один месье, чтобы забрать вещи, лежавшие в этом номере, так? – Да. – Он был здесь один? – Нет... Пришлая... – Он смотрел в ящике? – Он смотрел повсюду. Так я и думал. Вывод: парни, интересующиеся камушками, знают, что покойничек отправил новоиспеченной вдове посылочку... По тому, как Джеф спрятал квитанцию, они должны догадываться, что речь идет о важном отправлении! Я улыбаюсь богине с пылесосом и отваливаю. Дежурный, должно быть, просветил своих коллег насчет моей должности, потому что на меня смотрят с почтением. Я обращаюсь к нему: – Скажите, дорогой камамбер на колесиках, Ван Борен останавливался здесь регулярно? – Нет, это первый раз. – Вы его знали? – Только по имени. Его дед... – Был бургомистром, я знаю. Я немного размышляю. – Вы видели раньше человека, пришедшего за вещами? – Нет, никогда. – Вы больше ничего не можете мне сказать о нем? Он не сразу понимает, и это непонимание читается в близоруких глазах, как брехня на предвыборной афише. Я уточняю: – У него были какие-нибудь особые приметы? – О нет. – В общем, он вам показался совершенно нормальным? На этот раз он прекрасно понял вопрос. – У него были странные глаза, – говорит он. – Очень светлые, без всякого выражения... Тревожащие глаза... А потом у него был акцент... Мне кажется, немецкий акцент. Он разошелся и вошел во вкус. – Браво, это очень интересно. Если вспомните другие детали, запишите их в блокнот. Ну, чао! У входной двери грум канонического возраста стоит скрестив руки, изображая сцену расстрела маршала Нея. Он несгибаем, как протестантская догма, и безбород, как хлеб из крупчатки. – Скажите... – спрашиваю я, почтительно приподняв шляпу, – сюда приезжал забрать багаж один мужчина: высокий, в плаще и круглой шляпе. Вы его заметили? – Я его прекрасно помню, месье. Я сам грузил багаж в машину. – У него была машина? – Такси, месье. – Такси... Когда я погружаюсь в свои мысли, то эхом повторяю чужие слова. Это помогает мне соображать. – Да, месье. Мне в голову приходит одна идея, может, абсурдная, а может, и дельная. Я говорю себе, что Льеж – город довольно маленький и швейцар должен знать, по крайней мере в лицо, большинство таксистов. – Вы, – спрашиваю, – случайно не знаете водителя такси? Он улыбается. – Это мой друг, – говорит он. – Кее Попенж. Я сдерживаю вздох, который, если бы я выпустил его, отбросил бы моего собеседника к стене. – Хорошо... Очень хорошо. |
|
|